- Спасибо тебе, Максим, - с нежностью произнесла она.
- Ты прости, Елена, - улыбнулся я, - но теперь мне только сильнее хочется отправить тебя в тыл.
В ответ она только состроила мне "страшную рожицу", чем вызвала уже у меня приступ неудержимого хохота.
Прибытие танков "Бобер" и самоходных установок "Единорог" было впечатляющим зрелищем. Даже два батальона Лейб-гвардии Тевтонского полка смотрелись не столь эффектно, как задумывал командующий ими мой старый знакомый. И это его явно разъяряло. Ведь капитан гвардии Карл Иоганн фон Блюхер привык всегда быть в центре внимания. Но сейчас все оно было приковано к громадным машинам, ради продвижения которых пришлось даже поднять наш десантный корабль. "Померанию-11" передвинули куда-то в тыл, и сейчас по бетонной плите, на которой она стояла, гремели гусеницы боевых машин.
О каждой из них стоило упомянуть отдельно. Крейсерский танк "Бобер" был тридцать пять метров в длину, четырнадцать в ширину и больше десяти в высоту. Передвигался он с помощью трех пар гусениц, каждая из которых была шире трех метров. Из громадной башни торчали два орудия, калибр которых я даже не брался себе представить. На моей родине было несколько больших океанов, разделявших два материка, а потому на всякий случай имелся и военно-морской флот. В юности я бредил морем и хотел идти учиться на флотского офицера, до серьезного разговора с отцом. Но до того я успел основательно изучить массу литературы по кораблям. Так вот, пушки "Бобров" мало не уступали главным калибрам крейсеров и линкоров. Мне стало страшно, когда я представил, что происходит с фортом или иным укреплением, в которое попадает снаряд из такого орудия. Тылы крейсерского танка прикрывало еще одно орудие, установленное в башне поменьше. Во всей поверхности танка и большей из башен были натыканы крупнокалиберные пулеметы или легкие зенитные орудия. В спонсонах на бортах танка были установлены мощные огнеметы, что делало его отдаленно похожим на альбионские танки, вроде "Крокодилов", экипажи которых не принято было брать в плен, как раз из-за огнеметных спонсонов.
- Сколько же человек управляется с таким чудовищем? - спросила Елена.
- Два десятка, - ответил знающий все и обо всем фон Ланцберг. - И это только благодаря автоматам заряжания орудия главного калибра. Без них пришлось бы выделять по пять человек, как минимум, на каждое орудие.
Следом за двумя "Бобрами" шагала пехота. Первыми, конечно же, три батальона тевтонов в черной форме и тяжелых доспехах. Как полк "старой" гвардии они имели право на собственный цвет парадной формы, несоответствующий цвету рода войск, к которому они относились. Кроме того, и в бой они предпочитали ходить едва ли не в парадной форме, только чуть более удобного покроя. Собственно, им не надо было особенно сливаться с местностью, как и всякой тяжелой пехоте, вроде нас, драгун, но тут дело, конечно, в извечной фанаберии "старой" гвардии, полков с приставкой лейб. Не собирались они сражаться в зеленом или хаки, как солдаты не столь привилегированных полков.
Возглавлял идеально ровные, как на параде, коробки разделенных на роты батальонов капитан фон Блюхер. Он снова отпустил усы, пышнее прежних, и шрам, оставленный моей шпагой, был практически не виден. Только если знать, что он есть, и внимательно приглядываться к лицу. И вряд ли кто-то это станет делать. Не то у фон Блюхера лицо, чтобы его пристально рассматривать. Капитан гвардии шагал, как по струнке, держа шпагу на идеально выверенном расстоянии, а правой рукой придерживая кобуру с пистолетом. Примкнутые штыки тевтонов торчали перпендикулярно земле и параллельно пикам на шлемах, казалось, лучевые винтовки на их плечах не движутся вовсе, будто приклеены к их спинам.
