- Я так и подумал вчера ночью, - сказал он себе. - Озерные людишки, кто-нибудь из этих жалких бочкогонов - Озерных людей, или будь я простой ящерицей!
Давным-давно уже я не летал вниз по реке, но теперь скоро полечу.
- Хорошо, Ездок на бочонках! - произнес он вслух. - Может быть, бочонками ты называешь своих пони; а может быть и нет, хотя они были достаточно жирные. Ты ходишь невидимо, но ты ходил так не всегда. Позволь сказать тебе, что я съел прошлой ночью шестерых пони, а вскоре найду и съем остальную восьмерку. В обмен на эту превосходящую еду я могу дать тебе один полезный совет: не якшайся с Карликами больше, чем это необходимо!
- С Карликами! - повторил Бильбо, притворяясь изумленным.
- Не возражай! - крикнул Смауг. - Мне знаком запах - и вкус - Карликов, как никому другому. Не думай, что я могу съесть пони, на котором ездил Карлик, и не заметить этого. Плохо ты кончишь, если водишься с такими друзьями, Вор-Бочоночник! Я не буду возражать, если ты вернешься и передашь им это от моего имени. - Но он не сказал, что там был еще один запах, которого он не знал: запах Хоббита; ему еще не приходилось чуять его, и он был крайне озадачен.
- Я думаю, они хорошо заплатили тебе за давешнюю чашу? - продолжал он. - Скажи, хорошо? Как - совсем ничего? Ну, это на них похоже. И они, наверно, притаились снаружи, а тебя послали сделать за них опасное дело и вытащить отсюда все, что сможешь, пока меня нет, - для них? И они тебе хорошо заплатят? Не верь! Если тебе удастся уйти живым, это уже будет счастьем.
Бильбо чувствовал, что ему становится не по себе. Каждый раз, когда Смауг, ища его взглядом в темноте, сверкал на него глазами, он вздрагивал, и его охватывало непонятное желание кинуться, сорвать свое кольцо и рассказать Смаугу всю правду. Ему грозила опасность попасть под чары Дракона. Однако он собрал все свое мужество и заговорил снова:
- Ты еще не знаешь всего, о Смауг Могучий, - сказал он. - Не одно лишь золото привлекло нас сюда.
- Ха-ха-ха! Так ты сознаешься, что вас много! - засмеялся Смауг. - Почему ты не сказал сразу, что вас четырнадцать, если ты - Счастливое Число? Рад слышать, что у вас есть и другие дела в этих краях, кроме моего золота. В таком случае ты, возможно, тратишь время не совсем бесполезно.
Не знаю, приходило ли тебе когда-нибудь в голову, что если даже ты сможешь украсть все мое золото по кусочку, - на это тебе понадобится сотня лет или больше, - то ты все равно не сможешь унести его далеко. От него мало пользы на склоне Горы. Мало пользы и в лесу, - так ведь? Бедняжка! Ты никогда не думал об этом? Четырнадцатая доля или что-нибудь в этом роде, - такой был договор, да? Ну, а как быть с доставкой? Как быть с платой за перевозку? А вооруженная охрана, а пошлины? - И Смауг громко захохотал. Сердце у него было жестокое и злое, и он знал, что его догадки недалеки от истины, хотя подозревал, что основой всех планов были Озерные люди; и он думал, что большая часть добычи останется в прибрежном городе, который в дни его молодости назывался Эсгаротом.
Вы едва поверите этому, но бедный Бильбо был по-настоящему потрясен. До сих пор все его силы и помыслы сосредоточивались на том, чтоб добраться до Горы и найти потайной вход. Он никогда не задумывался над тем, как сокровище будет взято оттуда; никогда не думал о том, как доставить свою долю, какая бы она ни была, до самого Тупика под Холмом.
А теперь в душе у него начало возникать неприятное подозрение: забыли ли Карлики об этом важном пункте или же они все время втихомолку подсмеивались над ним? Так влияют Драконовы речи на неопытного слушателя. Бильбо, конечно, мог бы и поостеречься; но Смауг был в состоянии подавить своей личностью кого угодно.
