* * *
В воскресенье Тереза разбудила Славяна рано, за два часа до рассвета. Проснулся он легко, по-волчьи, и сразу же потянулся к ней, не только телом, но и душой.
- Нет, - с сожалением сказала она. - Надо спешить.
- Как скажешь, - Славян обнял её за талию, повлёк к кровати. Какие всё-таки чуткие у него пальцы.
- Нет времени, - высвободилась она. - Я должна показать тебе кое-что. Это далеко.
- Что такое? - сразу заинтересовался он. Настоящий волк. Только волк-одиночка.
- Скоро узнаешь. Иди умывайся. Я пока приготовлю завтрак.
- Славян, - спросила вампирка за чаем, - ты верхом ездить умеешь?
- Не знаю, не пробовал, - пошутил он, - может, и сумею.
- Тогда придётся идти пешком. Верховых поляна пускает, а приехавших на любом другом транспорте, пусть даже на велосипеде, и только четверть пути, отвергнет. - Вампирка недовольно прикусила губу. - Далеко топать придётся.
- От врат? Это на Магичке?
Вампирка кивнула.
- У тебя карта тех мест есть? И карта приграничья? - спросил Славян. - Через Техничку можно здорово срезать путь.
Приграничьем в волшебных долинах называют тридцатикилометровую полосу за внешним краем чарокамного круга. В приграничье других долин по дальнему кольцу, от середины к внешнему краю, человечьих поселений немало, но до ближайшей к Латирисе деревне тридцать два километра. В вампирском приграничье насмерть перепуганные собственными суевериями человеки не селятся.
- У меня все карты есть, я же старейшина, - ответила вампирка. - В кабинете. Сейчас со стола уберу, и пойдём.
Наборы карт Срединницы и Магички у старейшин большие и разномасштабные, ходочанские, но все надписи на торойзэне. Славяна это не смутило.
- Куда нам надо? Давай сразу конечную точку. И листочек с карандашом.
- Большой Хелефайский тракт, - показала Тереза. - Столб 1241А. Но только карты Технички у меня нет.
- Её почти ни у кого нет, - отмахнулся карандашом Славян и принялся за подсчёты, аккуратные столбики цифр быстро покрывали листок. - Францию я наизусть выучил, так надёжнее. Где тут карта приграничья? Самая крупномасштабная.
Тереза нашла карту.
- Вот она, голубушка! - обрадовался Славян подходящей точке перехода. - Вот, - показал он тупым концом карандаша. - Нам сюда.
- Знаю, - сказала Тереза. - Здесь ориентир хороший есть, осинки-близнецы. Найдём.
- Никогда ещё не пробовал переходить из долины, - сообразил вдруг Славян. - Надо найти щель прямо в Латирисе и не морочить голову.
- Нет. И не пробуй. Щелей здесь не бывает, а искусственную пробить можно только на внесторонье.
- Неплохое местечко. Из него прямиком можно перейти куда угодно, но только надо очень хорошо знать точку назначения. Так что придётся нам сначала к соснам четырнадцать километров тащиться, потом ещё кренделя по всем трём сторонам писать. Хотя… - Славян посмотрел одну карту приграничья, другую, сравнил с картой Магички. - Тереза, а вот это место знаешь? - показал он на карте приграничья.
- Да. Ориентиров там нет… Но найду.
- Около одиннадцати здесь появится щель на Магичку, выход у столбов 1239. Всего два с половиной километра пешком. Не повезёт, так пойдем через Техничку.
- До приграничья доберёмся телепортом, а дальше мотоциклом. Водишь?
- Ещё как. Только прав у меня нет.
Вампирка убрала карты.
- Если вдруг в приграничье обнаружится автоинспектор, штрафную квитанцию пошлём мэру Бельфлёра, пусть не халтурит, сочиняет страшилки поубедительнее. Славян, - заинтересовалась Тереза, - а как ты щели различаешь?
- По цвету, - рассеянно ответил он. - Туман в щели на Техничку голубой, на Магичку - жёлтый, а на Срединницу - зелёный.
