* * *
- И она там таки поселилась! - констатировала Катерина Михайловна. - Тебе никогда не приходило в голову, что это мы выжили отсюда жильцов? Как только мы въехали сюда, дом опустел.
- Но ведь в Башне и раньше жили Киевицы, - сказала Маша. - Кылына, ее мать Киевица Ирина…
- Быть может, все дело в том, что теперь тут сразу три Киевицы - нашей силы оказалось слишком много? Она заняла весь дом!
- И ты считаешь, - продолжила ее рассуждения Маша, - что у каждого пустого дома есть подобный… хозяин?
- Не я. Так издавна считали в народе. В пустых домах обитает нечисть. Но в данном случае мы знакомы с ней лично, - сказала Дображанская и пошутила. - Позвольте представиться: Катя, местная нечистая сила.
- Нечистая сила, - повторила Маша. - Или попросту Сила. Не нужно ходить далеко. Рядом с нами, на Ярославовом валу, 15б, стоит дом Сикорского. Там все собираются сделать музей. Но покуда он пуст. И остается таким.
- Потому что он все равно занят! Быть может, великие люди, как и мы, излучают некую сильную энергию, которая остается даже после их смерти. И мы тоже чувствуем это. Ведь и спустя столько лет мы все равно говорим "Дом Сикорского", "Дом Булгакова".
- Но никто из великих ни в Ричарде, ни в "Маркизе" не жил. Ты думаешь: Замок занял кто-то из наших?
- Исключено, - сказала Дображанская. - Я сразу навела справки. Их не захватывал никто из живых. Зато в одном из них нашли труп, во втором слышали стоны… А кроме того…
- Что?
- Я не уверена… Но "Маркиз" построен в эпоху Модерн. В век возвращения ведьм. В это время под видом обычных украшений на домах стали помещать лики Великой Матери. Подобно тому, как в католических странах на домах можно часто увидеть фигурку Мадонны.
- И кого ты увидела?
- Сову. Символ мудрости и атрибут колдовства.
- Сова… - проявила интерес Маша. - Спутница ведьм?
- Дом барочный. Барокко копировало иные - античные образцы, греческие, римские. А в древнегреческой мифологии наша Великая Мать распалась на множество богинь. Одна из них - богиня мудрости Дева Афина, которую сопровождали сова и змея. Помимо прядения и ткачества, она изобрела государство, войны, кулинарию, способствовала медицине. Защищала девственность. На праздниках в ее честь девы сражались между собой. В эпоху христианства ее провозгласили демоницей - ведьмой со змеей и совой, окруженной бесами.
- То есть чертями. Как на том доме?
- Сама она изображается в воинских доспехах, подобно амазонке. Иными словами…
- Афина - лишь один из ликов Великой Матери. И дом с головами посвящен ей.
- Но самое интересное, - продолжила Катя, - точно так же - отрубленными головами - был украшен храм Девы Таврической. Ей поклонялись в Крыму наши далекие предки тавро-скифы. Греки отождествляли ее с другой воинственной девственницей - охотницей Артемидой. Ее жрицей у тавров была гречанка Ифигения. Позже она похитила из Крыма нашу священную статую Девы, спустившуюся к таврам прямо с неба.
- А Леся написала "Ифигению в Тавриде"… Она много жила в Крыму, в Ялте, Евпатории, Балаклаве. Очень интересовалась историей Древней Греции. Она и сама была гречанкой по крови - ее прадед был из греков. Хоть Леся, похоже, тут уже ни при чем…
- Я бы не была так уверена. Не помню, сказала ли я тебе…
- А вот и я! - вбежала в круглую комнату Даша. - В общем, как я врала Руслану, чтоб объяснить, почему моя подруга с порога бросается ему на шею, а я стреляю из бутылки по окнам, я лучше рассказывать не буду. Но все хорошо, что хорошо кончается! Тварюка разбилась. Я - рыцарша в сияющих доспехах. Все, как у Леси: "кликнуть до бою мару" и побить!
- И все же странно, что мы разбили ее так легко, - заметила Маша.
- А че тут сложного? - отбила Землепотрясная Даша. - Мы - Киевицы, владеем всем Киевом. А она - только его архитектурный фрагмент, немного оживший на Святки. Теперь Руслан в безопасности. А поскольку у него разбиты уже оба окна, а в доме так холодно, что сдохнешь быстрей, чем согреешься, он поехал ночевать к друзьям. Ну а завтра мы переедем ко мне… то есть к Кате - в XIX век.
- Отчего ж не сегодня? - спросила Дображанская, не без удивления разглядывая Дашино счастливо-блудливое лицо, сияющее победой, как стоватная лампа. Терпения Чуб никогда не хватало и на пять минут, не говоря уж о том, чтоб откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня. - Насколько я понимаю, вы полностью уничтожили чудный барельеф на архитектурном памятнике в стиле Модерн. Дело закончено?
