- Как хочешь. Это не важно. Главное, что холодной зимой минус тысяча четыреста семьдесят третьего степняки, предводительствуемые племенем сарфян, переходят замёрзшую реку и закрепляются на Франийском берегу. К весне, когда можно начинать боевые действия, у них здесь уже три армии. Базский полководец Оксас устраивает военный переворот, низлагает императора и выступает из города. Он клянётся утопить сарфян в реке, как крыс. После многонедельных манёвров легионы Оксаса встречаются наконец с сарфянами на равнинном месте неподалёку от Трантей. Сарфяне предпринимают ложное отступление, Оксас, как последний болван, поддаётся на их уловку и попадает в клещи. Его окружают...
- А через три месяца Баз был сожжён дотла. И как ты хочешь проделать всё это с сорняками?
- Мы позволим видам-агрессорам с реки пробиться в клевер. Плети звездоцвета распространяются по земле с поразительной скоростью, как лёгкая кавалерия. Буряника медленнее, но закрепляется надёжнее - как пехота. Последними приходят деревья и остаются на века. Если аккуратно полоть и подрезать, можно сделать так, чтобы всё развивалось, как при Трантеях, только на битву понадобится месяцев шесть.
- Ничего бредовей я в жизни не слышал. Всё-таки ты чокнутый.
- Тебе что больше по душе - помогать мне или учить салаг держать ноту?
- Это такая хитрость, чтобы заставить меня полоть сорняки?
- Нет. Мы же, наоборот, позволим им разрастись.
- И что будет, когда они победят? Мы не можем поджечь клуатр. Разве что разграбить пасеку и выпить весь мёд.
- Кто-то это уже сделал во время аперта, - мрачно напомнил Лио. - Нет, наверное, потом нам придётся всё выполоть. Хотя если остальным понравится, можно оставить как есть и позволить деревьям вырасти на завоёванной территории.
- Я вижу в твоём плане один плюс: летом я смогу смотреть, как за Арсибальтом гоняются разъярённые пчёлы.
Лио рассмеялся. Про себя я подумал, что у его затеи есть и другое достоинство: полнейший идиотизм. До сих пор, присматривая за Барбом или уча новичков пению, я пробовал разумные, полезные дела - типичное поведение инака, который готовится отпасть. Провести всё лето за нелепейшим занятием - всё равно что громко объявить об отсутствии у меня такого намерения. Пусть мои недоброжелатели смотрят и злятся!
- Ладно, - сказал я. - Только нам придётся подождать ещё недели три, пока что-нибудь пойдёт в рост.
- Ты ведь хорошо рисуешь? - спросил Лио.
- Лучше тебя, но это ничего не значит. Технические иллюстрации делать могу. Барб потрясающе рисует. А что?
- Я думаю, нам надо будет документировать процесс. Зарисовывать разные стадии битвы. Отсюда как раз удобно.
- Спросить Барба, не захочет ли он?
Лио скривился - толи потому, что Барб бывает таким несносным, то ли потому, что младшим фидам не положено самоделья.
- Ладно, я сам, - сказал я.
- Отлично! - воскликнул Лио. - Когда начинаем?
В следующие недели мы с Лио читали описания битвы при Трантеях и вбивали колышки, отмечая места основных событий, например, то, где Оксас, пронзённый восемью стрелами, бросился на меч. Я соорудил прямоугольную рамку размером с поднос и натянул на неё куски бечёвки, чтобы получилась квадратная сетка. Рамку я установил на парапет и, рисуя, смотрел в неё, как в окно, чтобы последовательные рисунки можно было сопоставить. Мы мечтали, что развесим их в ряд, и люди, идя вдоль стены, будут наблюдать войну сорняков, как в спиле.
Лио подолгу рыскал в зарослях у реки, выискивая особо агрессивные разновидности различных сорняков. Жёлтый звездоцвет должен был стать сарфянской конницей, белый и красный - их союзниками.
Мы оба ждали, когда нам устроят головомойку.
