Он как раз медленно и торжественно вплывал на стоянку и сейчас больше, чем когда-либо, казался ей ЖИВЫМ существом. Длинный, припавший к земле черный зверь, безжалостный и безучастный; потрясающе красивый заколоченный гроб на колесах (гроб для шестерых, а четверо могли разместиться в нем с большим комфортом); аквариум, доверху наполненный болотной водой и бездыханным кошмаром трясины… Заостренные крылышки антенны, рассекавшие воздух, напоминали бумеранг, готовый в любой момент оторваться и отправиться в самостоятельный полет. Панель для номера была пуста и выглядела странно, как… единственный глаз без зрачка. Это бельмо под радиаторной решеткой почему-то особенно сильно беспокоило Любку.
Черный лимузин, по кузову которого скользили отблески тусклого света, падавшего из щелей коттеджа, плавно развернулся. Слепящие лучи фар царапнули Любку, переместились на автопоезд Жвырблиса, озарили дальний частокол деревьев, пустой вольер для собак и наконец уперлись в ангар, где когда-то находилась мойка.
Черный лимузин замер. В его зеркальных боковых стеклах траекратно отразилась закрытая дверь коттеджа. Более того, в них отражались СВЕТЯЩИЕСЯ неоновые лампы вывески над дверью. Голубые нереальные буквы складывались в перевернутую надпись, которую Любка никак не могла прочесть. Для этого у нее не хватало воображения. Ритмичные вспышки холодного огня могли довести до исступления… А ведь все было так просто: сложи слова из букв – и злое наваждение рассеется без следа…
Любка ожидала, что на пороге вот-вот появится мужчина с железными зубами, чтобы отстрелить Нельсону яйца (она не знала зачем, но мужчина часто грозился отстрелить яйца тому, кто ее обидит, – видимо, не переносил конкуренции), или хотя бы тот маленький говнюк с липкими руками – чтобы не дать Нельсону утащить ее в черный гроб на колесах, набитый привидениями, восковыми фигурками, моджо и устланный цыплячьими перьями.
Но никто не вышел из коттеджа, хотя она была уверена в том, что приближение лимузина нельзя не заметить. Это убивало ее. Спасения не было. Бежать казалось ей таким же нелепым, как пытаться спрятаться от собственного страха…
Щелкнул замок. Открылась дверь со стороны водителя. Любка увидела восход луны – серый череп над черной плоскостью крыши, гладкой и блестящей, словно опасная бритва. Нельсон сделал два шага в темноту. Он был одет в белый костюм, который при свете дня выглядел бы ослепительно. Сейчас же он казался белесым силуэтом без ступней, кистей, головы и слабо фосфоресцировал. Над воротником плавали сияющие, но дырявые шарики для пинг-понга. Когда до Любки дошло, что это глаза Нельсона, она перестала дышать и превратилась в мраморную статую.
Она не сомневалась: негр смотрел прямо на нее, хотя не мог никого видеть в глубокой тени дома. Он ЗНАЛ о ее присутствии, и потому его губы раздвигались в улыбке. Между ними появились серые железные зубы, принадлежавшие Жвырблису…
Кто-то скомандовал Любке: отомри! Она беззвучно захихикала. Вот в чем, оказывается, заключалось спасение – в том, чтобы вовсе лишиться рассудка! Кошмар будет продолжаться, но уже совершенно безболезненно для нее.
Существо с рожей Жвырблиса медленно приближалось. В его правой руке обнаружился косяк. Оно рывками затягивалось и с наслаждением выпускало дым из ноздрей… "Жвырблис" пролез через дыру в заборе, о которой Любка даже не подозревала, и оказался в десяти метрах от нее. Здесь, на дворе, было слишком темно, и она не сразу поняла, что происходит. Белый силуэт сломался, скорчился, перелился в новую форму…
Любка кое-как слезла с ящиков и направилась к задней двери. Она шла спиной вперед, чтобы ничего не пропустить.
Она ничего и не пропустила.
