Харизма - Павлик Анастасия 2 стр.


Старик в доме напротив - злобный близнец Деда Мороза - уже занял свой пост на балконе, раскуривая первую за утро сигарету. Белая борода пожелтела вокруг рта. Не брови, а две мохнатые гусеницы. Почему злобный? Ну, если бы Дед Мороз перестал посещать чужие новогодние вечеринки и раздавать подарки из мешка, и стал, к примеру, проститутом или, чего похуже, ресторанным критиком, он, в конце концов, выглядел бы примерно также.

Пару раз я замечала, как злобный близнец Деда Мороза смотрит в сторону моего окна в бинокль. И оба раза я переодевалась. В ответ на мое удивление, перерастающее в холодную ярость, он воодушевленно махал клешней. Я никогда не махала в ответ.

Не сгибая коленок, я наклонилась и прижала ладони к полу. Выпрямилась быстрым спортивным движением. Повторила упражнение восемь раз. Ручаюсь, в такие моменты никто не хочет окунуть физиономию обратно в подушку больше, чем я.

Контрастный душ отогнал сонливость и уменьшил припухлость лица после сна; я больше не выглядела, как бумажный человечек, угодивший в буран. Да, я сплю лицом в подушку. Преждевременные морщинки - проза жизни. Старина Дракула, вероятно, считал овечек, лежа на спине, из чего следует, что он прислушивался к советам своего косметолога. У меня нет косметолога, для меня комфортный сон важнее, пусть спящая я и выгляжу как полнейшее безобразие.

Обычно по утрам мне помогал проснуться кофе. Кофе снимал любые припухлости. Кофе дарил благословение. Затем мне сказали, что это зависимость. Кто-то зависим от 'Ам-Незии', мучных изделий, болеутоляющих, я - от кофе. Так что привет-привет, кофеиновые пластыри; следуя ритуалу, каждое утро я налепливаю их на руку в количестве, превышающем норму ровно втрое. Никотиновые пластыри идут следом. Иногда, глядя на свою сплошь заклеенную руку, я тихонько матерюсь, представляя, что надо мной поиздевался неравнодушный к аппликации бутуз.

Да хранит Господь систему здравоохранения города Зеро.

На телевизоре горела красная лампочка. Два тираннозавра рэкса, нарисованные упрямым пальчиком на пыльном экране, пытались грызнуть друг друга побольнее. Художества моей племяшки, оставшиеся после ее последнего визита. Я не прошлась по экрану бархоткой. Честно говоря, у меня и бархотки-то нет. Я не фанат уборки, так что, готова спорить, скоро к тираннозаврам добавится пара-тройка пиратских кораблей. Если ребятенок хочет рисовать - пусть рисует, и черта с два это оправдание отсутствия у меня хозяйственной жилки.

Я зыркнула на кондиционер: температурный режим - плюс двадцать. Тогда почему так холодно? Ежась, я окинула взглядом гостиную. Гарнитур, состоящий из дивана с декоративной стежкой-капитоне и двух кресел. Перед диваном - журнальный столик со стеклянной столешницей. Почесывая бок и зевая, я прошла в ванную.

Десять минут спустя я уже возилась с фикусом. Я не умею ухаживать за цветами, но однажды мне подарили фикус. Забегая вперед, скажу, что я как не умела ухаживать за цветами, так и не научилась. Но шли месяцы, а растение не засыхало. Либо мне назло, либо приспособилось. Каждое утро я поливаю фикус из чашки с фотографией Ревы-Коровы. С удовольствием выбросила бы эту чашку на помойку, если бы она не принадлежала моей племяннице. И вот, круглая зеленая тыква Ревы-Коровы, треснувшая в добродушной улыбке, каждое утро наблюдала за моим манипуляциями с фикусом, пока я не заклеила ее обыкновенным пластырем. Я снимаю пластырь, когда приходит Соня, и налепливаю обратно, когда уходит.

От моего дома до Спортивного Клуба - получасовой вояж на общественном транспорте. Сегодня я и общественный транспорт - лучшие друзья.