Недели через две после начала проекта я за ужином поднял голову и увидел, что в трапезную входит фраа Спеликон с иерархиней из инспектората. Разговоры на мгновение стихли, как когда электрическое напряжение падает и в комнате воцаряется полумрак. Спеликон оглядел трапезную и нашёл меня, потом взял поднос и потребовал еды. Иерархи могут есть с нами, но редко этим правом пользуются. Они вынуждены так сосредотачиваться на том, чтобы не выболтать никакой мирской информации, что еда становится не в радость.
Все заметили, как Спеликон на меня смотрел, так что, когда затемнение прошло, некоторое время раздавался весёлый гул - очевидно, шутили на мой счёт. Я, вопреки обыкновению, ничуть не волновался. В чём меня можно обвинить? В тайном сговоре с целью позволить сорнякам разрастись? Может, нас с Лио вообще неправильно поняли. Я видел одну сложность: как объяснить наш замысел человеку вроде Спеликона.
Иерархиня - Рота - быстро поела и вышла из трапезной, обнимая толстую папку с листами, которая колыхалась при движениях её бедёр. Спеликон кушал основательно, однако от пива и вина отказался. Через несколько минут он отодвинулся от стола, вытер губы, встал и подошёл ко мне.
- Ты мог бы зайти для короткого разговора в калькорий светительницы Зенлы?
- Конечно. - Я взглянул на Лио, который ужинал за другим столом. - Фраа Лио тоже пригласить или...
- В этом нет надобности, - ответил Спеликон. Я удивился и даже ощутил первые симптомы тревоги - по пути через клуатр в калькорий светительницы Зенлы сердце у меня колотилось, а ладони стали липкими от пота.
Это был один из самых маленьких и древних калькориев - обычно лишь самые чтимые эдхарианские теоры собирались в нём для бесед между собой или со старшими учениками. Я бывал здесь раз или два в жизни, и уж точно не посмел бы так запросто сюда припереться. В калькории был один маленький стол, за которым еле-еле поместились бы четыре инака на сферах. Рота уже разложила на нём созвездие светоносов: голубоватые отблески падали на стопку чистых листьев и какие-то рукописи. Рядом с открытой чернильницей аккуратным рядком лежали несколько перьев.
- Беседа с фраа Эразмасом из эдхарианского капитула деценарского матика концента светителя Эдхара, - произнёс Спеликон. Рота вывела на чистом листе цепочку значков - это были не обычные базские буквы, а скоропись, к которой иерархи прибегают для ведения протоколов. Спеликон продиктовал дату и время. Я, как зачарованный, следил за Ротой - её рука в мгновение ока пробегала через весь лист, оставляя ряд примитивных закорючек, которые, как мне казалось, никак не могли вместить весь смысл произносимых нами слов.
Я перевёл взгляд на другие рукописи, которые Рота разложила на столе. По большей части они были написаны той же самой скорописью, по крайней мере одна - обычным почерком. Моим почерком. Нагнувшись, я разобрал несколько слов. Это был дневник, который я начал писать в штрафной келье собора. Я увидел имена Флека, Ороло и Кина.
Все мои мышцы разом напряглись. Включился какой-то примитивный механизм реакции на угрозу.
- Это моё!
Спеликон проследил, чтобы мои слова записали.
- Опрашиваемый признаёт, что документ номер одиннадцать принадлежит ему.
- Где вы его взяли? - выкрикнул я голосом детским, как у Барба. Рота молниеносным движением руки запечатлела мой вопрос для вечности.
- Там, где он лежал, - с улыбкой ответил Спеликон. - Ты ведь знаешь, где твой дневник?
- Думал, что знаю.
Дневник лежал в одной из ниш рядом с калькорием светителя Грода, на такой высоте, где немногие могли до него дотянуться. Однако вынуть чужие листы из ниши считалось верхом неприличия. Так делали, только если кто-нибудь умер или его отбросили.
- Но вы не должны были...
