В кунге похолодало, то есть утром печку не топили, поэтому Терехов сразу же надел тёплую куртку. В глазах не двоилось, хотя правый ещё гноился и припух, но можно было приступать к работе. Он распахнул дверь - и тут вместо "солдат удачи" увидел Севу Кружилина! Полуголый напарник энергично и самозабвенно делал зарядку - приседания с вытянутыми руками, чего не делал по утрам никогда. И даже не услышал, как открылась дверь!
- Сева? - окликнул Терехов и спустился на землю. - Ты как здесь?
- Андрей Саныч, дорогой! - напарник бросился к нему. - Рад тебя видеть!
И полез обниматься, чего тоже никогда не делал при встрече.
- Погоди, ты на чём сюда? - Андрей высвободился из объятий.
- До Кош-Агача автостопом! - и рассмеялся счастливо. - Сюда пешком! Всю ночь бежал! Представляешь, даже заблудился!
- Тебе не впервой... Где же погранцы? Эти, контрактники, "солдаты удачи"?
- Какие погранцы? Никого нет! Когда рассвело, увидел кунг. Думаю, расщедрился твой однокашник!
- Они, что же, всё-таки ушли?
- Кто?
- Пограничники, Рубежов и Ёлкин! Дикие гуси!
- Не знаю... Думаю: красиво живёт Терехов! Хоть зимуй! Обошёл вокруг, а как войти - не знаю. Домик без окон и дверей!
И говорливым таким Сева никогда не был. Напротив, слова не вытащишь, и только бухтит, когда сердитый...
- Ну, давай, принимай! - он подхватил с земли майку и лёгкую куртку. - Готов встать в строй. Только голодный - жуть! Тёплой пищи хочу. Знаешь, я тут ещё на волков наткнулся! Выводок, волчата уже большие. Сначала матка голос подала, потом как завоют хором! А я им в ответ!
- Так это ты кричал?
- Я не кричал, я выл, по-волчьи! - и опять захохотал от распирающего восторга. - И мы спелись! Полнолуние, а я пою в волчьей стае! Ты разве слышал?
Терехов присматривался к нему, как будто впервые видел, по крайней мере, в таком возбуждённом состоянии.
- Слышал... Так тебе что сказали в больнице?
- Ничего не сказали! - веселился напарник. - Покой, здоровый сон... Чушь полная! Я же знаю, что ты один тут колотишься... В общем, сорвался - и на Алтай! И вот явился из параллельного мира. Возник, как птица феникс! Мне же не впервой!
Лет шесть назад, работая на островах Курильской гряды, Сева вообще исчезал на восемь месяцев. Родной Газпром что-то знал, поэтому тянул время и в розыск не подавал, но о пропаже заявила жена, чтобы потом признали погибшим. Поговаривали, что Кружилин бежал в Японию и там неплохо устроился благодаря своим математическим способностям. Когда супруга получила всё, что хотела, - наследство, развод, она вышла за другого, который успел удочерить единственную дочку Кружили-на. И тут от Севы пришла телеграмма, что он жив-здоров и скоро будет дома.
Оказалось, что топограф застрял на острове вместе с четырьмя ящиками материалов, и, пока добросовестно перепроверял результаты работы целого отряда, опоздал на последний паром. Зимогорить он не собирался, уговорил местных военных мореходов перебросить его на Сахалин субмариной: в девяностых, когда не платили денежного довольствия, иные капитаны-подводники тайно промышляли подобным бизнесом. Поскольку Сева вёз важные материалы топосъёмки, Газпром согласовал с ним оплату за столь экзотическую переправу, но едва атомная подлодка отчалила от острова, как командир получил приказ немедля выдвинуться в Индийский океан. Про топографа на борту на какое-то время впопыхах забыли, а когда вспомнили, высаживать было поздно и некуда. Кружилина каким-то образом зачислили в команду помощником штурмана и даже рабочую форму выдали - так он сам рассказывал.