- Я скажу тебе вот что, - произнес он, пытаясь устоять на своем и сохранить верность друзьям. - Золото для нас было скорей на втором плане. Мы явились по горам и под горами, по волнам и по воздуху, ради Мести. Конечно, о Смауг Несметно Богатый, ты должен понимать, что твой успех создал тебе заклятых врагов!
Тут Смауг снова захохотал, - ужасный звук, от которого Бильбо рухнул на пол, а у верхнего конца туннеля Карлики испуганно сбились вместе, думая, что Хоббиту пришел скорый и ужасный конец.
- Месть, - фыркнул Дракон, и блеск его глаз пролетел по всему залу, от пола до потолка, словно алая молния. - Месть! Король Горы мертв, а где его родичи, чтобы осмелиться мстить за него? Гирион, правитель Дола мертв, и я пожирал его народ, как волк пожирает овец, а где сыны его сынов, чтобы приблизиться ко мне? Я убиваю, где захочу, и никто не устоит передо мною. Я истреблял древних витязей, а в нынешнем мире нет никого, равного им. Тогда я был молодым и мягким. Теперь я стар и тверд, тверд, тверд, о Вор из мрака! - хвастался он. - Мой панцирь - как десятикратные щиты, мои зубы - как мечи, мои когти - как копья, удар моего хвоста - как удар молнии, мои крылья - ураган, а дыхание - смерть!
- Я всегда думал, - пропищал Бильбо тоненьким от страха голосом, - что Драконы снизу бывают мягкими, особенно в области… э… груди; но такой могучий, как ты, несомненно подумал и об этом.
Дракон прервал свое хвастовство. - Твои сведения устарели, - резко возразил он. - Я одет сверху и снизу в железную чешую и твердые самоцветы. Нет клинка, способного поразить меня!
- Я должен был бы догадаться, - сказал Бильбо. - Поистине, нигде не найдется равный Смаугу, великому и неуязвимому. Какое это великолепие! Кираса их лучших самоцветов!
- Да, Действительно, она прекрасна и удивительна, - ответил Смауг, глупо обрадованный. Он не знал, что прошлый раз Хоббиту удалось подметить особенности его нижней брони и что теперь у него есть причины присмотреться к ней поближе. Дракон перевернулся на спину. - Смотри! - приказал он. - Что ты об этом скажешь?
- Ослепительно! Бесподобно! Великолепно! Необычайно! - восклицал Бильбо, а сам в это время думал: "Вот старый дурак! Да ведь на груди у него, у левой подмышки, есть голое пятно, мягкое, как улитка без раковины!"
Теперь, когда он увидел это, его единственной заботой было уйти. - Ну, что ж, я не смею больше докучать Вашему Великолепию, - сказал он, - и мешать вашему заслуженному отдыху. Нелегко поймать пони, когда они убегают. И воров тоже, - добавил он на прощанье, кидаясь снова в туннель.
Это было неудачное замечание, ибо Дракон дохнул ему вслед длинным пламенем; и как бы он ни спешил вверх по уклону, ему не удалось уйти достаточно далеко, когда Смауг просунул в нижний проем свою ужасную голову. К счастью, вся голова не могла туда протиснуться, но из ноздрей вылетели вдогонку Хоббиту пламя и дым, так что он чуть не потерял создание и торопливо ковылял ощупью, мучимый болью и страхом. Он ощущал некоторое удовлетворение, вспоминая, как умно разговаривал со Смаугом, но неудачная последняя реплика заставила его одуматься.
- Никогда не смейся над живым Драконом, глупый Бильбо! - сказал он себе, и это стало его любимым выражением и превратилось в поговорку. - Ты еще не выпутался из этого дела, - добавил он, и это тоже было совершенно верно.
- День склонялся к вечеру, когда он выбежал из прохода, споткнулся на пороге и упал на траву без сознания. Карлики привели его в чувство и залечили его ожоги, как могли; но прошло много времени, пока волосы у него на затылке отросли снова такими, как были: они были опалены и сожжены до самой кожи. Тем временем друзья старались развеселить его; и они жаждали узнать, почему Дракон наделал столько шуму и как Бильбо удалось убежать.