- Предоставь нам самим судить, что мы должны и чего не должны делать. - Произнося эти слова, Спеликон сделал лёгкое движение рукой, и Рота перестала писать, потом другим движением отменил заклятие, и её перо вновь заскользило по листу. - Наше расследование не касается тебя лично и много времени не займёт. Все нужные нам сведения содержатся в твоём дневнике, от тебя требуется только подтвердить их и уточнить. Перед апертом ты выступил в роли скриптора при беседе между фраа Ороло и экстрамуросским мастером по имени Кин в Новой библиотеке?
- Да.
- Документ номер три, пожалуйста.
Рота вытащила ещё лист, тоже написанный моей рукой: запись беседы Ороло с Кином. Я не стал спрашивать, откуда его взяли. Очевидно, в нишах фраа Ороло тоже порылись. Возмутительно. Тем не менее я немного успокоился. В разговорах Ороло с мастерами не было ничего предосудительного. Даже если инспектора не поверят мне на слово, в библиотеке было ещё много людей - все подтвердят, что разговор был совершенно безобидный. Это какое-то мелочное копание под фраа Ороло, которое (по крайней мере, так я надеялся) закончится ничем, а фраа Спеликон только выставит себя идиотом.
Спеликон спросил, моей ли рукой написан этот документ, и лишь затем продолжил:
- Есть расхождения между записью беседы, сделанной тобою по её ходу, и версией, которую ты позже изложил в дневнике.
- Да. Я же так не умею. - Я кивнул на Роту. - Я не знаю скорописи, поэтому записывал только существенное для исследования, которое проводил Ороло.
- Какого исследования? - спросил Спеликон.
Мне казалось, что это очевидно, но я всё равно объяснил:
- Исследования политического климата в экстрамуросе - часть рутинной подготовки к аперту.
- Спасибо. Таких расхождений несколько, но я хотел бы привлечь твоё внимание к одному, в конце беседы с Кином, касательно технических характеристик спилекапторов.
От неожиданности у меня отшибло всякую способность соображать.
- Э... я смутно помню, что о чём-то таком говорили.
- Твоя память была куда лучше, когда ты писал вот это. - Спеликон перегнулся через Ротино плечо и взял мой дневник. - Согласно твоей записи, мастер Кин сказал, цитирую: "Флек ничего не заспилил". Теперь твои воспоминания прояснились?
- Да. Днём раньше, перед провенером, мы отправили мастера Флека к ита, чтобы те проводили его в северный неф. Флек хотел снять спиль. Потом Кин сказал, что ита не разрешили Флеку снимать на спилекаптор в соборе.
- Почему?
- Качество изображения слишком хорошее.
- В каком смысле?
- Кин нёс какую-то коммерческую прехню, которую я попытался воспроизвести в дневнике.
- Когда ты говоришь "попытался воспроизвести", означает ли это, что изложенное в дневнике - твои домыслы? Здесь говорится (снова цитирую): "Глазалмаз, антидрожь и диназум - со всем этим он мог заглянуть в другие части вашего собора, даже за экраны". Действительно ли Кин употребил эти слова?
- Не знаю. Я писал частью по памяти, частью - из общих соображений.
- Объясни, что ты в данном случае подразумеваешь под общими соображениями?
- Ну, основная техническая причина, по которой ита не разрешили Флеку включать спилекаптор, в том, что он мог из северного нефа через алтарь заснять столетников и тысячелетников. Невооружённым глазом мы их не видим из-за контраста между светлоокрашенным экраном (космографы бы сказали, что у него высокое альбедо) и тёмным пространством нефа. А также из-за расстояния и других факторов. В общем, ита посмотрели характеристики Флекова спилекаптора и сообразили, что в сумме они дают возможность видеть то, чего не различает глаз. Без толку разбираться в коммерческой прехне, которую пишут производители, но по своему знакомству с космографией я легко сообразил, что там должно быть: зум, позволяющий увеличивать изображение, способность воспринимать слаборазличимые объекты на фоне шумов и стабилизатор, чтобы скомпенсировать дрожание рук.
- И это ты подразумеваешь под общими соображениями, - сказал Спеликон. - Общими в том смысле, что всякий, знакомый с космографическими инструментами, пришёл бы к тем же выводам касательно возможностей данного спилекаптора.
- Да.