- Хоть многое так и осталось неясным, - сказала Маша. - Если каменная Дева - не Мавка, почему она хотела убить Руслана? Что он ей сделал? И что за голоса предупреждали меня об опасности?
- Ты говорила: там были двое мужчин, женщины, птица?
- Возможно, сова…
- Как и на моем доме-храме. И в Замке Ричарда я видела портрет Леси Украинки.
- По-твоему, наши дела как-то сходятся? - удивленно спросила Маша.
- А по-моему, все уже сошлось, - перерезала их хитросплетения Чуб. - Дом на Саксаганского просил о любви для Руслана… И вот она я! - Даша расставила руки, представляя свою не нуждающуюся в представлении персону. - Я потому и пришла. У нас все серьезно! Вы бы знали, какую он песню мне написал! Я, как услышала, сразу поняла - это ОН. По-настоящему ОН… А в Прошлое ведь нельзя уйти навсегда. Все равно придется вернуться. А тут Демон… девочки, что же мне делать? Я хочу быть с Русланом. Неужели нет выхода? Я знаю, - с упреком посмотрела она на Катю, - ты мне не веришь. Не веришь, что я его уже правда люблю…
- Может, и любишь, - сказала Катя, - раз согласилась потерпеть до завтра, лишь для того чтоб обсудить возможность, как быть с ним всегда. Но, боюсь, пути у тебя только два. Либо ты обрекаешь Демона на верную смерть, либо себя - на Демона.
Чуб посмотрела на Машу с отчаянной надеждой:
- Маш, ты только не думай, что я прошу тебя вместо меня… Но неужели нет варианта?
- Есть, - сказала младшая из Киевиц после паузы. - Уйти с Русланом в Прошлое и не возвращаться. Жить там до смерти. Пожертвовать своей жизнью здесь, чтобы быть с ним там… Всегда. Навсегда. Для нас тут ты просто исчезнешь. И Демон останется официально помолвлен.
- Но ведь тогда нас будет не Трое? - помедлив, сказала Катя.
- Не думай о нас. Решай за себя, - обратилась к Даше студентка. - Ты готова?
Чуб сглотнула, помолчала секунду и хрипло ответила:
- Да…
* * *
Готова?.. Готова!
Но готов ли Руслан? И как объяснить ему перемещение в Прошлое - в какой-нибудь позапрошлый век? Что он вообще будет там делать? Здесь он занимается компьютерами, чем ему заняться там, в 1880 - 90-х годах? И согласится ли он пожертвовать всем здесь лишь ради того, чтоб быть там вместе с нею?
С подобными мыслями на седьмой день Рождества Даша вышла из дома на Ярославовом валу, аккурат в позапрошлый век, и пошла по валу, нервозно покручивая на пальце презентованный Катей ключ.
Киев 1880-х или 1890-х годов освещала ранняя весна или позднее лето. Листва на деревьях еще была свежей, солнце - нежным. Мимо проехал нарядный открытый экипаж с дамой под белым кружевным зонтиком, рядом с ней сидел мальчик в матросском костюмчике, болтая ногами в чулочках и лаковых полусапожках.
А на перекрестке со Стрелецкой, приветственно приподняв шелковый цилиндр, стоял Киевский Демон.
Душа Даши рухнула в живот - не успев сделать пару шагов, она пришла по валу к провалу.
- Что, попалил меня? - нервно вскрикнула Чуб. - Ты следишь за мной, что ли?
- Я - Дух Города, - спокойно сказал он. - Упрекать меня в том, что я слежу за происходящим в его стенах, так же странно, как в слежке за самим собой. Я не узнаю - я знаю…
Чуб могла б возразить, что он далеко не всегда знал о происходящих событиях, но подходящего примера не вспомнилось: и голова, и сердце были забиты иным - злостью и лютым отчаянием:
- И что теперь? Ты не дашь мне уйти? Лишь бы я не была с Русланом!..
- Мне нет дела до того, с кем вы будете здесь, - равнодушно сказал Демон. - Если вы останетесь тут навсегда, это будет для меня наилучшим исходом. Я буду спасен. Свободен. И избавлен от вас.
Даша вспыхнула. Она знала, что он не любит ее, но не знала, что его признание в нелюбви произведет на нее такое воздействие - щеки и грудь окатило кипятком обиды.
- Однако, к несчастью, в данный момент я должен действовать вопреки своим интересам, - сказал он.
- Не стоит, - огрызнулась Чуб.
- У меня нет выбора. И я обязан сказать вам, что, поселившись здесь, вы отвергнете не только меня… Но и Его - Город.