Дожевывая забитый за щеку кусок сыра, с не накрашенными глазами, скрытыми за 'авиаторами', я закрывала дверь на замок, когда услышала шаги на лестнице. Я прекратила возиться с ключом. Завидев меня, Анатолий расплылся в широченной улыбке. Клянусь, я слышала, как при этом потрескивает его щетина. Он спускался с пятого этажа, в одной руке неся пакет с мусором, а другой зажав под мышкой газету. Я закатила глаза - за очками все равно не видно.

- Доброе утречко, Харизма.

Хотя меня и вышибает всякий раз, когда люди желают мне доброе утро, я сделала лицо тряпочкой - все лучше, чем та злобная гримаса, паразитирующая на нем спозаранку.

Что мне нравится в Анатолии: он тоже выглядит как заспанное дерьмо по утрам. Что не нравится: вряд ли он об этом догадывается. 'Доброе утречко' - это и не о нем тоже, хотя старикан всячески пытается убедить и себя, и окружающих в обратном.

Вообще, в Зеро самый большой процент пожилого населения в стране; на Космосе каждый второй - старик. По вечерам на улицах полно разодетых, веселящихся, напившихся каплей от сердца жмуриков. Они живут по возрасту - пьют клубничное дайкири, носят газовые шали, атласные кричащих цветов перчатки, дюны пудры на лицах, а в караоке-барах заказывают песни Примадонны. Космос опасен по вечерам.

Я спрошу у вас лишь раз: доводилось ли вам жить в доме, где все ваши соседи - старики? Это как иметь одновременно сотни бабушек и дедушек с сердито-любящими лицами 'я-сейчас-раскочегарюсь-и-устрою-тебе-ад', которым есть дело, обмотала ли ты вокруг шеи шарф, утеплилась ли вторым свитером, принимаешь ли витамины. Просто не всем везет настолько, чтобы определиться в Дом престарелых и стать перламутровым дилером. Как любила говорить моя бабуля: 'Пусть это будет худшее, что случится в твоей жизни'. Я не видела трагедии в том, что не буду делить свое тело с растением. Многие старики, впрочем, видели. Стариков вообще сложно убедить в чем-то.

Добрым голосом, с добрым лицом я сказала:

- Два слова, взаимоисключающие друг друга.

Анатолий упоенно демонстрировал мне вставные челюсти. И знаете что? Я улыбнулась в ответ. Поделись улыбкою своей и тому подобная ерунда. Все, как поет Крошка Енот.

- В таком случае, смею поинтересоваться, куда собралась полуночная пташка в восемь утра?

Я не набросилась на него за 'полуночную пташку' - мне не всем подряд хочется хамить, что я расцениваю как обнадеживающий знак. К тому же, в словах Анатолия был резон: пару раз мы сталкивались в подъезде далеко за полночь, он возвращался с заседаний местного клуба любителей домино, я - с работы. Но если для стариков не существует такого понятия, как 'несусветная рань', то для меня еще как существует.

Я сказала, что иду в Спортивный Клуб.

- Лично я признаю только диванный спорт, - он похлопал себя по животику. Анатолий был в футболке с принтом полуобнаженной мисс Сентябрь, поверх футболки накинута шерстяная кофта с замшевыми нашивками на локтях. Шерстяные катышки под мышками и на манжетах. Продвинутый семидесятилетний сосед-старикан. - Подожди минутку. У меня к тебе один вопросик. - Он поставил пакет с мусором в ноги и зашуршал газетой. - Ага, вот. Пять букв по горизонтали, пятая 'а'. Как называли Красную Шапочку, когда у нее еще не было шапочки?

Я бросила ключи в сумку и натянула перчатки - черные, из тонкой телячьей кожи.

- Шлюха, - я пожала плечами и через две ступеньки заторопилась вниз. В самом деле, сколько можно его слушать?

Вслед мне несся хрипловатый смех.

Если бы дело было только в утренней октябрьской прохладе, я бы обошлась и без перчаток.

Но дело не в утренней прохладе. Вернее, не только.