Полгода Сева патрулировал нейтральные воды океана, заходил в индийские порты и даже умудрился поймать в тропиках и привезти дочке в подарок настоящего кольчатого голубого попугая, которого на обратном пути научил говорить. А чтобы сделать весёлым своё неожиданное возвращение, невольный путешественник в квартиру не постучал, а запустил через форточку попугая, который полетал по комнатам, сел на зеркало и сказал:
- Здравствуйте, мои любимые! Я вернулся!
Дочка сразу догадалась, кто привёз ей чудесную птицу, но что было дальше, как его встретили, никто не знал; только заметили, что всегда весёлый Сева Кружилин после похода в Индию сделался ворчливым и нудным женоненавистником.
И вот теперь Терехову показалось, что напарник будто стряхнул свой прежний нрав, заметно повеселел, ожил и ощутил вкус и жадность ко всему, как было до путешествия, в том числе и к пище, к которой он относился пренебрежительно.
- Слушай, в наркологии так хреново кормят! - заявил он, сверкая голодным взором. - Одна капуста с морковкой! И решётки на окнах!
Они забрались в кунг, Терехов полез искать съестное, поскольку кухней занимались погранцы, и только сейчас заметил, что нет их вещмешков и спальника - дезертировали вместе с имуществом! Кроме того, всё время стоявшая на дежурном приёме рация оказалась выключенной и, как выяснилось, испорченной - пропал блок питания вместе с проводами. Беглецы всё продумали.
Андрей стал готовить полевой завтрак, вывалив на сковородку по паре банок тушёнки и гречневой каши, а Сева тем временем жадно ел всухомятку зачерствевший хлеб, вызывая странное чувство отчуждения и жалости.
- Сильно не грей! - поторапливал он. - Жрать хочу, как волк!
Пища настолько захватила его сознание, что он не оценил даже внутреннего убранства кунга и его заряженности на все случаи жизни. Обычно Сева был сдержан и терпелив, как всякий математик по складу характера, а тут норовил выхватить руками кусок мяса со сковородки - и выхватил, но уронил на пол. Так не побрезговал - поднял и запихал в рот. Терехов поставил перед ним сковородку и дал ложку. Напарник схватил её и, ни на мгновение не отводя взгляда от пищи, стал есть, не жуя. Тушёнка была ещё советская, с настоящим волокнистым мясом, и застревала в горле. Он давился и глотал.
- Ты сколько дней не ел? - спросил Андрей, вспомнив несчастного туриста.
Сева показал сначала два пальца, затем развернул третий и, поразмыслив, добавил четвёртый. Для математика такая погрешность была непростительной. В минуту он оприходовал всю сковородку и как-то быстро увял.
- Андрей... Если бы ты знал, где я был! Нет, Индийский океан ни при чём. Расскажу потом... Я посплю - и на работу.
Такой крайней самоотверженности раньше тоже не наблюдалось. Напарник утёр засаленный рот и сунулся на царское ложе, двигаясь замедленно, как ленивец. И только когда заполз на спальный мешок, Терехов увидел, что на босых ногах у него измочаленные летние туфли, из которых уже пальцы торчат. Андрей заботливо разул его и укрыл второй половиной спального мешка.
Он не стал дожидаться, когда Сева выспится и придёт в рабочее состояние: если не ел четыре дня, то и не спал столько же. И возбуждение его - результат крайней усталости, а ощущение счастья оттого, что достиг цели и вернулся на Укок. Андрей собрал инструменты и отправился в одиночку добивать привязку оставшихся на точке объектов. Неизвестно, что станет с дезертирами, надолго ли Репьёв погрязнет в разборках с ними, однако должен прислать "Урал", дабы перетащить кунг на новое место.
