Беглецы - Нил Шустерман

Содержание:

• Нил Шустерман - Беглецы - Перевод Д. Александрова 1

• БИЛЛЬ О ЖИЗНИ 1

• ЧАСТЬ ПЕРВАЯ - Документ, написанный под копирку 1

• ЧАСТЬ ВТОРАЯ - Приемыши 11

• ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ - Транзит 25

• ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ - Место назначения 33

• ЧАСТЬ ПЯТАЯ - Кладбище самолетов 41

• ЧАСТЬ ШЕСТАЯ - Разборка 56

• ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ - Сознание 67

• Благодарности 71

• Примечания 71

Нил Шустерман
Беглецы
Перевод Д. Александрова

ПОСВЯЩАЕТСЯ ПАМЯТИ БАРБАРЫ СЕРАНЕЛЛА

"Если бы люди становились донорами органов по своей воле, нужды в заготовительных лагерях никогда бы не возникло".

Адмирал

БИЛЛЬ О ЖИЗНИ

Вторая Гражданская война, известная также как Хартландская война, была бесконечной серией долгих и кро­вопролитных сражений, в ходе которых противоборству­ющие стороны пытались навязать друг другу свое реше­ние проблемы.

Чтобы положить конец кровопролитию, пришлось при­нять ряд поправок к Конституции, вошедших в историю под общим названием Билль о жизни.

Принятый Билль удовлетворил как сторонников абортов, так и их противников.

В законе говорится о том, что человеческая жизнь неприкосновенна с момента зачатия и до тринадцати­летнего возраста.

В период же с тринадцати до восемнадцати лет родители получают право принять решение о своего рода "ретро­спективном аборте"...

...не прерывающем в "традиционном" смысле слова жизнь ребенка.

Был разработан особый процесс, позволяющий избавить­ся от ребенка, оставив его в живых. В случае, если родите­ли решают отдать ребенка в специальный лагерь, где че­ловеческие тела разделяют на органы для последующего хранения, принято говорить, что ребенка "разобрали".

В настоящее время процесс "разборки" стал естествен­ной и общепринятой частью жизни общества.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Документ, написанный под копирку

"Я никогда не стремился вознестись на самый верх, но теперь, если рассуждать с точки зрения статистики, шансы на то, что какая-нибудь часть меня достигнет величия где-нибудь на необъятных просторах земли, существенно возросли. Лучше быть великим хотя бы какой-то своей частью, чем сохранить целостность, оставаясь бесполезным".

Самсон Сирота

1. Коннор

- Есть множество мест, где ты мог бы укрыть­ся, - говорит Арианна. - Ты умный парень, а значит, шансы дожить до восемнадцати есть.

Коннор настроен скептически, но одного взгляда в глаза Арианны оказывается достаточ­но, чтобы сомнения умчались прочь, пусть и ненадолго. Сегодня ее глаза по цвету в точности как фиалки - с красивыми серыми прожил­ками, расходящимися от центра к краям зрач­ков. Арианна - истинная жертва моды. Как только ей становится известно, что появился новый пигмент для глаз, она тут же отправляет­ся делать впрыскивание. Коннор никогда не был рабом модных тенденций. Его глаза оста­лись такими же, как при рождении. Карими. У него даже татуировок нет, в отличие от мил­лионов детей, украшенных всевозможными картинками с младенчества. Если кожа Коннора когда-нибудь и меняется, то только после ле­та, когда ее покрывает загар. Но на дворе но­ябрь, и загара уже нет и в помине. Коннор пы­тается привыкнуть к мысли, что нового лета ему не видать. По крайней мере, в качестве Коннора Лэсситера. Но поверить в то, что твоя жизнь закончится в шестнадцать лет, ре­шительно невозможно.

Фиолетовые глаза Арианны наполняются слезами и блестят, как аметисты. Она моргает, и слезы капают и текут по щекам.

- Коннор, мне так жаль.

В объятиях Арианны мальчик мгновенно успокаивается, и кажется, на свете никого, кроме них, нет. В этот момент Коннор чувствует себя в безопасности: никто не может до него до­браться... но Арианна опускает руки, и наваж­дение проходит. Мир возвращается на круги своя. Коннор снова обретает способность ви­деть, слышать и чувствовать. По шоссе, находя­щемуся прямо под ними, пролетает автомобиль, и балка, на которой они стоят, вибрирует. Во­дитель не имеет ни малейшего представления о том, кто находится наверху, а если бы и имел, вряд ли бы заинтересовался. В конце концов, Коннор - всего лишь очередной мальчишка, которому осталась лишь неделя до разборки.