- В твоем дневнике говорится, - продолжал Спеликон, - что после этого фраа Ороло положил руку тебе на запястье, чтобы ты не записывал. Почему?
- Ороло старше и мудрее. Он видел, к чему идёт дело. Кин собирался сказать что-то мирское, передать нам разговор между ита и Флеком, а это явно не та информация, которую нам следует получать.
- Но, коли так, почему Ороло остановил твою руку? Почему не заткнул тебе уши?
- Не знаю. Может быть, просто повёл себя нелогично. В такие минуты люди не всегда чётко соображают.
- Или наоборот, - сказал Спеликон. - Так или иначе, это всё, что я хотел у тебя спросить про беседу Ороло с Кином. Остался один вопрос.
- Да?
- Что ты делал в девятую ночь аперта?
Я на мгновение задумался, потом наморщил лоб.
- Вот на такие простые с виду вопросы нормальному человеку отвечать труднее всего.
Спеликон как-то очень легко со мной согласился.
- Если под "нормальным человеком" ты подразумеваешь не-иерарха, то позволь тебя заверить: я тоже не помню в подробностях, что делал в тот вечер.
- На следующее утро я должен был вести экскурсию, поэтому не стал засиживаться допоздна. Я поужинал, потом, кажется, сразу пошёл спать. Я много думал.
- Надо же! - удивился Спеликон. - О чём?
Наверное, у меня стало очень удивлённое лицо. Во всяком случае, Спеликон хохотнул и сказал:
- Праздное любопытство. Не думаю, что это важно. - Он взял следующий лист. - Хроника сообщает, что на ту ночь тебе была назначена келья с фраа Остабоном и фраа Браншем. Если бы я их спросил, подтвердили бы они, что ты провёл всю ночь вместе с ними?
- Не могу представить, зачем бы им утверждать иное.
- Отлично, - сказал Спеликон. - Тогда всё. Спасибо, что уделил нам время, фраа Эразмас.
Спеликон открыл мне дверь. Я вышел и увидел, что в галерее ждут фраа Бранш и фраа Остабон.
В тот вечер моя способность строить в голове истории взяла выходной. Я не мог понять, чего Спеликон от меня добивался и как это всё понимать, поэтому счёл весь разговор лишним доказательством, что суура Трестана сходит с ума и скоро её увезут во врачебную слободу для лечения (желательно на долгий срок).
На следующий день я встал рано, чтобы помочь раскладывать завтрак. Потом разбирал с Барбом основы внешнего дифференцирования, которые должен был усвоить давным-давно, но только сейчас начал понимать по-настоящему. Я дошёл до той точки, когда голова отказывается ещё что-нибудь воспринимать, и начал ловить себя на глупых ошибках, но тут, по счастью, зазвонили к провенеру.
В тот день часы заводила моя старая команда, поэтому я отправился в собор. Народу было совсем мало, из иерархов явились всего несколько. Я не видел ни Ороло, ни его старших учеников. Джезри тоже сачканул - пришлось нам с Лио и Арсибальтом отдуваться за него.
После долгого утра в калькории и физической нагрузки в соборе я здорово проголодался и в трапезной наворачивал за обе щёки. Я уже доедал, когда вошёл Ороло, взял себе лёгкий перекус и сел один на то место, которое облюбовал в последние недели: за стол, откуда в ясную погоду можно было смотреть на горы. Сегодня небо затянули облака, но чувствовалось, что холодный ветер с реки скоро их разгонит. Доев, я подсел к Ороло. Я почти не сомневался, что Спеликон и его одолевал вопросами, но не хотел заговаривать о том, от чего Ороло наверняка и так тошно.
Он улыбнулся.
- Благодаря иерархам, я скоро вновь смогу проводить наблюдения.
- Звездокруг откроют? Ура! - воскликнул я. Ороло снова улыбнулся. Картина начинала проясняться. Иерархам что-то померещилось: они усмотрели в действиях Ороло перед апертом что-то, чего я по-прежнему не понимал. Теперь они наконец увидели свою ошибку, и скоро всё будет по-старому.