"Жвырблис" опустился на четвереньки и полз за нею. Потом белый силуэт распался на несколько копий поменьше. В пяти шагах от двери Любка услыхала то, перед чем меркли и гнев дальнобойщика с его большим членом и узловатыми кулаками, и колдовство Нельсона с его гнусными штучками, и "сучий крест" Ильича.
Она услыхала глухой дробный стук поросячьих копытец.
* * *
– Что за херня?! – завопил Бортник, подскочив на месте, когда услышал душераздирающий вопль. Его испуг был наигранным. Он ожидал чего-то подобного с того момента, как за Любкой захлопнулась дверь.
Жвырблис не произнес ни слова. Он остался спокоен, только щелкнул предохранителем. Равиль немедленно погасил свет. На девку ему было плевать, но позаботиться о собственной безопасности – дело святое. Оба направились к задней двери, держа стволы наготове.
Бортник толкнул дверь сапогом и выставил дробовик наружу. Стрелять было не по кому. Он не увидел ни собак, ни растерзанного трупа. Это уже попахивало чертовщиной. Нехорошо попахивало – сортиром.
Он вышел под навес и осмотрелся. На стоянке тихо дремал ублюдочный монстр Жвырблиса. Через заправочную протрусил собачий силуэт. Равиль узнал Гурбана по характерному прогибу спины. В щель между землей и небом на востоке уже просачивалась утренняя заря…
– Куда подевалась эта шлюха? – спросил Бортник у самого себя.
Ответ последовал незамедлительно. Любка выступила откуда-то сбоку, из глубокой холодной тени, оправляя одной рукой платье. В другой руке она держала полное ведро воды. Она улыбалась так же глупо и чуть испуганно, как и прежде.
Жвырблис заржал:
– Тупая сука! Даже в сортир сходить не может. Все еще боится твоих шавок!
Равиль опустил дробовик. Он был разочарован в девке. Она явно предпочитала издевательства Жвырблиса и последующее рабство развлечениям в мотеле. Сплошные огорчения. Плохая ночь.
– Продай ее мне, – сказал он, решив совместить приятное с полезным.
– Не могу, старичок, – криво ухмыльнулся Жвырблис. – Не обижайся, но ты просто в кассу не попадаешь. У меня в городе есть клиент на малолетку. Человек солидный, при бабках. Так что грузи свою бурду, и я сваливаю.
В три часа восемь минут утра он выполнил свое обещание.
* * *
В три двадцать раздался стук в заднюю дверь. Равиль Бортник, тщетно пытавшийся заснуть под звуки эоловой арфы, испугался меньше, чем можно было ожидать. Он только вздрогнул и схватился за дробовик. Потом неслышными шагами приблизился к двери. Постоял, прислушиваясь. Снаружи было тихо. Он посмотрел в глазок.
Равиль опустил дробовик и расплылся в глуповатой улыбке. Его рука сама собой потянулась к массивной задвижке. Он опять не задавал себе неразрешимых вопросов. Например: откуда взялась девка? Ведь она уехала с Жвырблисом. И ТА ли это девка?..
Любка вошла в коттедж, опустилась на пол и уставилась на мерцающий прямоугольник, посылавший ей недвусмысленные сообщения. Она больше не дрожала и не лязгала зубами. Старый черно-белый телевизор превратился в алтарь. Она молчала. Зато вновь обретенное божество ГОВОРИЛО с нею.
Бортник не обратил внимания на ее чрезвычайно суженные зрачки. Увидев Любку, он обрадовался и решил дать ей поесть. Девка слишком уж отощала, а он любил, чтобы баба была в теле. Он занялся приготовлением супа, предвкушая "семейную" жизнь. Желания сбывались. Теперь ему точно не придется смотреть тупые фильмы. У него найдется занятие поинтереснее.
* * *
В кабине грузовика глюк оказался частично изолированным от окружающей среды металлическим экраном, зато теперь не нужно было затрачивать ни малейших усилий на передвижение. Он даже подпитывался энергией от двигателя и наслаждался очередным "сновидением".