Славян обнял Терезу, стал целовать шею, плечи…
…От Волчевойки до границы добрались за полчаса. Из-за свёрнутого пространства телепорты в волшебных долинах используются уже ни одну тысячу лет, а трёхстороннему миру только и остаётся, что завистливо зубами скрипеть.
Мотоциклы спрятали в кустах, воров в латирисском приграничье нет, но вампирка на всякий случай прикрыла их охранным и маскирующим заклятьями.
Им повезло, как раз появилась одноминутная щель на Магическую сторону, Славян успел провести.
На мощёном тёсанным камнем, хорошо наезженном Хелефайском тракте - сквозь колдобины, прокатанные в толстом слое крепко утрамбованного снега, видно плотную гладкую каменную кладку - Тереза неуверенно огляделась, пытаясь сообразить, куда же теперь идти.
- Туда, - уверенно сказал ходочанин.
Шли молча, у Терезы настроения разговаривать не было, а Славян не настаивал, только и сказал "Пришли", когда показались столбы 1241.
- Уже? - Тереза погрустнела ещё больше. - Ну что же…
Она подошла к столбу А, левому, внимательно оглядела кусты за обочиной. Чёрт бы побрал эльфов, криворуки ушехлопистые, что ни сделают всё через… ну так скажем - через колено… понаколдовали так, что ничего не поймёшь. Ага, всё, нашла.
- Славян, иди сюда, смотри.
- Кусты как кусты.
- Между ними тропинка… Постарайся увидеть. Это как меж чарокамными вехами входить. Я могу провести тебя на тропу, но лучше, если сам увидишь, тогда в следующий раз точно найдёшь.
- И что за тропа? - деловито поинтересовался Славян, разглядывая кусты.
- Волшебная. Тоже разновидность свёрнутого пространства, по ней пять километров можно пройти за десять минут. Проложили хелефайи в давние времена. И по нашим меркам давние. За столбом Б, правым, есть точно такая же тропа в долину Эндориен.
- Понятно, - задумчиво сказал Славян. - А ещё дороги на поляну есть? Должны быть, здесь небольшое пространственное искажение…
- Есть. Быстрая тропа идёт с запада, а с востока, от человеческой деревни - обыкновенная, четырёхкилометровая.
- Значит пространство сначала сдваивается, потом делает складку, а потом идёт обыкновенное. Тогда тропу надо искать как щель. - Он повернулся к кустам спиной, закрыл глаза, сосредоточился. Открыл, рассеянно скользнул взглядом по деревьям и обернулся.
- Вот она, - обрадовался Славян. - И золотистым отсвечивает. Нет, на проход в долину совсем не похоже, это какая-то разновидность телепорта.
- Всё может быть, - согласилась вампирка. - Я в пространственном волшебстве не разбираюсь. Идём.
Тереза прошла по тропе несколько шагов, остановилась и сказала:
- Тропа ведёт к поляне с тёплым источником Серебрянцем. Очень красивое место, даже зимой. Вода целебна для волшебных рас, но и человекам помогает: снимет усталость и, говорят, прогоняет сердечную тоску. - Вампирка замолчала. Славян настороженно глянул на неё.
- Тереза…
- Это мой подарок, - перебила она, - быстрый путь к Серебрянцу. Теперь ты найдёшь его везде, где бы ни был… Подожди, - не дала она заговорить Славяну. - Если мне нельзя полюбить тебя, подарить сердце, то безделушку подарить можно. Видишь, какая я хитрая: мой подарок нельзя потерять или продать. Даже забыть нельзя - ходочане любой путь запоминают на всю жизнь. - Тереза замолчала, отвернулась, сморгнула слёзы. - Значит и меня ты тоже будешь вспоминать. Хотя бы иногда…
- Тереза, - потянулся к ней Славян. Опять - и душой, и телом.
- Нет, - отстранилась она, не оборачиваясь. - Пустопорожнего романчика я не хочу, а полюбить тебя ты не позволишь. - Теперь Тереза обернулась и сказала в лицо: - Когда ты ещё раз приедешь в Латирису, мы будем чужими.
