Джемулану Щученко, подумав, выдал березовый веник, а себе оставил дубовый. Уж не знаю, какими соображениями он при этом руководствовался.
Кроме того Щученко выдал нам по шапке – мне широкополую войлочную, а Джемулану тюбетейку. Себе он оставил чалму. Опять же не могу сказать, почему полковник распределил их именно так, но явно неспроста – очень уж долго он шевелил губами и о чем-то думал.
Может, прикидывал, что на ком будет лучше смотреться?
– Ну, удачно вам попариться, товарищ Бритва, – кивнул Щученко. – Идемте, товарищ Джемулян – нам с вами туды, а товарищу Бритву вон туде.
– Куде-куде мне? – не понял я. – А чего мне с вами не пойти?
– Не рекомендую, – покачал головой Щученко. – Из-за вашей удачной маскировки, значить, могуть неправильно понять. Так шо, значить, прямая дорога вам в женское отделение.
– Я – в женское отделение?! – возмутился я. – Да вы что, охренели?! Хотя минуточку… а почему я, собственно, возмущаюсь?..
Через три часа я вышел из парной в очень хорошем настроении, задумчивый и расслабленный. Если вдуматься, кулончик мне достался очень даже неплохой…
Сандуновские бани вполне оправдали свою репутацию. Не знаю, как мужское отделение, а женское напоминало скорее роскошное спа, чем простую купальню. Жаль, что при моей физиологии сложно получить удовольствие от парения или душа Шарко, не говоря уж о солярии. Чтобы я хоть что-то почувствовал, нужна как минимум кислотная ванна.
И от массажа пришлось отказаться – не уверен, обманывает ли волшебный кулон осязание так же, как зрение и слух. Представляете – дотрагиваетесь вы вот так до симпатичной девушки… а она на ощупь жесткая, шершавая, да еще и с шипами. Так и заикой недолго остаться.
Щученко и Джемулан вышли вскоре после меня. Мой куратор слегка пошатывался и тяжело дышал. Его глаза налились кровью, а кожа стала красной, как у вареного рака. Похоже, сиды не слишком хорошо переносят пар.
Зато полковник выглядел счастливым, как в первый день отпуска. Он аж лоснился от удовольствия и довольно мурлыкал:
– Коммунисты-коммунисты, руки чисты, ноги чисты, а подмышки так душисты…
– С легким паром, – поприветствовал их я.
– И вам, значить, не хворать, – икнул Щученко. – А шо, товарищи, не посетить ли нам теперь, значить, буфеть? Культурный отдых ответственных товарищей – он, значить, без буфета быть никак не могёть.
Буфет в Сандуны не завезли, зато ресторан нашелся – и преотличный. Сводчатый потолок, витражи – лепота, да и только. Даже Джемулан пробурчал что-то одобрительное – а он у нас известный сноб.
Я сразу чирканул пальцем по доброй половине меню, заказав себе красную икру, салат из курицы, салат из морепродуктов, отварных раков, тройную порцию креветок, хачапури, какую-то китайскую дрянь с гребешками и крабами, жареные пельмени, самсу с бараниной, язычки ягнят, китайский суп с пельмешками, телятину на кости, свиной шашлык, свинину по-деревенски, свинину в кислом соусе, жареную утиную грудку, куриную котлету, стейк из семги, рисовую лапшу, соевые ростки с луком, вареники с вишней и ягодное мороженое. Официантка мило улыбалась, слушая мой заказ, но моргала почему-то все чаще и чаще.
– Это, значит, мне, – подытожил я, откладывая меню. – Заказывайте, Ефим Макарыч.
– Так это вам одной?! – не удержалась официантка.
– Вы, хражданочка, не отвлекайтесь от работы, – попросил Щученко. – Я, значить, буду селедочку, буженину, оливье, солянку, манты и шашлык.
– Свиной, бараний?
– А какой, значить, будеть, тот и несите. А вы чего так долго выбираете, товарищ Джемулян?