Ангел висел к югу от точки зенита, раздвинув складывающиеся "крылья" и подставив их еще невидимому с поверхности планеты солнцу. Глюк вкушал от Его электронной плоти. Они вместе пили из животворного потока заряженных частиц, пронизывавшего мертвую мумию мира. Это было прекрасно. Это был экстаз слияния. Глюк испытывал чистейшее блаженство… Потом Темный Ангел снова "включил" его и вверг в тщету трансформаций. Охота еще только начиналась.
Пора было приниматься за работу.
* * *
Жвырблис знал эту трассу лучше, чем рельеф собственой ладони, и гнал, невзирая на ночь и мокрый асфальт. Он различал своими чудо-глазами малейшие неровности дороги, правда, сейчас его клонило в сон. Жижа из термоса, в которой было меньше кофеина, чем в собачьей моче, нисколько не возбуждала, а даже наоборот – от этого теплого варева Жвырблис еще больше размякал. Бортник, должно быть, ворочался на своем топчане от его проклятий.
Оказавшись в зоне приема городских станций УКВ-диапазона, он врубил музыку поэнергичнее. В кабине грузовика была установлена приличная стереосистема. При первых же громоподобных ударах драм-машины сон как рукой сняло, а по спине забегали мурашки. Мощные низы отдавались вибрацией в желудке и наполняли Жвырблиса щенячьим восторгом. Даже девка проснулась и выпрямилась, будто кто-то всадил ей в задницу лыжную палку.
Впереди был сложный поворот. Жвырблис сбросил газ и положил вторую руку на рулевое колесо. До городской черты оставалось около пятидесяти километров.
Он проходил вираж с небольшим, хорошо рассчитанным и вполне допустимым для водителя его класса заносом. Он крепко держал баранку, препятствуя ее обратному вращению. Все было чудесно – до той секунды, когда девка начала ни с того ни с сего подвигаться к нему, скользя голыми ягодицами по сиденью. Он не понимал, какого черта ей надо, – до сих пор она старалась держаться от него как можно дальше. Наверное, свихнулась, сучка. Он слышал, что подобные вещи иногда случаются. В любом случае она выбрала неподходящий момент для игр…
Прицеп неожиданно бросило влево, и Жвырблису понадобилось немалое усилие, чтобы вернуть автопоезду устойчивость. Колдобина. "Колдоебина" – так звучит даже лучше… "Где были твои глаза, придурок?" – подумал Жвырблис и, покосившись, увидел девку совсем близко от себя. Та уселась прямо на рычаг переключения скоростей.
В другое время Жвырблис нашел бы это очень смешным, но сейчас ему было не до смеха и сексуальных фантазий. Поворот еще не закончился. Впереди был участок дороги с насыпью, все больше оседавшей каждую весну. Жвырблису предстояло провести грузовик впритирку с покосившимися столбиками.
Это был высший пилотаж, и он наслаждался своей работой. Все оказалось бы не так круто, если бы его зверюга была оборудована фарами с синхронным поворотом. Но он был дальнобойщиком старой школы и презирал эти новомодные штучки для кретинов-молокососов. Поэтому на вираже он не видел большей части дорожного покрытия. Зато прекрасно видел полосатые столбики на обочине встречной полосы, мелькавшие, будто гнилые зубы…
Девка не мигая смотрела на него в упор. Он грязно выругался, послав ее подальше. Он решил, что потом займется ее воспитанием… Хотя нет, не займется. Клиенту это может не понравиться. Товар и без того был изрядно подпорчен.
Внезапно лобовое стекло начало запотевать. Что за черт? Он ехал с вырубленной печкой. Жвырблис потянулся к панели управления, чтобы включить щетки стеклоочистителя. Сочлененное тело автопоезда содрогнулось. Контейнеры угрожающе накренились… Водителю пришлось снова вцепиться в руль. Последнее, что он видел перед "переселением", – это лицо шлюхи, которая рванулась к нему, словно черная птица из плохого сна, летящая навстречу над шоссе, выставив обломанные когти, и сливающаяся с внутренней тьмой в момент пробуждения.