- Да, - глухо ответил Славян. - Так… будет правильно, - тяжело, с запинкой выговорил он. Волна его волчьей тоски и холодного стального одиночества окатила Терезу с головы до ног. - И давай не будем прощаться.
- Давай, - согласилась вампирка. - Это возвратка, - показала она перстень с изумрудом. - Из любой точки Магички или Срединницы вернёт меня в приёмную Дома Советов Латирисы. Такая страховка есть у всех управленцев. Отвернись.
Славян повернулся к ней спиной. Пахнуло сладковато-пряным ветром внесторонья. "Так вот на что зацеплена возвратка, - подумал он. - Можно было догадаться". Плохо-то как. Грудь словно чугунным обручем стянуло - тяжёлым и холодным. Славян попытался вздохнуть поглубже. Получилось. Сначала судорожно, потом дыхание выровнялось, обруч исчез.
Тереза, белокрылая сказка. Всё правильно сделал, а на душе паршиво так, что хуже некуда. Даже не паршиво, черт бы с ними, с кручиной и болью, пустота гораздо хуже. Его вечная пустота.
Хотелось вернуться в Техно-Париж, бездумно бродить по шумным многолюдным улицам, провонявшим бензином и суетой. Печалям в мегаполисе не место, они вмиг разлетятся на клочки и сгорят в рекламных огнях и бензиновых выхлопах. А потом в Лувр, заткнуть уши плеером и бродить меж картин, пока не заполниться их совершено особенной, ни на что не похожей мягкой силой пустота в груди.
Но это всё потом. Воскресенье - день длинный. Сначала надо посмотреть подарок.
* * *
В хелефайских долинах вечное лето. Человеки завидуют, а другие волшебные расы презрительно фыркают - такую прорву магии потратить на никчёмный форс. Но хелефайи слишком любят зелень листвы, нежность трав и задорную пестроту цветов, чтобы довольствоваться ими только четыре-пять месяцев в году. Поэтому в долинах вечная макушка лета, вечный Иванов день. Дариэль уже успел позабыть как прекрасно долинное лето - мягкое, ласковое, пронизанное ярким, но не обжигающим солнцем.
Сменить опостылевшую человеческую одежду на свободную рубаху до пят - с длинными рукавами и воротником-стойкой, из тонкого батиста, бледно-желтую как цветок хелефайской яблони. Надеть светло-коричневую шёлковую мантию - свободную, складчатую, с широким рукавами, длинным рядом пуговиц и большим отложным воротником.
Почувствовать босыми ногами траву и землю, теплую глиняную брусчатку дорожек и гладкое, тщательно отполированное дерево мостов. Обувь хелефайи надевают, только если выходят за пределы долины. Возле порога каждого дома есть теплый фонтанчик - ноги ополоснуть, и сушильный камень.
Вместо шума и грохота человеческого города слушать щебетание птиц, журчание ручьев, шелест листвы.
На этом удовольствие от возвращения и закончилось.
Церемония отречения оставила после себя только глухую усталость и пустоту. Ни злости, ни обиды на Миратвена не было, но ни пожалеть, ни снять вину с бывшего владыки Дариэль не мог, слишком много пережил во время изгнания, слишком охотно поверил Миратвен в его виновность, слишком легко осудил.
К омертвелой пустоте прибавилось ощущение полной бессмысленности происходящего: обвинение, изгнание, оправдание, возвращение. Дариэля кружило как щепку в водовороте, швыряло во все стороны, и он ничего не мог поделать.
Хорошо ещё, до церемонии удалось поговорить с владыками, упросить, чтобы ему позволили не подниматься на помост, остаться внизу, со всеми долинниками, затеряться в толпе. Встать рядом с Миратвеном, владычицей и старейшинами у него не хватило сил.