Терехов уже несколько лет мечтал: когда подрастут сыновья, брать их с собой в поле. Егору нравилась работа отца, и он рвался за ним в тундру, однако Куренков запретил брать с собой подростков до четырнадцати лет, поскольку не хотел за них отвечать. А старший сын буквально бредил будущими походами и готовился поступать в Томский топографический, тогда как Никита тяготел к отцовской же, но несостоявшейся профессии военного, и эти пристрастия сближали и одновременно разобщали их. Младший ждал возраста, когда принимают в Суворовское, и, бывало даже, с подростковым максимализмом корил отца, что тот, закончив Голицинское, не служит в армии. Иногда его щепетильность в этом отношении пугала, и Терехов остро ощутил её здесь, на Укоке, когда услышал от Репьёва серьёзное заявление о беззаветной службе Родине. По характеру первенец никак не мог быть Жориным сыном - напротив, более подходил младший, с детства таскающий гантели, бегающий кроссы и чистивший ботинки. Но такого быть не могло! Природа словно потешалась над сомнениями Терехова, перепутав нравы отпрысков, и тем самым вынуждала соглашаться с её собственной мудростью, а не с его умозаключениями. И оставалось только мечтать, чтобы скорее подрастали сыновья, дабы забирать их у матери и ездить с ними в поле.
Отбивать точки без рабочего-реечника - дело муторное, да и зрение ещё не восстановилось полностью: перед глазами плясала вертлявая мушка. И всё же к обеду он "отстрелял" почти все объекты. Оставалось установить уровень уреза воды в озере, а для этого надо было протащить нивелирный ход от репера.
Предыдущая съёмка делалась, вероятно, наскоро, поэтому почти всё время шла несбойка показаний. Он выставил прибор на треноге и пошёл с рейкой метров за триста, на каменную гряду. Но когда вернулся, вдруг обнаружил, что нивелира нет на штативе. Четверть часа назад был - и исчез! И кругом - ни души, но есть чёткий конский след: кто-то подъехал, не спешиваясь, снял инструмент и умчался.
Внезапно потерять в тундровой пустынной местности можно много чего: карандаш, например, кепку, очки, полевую книжку или даже дюралевый футляр от прибора - бывало порывом ветра уносило за километры. Но чтоб бесследно пропал прикрученный к треноге нивелир, а рядом, насколько хватает глаз - никого! Тут поневоле поверишь в существование незримых духов, в параллельный мир, вспомнишь все выражения и слова, касаемые их матери.
В первые минуты Андрей испытал детское чувство, когда у тебя незаметно отняли и спрятали любимую игрушку, которая только что была в руках. Он не бегал кругами, не искал, отчётливо понимая, что, если инструмент так странно пропал, его уже не найти. Вместо отчаяния и негодования Терехов трезво расценил, что в любом случае необходимо закончить работу, а это значит, что надо или идти за другим инструментом, который был в кунге - два километра в один конец, или плюнуть на всё, указать данные с потолка, прикинув погрешность, и уехать наконец-то с проклятого места. Подумал, напился из озера, величину уреза воды записал на глазок, подхватил треногу с пустым футляром и подался к стану, непроизвольно озираясь.
И вовремя: на горизонте появился военный "Урал". Солдат не было, поэтому Терехов сам стал готовить кунг к транспортировке. Пока он убирал инструменты, закреплял в ящиках немытую посуду, чтоб не гремела, машина исчезла, вероятно, ушла за каменную гряду. Сева безмятежно спал, по-волчьи свернувшись в клубок - в кунге окончательно выстыло. Андрей затопил печку и, когда выглянул на улицу, увидел, что "Урал" стоит возле озера, а по берегу суетятся крохотные фигурки погранцов. Он наскоро перекусил солдатским сухпайком, усмирив голод, и тут же забыл о нём. После каких-то непонятных блужданий по окрестностям машина наконец-то поехала к стану. Терехов встречал её возле прицепного устройства кунга, однако "Урал" встал поперёк хода. И только когда из кабины вышли два подполковника, а из будки выскочил Репьёв, стало понятно - прибыло пограничное начальство.
Жора сдержанно поздоровался за руку и успел шепнуть:
- Много не болтай...
Подполковники были того же возраста, что и капитан, если не моложе, однако в повадках уже чувствовалась некоторая барственность инспектирующих.