Но Хоббит был смущен и встревожен, и им было очень трудно вытянуть из него что-нибудь. Размышляя теперь, он сожалел о некоторых вещах, сказанных им Дракону, и ему не хотелось повторять их. Старый дрозд сидел на камне поблизости, склонив голову набок, и слушал. И посмотрите, до чего Бильбо был не в духе: он подобрал камешек и швырнул в дрозда, который только отлетел в сторону и вернулся на прежнее место.
- Противная птица! - сердито сказал Бильбо. - Мне кажется, он слушает, и это мне не нравится.
- Оставьте его, - возразил Торин. - Дрозды - славные, дружелюбные, а этот дрозд очень стар; возможно, он остался последним из той древней породы, что жила здесь, прирученная моим отцом и дедом. Это были птицы долговечные и мудрые, и он может быть даже одной из тех, что жили тогда, лет двести назад или больше. Жители Дола умели понимать их и посылали их гонцами к Людям на Озере.
- Пускай тогда он отнесет новости Озерным людям, если ему так хочется, - сказал Бильбо, - хотя там едва ли остался кто-нибудь, чтобы понимать птичий язык.
- Но что же с вами было? - вскричали Карлики. - Говорите!
И Бильбо рассказал им все, что мог вспомнить, и признался, что у него такое неприятное чувство, будто Дракон отгадал слишком многое из его загадок, да еще после того, как нашел их стоянку и пони. - Я уверен, он знает, что мы пришли из Озерного города и что тамошние Люди помогали нам; у меня страшное предчувствие, что следующий свой ход он сделает в ту сторону. Уж лучше бы я никогда не говорил ему о бочонках: даже слепому кролику в этих краях стало бы ясно, что речь идет об Озерных людях!
- Ну, ну! Тут уж ничего не поделаешь, и трудно не проговориться в чем-нибудь, когда беседуешь с Драконом: я часто слыхал об этом, - сказал Балин, спеша успокоить его. - По-моему, вы поступили очень хорошо; во всяком случае, вы узнали кое-что весьма полезное и вернулись живым, а это может сказать о себе не всякий, беседовавший с такой тварью, как Смауг. Быть может, самым лучшим было узнать, что в алмазной кирасе Старика есть одно голое пятно.
Это изменило тему разговора, и все они начали обсуждать случаи убийства Драконов, исторические, сомнительные и выдуманные, всякие виды ударов и выпадов, всевозможные уловки и хитрости, с помощью которых они были нанесены. Общее мнение было таково, что застать Дракона спящим не так легко, как кажется, и что попытка напасть на спящего приведет к поражению скорей, чем смелая лобовая атака. Все время, пока они говорили, дрозд слушал; а когда в небе начали проглядывать звезды, он бесшумно взмахнул крыльями и улетел. И все время, пока они говорили, а тени удлинялись, Бильбо чувствовал себя все более подавленным, и злые предчувствия в нем нарастали.
В конце концов он прервал их. - Я уверен, что здесь мы в большей опасности, - сказал он, - и не вижу причин, зачем нам здесь оставаться Дракон сжег всю приятную зелень, да и ночь настает холодная. И я чувствую мозгом костей, что это место опять подвергнется нападению. Смауг знает теперь, как я проник в его зал, и вы можете мне поверить, что он догадался, где у туннеля другой конец. Он может, если понадобиться, разбить весь этот склон вдребезги, чтобы помешать нам войти, и если вместе с ним разобьет и нас, то будет только рад этому.
- Вы смотрите слишком мрачно, Бильбо Баггинс, - возразил Торин. - Почему же тогда Смауг не перекрыл нижний конец туннеля, если не хочет впустить нас? А он этого не сделал, иначе бы мы услышали.
- Не знаю, не знаю… Сначала, быть может, потому, что хотел заманить меня снова; а теперь, наверное, потому, что хочет сперва поискать нас нынче ночью, или потому, что не хочет портить свое логово без необходимости, - но я не хотел бы, чтобы вы спорили. Смауг может выскочить каждую минуту, и наша единственная надежда - в том, чтобы забраться в туннель и закрыть дверь за собою.