- Тоже мне проблема! - с обидой буркнула Чуб. - Маша и Катя справятся и без меня. Найдут себе новую третью. Киев найдет. Он меня никогда не любил. Не замечал. Только Машу. Ее он сразу… И Катю тоже. Одна воскрешает мертвых, говорит с домами, другая режет глазами бетон… А мне он хоть бы раз сказал: "Даша, привет!" Хоть бы дал мне какую-то силу. Он во-още не замечает меня.
- Или вы его?
- Вот только не надо ля-ля! - вспыхнула Даша. - Я за него стольких, как Тузик грелку, порвала…
- Обычная проблема слепых, - скучливо протянул Киевский Демон, - каждый из вас воображает себя единственным в своем роде. Вы не первая и не последняя совершаете эту ошибку.
С секунду он поискал что-то глазами, затем его лаковая трость с серебряным набалдашником в виде человеческой руки указала направо. Хотя решительно ничего интересного там не наблюдалось…
Две дамы, держась под ручку, хотели было свернуть на Стрелецкую улицу, но дорогу им перегородил пьяный мужчина. Господин средних лет, приличного вида, в котелке, сюртуке и жилете при часах находился в весьма неприличном состоянии: стоял посреди тротуара, покачиваясь на ногах и отчаянно вращая глазами в поисках опоры, за которую можно уцепиться. Взгляд нашел лишь двух дам и вцепился в них с безмолвной мольбой - старшая хотела было обойти его, но младшая дамочка, скорее даже барышня, остановилась, быстро и властно махнула рукой близстоящему классическому киевскому извозчику в широком и смешном цилиндре.
Тот сразу подкатил. С помощью своей безуспешно пытавшейся скрыть недовольство спутницы девушка помогла пьяному джентльмену забраться в коляску и достала из ридикюля кошелек.
- Будьте добры, отвезите его домой.
- Мы-то с радостью… - басом ответил извозчик. - Но куда везти-то? Где вы изволите жить, господин? - обратился он к седоку.
- Я забыл, - с пьяной радостью объявил тот, довольно откидываясь на сиденье.
Барышня прищурилась, окинула пьяного цепким взглядом:
- Да ясно же, он живет на Дорогожицкой улице!
- Ничего подобного! - немедля опротестовал тот, приходя в волнение. - И не на Дорогожицкой, а на этой… как ее… Дмитриевской.
- В двадцать пятом номере, - уверенно угадала барышня.
- И вовсе не в двадцять пятом, а… в сорок третьем! - обиделся пьяный.
- Ну вот и везите его туда, - подвела итог девушка и, протянув "Петуху" монетку, сунула кошелек в ридикюль, не замечая, что сзади к ее сумочке с видом ушлого и голодного дворового кота уже подбирается мальчишка лет десяти в грязноватой серой рубахе.
Воришка протянул руку и, несомненно, заполучил бы желаемое, но вдруг, без какой-либо видимой причины, за спиной барышни взорвался неработающий газовый фонарь, девушка обернулась на звук и в тот же миг ловко схватила мальчишку за запястье:
- Попался…
- Ух ты! - ухнул он, не пытаясь выдернуть руку. - Ну и красивая вы, барышня…
Она отпустила его и засмеялась, оценив ловкий трюк уличного кавалера, решившего подкупить ее своей галантностью.
- Ей-богу, красивая… - тот был не из боязливых, он и не подумал бежать.
И Даша подумала, что он вовсе не врет - барышня и впрямь была прехорошенькая. Очень светленькая - светловолосая, светлоглазая, - с округлыми пухлыми щеками, губами и широко открытыми искренними глазами. Очень тоненькая - в Настоящем она могла б стать моделью, здесь ее хрупкую стать особенно подчеркивал корсет и рукава-фонари на белой блузе с большим, невероятно кокетливым бантиком.
- Вы на ангела похожи… - сказал мальчик. Девица явно приглянулась ему, иначе, выхватив кошелек из ее обмякших рук, он давно б был таков. - Только говорите так странно… Вы что, малоросска?
- Это ты покуда мал ростом, - смешливо перепела девица. - А я повыше тебя буду. - Она как-то совсем необидно щелкнула его по носу, улыбнулась. - Как звать тебя?
- Ричард.
- Король?
- Здеся король, - важно изрек он, оглядывая цепким взглядом всю улицу. - Вы теперь здесь завсегда можете в покое ходить. Я вас, может, навеки запомню. Прощайте, - внезапно приметил он городового на другом конце вала.
- Ах, как же вы неосторожны… - взяв девушку под руку, недовольно сказала ее спутница. - Разве так можно?
Обе скрылись от Чуб за углом.
- И че это было? - спросила Даша.
- А что вы увидели? - переспросил Демон.
- Ну, прикольная барышня. Ну, вор хотел украсть у нее кошелек…
- И-и?
- Лопнул фонарь… Город не дал ему это сделать?
- Почему?
- Потому что любит ее? И защищает? И теперь она всегда здесь будет в покое ходить.
