- До сих пор не могу понять почему.
- Потому что смотрел на магистра, - ответила Линда. - А надо было на Чижика. У него такие глаза были… Страшнее, чем в Атенере. Чижик, - обернулась к нему Линда, - если бы Салливан Рене ударил, ты ведь мог его убить. Прямо так, руками.
- Нет, - уверил Славян. - Это бы ничем не помогло.
- Тем более, что тебе и слов хватает, - сказал Мельес. - "Я никогда не считал вас трусом, магистр, - процитировал он. - Так не заставляйте менять мнение, не трогайте того, кто не может ударить в ответ".
Линда ухмыльнулась.
- Тогда Салливан сказал, что за поступки ученика отвечает учитель, и велел вам двоим неделю убирать сортиры для прислуги. А Декстр отправил вас чистоту наводить немедленно. - Она глянула на Мельеса. - У тебя такая рожа была! Я думала, ты или повесишься в этом сортире, или Чижика изувечишь. Ну на тебя мне тогда плевать было, а вот Чижик… Едва церемония закончилась, влетаю в сортир, а вы там с таким энтузиазмом унитазы драите, словно вам за них по триста серебрянок каждому обещали. Да ещё и меня на всю неделю припрягли, сволочи бесстыжие.
- Это не я, это он, - напомнил Мельес. - Мне бы и в голову не пришло попросить тебя помочь.
- Рене, ты просто не в курсе, - ответила Линда. - Не будь ты наставником, пришли бы все, кого учителя не забрали. Мы Чижику всегда помогаем, с самого начала. Или почти с начала. Все сортиры крепости перемыли.
- Не только мне, - сказал Славян. - Вообще друг другу. У нас в "четвёрке" в одиночку на отработки никто никогда не ходит.
- У нас на отработки просто никто не ходит. Почти, - уточнила Линда. - Это ты вечно курсируешь между карцером, сортирами и мешком с картошкой. - Линда глянула на Мельеса. - Но ты ничего не слышал.
- Я и так знаю, - усмехнулся Мельес. - И все наставники знают, включая генералов. Да и магистр знает. Просто вид делают, что не замечают. Единственное, что понять никто не может, почему такое только в вашей "четвёрке" есть. Во всех остальных группах - и у геометриков, и у моряков, и у пехтуры - кураторы до сих пор не могут добиться, чтобы одногруппники штрафникам помогали.
- Поставьте куратором Чижика - будут, - посоветовала Линда.
- Нет уж, спасибо, - буркнул Славян.
- Ты не хочешь стать наставником? - поразился Мельес. - Но это же здорово - учить, видеть, как люди чего-то не умели, а теперь умеют. Тебе совсем не нравится? У тебя так получается хорошо, я видел, как ты вашу "четвёрку" учил различать пространственные сдвиги и свёртки.
- Сорняки полоть у меня ещё лучше получается. Каждому своё, Рене.
- А я готовить обожаю, - загрустила Линда. - Если бы не родилась старшей, могла бы стать хозяйкой ресторана и шеф-поваром. Но против судьбы не попрёшь, придётся стать рыцаркой.
- Не самая плохая судьба, - без особой уверенности ответил Мельес.
- Но не лучшая.
- Мы будем там, где нам суждено быть, - процитировал "Слово о рыцарстве" Мельес, - сделаем всё, что нам надлежит сделать.
Славян внимательно посмотрел на Мельеса. Что-то его мучило, требовал решения какой-то сложный вопрос. Знакомое состояние. Но благополучному рыцарю-то чего раздраем душевным мучиться? Только если причина в рыцарских делах.
- Тебя переводят? - спросил Славян.
- Нет.
- Взыскание получил?
- С чего бы? - удивился Мельес.
- А из дома какие новости?
- Всё в порядке, все здоровы.
- Ну и хорошо, - не стал настаивать Славян. - Куда пойдём?
- Давайте в Пять Пальм, - предложила Линда, - давно не были.
- Лучше в Сент-Луизу, - сказал Мельес.
- Да ну, - отказалась Линда, - далеко.
- Вот именно. От крепости отдохнём. Там нет её тени.
А вот это уже серьёзно. Если рыцарь не хочет видеть тень крепости… Но не нужно спешить, Рене и сам всё расскажет.