Он говорил так серьезно, что Карлики в конце концов уступили, хотя и медлили закрыть дверь: эта мысль казалась им отчаянной, ибо никто не знал, можно ли будет потом открыть ее изнутри, а им совсем не хотелось оказаться запертыми в таком месте, откуда уйти можно только через логово Дракона. И снаружи, и в туннеле все казалось совершенно тихим и спокойным. Поэтому они довольно долго сидели близ полуоткрытой двери и продолжали разговаривать.
Речь зашла о злобных словах Дракона насчет Карликов. Бильбо хотел бы никогда не слышать их или хотя бы быть уверенным, что Карлики говорят сейчас правду: они уверяли, что никогда не думали о том, что произойдет после того, как они отвоюют свои сокровища. - Мы знали, что это будет очень трудное дело, - сказал Торин, - знаем это и сейчас; но, я думаю - когда мы отвоюем его, у нас всегда будет время подумать, что делать с ним дальше. Что же до вашей доли, Бильбо Баггинс, то я заверяю вас, - мы более чем благодарны вам, и вы сможете сами выбрать свою четырнадцатую часть, как только у нас будет, что делить. Мне жаль, что вы тревожитесь относительно перевозки, и я слышал, что трудности здесь велики, - за это время страна не стала менее пустынной, скорей напротив, - но мы сделаем для вас все, что можем, и рассчитаемся за это, когда придет время. Можете мне верить или нет, - как хотите.
Потом разговор пошел о самом кладе и о предметах в нем, о которых помнили Торин и Балин. Они рассуждали о том, лежат ли еще эти вещи в подземном зале внизу: копья, сделанные для воинов великого короля Бладортина (давно уже умершего), - каждое с трижды откованным наконечником и хитрыми золотыми узорами на древке, но они так и не были оплачены и отданы; щиты, сделанные для героев, давно уже мертвых; большая золотая чаша Трора, двуручная, кованная, украшенная резьбой в виде цветов и птиц, у которых лепестки и глаза были из самоцветов; кольчуги, вызолоченные или посеребренные, неуязвимые для оружия; ожерелье Гириона, правителя Дола, состоявшее из пятисот зеленых, как трава, изумрудов; он дал его за то, что Карлики сделали для его старшего сына великолепную кольчугу, равной которой никогда не бывало в мире, ибо она была из чистого серебра с прочностью трижды закаленной стали. Но прекраснее всего был большой белый самоцвет, найденный Карликами у корней Горы, - Сердце Горы, Сердце-Камень Траина.
- Сердце-Камень! Сердце-Камень! - бормотал в полудреме Торин, положив подбородок на колени. - Он был как шар о тысяче граней; он сиял, как серебро при огне, как вода на солнце, как снег под звездами, как дождь в лунном свете!
Но волшебная алчность к сокровищу покинула Бильбо. Пока его спутники разговаривали, он почти не слушал их. Он сидел ближе всех к двери, прислушиваясь одним ухом ко всякому новому звуку снаружи, а другим - к отголоскам, иным, чем шепот Карликов, к любому шороху движенья далеко внизу.
Темнота сгущалась, а он тревожился все больше. - Закройте дверь! - умолял он. - Я чую Дракона в мозге моих костей. Эта тишина пугает меня гораздо больше, чем шум прошлой ночью. Закройте дверь, пока не поздно!
Что-то в его голосе встревожило и Карликов. Торин медленно стряхнул с себя сон и, встав, выбил ногою камень, подпиравший дверь. Они все принялись толкать ее, и она закрылась, звонко щелкнув. Изнутри не было и признаков замочной скважины. Они были заперты внутри Горы!
И как раз вовремя. Едва они успели отойти от двери, как на склон Горы обрушился удар, словно рука великана направила в нее таран, сделанный из могучего дуба. Дверь загудела, стены треснули, с кровли посыпались камни. Что произошло бы, если бы дверь была открыта, - страшно и подумать. Они кинулись вниз по туннелю, радуясь, что остались живы; а позади них, снаружи, раздавался рев и грохот Драконова гнева. Смауг разбивал камни вдребезги, рушил скалы ударами своего огромного хвоста, пока их хорошенькая площадка, и опаленная трава, и камень, где сиживал дрозд, и покрытые улитками стены, и узкий карниз, - пока все это не превратилось в мелкий щебень и не рухнуло каменной лавиной в долину.