За ними шагали полки строевой пехоты со столичной планеты Империи. Вопреки расхожему мнению, далеко не все полки, расквартированные там, были гвардейскими. Столичный мир был еще и самым густонаселенным и если бы все полки получили гвардейские привилегии - это привело бы к появлению такого количества гвардейских полков, что просто страшно подумать. Ведь каждый такой имел право на свой штандарт и цвет формы. От них бы на полях сражений рябило бы в глазах, как в век, предшествующий Предпоследнему, на Потерянной Родине. А так все получилось единообразно, несколько тысяч человек в серо-зеленой форме, легкой броне, положенной строевым частям, при лучевых винтовках, но без штыков, и они вовсе не казались приклеенными к спинам, как у тевтонов. И шагали строевики, конечно, не так четко, зато выглядели из-за этого настоящими, а не парадными солдатами.
Но на них взгляд почти не задерживался. Потому что над ними возвышались громады "Единорогов". Если "Бобры" были громадными, то самоходные орудия казались почти титаническими. В полтора раза тяжелей, с куда более толстой броней, конечно, без башни. На самом деле, "Единорог" представлял собой передвижную гусеничную платформу для тяжелой гаубицы. Такие же были установлены в тылу и швыряли снаряды в укрепления противника. Прямое попадание могло превратить в руины крепкий бетонный форт, а от блиндажа, вроде того, в котором обитали мы с Еленой, и вовсе не оставят памяти. Как и от тех, кто в нем находится.
Боевые машины остановились, заглушили моторы. Хотя они и не ревели, как могло показаться, глядя на их исполинские размеры, но и гула современных мощных электромоторов и лязга гусениц хватало для того, чтобы почти невозможно было слышать стоящего даже на расстоянии вытянутой руки от себя.
Следом остановилась и пехота. Фон Блюхер четко развернулся на каблуках и прошагал к генерал-лейтенанту фон Штрайту, стоявшему во главе небольшой группы командиров полков его дивизии.
- Гвардии капитан Карл Иоганн фон Блюхер, - отчеканил он, - прибыл принять командование пополнением экспедиционного корпуса для прорыва линии Студенецкого.
- В приказе, полученном сегодня, - уточнил комдив, - значится, что ваш корпус, пополненный моей дивизией, прорвет линию Студенецкого, но ни слова о том, что будет потом.
- Мы ударим в тыл группировке войск Альбиона, сосредоточенной вокруг Колдхарбора, - ответил Блюхер. - Надо уничтожить как можно больше живой силы и техники противника, и занять город.
Я не сразу понял, что Колдхарбор - это тот самый город, который был окружен альбионскими войсками. Я видел его несколько раз на снимках с орбиты, но так и не озаботился узнать его название.
- Задача достойная, - кивнул фон Штрайт. - И средства для выполнения ее весьма внушительны. С двумя "Бобрами" мы не оставим от альбионцев и пыли.
- Кроме, собственно, уничтожения альбионцев, - добавил Блюхер, - поставленной передо мной задачей является выяснение истинной причины их сосредоточения в тылу.
- Когда выступаем? - уточнил наш комдив.
- Как только саперы наведут переправу через ваши траншеи, - ответил капитан гвардии. - Стройте своих солдат и готовьте тяжелое вооружение драгунских полков к транспортировке.
- Есть готовиться к выступлению, - козырнул фон Штрайт и обернулся к нам. - Господа командиры полков, вы слышали капитана гвардии. Выступаем немедленно.
- Так точно, - нестройным хором ответили мы.
Самым подавленным выглядел полковник Биберштайн. Вряд ли для машин его полка найдется работа, когда в дело вступают такие монстры, как крейсерские танки "Бобер". Но приказ выступать был отдан всем, а значит и его полку.
Собственно, все полки были готовы к выступлению. Сразу после совета в блиндаже комдива, драгунские командиры - и я не стал исключением - отдали приказ о снятии с позиций легких орудий и пулеметов с малыми мортирами, чтобы как можно скорее покинуть с нынешние позиции. Поэтому на построение не ушло много времени.
В траншеях нас должны были сменить сразу шесть строевых полков с Рейнланда, дополненных еще двумя артиллерийскими батареями легких орудий. Они должны были компенсировать отсутствие тяжелого вооружения наших драгунских полков.