Перчатки были необходимостью. Чтецы (или 'жнецы', как окрестили нас в нашумевшей статье в одной тиражируемой столичной газете) имеют универсальный набор отмычек, способный взломать любое сознание. Кому понравится, когда все ваши тайны одним прикосновением выуживаются на свет божий? Правительство позаботилось о такого рода недоразумениях, протолкнув закон о ментальной неприкосновенности, обязывающий чтецов носить перчатки.

Ментальная неприкосновенность - ваше священное право.

Подайте в суд на этого чтеца! Когда, хрюкнув и выкатив глаза, вы с сердечным приступом слюнявым тюфяком рухнули в туалете ресторана, этот подонок делал вам непрямой массаж сердца и случайно ментально изнасиловал вас.

Подайте в суд на того чтеца! Вы брали у него кровь на анализ и - вот ведь какая ерунда! - стали жертвой ментального насилия.

Перчатки, если подумать, отличная мера предосторожности; они защищают меня от этого я-подам-на-тебя-в-суд мира. Верно и обратное утверждение. Я могу позволить себе снять перчатки дома, но в общественных местах ни-ни.

Люблю перчатки также за то, что они создают иллюзию присутствия на моих руках всех десяти пальцев. В действительности их у меня девять. На левой руке не хватает мизинца. Разумеется, приятного мало: печатая, приходится довольствоваться девятью пальцами, к тому же не избежать ослиных взглядов на улице. Клешня еще та, скажу я вам. Хорошо, что я правша и отсутствие левого мизинца означает всего лишь отсутствие левого гребаного мизинца. В конце концов, я все также без проблем могу надрезать пакетик дешевого три-в-одном кофе и высыпать его содержимое в чашку. В таких делах мизинец погоды не делает. Он делает погоду в других, скажем, более волнительных делах. Однако не будем забегать вперед. Надеюсь - в этом вопросе вообще не будем.

3

К девяти утра я одолела вторую стометровку, коснулась стенки бассейна и подняла очки на резиновую шапочку. Само собой, плавать тоже приходится в перчатках - латексных, прозрачных. Ничего лучше я пока не придумала. Перчатку на месте отсутствующего мизинца я завязываю в узел. Обладатели тонкого вкуса могут вздохнуть с облегчением: я не стану утверждать, будто это выглядит эстетично.

Тренер Клуба, учтивец с медовым загаром, в белых хлопковых шортах и футболке с эмблемой клуба, улыбнулся, когда я рывком выбралась из воды. Я сделала вид, что не заметила, куда секунду назад был направлен его взгляд.

Старики из Дома престарелых, однако, были чуть менее воспитанными - их взгляды впивались в меня, словно дротики, как если бы пенсионеры зависали на состязании в дартс. А я была мишенью, разумеется. Нежась в пузырьках джакузи и потягивая витаминизированные коктейли, они походили на рыхлых белых моржей. Их так и называли - Моржами. У некоторых серебристые побеги перламутра едва различимы под кожей, у других змеились по рукам, животу, ногам вздутыми канатами, точно призрачные лианы. Особенно ценился перламутр, выращенный именно в органических теплицах. Чтобы обеспечить перламутру оптимальные условия для роста, эти злыдни днями напролет торчат в воде. Они нашли свое призвание: напивались и растили на себе перламутр.

Самара помахал мне. Одряхлевший бицепс и парочка белесых побегов качнулись в такт этому движению. Золотой перстень-печатка на мизинце. Видите, все как надо.

- Уже уходишь, Харизма? - спросил он. - Так скоро. Не задержишься на коктейль?

Дома престарелых занимают особое место в иерархии Зеро. Их обитатели между игрой в бинго и тихим часом проворачивают весьма прибыльное дельце, используя свои тела в качестве теплиц для выращивания перламутра. Форменные дилеры, держащие весь перламутровый рынок в своем трясущемся, покрытым пигментными пятнами кулаке. Тонкие побеги цвета акульего брюха, достигнув нужной длины, подрезаются, высушиваются и поставляются на прилавки. Перламутр одновременно лекарство, сильный наркотик и деликатес. Лично я не заметила за собой желания потреблять то, что выросло на чьих-то жировых прослойках. Многие со мной не согласятся.