- Идём в Сент-Луизу, - решил Славян. - Там трактир гоблинский.
Линда немного поворчала о мужской тирании, о том, что делать нечего идти в эдакую даль по такой жаре, но больше для вида, гоблинская кухня ей нравилась. Всем известно, если хочешь поесть очень быстро, чисто, дёшево и, самое главное, очень вкусно - иди в гоблинский трактир.
Всю дорогу Мельес отделывался неопределенными репликами, мысли были далеко.
* * *
Инспектировать базы Декстр и не собирался, там его найти будет проще всего. Надёжнее отсидеться в деревенском кабаке где-нибудь подальше от крепости.
Но кабака в деревне Сент-Луиза нет, только гоблинский трактир - хижина с большим трапезным залом и несколько беседок во дворе. Сидеть в зале не хотелось, и Декстр расположился в беседке. О чём вскоре и пожалел - пронзительная жара, мухи, а в хижине чистота и прохлада. Зато множество посетителей, в том числе и курсантов. Лучше остаться в беседке, по такой жаре сюда никто не пойдёт. Декстру хотелось одиночества.
- Вот тут никого нет, - сказал знакомый женский голос. Декстр глянул через частую деревянную решётку беседки. Так и есть, Линда Прежан. И в курсантской форме.
- В беседке жарко, - ответил наставник Мельес. - Будем сидеть как в духовке.
Тоже в орденской форме.
По неписанному соглашению между орденом и поселенцами в последние месяцы Ястребы могли появляться в деревнях только в гражданском, нарушители рисковали нарваться на крепкую драку. С геометриками деревенщина связаться не рискнёт, но тухлую рыбину из кустов в физиономию швырнут обязательно, причём меткость у плебеев в таких случаях великолепнейшая, ладно бы зомбаки, но и человеки не отстают.
А вот Чижик с первого дня учёбы в гражданское не переодевался ни разу. Но рыбаки и крестьяне здоровались с ним за руку, гончары и плетельщицы сетей азартно рассказывали свежие деревенские новости. Форму словно никто не видел. Больше того, они даже гордились, что собрат скоро станет рыцарем, Чижик так и остался для деревень своим парнем, людем их крови. Ни одному другому курсанту из деревенских, хоть геометрику, хоть общажнику или моряку, такое чудо оказалось не под силу. Спустя примерно три месяца в форме могли оставаться и те Ястребы, которые приходили в деревню вместе с Чижиком.
Декстр выругался. Вот уже девятый месяц, куда бы он ни пошёл, везде натыкается на рыжего поганца. Своего неученика, орденского полукурсанта, неразрешимую головоломку. А вот и он сам.
Сидеть в беседке Чижик не захотел, идти в битком набитый народом зал тоже не согласился.
- Вон там сядем, - показал на лежащее под высокими кустами толстое дерево.
- Хозяин прогонит, - усомнилась Прежан.
- Договоримся, - заверил Чижик.
Расположились они с таким удобством, что Декстр позавидовал - на сквознячке, в тени, а в беседке как ни крутись, всё время один бок припекает. Да ещё придётся всё время на их развесёлую компанию смотреть. Или в зал уйти?
- Чижик, - сказал вдруг Мельес, - Соколы возродили "Полночный Ветер".
- Долгонько ж они копались, - удивился курсант.
- И тебе всё равно? - рыцарь смотрел на траву у себя под ногами.
- А тебе какое дело до Соколиных погремушек? Пусть забавляются.
- "Полночный Ветер" не забава, - напряжённо сказала Прежан. - Он столько крови пролил.
- Не он, а им, - поправил Чижик.
- Это воплощённое зло, - ответила Прежан.
- Как и любое оружие.
- Нет, - жёстко сказал Мельес. - Оружие - это вещь, а предназначение вещи определяют люди.
- Вот они и определили, - согласился Чижик. - Предназначение оружия - убивать. Или, по-твоему, мечом можно грядки вскапывать?
- Всё не так просто, Чижик! - Мельес вскочил, заходил по полянке. - Убийство омерзительно, я согласен. Меч - просто железка… А я - спятивший на древних игрушках вечный недоросль… Тоже пусть… Согласен. Но всё не так просто!