Дариэль облокотился на перила моста через ручей - из лёгкого прочного иллинара, хелефайского строительного материала, чем-то похожего на человеческий пластик, но гораздо красивее и приятнее на ощупь. Сами перила похожи на светло-зелёное кружево из ветвей и листьев, знаменитый древесный стиль, в котором у хелефайев выстроено всё в долине - от мостика до Совещательных Палат, где собираются владыки и старейшины.
Текущая вода не принесла обычного успокоения. Душа хотела… Но Дариэль и сам не понимал, что хочет его душа. Пусто внутри, всё как после зимнего пожара: выгорело и вымерзло.
Лаурин, в бежевой рубахе и бледно-розовой мантии, на левый угол воротника приколот алиир - в Эндориене она гостья, смотрела на него из-за толстого ствола пятисотлетнего дуба. Говорят, что у человеков деревья долго не живут, зато у хелефайев - по тысячелетию. Уметь надо. О каком вздоре она думает! А ведь надо с Дариэлем поговорить, что-то он совсем сник, даже в Гавре таким не был.
- Не трогай его, деточка, - остановила её дарко Диолинг ли-Фиарнис, лучшая целительница долины, в рабочей одежде - светло-голубые, приглушённого тона рубаха и мантия. - Аолингу надо побыть одному. И заняться каким-нибудь полезным делом.
- Словохранилище закрыто, - грустно улыбнулась Лаурин. - Воскресенье, день чистоты, словохранители не пустят даже владык.
- Найдём и другое дело, - заверила целительница. - Сходит за снежноцветкой.
- За круг! - испугалась Лаурин.
- Всего лишь к Серебрянцу, - ответила ли-Фиарнис. - Ему надо заново принять Эндориен. Пусть Аолинг немного побродит за его пределами, отдохнёт, оттает. А вот вернётся, деточка, встреть его как можно ласковее. Теперь иди погуляй, Аолингу в походное переодеться надо, и тебе до времени ему на глаза попадаться не следует.
- Хорошо, - согласилась Лаурин, - погуляю. Ли-Фиарнис, - сообразила она, - но снежноцветка - лекарство от наркомании. Неужели опять?
- Да, посланница. Опять. Именно поэтому и началось новое расследование. Пристрастившихся к зелью нашли всех, а вот поставщика… Теперь всё сделано хитрее, использовали обменный камень. Помните, ли-Маннук, лет триста назад такие использовали для торговли с человеками? Только теперь он заряжен не честным товаром, а наркотой - положишь на него серебро, отворачиваешься, считаешь до пяти, поворачиваешься, а на камне уже не серебро, а доза. Камень уничтожили, но были ли он единственным?
- Удалось установить, кто его заряжал?
- Хелефайя-лайто. Больше ничего.
- Страшно, - сказала Лаурин.
- Очень, - согласилась целительница. - Ну а теперь иди.
Целительница проводила девушку взглядом, вышла из-за дерева к Дариэлю.
- Словоблюститель, - сказала она, - помогите мне, пожалуйста.
* * *
Поляна и впрямь оказалась хороша. Такая милая и уютная, что на душе посветлело. Славян достал из кармана складной пластиковый стаканчик, попробовал воду. Обыкновенная минералка с характерным кисловато-солоноватым привкусом, но пить можно, зимой особенно - очень тёплая, как в бане, Славян не удержался, ополоснул-погрел озябшие руки.
Обе дороги подходили к холму с боков, и его восточную сторону Славян не видел. А посмотреть, наверное, стоит. С западной стороны снежноцветка чахлая и редкая, а с восточной должна быть погуще.
Славян поднялся на холм по специально вырубленным и вымощенным небольшими булыжниками ступеням и увидел сидящего на корточках хелефайю-дарко. Судя по причёске с одной заколкой - мужчину, длинные волосы густой завесой скрыли лицо. Одет в тайлонир - походную одежду. Нет, походная одежда - тайлонур, а тайлонир - ночная рубашка с халатом тремя размерами больше нужного, излюбленный их наряд. Маленьким кинжальчиком с узким лезвием дарко срезал тоненькие, но прочные как альпинистская верёвка стебли цветов, складывал в корзинку. Полную уже накосил, ушехлоп трудолюбивый.