Джемулан заказал греческий салат, крем-суп из брокколи, соевые ростки с зеленым луком и свежие ягоды. Как и подавляющее большинство эльфов, он придерживался строгой вегетарианской диеты. Не по каким-то принципам или религиозным заморочкам, а просто потому, что для эльфа мясо – как для человека древесная кора. Неприятно на вкус, трудно разжевать и грозит несварением желудка.
Еще мы взяли пиво. Много пива. Правда, пили его только мы с Щученко – Джемулан ограничился фруктовым соком. Но вообще неплохо так посидели – жалко, Святогневнев с нами не пошел.
– Значит, слушайте анекдот, – разгрызая последнюю креветку, произнес я. – Гуляют по глубокому снегу две собаки – овчарка и такса. Овчарка говорит: "Я себе все ноги отморозила". А такса отвечает… отвечает… э-э… твою мать, забыл совсем, что она там отвечает. Ну да и хрен с ним. Давайте лучше в города играть.
– Начинайте, товарищ Бритва, – кивнул Щученко.
– Москва.
– Армавир! – ответил Щученко.
Мы уставились на Джемулана. Тот уставился на нас, не прекращая есть суп. Кажется, в города ему играть не хотелось.
– Рязань, – подождав немного, сказал я.
– Новгород!
– Днепропетровск.
– Кызыл-белдеш!
– А это где такое?
– В Уйгурской Советской Социалистической Республике. Я там служил.
– Угу, – задумался я. – Знаете, полковник, что-то неохота мне в города играть. Давайте лучше в шарады.
– Ну давайте. А как?
– Задумайте какого-нибудь известного человека, а я буду угадывать.
– Так их же ж, значить, много – известных. Вы ведь долго угадывать будете.
– Так я же вам вопросы задавать буду. А вы на них отвечайте – да или нет. Если я за двадцать вопросов не смогу отгадать – значит, проиграл.
– Да не, вы все равно не отгадаете.
– Ну а давайте попробуем.
– Ну давайте, товарищ Бритва, я перший тогда загадываю.
– Реальный человек или вымышленный? – спросил я.
– Реальный.
– Мужчина или женщина?
– Мужчина.
– Русский или иностранец?
– Русский.
– Молодой или старый?
– Всегда молодой.
– Ваш родственник?
– Неть…
– Ваш знакомый?
– Неть…
– Он еще жив?
– Неть…
– Он жил в двадцатом веке?
– Да.
– Коммунист?
– Да.
– Носил бородку?
– Да.
– Лежит в Мавзолее?
– Да.
– Ленин?
– Да! Ловко это вы меня, товарищ Бритва! – восхитился и обрадовался Щученко. – Ху-ху-ху! Ловко! Ху-ху-ху! Инопланетянские технологии по чтению народных мыслей?
– Угу. Что-то наподобие.
– Кто такой этот ваш Ленин? – обратил на нас тусклый взгляд Джемулан.
– Да это гриб один, – отмахнулся я.
– Гриб?..
– Угу. Типа подосиновика.
– Шо таке?! – выпучил глаза Щученко. – Вы шо таке говорите, товарищ Бритва?! Самого Владимира Ильича грибом назвали! Да я его своими глазами видел!
– Живого?
– Как живого! Ленин – он и сейчас живее всех живых! Воть вы, товарищ Бритва, в Мавзолее бывали?
– Не приходилось как-то, – вежливо ответил я.
– А я бывал! И не един раз, не два, а цельных семь! Пять раз в настоящей Москве, и два раза – в ентой вашей поганой буржуинской!
– Ну… поздравляю.
– Только вот не пойму я никак эту заковыку… – задумчиво произнес Щученко. – Как так может быть, что Ленина два? У нас, значить, один, а у вас… еще один! Какой же настоящий?
– Оба настоящие, – ответил я.
– Так не бываеть.
– Я вас уверяю, полковник, они оба настоящие. Просто Ленин – он как Вишну. Со множеством аватар.
– Шо еще за вишня? – рассердился Щученко. – Вы мне тут не это! Говорите, да не заговаривайтесь! Развели, понимаешь, антисоветчину! Вишни-черешни всякие! Я вас за такие слова и к стенке могу – по законам, значить, военного времени!