Смауг потихоньку выбрался из своего логова, беззвучно взмыл в воздух, а потом, тяжело и медленно, как огромная ворона, полетел по ветру к западным склонам Горы, рассчитывая застать там кого-нибудь или что-нибудь врасплох и отыскать вход в туннель, по которому проникал к нему вор. Он пришел в бешеную ярость, не найдя никого, не увидев ничего даже там, где, как он догадывался, было устье туннеля.
Излив свою ярость, он несколько успокоился и подумал в глубине души, что с этой стороны его больше никто не потревожит. А кроме того - у него были и другие планы мщения. - Бочоночник! - фыркнул он. - Твои ноги пришли со стороны реки, и несомненно, что они шли по реке вверх. Твой запах мне незнаком, но если ты и не из Озерных людей, то они тебе помогали. Они сейчас увидят меня и поймут, кто настоящий Король Горы!
Он поднялся в пламени и полетел на юг, в сторону Быстрой реки.
Глава 13. НЕТ ДОМА
Тем временем Карлики сидели в темноте, и вокруг них царило полное безмолвие. Они мало ели и мало говорили. Они не чувствовали, как идет время; и они едва осмеливались двигаться, так как всякий шорох вызывал в туннеле гулкие отголоски. Задремав, они просыпались в том же мраке и в том же ненарушаемом безмолвии. Наконец, после многих - как им казалось - дней ожидания они уже начали задыхаться от недостатка воздуха и не могли больше терпеть. Если бы они услышали внизу шум от возвращающегося Дракона, они бы только обрадовались. В тишине они опасались какой-нибудь злобной хитрости с его стороны, но не могли сидеть так бесконечно.
Торин заговорил. - Попробуем открыть дверь, - сказал он. - Я должен ощутить ветер у себя на лице или умереть. Мне кажется - пусть лучше Смауг раздавит меня на открытом воздухе, чем задыхаться здесь!
Некоторые из Карликов встали и ощупью вернулись туда, где была дверь. Но они нашли, что верхний конец туннеля рухнул и завален каменными глыбами. Дверь нельзя было больше открыть ни ключом, ни чарами, которым она подчинялась когда-то.
- Мы в ловушке! - застонали они. - Это конец! Мы умрем здесь!
Но в то самое время, когда Карлики предались крайнему отчаянию, Бильбо почему-то ощутил в сердце странную легкость, словно из-под куртки у него выкатился большой камень.
- Ну, ну! - сказал он. - "Пока есть жизнь, есть и надежда", как говорил мой отец, и "Третий раз все решает". Я опять спущусь по туннелю. Я спускался уже дважды, когда знал, что на том конце есть Дракон, так что рискну спуститься и в третий раз, когда я больше не уверен в этом. Так или иначе, единственный путь отсюда ведет вниз. И я думаю, что вам всем лучше будет идти со мною.
Они растерянно согласились, и Торин первым присоединился к Бильбо.
- Теперь осторожнее! - прошептал Хоббит. - Двигайтесь как можно бесшумнее! Может быть, Смауга внизу нет, но он может быть и там. Не будем подвергать себя ненужной опасности!
Они пошли вниз. Впрочем, Карлики не могли бы соперничать с Хоббитом в бесшумности, и от них было немало пыхтенья и возни, причем эхо неприятно усиливало каждый звук; но хотя Бильбо время от времени останавливался и тревожно прислушивался; снизу не доносилось ни единого звука. Близ нижнего конца - насколько Бильбо мог судить - он надел кольцо и пошел впереди. Но кольца не было нужно: мрак был полный, и все они были невидимками, с кольцом или без него. Мрак был такой, что Хоббит достиг устья неожиданно для себя; он протянул руку, не встретил опоры и, потеряв равновесие, полетел вниз головой прямо в зал!
Он долго лежал на полу ничком и не смел встать, едва смел даже дышать. Но ничто не шевелилось вокруг. Не было ни искорки света; но когда он, в конце концов, медленно поднял голову, то ему показалось, что где-то наверху, далеко, он видит какой-то бледный отблеск. Это наверняка не было искрой Драконова огня, хотя в воздухе стояло густое зловоние, и на языке у Хоббита был резкий привкус его дыма.