- А она?
- Не заметила? Так же, как я?
- И?..
- Перестань говорить со мной, как с ребенком!
- С удовольствием. Как только вы перестанете вести себя, как ребенок, я почту за счастье беседовать с вами, как с равной, - сухо ответил он. - Но боюсь, это вряд ли случится, раз вы намерены проститься с нами навечно.
Он был дерзок, и беседа, как обычно, шла на ножах. Но Даша вдруг словила себя на том, что, сама не желая того, чувствует себя польщенной вниманием Демона - раньше он беседовал о вечности, Городе, зле и добре с одной только Машей.
- Киев - непростой Город, - сказал Киевицкий. - Одних Он любит, других перемалывает в щепки.
- Он жесток.
- Он мудр. Люди, которым не место здесь, принесут себе и ему один вред.
- Знаю. Маша всегда говорит: "Нет плохих и хороших людей, есть только люди не на своем месте", - кстати вспомнилось Чуб.
Демон удовлетворенно кивнул.
- И оказавшись не на своем месте, человек будет либо несчастным, либо плохим - третьего не дано, запомните это. Если Город не принимает вас, значит, вы не нужны здесь. Нужны не здесь. И приехав сюда, вы оставили за спиной свое счастье. Но люди объясняют удачи и неудачи иными вещами и продолжают бесплодную борьбу с Великим Отцом в надежде покорить его… Другие же уезжают, хотя он просит остаться.
- Он не просил меня. Ты - не Он.
- Я не прошу вас ни о чем, - сказал Демон. - Лишь помогаю совершить выбор. Вы свободны и вправе избрать любой путь. Но не вправе делать его слепо, потому что вы - Киевица.
- Киевица… - повторила Даша, примеряя сие великое звание на свою раздувшуюся от огромной любви ипостась. Оно не налезло - любовь к Руслану была слишком большой. - Да какая из меня Киевица? У меня даже сил волшебных никаких нет…
- Потому что у вас уже есть сила.
- Какая?
- Вы завидуете, что Мария Владимировна и Катерина Михайловна сильнее и мудрее вас? Это так. Но в их мудрости таится их слабость.
- А в глупости - сила? Я правильно поняла: ты сейчас обозвал меня дурой?
- Да, иногда лишь глупость позволяет сделать то, на что никогда-никогда не решился бы умный. Но в этом и ваша слабость… С такой силой вам не стать сильней - тогда вы станете слишком опасны. Подумайте, может ли управлять мирозданием тот, кто не может управлять даже собой? Вы идете на поводу у своих чувств. В тот день, когда вас поведет ваша воля… вы придете по иному адресу.
Даша в замешательстве дотронулась пальцем до кончика носа. Сейчас она не шла, а стояла. Но Демон был прав: от дома № 1 до угла со Стрелецкой она прошла на поводу нежных чувств. Кабы ее вели разум, логика, чувство долга, она шла бы сейчас, верно, по иному маршруту.
- Разве делать, как чувствуешь, - неправильно? - тихо спросила она.
- И да, и нет, - сказал Демон. - Но если вы такая, какая есть, значит, нужны сейчас Городу именно такой.
- Сейчас? - уловила она. - А что будет потом?
- Откуда ж мне знать? Вы стоите на перекрестке, - Демон окинул взором две улицы. - Но куда бы вы не пошли, вы изменитесь. И изменившись, измените мир.
"Пойдешь направо, коня потеряешь. Пойдешь налево, себя потеряешь", - вспомнилось Чуб.
Ее выбор звучал иначе: Руслан или Киев?
- Но я не чувствую, что Город любит меня!
- И это, верно, самое страшное. Просто не заметить любовь, не заметить свой дар. Пройти мимо, не приняв его… - Он говорил слишком искренне - впервые за весь разговор за словами проступили чувства.
- Ты говоришь о Маше? - спросила Чуб.
- Сейчас я говорю не о ней, - холодно сказал Демон.
А Даша отметила очередное "сейчас" и подумала, что Демон никогда не опускается до лжи - он просто не говорит правду. Почти никогда не говорит ее всю целиком. Но и не лжет…
- Позвольте предложить вам прогулку, - церемонно сказал Киевский Демон. - Мой экипаж за углом. Я отвезу вас, куда вы прикажете. Хоть на квартиру, ключ от которой вы тщетно пытаетесь спрятать от меня в кулаке. Хоть на Мариинско-Благовещенскую.
- Куда-куда?
Киевицкий демонстративно окинул взглядом летний Ярославов вал, звавшийся нынче улицей Большой Подвальной - в конце ее не было еще даже дома с Башней Киевиц под серым колпаком.
- Так тут именуется улица, где живет ваш Руслан, - сказал он. - Какими бы ослепительными не казались вам ваши чувства, попробуйте научиться замечать мир вокруг.