- К сожалению, не могу. Хорошего вам дня, господа, - сказала я, сопроводив слова вежливой улыбкой.

Самара отличался внушительными габаритами и, судя по позе, чувствовал себя гармонично и естественно. Его не смущал свой неприлично огромный живот и тесные зеленые плавки. Удивительно, но ему до сих пор никто не сделал замечание. Местным перламутровым баронам не перечат.

- Ты бы хорошенько подумала над моим предложением, Харизма. - Пузырьки обволакивали его тело подобно сотням полупрозрачных жемчужин. - Как надумаешь, дай мне знать.

Я вдруг нашла идею впечатать кулак ему под дых весьма привлекательной. Вопрос в том, повредит ли это хоть как-то Самаре. То, что это повредит моему кулаку, спору нет.

- Всенепременно, - кивнула я, не расставаясь с вежливой улыбкой.

В раздевалке, кроме хрупкой седоволосой старушки в красном купальнике, не было никого. Подслеповато щурясь, она улыбнулась мне.

- Рада видеть тебя, деточка. Как поживаешь?

Готова нацепить на себя костюм гориллы и станцевать под джаз Бенни Гудмена, а она просто забыла, как меня зовут.

- Все хорошо, спасибо, Элеонора. А вы? Как ваше здоровье?

- О, сладенькая, и не спрашивай. Вчера была у доктора, так этот плешивый болтун строго-настрого запретил мне курить. Говорит, если я не брошу, то в самом ближайшем будущем от меня будет пахнуть не табаком, а землей. Представляешь, какой нахал! А сам выпивоха, каких поискать надо. Я-то знаю, потому что мой второй муж смерть как любил пропустить стаканчик-другой...

- И как он сейчас?

- Кто? Доктор?

- Нет, ваш муж.

Старушка скривила морщинистое личико в брезгливой гримасе и накинула на плечи махровое полотенце. Дряблые ляжки при ходьбе напоминали подтаявший холодец.

- Надеюсь, жарится в аду. Хорошего тебе дня, деточка.

- И вам хорошего дня, Элеонора.

Приняв душ, я накрасила глаза, оделась и сложила сумку: мокрый купальник, полотенце, вьетнамки. Волосы я расчесала и собрала в 'конский хвост'. У меня длинные прямые каштановые волосы, которые я собираю либо в 'конский хвост', либо в тугой узел на затылке, или же распускаю. Это и есть мое представление о прическах.

Я не самый модный человек в Зеро. Вот три слона, на которых я стою: все оттенки коричневого, серый, черный. Вы можете сказать, что у меня проблемы: частичная цветослепота, протанотопия, тританопия и что там еще. Но мне просто нравятся мои три слона. Черная футболка, черные джинсы и коричневая кожанка, на ногах - замшевые ботинки на шнуровке. Цветовая гамма моего гардероба консервативна не в зависимости от того, куда я собираюсь: в офис или в Спортивный Клуб. Что также неизменно, так это кожанка.

Я подхватила сумку и вышла из раздевалки.

Тренер Клуба сопровождал меня до дверей. В приемной, уставленной кожаными диванами на металлических ножках, и кофейными столиками с разбросанными по ним журналами типа 'Долгожитель' или 'Седое здоровье', было тихо как в библиотеке. Лишь в отдалении гремели зажигательные мотивы сальсы - многие игривые жмурики были не прочь встряхнуть тем, что осталось от их пятых точек. А кому еще танцевать в девять утра? В это время люди либо работают, либо умирают. Мир наполовину состоит из смертей; вторая его половина - работа. Ни первое, ни второе не входило в планы стариков. Они не считали перламутровый бизнес работой. В самом деле, разве это работа? Бизнес - это... просто бизнес, блин. Знаете, в каком-то смысле я завидовала их беззаботности, в которой они болтались, как котики в корзине.

- Хотелось бы чаще лицезреть вас в Клубе, Харизма, - сказал Манго, тренер Клуба.