* * *
Глюк проник в голову водителя, не повредив ее на физическом уровне.
Он не перехватывал управления, чтобы получше изучить таинственное вещество.
Регулируя собственное восприятие, он обнаружил полуразрушенную нейронную сеть. Почти такую же совершенную, как эманации Темного Ангела, но безнадежно связанную с биологическим материалом.
* * *
…Оставалось не более двух секунд до катастрофы. Вполне достаточно, чтобы закончить исследование и скопировать матрицу.
Грузовик должен был неминуемо отправиться под откос. Но что-то удержало его на краю насыпи, когда левые колеса уже вращались в пустоте. Та же загадочная сила буквально вытолкнула десятитонный прицеп на проезжую часть и обеспечила сцепление шин с грунтом.
Рессоры прогнулись в результате трехкратной перегрузки. Задымилась раскалившаяся резина. Двигатель натужно взревел. Передачу заклинило. Контейнеры едва не сорвали стопорные болты из легированной стали. Но авария была предотвращена.
После этого охотник снова изменил форму.
Выбив из челюсти обочины четыре кривых зуба, автопоезд вырвался на прямой участок.
* * *
Вначале все шло как по маслу. В лобовом стекле грузовика появилась дыра размером с кулак. Лицо смеющегося водителя непоправимо изменилось. Вернее, у него теперь не было лица. Одна пуля со смещенным центром тяжести снесла ему нижнюю челюсть, а вторая разворотила остатки носа, превратив его в окровавленное и рваное свиное рыло. Часть черепной коробки, застрявшая в перегородке спального отделения, напоминала грязное кофейное блюдце. Дьякону не требовался оракул, чтобы увидеть смерть в разводах серой гущи.
Тем не менее грузовик продолжал двигаться, не снижая скорости. На всякий случай дьякон отступил с обочины и обнаружил, что его ладонь слегка увлажнилась – впервые в жизни… Через секунду ревущая тень пронеслась мимо, обдав Могилу грязевой взвесью и потоками смрада.
Его душа оцепенела, как замерзающий куриный эмбрион внутри яичной скорлупы, забытый в сломавшемся инкубаторе, но тело продолжало действовать безупречно. Он развернулся, направив ствол "абакана" в сторону удаляющегося автопоезда, и поставил переводчик стрельбы на автоматический огонь.
И вот тогда взвыли тормозные колодки. То был заунывный, слишком долгий, почти невыносимый для нервов звук. Внутри контейнеров что-то тяжело загремело. Из-под покрышек вырвались клубы дыма. Прицеп занесло и неумолимо разворачивало поперек дороги. Задние колеса сползли в кювет и загребали грунт, разбрасывая земляные фонтаны. Жесткая сцепка переломилась, как спичка.
Дьякон соображал апатично, но быстро. Безумный ублюдок, которому он вдобавок вышиб мозги несколько секунд назад, не только вертел баранку, но и давил на тормоза. Это было сверхъестественно и отвратительно. Правда, существовало и другое объяснение: кроме водителя, в кабине находился еще кто-то.
Однако возникал гораздо более неприятный вопрос, а именно: что последует за этим? В том, что последствия будут, дьякон уже не сомневался. Он перешагнул через рухнувшее дерево и двинулся к своему мотоциклу, не сводя глаз с ползущего по шоссе грузовика.
Самсон отступал, но не бежал. Он заметил, как внезапно изменилось направление ветра. Этот ветер был абсолютно сухим и закручивался вокруг него холодной спиралью, поднимая в воздух лесной мусор…
Прицеп перевернулся; теперь контейнер со скрежетом вспахивал асфальт, рассыпая искры. Расстояние между ним и Могилой составляло около ста метров. Осветительная ракета догорела; для дьякона наступила гораздо более мрачная ночь, чем была в действительности. Он сорвал с переносицы бесполезные стекляшки и раздавил их каблуком. Ситуация окончательно вышла из-под его контроля.
На всякий случай он перекрестился.