Слова, которыми старается утешить его Арианна, больше не помогают. Да и услышать их из-за непрекращающегося шума проезжаю­щих автомобилей нелегко. Ребята выбрали не лучшее место, чтобы спрятаться. Сидеть на балке силовой конструкции автомобильного путепровода - занятие опасное. Увидев та­кое, взрослые обычно укоризненно качают головами, втайне надеясь, что их дети подоб­ными вещами не занимаются. Впрочем, для Коннора это не попытка продемонстриро­вать неповиновение и не бесшабашная вы­ходка глупца, не осознающего опасности. Просто мальчику отчаянно хочется почувствовать себя живым. Сидя на балке, скрытой от взглядов водителей за большим дорожным знаком, он чувствует себя в безопасности. Да, один неверный шаг, и он неминуемо свалится прямо под колеса. Но Коннору к опасности не привыкать.

Он впервые привел сюда девочку, хотя Ари­анна этого и не знает. Закрыв глаза и присло­нившись к вертикальной балке, Коннор чувст­вует спиной вибрацию, порожденную колеса­ми проезжающих внизу машин, и представляет себя частью конструкции. Ему кажется, что дрожь пульсирует в его венах, что он слился с колоссальной металлической опорой за спи­ной. Мальчик здесь не в первый раз - раньше он всегда прятался между балками, убежав из дому после ссоры с родителями. Тогда ему каза­лось, что нервы на пределе и дальше уже неку­да, но, лишь узнав о том, что ему предстоит, он понял, что ссоры с отцом и матерью были дет­ским лепетом. Да и ссориться, по правде гово­ря, уже не из-за чего. Родители подписали ор­дер - дело сделано.

- Надо бежать, - говорит Арианна. - Меня тоже все достало. Школа, семья, все. Я бы с удо­вольствием ушла в самоволку и даже ни разу не оглянулась бы.

Коннору идея нравится. Но податься в бега в одиночку он бы не решился. Страшно вот так все бросить. Конечно, в школе он старается выглядеть крутым, взрослым и даже плохим парнем, но бежать, жить одному? Коннор не уверен, что у него хватит смелости. Но если с ним пойдет Арианна, тогда другое дело. Вдво­ем не так страшно.

- Ты серьезно? - спрашивает он.

Арианна снова пристально смотрит на него своими волшебными глазами.

- Серьезно. Вполне. Я могу уйти в самоволку. Если ты меня с собой позовешь.

Коннору отлично известно, чем это пахнет. Убежать вместе с ребенком, предназначенным на разборку, - преступление. Поэтому реши­мость Арианны трогает его сильнее любых при­знаний. Они целуются, и, невзирая на то что ему предстоит, Коннор вдруг чувствует себя счастливейшим человеком на земле. Он обни­мает Арианну, - может, излишне крепко, пото­му что она тихонечко стонет. От этого Коннору лишь хочется прижать ее к себе еще крепче, но он конечно же не позволяет себе этого и отпус­кает девушку. Арианна улыбается в ответ.

- Самоволка... - произносит она. - А что это значит, кстати?

- Старый военный термин, - отвечает Кон­нор. - Когда солдат "находится в самовольной отлучке".

- Ха. Значит, в нашем случае - "не посещает школу без уважительной причины".

Коннор берет ее за руку, мысленно прика­зывая себе не сжимать ее слишком крепко. Она сказала, что пойдет с ним, если он позовет. Не­ожиданно ему приходит в голову, что он пока что ее не позвал.

- Ты пойдешь со мной, Арианна?

- Конечно, - улыбается и кивает девушка. - Да, пойду.

Родители Арианны не любят Коннора.

"Мы всегда знали, что его отправят на раз­борку". Эти случайно услышанные слова маль­чик не забудет никогда. "Держись подальше от этого мальчишки Лэсситеров". Они никогда не называли его по имени. Всегда "этот мальчиш­ка Лэсситеров". Они считают, что раз мальчик однажды ненадолго попал в коррекционную школу, это дает им право осуждать его.

Провожая Арианну, Коннор останавливает­ся неподалеку от входа и прячется за дерево, чтобы посмотреть, как она входит в дверь. На пути к собственному дому ему приходит в голо­ву, что отныне им обоим придется привыкать к тому, что прятаться нужно постоянно.

***

Вот и дом.

Коннор удивляется тому, что продолжает называть это место домом, ведь его-то, собст­венно, собираются отсюда выселить. И дело даже не в том, что его лишают комнаты, где он спит, - люди, которые, по идее, должны любить его больше всего на свете, изгоняют его из своих сердец.

Мальчик входит в дом и обнаруживает в гостиной отца. Он сидит в кресле и смотрит новости по телевизору.

- Привет, пап.

Отец показывает пальцем в телевизор: на экране репортаж с места какой-то очередной трагедии.

- Опять Хлопки, черт бы их побрал.

- И что они на этот раз взорвали?

- Магазин "Олд Нэви" в северной части Ак­рона.