- Изначалие в помощь, - пожелал Славян.
Хелефайя подскочил как ужаленный, выставил для обороны кукольный ножичек. Раззяве и на ум не легло, что чужак может придти не со стороны деревни, а по быстрой тропе.
- Ух ты, великий воин, гроза бурьянных зарослей! - восхитился Славян. - Если бы я хотел, уже три раза тебе, тютяке, башку снёс. Убирай зубочистку, только и годиться, что цветочки стричь.
- Славян… - дарко выронил кинжал, отступил. Уши то поворачивались верхушками к лицу, то отворачивались к затылку.
- Привет, - автоматически поздоровался Славян, и лишь потом не столько вспомнил, сколько сообразил, что это хелефайя с гаврского проспекта, Дариэль. - У тебя эндориенский алиир, - заметил Славян. Назвать Дариэля по имени он не рискнул, так толком ничего и не понял в их этикетных заморочках, а нарываться на разборку из-за такой мелочи, как неправильное имя, глупо. Да и не знает он никаких других имён случайного знакомого.
Дарко неотрывно смотрел на Славяна. И без того огромные карие глаза хелефайи распахнулись едва ли не на всё лицо, губы едва заметно дрогнули. Славян одновременно и смутился, и позлорадствовал: напугал парня, да ещё и высмеял. Мало того, что сверхзоркий и сверхчуткий хелефайя человека (нет, вы подумайте - человека!) прозевал, так ещё и труса спраздновал. Такое он не скоро забудет.
Извиняться глупо, продолжать содеянное - гадко, разговор попытаться завести - так о чём со случайным знакомым, которого едва вспомнить-то смог, говорить?
- Пока. - Славян повернулся к лестнице.
- Славян, - тихонько окликнул хелефайя.
Такого кричащего шёпота, такой безнадёжной мольбы о помощи Славян не слышал никогда. Он с изумлением посмотрел на хелефайю - да что должно стрястись, чтобы так позвать?!
- Ну скажи, что я мразь, - едва слышно проговорил хелефайя. - Дай пощёчину. Только не молчи, не уходи вот так - как чужой.
Накинься на него дарко с кинжалом или начни отплясывать лезгинку, Славян растерялся бы меньше.
- Ты чего? - только и сумел сказать он.
- Славян, пред изначалием мира клянусь: я не знал… Я не знал, что у человеков может быть… такое… такая… вывороченность просто так, ни за что… Я поторопился в суждении… - голос у хелефайи дрожал и срывался, оправдания казались бессмысленными, и оттого лживыми. Он коротко, резко вздохнул и сказал с решимостью, от которой у Славяна судорожно трепыхнулось сердце, полыхнуло короткой острой болью, - редкостную дрянь сулила такая решимость: - Я виноват. Право оценить вину и воздаяние принадлежит тебе.
- Дариэль, - не понял Славян, - так ты же тогда правду сказал. А за правду не виноватят.
- Нет! Это совсем не правда!
- Правда, - жёстко ответил Славян. - Я действительно урод с ещё более уродливой наследственностью. И нечего дурь всякую накручивать! Нет здесь никакой твоей вины, и не было никогда. Ты сказал правду.
- Нет, - упрямо ответил хелефайя. - Не правда говорить тогда быть. Не вся правда. - Ему мучительно не хватало французских слов - позабылись вдруг все, верхушки ушей резко отвернулись назад, мочки - вперёд, хелефайя пробормотал что-то по-своему, взмахнул рукой в так и не оформившемся жесте. Брызнули слёзы. - Это лишь тело… Не ты… Ты - другое…
- Не плачь, - попросил Славян. Тяжело иметь дело с эльфами, настроение меняется каждую минуту, то смех, то слёзы, то ярость. И в девяти случаях из десяти не поймёшь, из-за чего.
Ну с Дариэлем-то понятно что стряслось. Сейчас главное - успокоить парня, а потом и дурь из головы можно повымести.
- Дариэль, - Славян подошёл к хелефайе, - ну что ты как ребёнок…