- А конкретней? - взгляд у Чижика внимательный, сочувствующий. И ведь не лжёт, терзанье с Мельесом действительно пополам разделит.
Чёрт, теперь не уйти, упустил время. Придётся дожидаться, пока уйдут они. Показываться Чижику в такие минуты Декстр не хотел. Разговор для них слишком важный и личный, подглядчика, пусть и невольного, Чижик не простит.
* * *
- Всё не так просто, - опять сказал Мельес. - Меч может стать не только оружием. В первую очередь он символ. Но почему обязательно символ зла, почему не символ благородства, чести?
- Потому что в первую очередь меч - приспособление для убийства и только потом символ, - ответил Славян. - А поскольку убийство - зло, меч становится символом зла.
- Смотря какое убийство.
- Вот именно. Крайне редко вооружённые люди удосуживаются объяснить, во имя чего воюют. А раз толковых объяснений нет, они становятся самыми обыкновенными преступниками.
- Но ведь меч - символ воинского благородства, - сказала Линда.
- В чём заключается воинское благородство? - спросил Славян. - Конкретизируй.
- Быть честными, смелыми. Не бросать друга в беде. Держать данное слово. Помогать слабым, защищать их.
- Ну и чем благородство воина отличается от благородства дворника? Если дворник честен, смел, верен друзьям и слову, если он защитил барышню от хулигана, чем дворник отличается от рыцаря?
- Ну, дворнику благородным можно быть один раз, - ответила Линда, - а рыцарю надо всегда.
- Почему один раз, если порядочный людь порядочен всю жизнь, а подонок всю жизнь предаёт?
- Есть ещё благородство происхождения.
- Ага, порода, - охотно согласился Славян. - Как у свиноматки.
- Чижик! - возмутился Мельес, даже метаться по поляне бросил.
- Ась? - подчёркнуто по-деревенски откликнулся Славян.
- Ладно, ты прав. Нет благородства происхождения, это выдумки тех, кто ни на что не годен, кому, кроме как родословной, что аристократической, что плебейской, и гордиться нечем. На происхождение умные люди внимания не обращают, ценят только поступки. - Мельес кивнул, ещё раз подтверждая сказанное, и вперился острым взглядом в лицо Славяна. - Но понятие воинского благородства не исчезает, какие времена бы ни были.
- И правильно, - спокойно ответил тот. - Потому что воинское благородство неизменно во все времена. А смысл его - до конца, всеми силами и средствами, не считаясь с собственной жизнью, защищать свою землю и людей, которые на ней живут, от тех, кто пытается принести им смерть и боль. Благородство воина - в защите жизни, в сохранении мира.
- Воин живёт и умирает ради мира - интересный оборот, - сказала Линда. - Странный. Особенно когда тебе годами твердят, что жизнь воина в сражении. Но Чижиков вариант мне больше нравится, как-то порядочнее получается. А тебе? - спросила у Мельеса.
- Тоже. Но я это и раньше слышал. И теперь не могу понять, зачем превращать символ защиты в призыв к войне. Они ведь ничего не собираются сохранять, защищать. Только разрушать. Опять измажут "Полночный Ветер" в грязи и невинной крови.
- Соколы всегда… - начала Линда.
- Да причём тут Соколы! - с яростью перебил Мельес, Линда даже отшатнулась и обиженно заморгала. - Когда Ястребы есть… Орден собирается начать войну. Захватить у Соколов "Полночный Ветер", великий меч Тьмы и уничтожить. Якобы, чтобы спасти мир от зла. А какое зло может причинить музейный экспонат?! Да пусть Соколы хоть закланяются своей реликвии, кому это мешает?!
- Ты же сам говоришь, что "Полночный Ветер" - это символ, - ответила Линда. - И символизирует он могущество Тёмного ордена.
- А мы светлые, - процедил Мельес. - Линда, а если бы могущество Соколов символизировала метла, ты бы успокоилась? Что, изображение метлы на боевом знамени вдохновит войска меньше рисунка остро заточенной железки?
От изумления Линда уронила тарелку с гоблинским салатом.
- Если бы такое Чижик сказал… Но ты, мастер клинка…. Рене, что с тобой, ты же всегда чтил меч?