- Странно, - говорит Коннор, - я всегда счи­тал их людьми со вкусом.

- Тебе это кажется смешным?

Родители Коннора считают, что мальчик не знает, на что его обрекли. Он и не должен был знать, но Коннор достиг совершенства в деле раскрытия секретов. Три недели назад, разыс­кивая степлер в кабинете отца, он случайно на­шел авиабилеты. В графе "место назначения" значились Багамские острова. Родители соби­рались в отпуск после Дня Благодарения. Про­блема в том, что бланка было три, а не четыре: для отца, матери и младшего брата. Билета с именем Коннора не было. Поначалу мальчик решил, что он лежит в другом месте, но чем больше он думал об этом, тем больше эта вер­сия казалась ему странной. Пока родителей не было дома, он тщательно обыскал кабинет, но билета не нашел. Зато обнаружил другой доку­мент. Подписанное разрешение на разборку. Составленное в трех экземплярах под копир­ку - в старомодном стиле. Первого листа не было - он должен храниться в государствен­ном архиве. Второй лист будет служить сопро­водительной бумагой для самого Коннора - вплоть до самого конца. Третья копия останет­ся у родителей - немым напоминанием о соде­янном. Может, они поместят документ в рамку и повесят рядом с фотографией, сделанной в первом классе.

Дата исполнения в документе практически совпадала с датой, проставленной в авиабиле­тах, - Коннор должен был отправиться на раз­борку за день до вылета родителей на Багамы. От такой несправедливости ему захотелось что-нибудь разбить, да не одну вещь, а все, что было в кабинете. Но Коннор сдержался. В по­следнее время он более-менее научился управ­лять собой, и, если не принимать во внимание драки в школе, происходившие, впрочем, до­статочно редко и не по вине Коннора, мальчик умеет скрывать чувства. Если Коннору случает­ся что-то узнать, он предпочитает держать ин­формацию при себе. Всем известно, что разре­шение на разборку обратного хода не имеет, поэтому толку от протестов и истерик не было бы никакого. Кроме того, Коннор обнаружил, что знание родительского секрета дает ему не­которую власть над отцом и матерью. Теперь, что бы он ни сделал, если поступок каким-то образом касался родителей, эффект от него возрастал стократно. К примеру, однажды мальчик купил цветы и подарил матери, и та плакала несколько часов. Потом получил за контрольную по математике четыре с плю­сом - лучшую оценку, которую ему когда-либо приходилось получать по этому предмету. Он подал тетрадь отцу, и тот побледнел, как смерть.

- Видишь, пап, у меня появились хорошие оценки, - сказал Коннор. - Может, к концу по­лугодия и пятерки получать начну.

Спустя час отец все еще сидел в кресле, сжимая в руках тетрадь, и смотрел в одному ему известную точку на стене.

Коннор мучает родителей по одной про­стой причине: они должны страдать. Пусть зна­ют, что ужасная ошибка, которую они соверши­ли, не даст им покоя всю жизнь.

Но в мести, как известно, утешения нет, и, промучив родителей три недели кряду, Коннор не испытал облегчения. Мальчик обнаружил, что ему жаль родителей, и возненавидел себя за это.

- Я опоздал к обеду?

- Мать отложила для тебя еду, - отвечает отец, не отрываясь от экрана. Мальчик направ­ляется в кухню, но на полпути отец окликает его: - Коннор?

Он оборачивается и видит, что отец выклю­чил телевизор и смотрит на него. И не просто смотрит, а внимательно изучает. Сейчас ска­жет, думает Коннор. Собирается рассказать, что они решили отдать меня на разборку. Ска­жет и разрыдается, будет без конца повторять, что ему очень, очень жаль. Если он расплачет­ся, думает Коннор, я, пожалуй, приму извине­ния. Может, даже прощу, а потом скажу, что не собираюсь ждать, пока придет офицер по рабо­те с несовершеннолетними, чтобы забрать ме­ня. Но нет, ничего подобного не происходит.

- Ты закрыл входную дверь? - наконец спра­шивает отец.

- Сейчас закрою.

Коннор возвращается в прихожую, запира­ет дверь на замок и отправляется в свою комна­ту, понимая, что уже не голоден, какой бы вкус­ный обед ни оставила мать.

***

В два часа ночи Коннор одевается в черное и укладывает в рюкзак вещи, которые ему доро­ги. Закончив, он обнаруживает, что в рюкзаке поместится еще три комплекта одежды. Удиви­тельно, как мало вещей, если разобраться, ду­мает он, действительно хочется взять с собой. В основном это вещи, напоминающие о каких-то важных событиях, которых было немало до того, как между ним и родителями пролегла пропасть. Да и не только между ним и родите­лями, а между ним и всем остальным миром.