– А у нас что, с кем-то война? – удивился я.
– У нас завсегда война!
– С кем?
– С проклятым капитализьмом и его буржуинскими прихвостнями! Вы, кстати, икорку доедать будете? Если не будете, давайте сюда, я ее раскулачу!
Икру я хотел съесть сам, но будучи удивительно добрым и щедрым яцхеном, уступил ее полковнику.
Мне все равно еще много осталось.
Глава 10
Две следующие недели я занимался розыском Палача. Я и до этого пробовал его отыскать, но раньше в этом не было особой необходимости. А теперь необходимость появилась – чую, проклятые энгахи от меня не отстанут, пока я не закрою контракт. Да и после… ладно, об этом мы подумаем потом.
Джемулан даже не пытался мне помогать. Он лишь каждый день напоминал, чтобы я не затягивал с работой – сам же не ударял пальцем о палец. Вообще, мне с каждым днем все меньше нравился этот тип. Холеный, напыщенный, высокомерный, считающий себя даже не пупом земли, а стержнем, на котором держится небесный свод. А как он цедит слова при разговоре, с какой брезгливостью на меня смотрит! Так и хочется кирпичом заехать.
Не был бы я благочестивым монахом, давно бы кишки ему выпустил, да вокруг дерева обмотал… эльфы как раз любят так делать.
Как я уже сказал, в поисках мне приходилось рассчитывать только на себя. Даже чувство Направления не могло ничем помочь – Палача оно не обнаруживает. Нас с этим биороботом сделали на одном конвейере, и в нем это самое Направление тоже есть – а заодно и умение его блокировать. Так что приходится работать старым добрым дедуктивным методом.
Хотя Шерлок Холмс из меня тот еще…
Я начал поиски с вокзалов. Последний раз мы с Палачом виделись в поезде – в поезде, который вез нас обоих в Москву. Разумеется, спустя столько времени я не помнил ни номера поезда, ни номера вагона, ни номера купе. Зато все это помнил Рабан – на то он и мозговой полип, чтобы иметь стопроцентную память.
Правда, сама по себе эта информация ничем не помогла. Ну нашел я в конечном итоге этот поезд, ну выяснил, что он цел, невредим и по-прежнему курсирует по линии Москва-Кемерово. А дальше-то что? Не думаю, что Палач оставил в том купе записку со своим новым адресом. А даже если бы вдруг и оставил – с тех пор прошло полтора года. Все улики давно простыли.
Поэтому вместо поиска улик я занялся поиском свидетелей. В поезде были и другие пассажиры, кроме нас с Палачом – кто-то мог что-то видеть. Хотя найти их – задача тоже не самая простая…
И опять-таки – что мне это даст? Допустим, нашел я кого-то, кто видел, как Палач выходил из вагона – дальше что? Ну в самом деле, не кричал же он на весь вокзал – я пойду туда-то и туда-то, ищите меня там-то и там-то! Глупо.
Впрочем, где и как искать этих пассажиров, я в любом случае не представлял. Единственный, кого можно найти относительно просто – проводник. И я начал обивать пороги всяких мест присутствия, выясняя, кто восьмого мая 2005 года дежурил в девятом вагоне поезда, ехавшего из Кемерово в Москву.
Поработать пришлось немало. Я расспрашивал там и сям, тут и здесь, пока наконец не добрался до архивов графиков дежурств. Пришлось сунуть на лапу, чтобы мне позволили там покопаться – увы, Направление не позволяет читать информацию из компьютера. А позволяло бы – ему совсем цены бы не было.
Итак, Наумова Ольга Михайловна. Ясно. Теперь надо добраться до отдела кадров и узнать теткин адрес…
Это я тоже сделал без особых проблем. Но здесь меня ожидал сюрприз. Оказалось, что госпожа Наумова на железной дороге больше не работает. По самой прозаичной причине – скончалась.