- Науке помогаешь? Это неплохо, - сказал один и, словно не заметив Терехова, стал осматривать кунг. - Откуда у тебя эта дачка на колёсах?
- Восстановили из списанного, - коротко отозвался Репей. - Для отдыха дозорных групп.
Второй подполковник сразу же подошёл к Андрею и вместо приветствия потребовал документы, что ничего хорошего не предвещало. Терехов достал из полевой сумки пакет и молча ему вручил. Тот начал ковыряться в бумагах с видом, словно его подташнивало.
- Чем занимались здесь сержант Рубежов и рядовой Ёлкин? - вдруг спросил он, не отрываясь от документов.
- Несли службу, - отозвался Андрей.
- А конкретно?
- Насколько понимаю, патрулировали границу. Ходили в дозоры...
- И проводили с вами топографические работы, - встрял другой подполковник, явно начальствующий над первым.
Терехов глянул на Жору: у того от ночных полнолунных скитаний и бессонницы мешки под глазами набрякли, словно с глубокого похмелья. Взгляд заторможенный, отстранённый - не поймёшь, что хочет и куда глядит.
- Солдаты предлагали помощь, - нашёлся Андрей, - в свободное от службы время. Я отказал.
- Почему?
- Не профессионалы. Пришлось бы обучать недели две. А нас сроки поджимают.
- А как же вы один работаете? - взъелся подполковник. - Мы имеем представление, что такое топография.
- Я не один, - спокойно ответил Терехов. - Работаем с напарником. Документы на него у вас. Зовут Севастьян Кружилин.
Подполковники вопросительно переглянулись, а Жора наконец-то сфокусировал рассеянный взгляд на своём однокашнике - в нём тоже стоял крупный знак вопроса.
- Ваш напарник болен, - заявил подполковник, листая бумаги, - и находится в Новосибирске на обследовании.
- Давно выздоровел и вернулся.
- Где же он сейчас? - язвительно спросил начальствующий. - Временно отсутствует? На рыбалку пошёл? Нужду справляет? Придумайте что-нибудь.
Терехов в ответ усмехнулся и открыл дверь кунга.
- Спит. Прописали здоровый сон. Изволите полюбопытствовать?
Севе стало жарко, он скинул спальник и спал беспробудно, с ядрёным глубоким сопением, переходящим в храп. Один подполковник не утерпел, заглянул в кунг и пожал плечами.
- Наврали "солдаты удачи", - уже без апломба произнёс другой. - Вот стервецы!
И как-то враз из обоих вылетел инспектирующий надменный дух. Жора тоже встряхнулся, глаза не просто ожили - загорелись от любопытства, однако промолчал в присутствии начальства. Речь шла явно о солдатах, покинувших место службы.
Подполковник вернул документы, и тон его показался даже заискивающим.
- Андрей Александрович, не припомните, о чём они говорили между собой? Может, что-то обсуждали?
Ему предлагалось сейчас вломить сбежавших погран-цов, которые, по всей видимости, наехали на Репьёва, пытаясь скрыть истинную причину, побудившую их писать рапорты на увольнение до срока.
- О женщинах, - ухмыльнулся Терехов. - Что ещё обсуждают солдаты?
- Может, об одной женщине? Конкретной?
Андрей намёк понял.
- Называли какие-то имена, я не вникал...
- Ланда?
- Нет, от этих про такую не слышал.
- А вообще слышали?
- Кто же на Укоке про неё не слышал? - самодовольно ухмыльнулся Терехов, изображая искушённого обитателя плато.
- Упоминали шаманку, алтайских духов?
- О них здесь все говорят - болтовня всё.
Начальствующий подполковник был удовлетворен, но этот все ещё приставал с вопросами.
- Ничего странного не заметили в поведении военнослужащих? Неадекватные действия, бредовые идеи, психические отклонения? Вы человек наблюдательный...
Терехов изобразил лёгкое раздражение:
- Когда бы я успел заметить? Они и были тут два дня.