Заглянув в комнату младшего брата, Кон­нор раздумывает, не разбудить ли его, чтобы попрощаться, но потом решает, что это не слишком удачная мысль. Дверь открывается бесшумно, и мальчик выскальзывает на улицу. Велосипед взять не получается, потому что он установил на него систему спутникового слеже­ния, естественно не думая о том, что однажды придется красть его самому. Впрочем, у Ариан­ны два велосипеда, им хватит.

Дом Арианны в двадцати минутах ходьбы, если идти обычным путем. Спальные районы в Огайо никогда не отличались простотой и по­нятностью застройки; улицы изгибаются под самыми невероятными углами. Петлять и кру­жить по ним смысла нет, и Коннор, решив вос­пользоваться кратчайшим путем, идет прями­ком через рощу и оказывается на месте через десять минут.

Свет в доме не горит, но мальчик этого и не ожидал. Было бы подозрительно, если бы Ари­анна бодрствовала всю ночь. Лучше прикинуть­ся спящей, тогда родители беспокоиться не бу­дут. Двор перед домом и крыльцо оборудованы датчиками движения, и, если какой-то объект попадает в зону их действия, зажигается свет. Родители Арианны установили их, чтобы отпу­гивать диких животных и преступников. А за­одно и Коннора - ведь они считают, что он од­новременно и то, и другое.

Мальчик достает телефон и набирает зна­комый номер. Стоя в темноте на краю заднего двора, он слышит, как в ее спальне раздается звонок. Коннор немедленно обрывает вызов и, пригнувшись, прячется поглубже в тень, опасаясь, как бы родители не увидели его в ок­но. Да о чем же она думала? Нужно было пере­ключить телефон в режим вибрации, таков был уговор.

Коннор обходит двор по широкой дуге, ста­раясь не пересекать воображаемую черту, за ко­торой могут сработать датчики. Оказавшись почти напротив крыльца, он подходит ближе. Свет, естественно, зажигается, но на эту сторо­ну дома, мальчик знает, выходят только окна спальни Арианны. Через несколько секунд она спускается и приоткрывает дверь - ровно на­столько, чтобы видеть его, но недостаточно для того, чтобы выйти или войти.

- Привет, ты готова? - спрашивает Коннор, видя, конечно, что о готовности нет и речи: Арианна в халате, надетом поверх атласной пи­жамы. - Ты не забыла, надеюсь?

- Нет, что ты, не забыла...

- Тогда поторопись! Чем раньше мы выйдем, тем больше времени в запасе, пока они поймут, что нас нет, и пустятся вдогонку.

- Коннор, - говорит Арианна, - понимаешь, такое дело...

До него тут же доходит, о чем она. По всему: по голосу, по тому, как трудно ей произносить его имя, по тщательно скрываемому, но все рав­но заметному желанию извиниться, как-то сгла­дить вину - Коннору тут же становится ясно, что она собирается сказать. Собственно, гово­рить ей ничего и не нужно, но мальчик хочет, чтобы она произнесла вслух то, что хотела ска­зать. Он понимает, что выговорить эти слова будет трудно, но хочет, чтобы она взяла на себя этот труд. Обстоятельства требуют, чтобы по­ступок, который она собирается совершить, был таким болезненным, чтобы она запомнила его на всю жизнь.

- Коннор, я правда хочу пойти с тобой, чест­но... но время такое неподходящее. Сестра вы­ходит замуж и хочет, чтобы я была свидетель­ницей на свадьбе. Потом школа еще...

- Ты же ненавидишь школу. Сама сказала, что бросишь, как только исполнится шестнад­цать.

- Нет, ну после экзаменов же. Это совсем дру­гое.

- Значит, не пойдешь?

- Я очень хочу. Ты даже не представляешь как... но не могу.

- Значит, все, о чем мы говорили, было ло­жью.

- Нет, - говорит Арианна. - Это была мечта. Но вмешалась реальность. Кроме того, побег ничего не решит.

- Для меня побег - единственный способ спа­сти свою жизнь, - шипит Коннор. - Меня со­бираются отдать на разборку, на случай, если ты забыла.

Арианна нежно гладит его по лицу.

- Я помню, - говорит она, - но меня же не отдают.

На верхней площадке вспыхивает свет, и Арианна рефлекторно прикрывает дверь.

- Эн? - зовет девушку мать. - Что случилось? Что ты делаешь у двери?

Коннор отскакивает в сторону, чтобы не быть замеченным. Арианна оборачивается и смотрит вверх:

- Да ничего, мам. Мне показалось, под окна­ми койот ходит. Решила проверить, где кошки.

- Кошки все наверху, солнышко. Закрывай дверь и ложись спать.

- Значит, я койот, - говорит Коннор.

- Тсс, - предостерегающе шипит Арианна, закрывая дверь практически полностью.

Сквозь оставшуюся узкую щель видно лишь часть лица и один фиолетовый глаз.