Мы выстроили солдат следом за рейнландскими полками, благо места до исполинских "Единорогов" было вполне достаточно. А тем временем приписанные к крейсерским танкам саперы наводили переправу через наши траншеи. Они уложили поверх них бетонные плиты немногим шире троек гусениц "Бобров", чтобы они могли выдержать тысячу тонн веса боевой машины. Однако крейсерские танки не спешили заводить моторы. Прежде саперы выкатили по паре минных тралов и присоединили их прямо перед гусеницами. Теперь даже минные заграждения "Бобрам" не страшны.
И только после этого обе боевых машины взревели, едва не оглушив нас, и медленно тронулись с места. Длинные штыри минных тралов неприятно заскрежетали по бетону, но уже через минуту зарылись в снег и промерзшую землю разделяющей нас полосы. Двигались они медленно, не выше пяти-шести километров в час, поэтому следующие за ними полки начинали шагать не одновременно. Сначала гвардия, затем рейнландцы, а потом уже и мы. "Единороги" же и вовсе не спешили трогаться с места, вполне возможно, что для машин весом в полторы тысячи тонн нужны бетонные площадки несколько толще и прочнее.
- Как только на "Бобрах" включат ревуны, - наставлял я Елену, шагающую рядом со мной, правда для этого приходилось перекрикивать шум электродвигателей боевых машин, - закрывайте уши, молодой человек, и открывайте рот. Это не шутка и не попытка глупого розыгрыша молодого офицера. Орудия у "Бобров" такого калибра, что вас может контузить даже на таком расстоянии от него. А уж когда в дело вступят "Единороги", то даже такой прием может не спасти. Я видел как-то раз, что происходит с их расчетами после выстрела орудия. Довольно жуткое зрелище.
- А еще лучше поймать выстрел на выдохе, - ошарашила меня Елена. - Капитан фон Ланцберг успел провести со мной беседу про поведение во время залпов подобных орудий.
- Откуда такой интерес к вам, юноша, - с подозрением глянул на нее я, - со стороны капитана?
- Не только ко мне, - пожала плечами Елена. - Он собирал всех молодых офицеров полка, еще не бывавших в настоящем бою, сражение в траншеях не в счет, и провел с нами лекцию в несколько часов. Достаточно содержательную, хотя в ней было и многовато ужасов войны, которые вы так любите красочно описывать.
Я только плечами пожал. Капитан фон Ланцберг был весьма обстоятельным офицером, и этот поступок был вполне в его стиле.
Мы быстро перешли бетонные плиты и размеренно шагали по проделанной "Бобром" колее. Широкие тройки гусениц умяли снег до почти каменной плотности, так что казалось, что мы шагаем по ровной мостовой. Я, конечно, не видел, но мне почему-то казалось, что тевтоны впереди едва не парадным шагом идут. Хотя, наверное, это был уже мой предрассудок, направленный против их командира.
Через четверть часа впереди застучали выстрелы орудий. Скорее всего, лупили прямой наводкой, в тщетной попытке пробить лобовую броню чудовищных "Бобров". Те ответили ревунами. И тут же все полки, шагавшие за ними, остановились, будто по мановению. Я закрыл уши руками, хоть это и было сложновато в боевых перчатках, и открыл рот. Пытаться поймать выстрел крейсерского танка на выдохе не стал, все равно, вряд ли получиться.
Залпы "Бобры" давали парами. По одному орудию каждой машины. Я, конечно, не видел результатов попадания, слишком далеко мы находились от крейсерских танков. Хотя вспышка выстрела была достаточно велика, чтобы и мы смогли разглядеть ее. Я не успел выдохнуть и во время второго залпа. Слишком быстро он прогремел. Тяжелый снаряд, выпущенный "Бобром" был еще в воздухе, когда ему вдогонку устремился следующий.
Один за другим они врезались в линию вражеских укреплений. В небо рванулись столбы пламени, щедро сдобренные обломками. От людей, которым не повезло попасть под этот обстрел, наверное, не осталось и следа.
"Бобры" снова медленно поползли вперед. За ними потянулась и пехота.
- Стоить ждать обстрела вражеской тяжелой артиллерии, - крикнул я Елене, чтобы успокоить и свои нервы. - Только она может справиться с крейсерскими танками.