После недолгих уговоров и еще одного барашка в бумажке мне позволили взглянуть на копию свидетельства о смерти. Там русским по белому было написано, что Наумова О. М. скоропостижно скончалась десятого мая 2005… ни хрена себе. Это же двумя днями позже нашей с Палачом посадки в вагон. И если я правильно помню, поезд из Кемерово в Москву идет как раз двое суток…
Никогда не верил в подобные совпадения.
Расспрашивая сослуживцев покойной проводницы, я окончательно убедился, что напал на след. Выяснилось, что Ольга Михайловна в тот день погибла не одна – из злополучного вагона ногами вперед вынесли аж восемь человек.
– У нас, милая, ту историю стараются лишний раз не поминать, – поделилась со мной дежурная по станции, работавшая в тот день. – Кошмарный был денек, тьфу-тьфу-тьфу, не дай бог повторить.
– А что конкретно случилось-то? – любопытствовал я.
– Да психопат какой-то в вагоне ехал. Слетел с катушек и зарезал – вот правду говорю! – восьмерых! Восьмерых человек зарезал! Милиции набежало – страсть! Носом землю рыли, меня пять раз допрашивали, да все попусту.
– И что, поймали этого психопата?
– Наши-то менты? – презрительно хмыкнула дежурная. – Они поймают, пожалуй… лягушку за хвост. Никого не поймали, конечно.
Я еще минут десять выслушивал жалобы на российскую милицию и причитания по поводу того, что нынче по улице пройти страшно – не ограбят, так изнасилуют. Про себя я подумал, что грабить или насиловать мою собеседницу – даму гренадерского телосложения в добрый центнер весом – рискнет только очень храбрый человек.
В конце концов мне удалось вернуть нить беседы к интересующей меня теме. Я начал осторожно расспрашивать, не было ли у тех кровавых событий свидетелей, не видел ли кто-нибудь что-нибудь… или кого-нибудь.
– Да не было никого, – сварливо ответила дежурная. – Всех, кто того психопата видел, потом от стенок отскребали. Хотя… одна бабка вроде видела кого-то, но у нее с головой непорядок.
– С головой непорядок?.. Почему?
– Да она рассказывала, что он прямо в стену ушел. Вот так вот – бульк и нету. А поезд-то ехал на ста двадцати!..
Я сделал понимающее лицо, но мысленно поздравил себя с успехом. Теперь не осталось никаких сомнений – бойню в поезде устроил именно Палач. Похоже, его электронный мозг недолго продержался в мирном режиме. Даже до Москвы не доехал…
– Скажите, а поезду еще долго ехать оставалось, когда это произошло? – осведомился я.
– Да нет, уже к городу подъезжали. Когда милиция приехала, покойники еще теплые были.
– Угу, спасибо. И последний вопрос – случайно не знаете, как ту бабушку звали?
– Да мне-то почем знать? – удивилась дежурная. – Я с ней детей не крестила. У ментов спрашивайте, они знать должны.
Я окинул Москву чувством Направления и почувствовал большое количество милиции. Даже слишком большое, пожалуй. Мне столько не нужно. И никому столько не нужно. Нафига они вообще так расплодились? Всю экосистему загадили.
Каждому двоечнику же известно – когда в лесу слишком много волков, зайцы удивительно быстро заканчиваются. А после исчезновения зайцев начинают вымирать и волки – от голода.
У людей все примерно так же.
Фамилия этой старушки оказалась такая, что с первого раза и не выговоришь – Перерепенко. Я отыскал того следователя, который полтора года назад вел вагонные убийства, и узнал, что показания свидетельницы к делу подшиты не были по причине полной их, показаний, бредовости. Саму же свидетельницу увезла скорая с желтым крестом.
На следующий день я начал обходить сумасшедшие дома. Даже в многомиллионной Москве их не так уж и много, так что уже через несколько часов я отыскал тот, в который угодила госпожа Перерепенко. Правда, ее саму я там не нашел – давно выписалась и уехала домой, в Кемерово.