- Должен признать, у меня в МиМ лежит табула, которую мне до смерти охота заполучить, - сказал Ороло.
- Когда его откроют?
- Не знаю.
- И на что ты будешь смотреть в первую очередь?
- Позволь мне пока не отвечать. Во всяком случае, мощи МиМ для этого не нужно. Хватит и небольшого телескопа или даже коммерческого спилекаптора.
- Спеликон задал мне кучу вопрос про...
Ороло поднёс палец к губам.
- Знаю. И хорошо, что ты ответил так, как ответил.
Я ненадолго отвлёкся, обдумывая услышанное. Новость хорошая. Однако если звездокруг откроют и кто-нибудь найдёт табулу, которую я оставил в Оке Клесфиры, то плохи мои дела. И дёрнуло же меня её туда засунуть! Как её теперь забирать?
Ороло посмотрел в другое окно - на часы.
- Я видел Тулию несколько минут назад. Они с Алой собирают звонщиц. Она просила кое-что тебе передать.
- Что?
- Она не придёт обедать, так что вы увидитесь только за ужином.
- И всё?
- Да. Им предстоит вызванивать редкую мелодию, которая потребует всего их внимания. Начнут примерно через полчаса. Она почему-то решила, что именно тебе важно это знать. Почему - понятия не имею.
Воко.
Снова воко. У меня есть шанс проскользнуть на звездокруг - вот что на самом деле хотела передать мне Тулия.
Понял ли Ороло? Знает ли он, что происходит?
Однако, когда зазвонят колокола, я не смогу взбежать по лестницам собора навстречу потоку служителей инспектората и дефендората. Значит, надо подняться заранее и спрятаться.
А благодаря Лио у меня есть для этого великолепный предлог.
Я встал.
- Увидимся в соборе.
- Да, - сказал Ороло, потом подмигнул. - Или нет.
Я на миг застыл, снова гадая, сколько ему известно. Ороло, глядя на мою физиономию, расплылся в улыбке.
- Я всего лишь хотел сказать, что неизвестно, кто после такого актала останется в соборе, а кто - нет.
- Думаешь, на воко могут призвать тебя?
- Крайне маловероятно! - ответил Ороло. - Но вдруг призовут тебя?
Я фыркнул. Ну вот, теперь он просто надо мной потешается.
- На случай, если тебя призовут, - сказал Ороло, - знай, что я видел твой прогресс в последние месяцы. Я тобой горжусь. Горжусь, но нисколько не удивлён. Продолжай в том же духе.
- Хорошо, - сказал я. - Буду продолжать. Вообще-то у меня к тебе ещё несколько вопросов, но сейчас я побежал.
- Беги, - сказал он. - Осторожнее на лестницах.
Я заставил себя выйти, а не выбежать из трапезной, забрал из ниши рисовальные принадлежности и зашагал к собору, старясь не подавать виду, что спешу. Довольно скоро я был на трифории и оттуда заглянул на балкон звонщиц. Ала и Тулия со своей командой водили руками в воздухе, не касаясь верёвок - репетировали звон. Тулия меня увидела. Я отвёл глаза, чтобы мы с ней не выглядели заговорщиками, и начал торопливо подниматься по лестнице в юго-восточной башне.
Во дворе инспектората было людно, но тихо, как будто все сосредоточены на чём-то чрезвычайно важном. Ничего удивительного, перед воко. Я даже заметил сууру Трестану, когда та шла из одного помещения в другое. Мать-инспектриса посмотрела на меня несколько удивлённо, потом перевела взгляд на рамку, что-то, видимо, вспомнила и поспешила дальше по своим делам.
Лио ждал меня возле статуи Амнектруса, тоже немного раскрасневшийся от быстрого подъёма.
- На карниз не выходи, - шепнул он. - Пошли за мной.
Я надвинул стлу на голову и зашагал вслед за Лио. Мы молчали, потому что рядом всё время кто-нибудь был. Наконец Лио юркнул в помещение с множеством тяжёлых деревянных дверей.
- Ты всё заранее спланировал, да? - прошептал я.