- А что с нами будет? - спросила она, постаравшись придать голосу спокойствие, которого явно не чувствовала.
- Чтобы нас тут не перемололи, - ответил я со столь же фальшивой беспечностью, - за нами и едут "Единороги". Они займут позицию на четверти километра от наших траншей и попытаются подавить артиллерию противника.
Думать о том, что случиться, если им это не удастся, мне не хотелось. И говорить, конечно же, тоже.
Выстрелы "Единорогов" я даже не услышал. Я почувствовал их всем телом. Меня как будто с двух сторон сдавила пара досок, в легких воздуха не осталось вовсе. Не смотря на закрытые ладонями уши, я все равно оглох. И мысли в голове путались. На канале связи царило форменное безобразие, майор Сорока сошел бы с ума от такого. Крики были настолько громкими, что словно забитыми ватой ушами я слышал их.
- ВПЕРЕД! ВПЕРЕД! ВПЕРЕД! - пробивался через все крик Блюхера. - В АТАКУ!
- Не стоять! - присоединился я, хотя и сам себя не слышал. - Унтера, включить сирены!
Первым очнулся, кажется, Быковский. Вернее, он первым отрапортовал об этом по внутренней связи. Затем взревели сирены унтерских доспехов, подгоняющие солдат. В их вое потерялись ревуны "Бобров". Крейсерские танки дали новый залп, разнося в пыль очередное укрепление альбионцев.
Танки Биберштайна, кажущиеся почти игрушечными на фоне гигантских "Бобров", на полном ходу обогнали их рванули к траншеям. Сами "Бобры" теперь казалось исходили пламенем. Они уже подобрались достаточно близко к вражеским позициям, чтобы пустить в ход все свои пулеметы, орудия меньшего калибра и даже огнеметы. Длинные струи пламени проходились по банкетам и пулеметным позициям альбионцев, выжигая оттуда солдат. Каждый раз после такого замолкал вражеский пулемет, а то и детонировали боеприпасы к нему.
Снова выстрелили "Единороги", едва не повалив нас на колени. Пусть мы уже и были готовы к их чудовищному залпу, если вообще можно быть готовым к чему-то подобному.
- ГВАРДИЯ, ВПЕРЕД! - снова раздался голос Блюхера. - ВСКРОЕМ ТРАНШЕИ!
- Драгуны, за мной! - поддержал его я. - Бегом!
Не знаю, кто меня слышал, но бойцы моего полка и не только устремились вперед, оставляя за спиной строевую пехоту. Ломая строй, забыв про четкие построения, первыми бежали тевтоны. Я попытался разглядеть фигуру Блюхера, но быстро бросил это бессмысленное занятие.
А затем на головы нам начали падать вражеские снаряды. Альбионцы вопреки правилам ведения войны открыли по нам огонь. Ведь, наверное, только тяжелая артиллерия могла остановить крейсерские танки, и тут уж на такие мелочи, как несколько пехотных и драгунских полков никто не разменивался. Фугасы рвались вокруг нас. Теперь стоять было нельзя. Теперь только движение может спасти нас.
Я буквально ухватил замешкавшуюся Елену за воротник шинели и потащил за собой к вражеским траншеям. Жизнь была только там, здесь нас ждала почти верная смерть. Мы бежали. Елена спотыкалась, но благодаря тому, что я крепко держал ее, держалась на ногах. Я не мог даже сдернуть с плеча карабин, потому что сжимал в кулаке воротник Елениной шинели. Пришлось правой вытащить из кобуры трофейный револьвер. Я ни разу не стрелял из него с того памятного дня на Баварии, хотя и ухаживал за ним, собирал и разбирал, чистил и смазывал. Вот теперь довелось пустить в дело.
Тем временем тевтоны уже пошли на штурм траншей. Драгуны старались не отставать от них. Вот один припал на колено, сорвал с пояса гранату и швырнул ее в позиции пулеметчиков. Взрыв! И вот уже он и два его товарища взбегают на небольшой земляной бруствер, защищающий пулеметное гнездо. Вскидывают карабины, чтобы добить врага штыками, но добивать, видимо, уже никого не надо.