Проблема с Манго в том, что он вежлив. Чересчур вежлив. Неестественно вежлив. Вторая проблема - это не напускное. Он смотрит вам в глаза, когда говорит с вами, и если у вас вместо сердца - крошащаяся от любви пышка, вам непременно захочется прижать его к груди и запустить в эти золотые кудри стайку рыданий. Когда Манго улыбается, он словно бы смущенно прикусывает нижнюю губу. Уточнение: в гигиенической помаде, пухлую, будто ужаленную пчелой, губу.

Третья проблема с Манго - это тоже не напускное.

Первая и единственная проблема с Харизмой Реньи - меня подобным не пронять.

- Словом 'лицезреть' уже никто не пользуется, Манго.

- Можно задать вам один вопрос? - Его смуглое лицо точно подсвечивалось изнутри россыпью лампочек, таких же, как по кромке бассейна.

- Как тренер отчаявшемуся хромому клиенту?

- Вы отчаявшаяся?

По крайней мере, не стал отрицать, что я хромая. Если бы стал, наш разговор на этом закончился.

Однажды меня назвали 'хромоножкой'. Да, я хромая девушка, но во имя любви к Господу, кредиту, распродажам и керамическим щеночкам, не надо этих ярлыков вроде 'хромоножки', ладушки?

Моя улыбка стала на километр шире:

- Ладно, не я, а мой врач. Хотя он и продолжает тараторить, что верит в меня. - Я посмотрела на часы. Мне было решительно плевать, как это смотрелось со стороны. Иногда вежливость перестает быть одной из моих определяющих черт. - Какой вопрос, Манго?

Мимо нас, шлепая задниками вьетнамок по морщинистым чистеньким увлажненным пяткам, продрейфовали два старика. На одном были салатовые шорты, через руку перекинуто полотенце с логотипом Спортивного Клуба. На другом - футболка с надписью 'Невыездной из Кайфландии'.

- Ты меня уел, хвастун. Думаешь, из тебя выйдет хороший танцор сальсы? - протрещали Салатовые Шорты. Рука в старческих пятнах метнулась назад и подтянула шорты обратно на костлявую бледную задницу. Там, под этими шортами, оружие массового поражения.

Невыездной из Кайфландии отмахнулся:

- Я всегда так думаю, когда выпиваю!

Скрипуче хихикая, старики скрылись за дверью с надписью 'Массажная'.

- Сложно ли получить лицензию чтеца? - спросил Манго.

Фокус в том, что вы начинаете по-настоящему видеть человека, когда он спрашивает у вас о лицензии чтеца.

Манго все еще оставался загорелым белозубым красавцем с шестью кубиками пресса, но в то же мгновение, как этот вопрос сорвался с его напомаженных губ, он стал чем-то большим и одновременно чем-то меньшим, если вы понимаете, о чем я.

- Достаточно трудно, - ответила я, - но при благоприятном стечении таких факторов, как упорство и везение, вполне возможно. Почему вы спрашиваете, Манго?

Он вновь улыбнулся этой своей потрясающей улыбкой, однако теперь за ней что-то было. Я назову вещи своими именами: неловкость.

- Я просто подумал, вы как никто другой сможете обрисовать реальное положение вещей...

- Хорошо, Манго, я поняла. Что вам сказали в Районной администрации?

- Что, если я подам заявление, мне придется запастись терпением, - выпалил он и этак ошарашено уставился на меня, как если бы я сказала, что его левая икроножная мышца не импонирует мне.

- Значит, вот как это нынче называется - 'запастись терпением', - фыркнула я. - Вы стучитесь в сплошной бюрократический лабиринт, все верно. Я не понаслышке знаю о служащих администрации. Шесть лет назад получение лицензии не было головомойкой, в которую ее превратили после дела Рождественского. Но стоит отдать этим подонкам должное: тогда тоже хватало подводных камней.

- То есть не надо и пытаться?

Я пожала плечами:

- Почему же? Стойте твердо на земле и не сдавайтесь.

Назад Дальше