Пришлось мне отправляться в командировку. Со своим новым кулоном я без проблем мог бы и поехать на поезде, и полететь на самолете – но зачем это тому, у кого есть крылья? Летаю я медленнее самолета, зато не нужно тратить время и нервные клетки в аэропорту. Да и вообще мне нравится летать.
Туда и обратно я обернулся за двое суток. Управился бы и быстрее, если бы не пришлось потратить почти целый день на розыск бабушки Перерепенко. Оказалось, что живет она не в Кемерово, а в поселке Бачатский, вместе с дочерью, зятем и двумя внуками. В Москву ездила погостить у другой своей дочери, переехавшей в столицу двадцать лет назад.
К сожалению, ничего интересного гражданка Перерепенко мне не рассказала. Мне и дверь-то открыли далеко не сразу. Трудно их за это упрекать – я нагрянул тридцать первого декабря, в девять часов вечера, когда все уже сидели перед телевизором с шампанским и оливье.
Однако семья Перерепенко не была настолько жестока, чтобы выгнать на мороз хрупкую девушку, в личине которой я появился. Меня впустили, обогрели и даже посадили за стол. Я с грустью подумал, что яцхена бы они черта с два приняли так тепло. Сами представьте реакцию людей, к которым зимней ночью заявляется вот такое когтистое-клыкастое.
Чтобы объяснить столь внезапный визит, я представился следователем из милиции. Мол, поездатый маньяк продолжает бесчинствовать, надо по новой снять показания со всех свидетелей. Я даже удостоверение показал – правда, издалека и не раскрывая. Эти корочки мне одолжил Щученко, так что внутри красовалось мужское имя, мужская фотография и звание полковника КГБ. Плюс еще и выдано было удостоверение в 2012 году…
Эти славные люди долго меня жалели. Мол, такая молоденькая девушка, а должна под самый Новый Год ездить к черту на кулички. А когда они узнали, что я только задам несколько вопросов и обратно, то ужаснулись и стали настаивать, чтобы я у них переночевал. Мол, совсем с ума сошла девка – ночь на дворе, метель метет, да и электрички уже не ходят.
От ночлега я отказался, отбрехавшись тем, что приехал на собственной машине. Хотелось бы, конечно, остаться, послушать бой курантов, обращение президента и заливистый смех Петросяна, но я торопился закончить все побыстрее. Джемулан и без того уже начинает беситься, что я так долго копаюсь.
К тому же спать в кровати мне неудобно. Предпочитаю вниз головой.
Так или иначе, полезной информации я получил ноль. Да, бабушка Настя действительно ездила в Москву в мае прошлого года. Да, она присутствовала при жутком побоище, устроенном одним из пассажиров. Да, она может его описать – здоровый такой детина, короткая стрижка, кожаная куртка. Сильно пьющий, сразу видно – рожа синяя вся и глаза точно стеклянные. Не иначе допился до белой горячки, вот и пошел народ крошить. Всех перерезал, кто в том вагоне ехал.
– Кроме вас, – уточнил я.
– Дак я там и не ехала, – покачала головой бабушка. – Я в соседнем вагоне ехала. А в этот до ветру ходила – а то у нас очередь шибко длинна была. Вышла из тамбура, увидала того убивца – аж обмерла. А он на меня глянул дак… ой, не приведи господь сызнова встретить. Чтоб он пропал совсем, синяк проклятый.
Я спросил насчет прохождения сквозь стену. Бабуся сразу подозрительно прищурилась и начала мямлить, что это ей все с испугу почудилось – а на самом деле убийца просто выбил стекло, да и выпрыгнул…
Что, говорите, все стекла в вагоне были целые? Ну значит еще как-нибудь выбрался, мало ли…
Я видел по глазам бабушки Насти, что она прекрасно все помнит, но признаваться не хочет. В прошлый раз рассказала как есть – так ее в дурку отправили. Сидеть там старушка не хотела, а потому быстренько согласилась, что проходящий сквозь стену человек ей привиделся из-за шока. Да и возраст уже, сердечко пошаливает, глаза не видят ни дыры. Лечащий врач ей посочувствовал, удостоверился, что пациентка совершенно вменяема, и выписал на свободу.