- Сами здесь не замечали... что-нибудь необычное? Какие-то редкие явления, необъяснимые случаи, рогатых коней, например?
- Единорогов, - поправил другой подполковник.
- У нас в поле "сухой закон", - буркнул Андрей. - Белой горячкой никто не страдает.
- А отчего заболел ваш напарник?
- Высокогорье, разряжённый воздух. У него бывало уже...
- У вас голова не болела?
- И сейчас болит! Кони потерялись - безрогие, но породистые, с новосибирского ипподрома. Каждый по стоимости иномарки.
Пограничному начальству это уже было не интересно, к тому же из-за гор нанесло тучу, потемнело и пошёл дождь.
- Ваших коней угнали в Казахстан, - вдруг заявил начальствующий подполковник. - Есть оперативная информация.
- Справку дадите? - пристал к нему Терехов. - Нас же платить заставят! А на всё, что мы тут заработали, колеса не купить!
- Кто же вам даст такую справку? - усмехнулся тот и, косясь на небо, пошёл к машине. - Пишите заявление в местную милицию, пусть ищут... Всё ясно, едем!
Как только они упаковались в кабину, Репей подбежал к Терехову, зачем-то потряс руку - то ли благодаря, то ли прощаясь, и сказал ехидно:
- А врать нехорошо, Шаляпин.
- Тебя спасал, - буркнул Андрей. - И твоих служивых.
- Я не о том... Твой старший, Егор, с матерью в Новосибе! Ты говорил - у деда в Подмосковье.
Терехов взрывался редко, но тут захотелось вмазать однокашнику в челюсть, не объясняя причины. Отвлёк и спас подполковник, высунувшись из машины.
- Поехали, капитан!
- Значит, вернулся уже, - сквозь зубы выдавил Терехов, усмиряя вспышку гнева, - скоро в школу...
- И не похож он на меня!
- Он похож на меня! - перебил Андрей. - А свою Людмилу-то хоть узнал?
Ответить ему не дал тот же подполковник.
- Репьёв - в машину! - рявкнул он, и Терехов ещё раз порадовался, что не служит в армии.
Пограничное начальство загрузилось в "Урал" и поехало, оставив кунг на старом месте. Андрей опомнился, замахал руками, но было поздно, камуфлированная машина сначала потеряла очертания в дождливом сумраке, затем и вовсе растворилась без остатка, вкупе со светом фар, словно провалилась в параллельный мир.
Глава 9
Сева проспал ещё часа полтора и проснулся вечером счастливым младенцем. Первым делом он растряс свой рюкзак и стал переодеваться в цивильное, то есть в джинсы с обвисшей мотней и толстый твидовый пиджак - то, что нашёл. Его увозили в фирменной рабочей униформе Газпрома и спальном мешке, а прибежал он почему-то в спортивном костюме и летних туфлях.
- Сева, ты как на свидание собираешься! - засмеялся Терехов. - Здесь есть комплект солдатского обмундирования, погоди...
И стал доставать из ящика форму.
- Я на свидание и собираюсь! - воскликнул он, заглядываясь в зеркало. - Утюг бы ещё... Но ничего, намокнет - само разгладится. А хочешь возьму с собой?
От его восторга стало не по себе. Поведение напарника, расценённое вначале как странность и имевшее свои, вполне объяснимые причины, сейчас выглядело, как болезненное состояние. Терехов надеялся: он поест, выспится и станет прежним Севой-математиком.
- Пойдёшь со мной? - ликовал он, причёсывая свалявшиеся жидкие волосы перед зеркалом. - Я тебе покажу такое! Только надо сделать первый шаг. Самому открыться и идти... Ну, готов, пойдёшь?
- Куда? - осторожно спросил Андрей.
- На встречу! Только договоримся так: посмотришь издалека и уйдёшь. Понял? А я останусь с ней.
- С кем?
- С Пандой. Её зовут Ланда! Первый раз такое имя встречаю, наверное, от ландыша. А солдаты зовут Маргариткой, тоже от цветка... Если бы ты видел, какая это женщина!