- И продолжаю чтить. Чижик может ехидничать сколько ему угодно, но для меня меч - символ благородства и чести, и я не хочу, чтобы его превращали в символ убийства, в символ разрушения и боли. Да, верить в символы в наше время смешно. Но я всё равно верю! Надо же во что-то верить… - Мельес опять заходил по поляне. - Так гадко… Грязно… Ну почему бы ни сказать прямо - Соколы мешают ордену, опасны для него, Соколов надо уничтожить… Мы что, откажемся? Нарушим клятву верности? Нет. Сразиться как достойно рыцарям, на поле боя, не вмешивая гражданских… Им-то за что умирать? Но орден начинает войну, на которой будут убивать всех - детей, женщин, стариков. Я рыцарь, я должен сражаться, а истязать крестьян и слесарей только за то, что они поселились на землях моего врага. Я согласен сойтись в битве с воином, но я не хочу превращаться в убийцу!!!
Мельес замер, обхватил себя руками за плечи, словно в ознобе, тронул погоны так, как будто не мог понять, а что же это такое. Линда подошла к нему, осторожно погладила по плечу.
- Рене, ну может быть всё обойдётся? В позапрошлом году тоже все говорили, что война начнётся, но ведь так и не началась. Утрясли всё миром. И мы, и Соколы.
- Линда, - с болью сказал Мельес, - при чём тут война? Орден нас предал, неужели ты не понимаешь?
* * *
Декстр едва смог перевести дух. Услышать такое от рыцаря ордена…
- Чижик, - пробормотал он, - что ты с ним сделал? Что ты делаешь со всеми нами?
* * *
- Да, Рене, плохи твои дела, - сказал Славян. - Ты стал ратоборцем. Не думал, что с рыцарем такое может быть… Но ты стал. И обратной дороги теперь не будет. Либо ты ратоборец, либо погань распоследняя.
- Кто такой ратоборец? - спросила Линда.
- Это русское слово. - Славян объяснил значение.
- Ух ты, зыково! - по-детски восхитилась Линда. - Я тоже хочу!
- Не спеши, - посоветовал Славян. - Ратоборцы рыцарей, как бы помягче сказать, не очень уважают.
- А, "псы-рыцари". Как же, слышала.
- Правильнее сказать - шакалы, - откликнулся Мельес, - а ещё лучше - упыри. Чижик, - сел он перед Славяном на пятки, положил руки ему на колени, заглянул в лицо. - Объясни, зачем…
Славян резко отшатнулся, у Мельеса обиженно дрогнули губы, но удержался, ничего не сказал.
- Извини, - Славян пожал ему плечо. - Так во время серьёзных разговоров любил сидеть мой племянник. Я просто от неожиданности. Извини.
Мельес поднялся, глянул на побледневшего друга и мысленно выругал собственную неуклюжесть. Даже не знает, что сказать.
- Он умер? - осторожно спросила Линда. - Ты очень его любил?
- Любил да, очень сильно. И братьев. И отца. И сейчас люблю. Но они все живы. Это я умер. Двадцать месяцев назад умер, почти два года…
Линда и Мельес смотрели на него с недоумением.
- Но ведь ты не зомбак, - сказал Мельес.
- Если бы зомбак… - с горечью ответил Славян. - Давно бы домой вернулся. Меня и зомбаком примут, и калекой. Как и любого из нас. Мы хорошая семья, настоящая. Но всё гораздо хуже… И домой мне нельзя. Я не могу объяснить, ребята. Не обижайтесь, но не могу.
Мельес сел рядом, положил руку ему на плечо.
- Мы не будем спрашивать. Но, Чижик, я никогда ни у кого не видел столько жизни, столько силы, столько тепла как у тебя. Может, ты и был когда-то мёртвым, но давно уже вернулся в мир живых.
- Не до конца, - ответил Славян, посмотрел Мельесу прямо в зрачки. Рыцарь отодвинулся, отвёл взгляд. Как за смертный порог заглянул. - Вот поэтому мне домой и нельзя.
- Понимаю, - кивнул Мельес.
- Чижик, - спросила Линда, - а твоему племяннику сколько лет?
Мельес метнул на неё гневный взгляд, нечего Чижику душу травить, но тот улыбнулся мягко и нежно, воспоминания порадовали.
- Он старше меня. В больших семьях бывает.