Я буквально на себе втащил Елену на бруствер. В лицо мне уставилась лучевая винтовка альбионца, сидящего на банкете. Но рука его дрогнула, и смертоносный луч лишь прожег мне фуражку. Шлемом я, конечно же, как всегда пренебрег. А вот я не промазал. Выстрел из револьвера разнес металлическую маску, закрывающую лицо альбионца, и он рухнул ничком
Я толкнул Елену на ту сторону, крикнув напоследок:
- Всегда ногами вперед!
И сам последовал за нею. Отпихнув мертвого солдата, я скатился с бруствера и банкета, попал ногой на лесенку, но спускаться по ней не стал. Слишком долго. Прыгнул так, как учил Елену, ногами вперед. Всем весом смял неудачливого альбионца, оказавшегося прямо подо мной, добил его парой выстрелов в упор.
Теперь можно прятать револьвер и браться за карабин. Я покрутил головой, ища Елену. Она была тут же, тоже с карабином в руках.
- Отлично, юноша! - крикнул я ей. - Прикрывайте мне спину! И не отставайте!
Командовать тут было некем. Все смешалось дикой катавасии траншейного боя. Видя офицерские погоны у меня на плечах, вокруг меня начали собираться люди. Подбежала команда огнеметчиков с нашивками 8-го драгунского полка.
- Очистить бункер! - скомандовал я им, даже не задумываясь над тем, что отдаю приказы не своим солдатам. Не до того было. - Остальные, за мной!
Альбионцев было удивительно мало в траншеях. Как только их выбили с банкета, они тут же начали отступать ко второй линии траншей, не особенно сильно сопротивляясь. Мы устремились за ними. Буквально на плечах отходящего врага ворвались через проходы во вторую линию. Установленные для прикрытия их пулеметы не успели открыть по нам огонь, боясь задеть своих.
Смертоносные лучи шипели в холодном воздухе. Дважды цепляли меня, но оставляли лишь глубокие полосы на броне. Мы перебили расчеты станковых пулеметов и ворвались в траншеи. Закипела рукопашная. В ход шли примкнутые штыки, приклады, ножи, кулаки и даже зубы. Драгуны и альбионцы катались в зимней грязи, убивая друг друга без пощады и жалости. Мы пробежали мимо десятков таких вот схваток, когда помогая своим, когда - нет. Время сейчас было слишком дорого. Пока враг не опомнился, надо было прорваться как можно глубже в многокилометровую линию обороны врага. Возможно, даже пушки взять удастся. Но это уже почти из области фантастики.
Бой во второй линии траншей был намного тяжелее. Альбионцы перегруппировались и заняли оборону около проходов в третью линию. С тыла их поддерживали грамотно расставленные станковые пулеметы. Длинные очереди скосили бегущих первыми драгун.
Теперь уже нам пришлось туго. Мы отошли, чтобы не попадать под пулеметный огонь. Завязалась перестрелка.
Где-то неподалеку грянул взрыв снаряда главного калибра "Бобра". Он разнес угол траншей, стволы пары пулеметов, прикрывающих проход в третью линию, уставились в небо.
Это был наш шанс!
- В атаку! - крикнул я, выстрелив из карабина. - За мной!
Мы бросились на альбионцев. Ледяной воздух прорезали лучи. В их смертоносной паутине мы прорвались к ним. Оставшиеся пулеметы уже не могли остановить нас. Мы сцепились с альбионцами врукопашную. Стреляли редко, снова в дело пошли штыки и приклады.
Я старался прикрывать Елену, не давая врагу прорваться к ней. Рядом со мной возник вахмистр Быковский. Как обычно, в тяжелой броне и с пулеметом вместо лучевого карабина в руках. Он ловко управлялся с этим громоздким оружием в рукопашной, проламывая им вражеские черепа, а иногда давая короткие очереди в упор, скашивающие двух-трех альбионцев.
- Вахмистр! - крикнул я ему. - Берите пару людей и подавите пулеметы!
- Есть! - ответил тот и тут же начал командовать. - Ты и ты, - тычок пулеметом в сторону драгун из нашего и восьмого полка, - приготовить гранаты и за мной!