- Это правда? - сказал Олег.
- Не веришь мне, спроси у Нинки.
- Я о другом. Обряд "жизнепития" действительно можно провести так, чтобы донор не умер?
- Конечно, - ответила Вероника. - Если в обряде будет принимать участие вампир, то легко.
- Ну и что тогда битый час бодягу разводим? О деле надо говорить - что, где и как.
Кудесник смотрел на него безмерным удивлением.
- Ты согласен поделиться живицей с моим сыном? Почему?
Олег глянул на него с интересом.
- А ты действительно не понимаешь почему?
Волшебник склонил голову.
- Я сказал оскорбительную глупость. Я виноват и не прошу о снисхождении.
- Да ладно тебе, - отмахнулся Олег. - Вероника, что там с обрядом?
- Ничего. Никакого обряда не получится. Самое позднее через час я должна буду доложить обо всём в службу безопасности Серодворья. "Алое слово".
Я забористо, во всю филологическую изощренность, выругалась. Клятва на крови. Нарушить её вампиры не могут. Или думают, что не могут, что это убьёт их. Какая разница… Главное - не могут. Это клятва на крови заставила Роберта тогда осенью броситься в безнадёжный бой. И Веронику заставит сделать то, что она считает подлостью. Я спешно подыскивала если не выход, то хотя бы отсрочку.
- Вероника, ты была моим телохранителем и не выполнила своих обязательств. По законам Троедворья и праву крови я требую виру.
Вампирка метнула на меня злобный взгляд и сказала:
- Ты в своём праве, а я в твоей власти. Что ты хочешь?
- До тех пор, пока ты в этой квартире, ты должна хранить в тайне всё, что здесь говорилось и делалось. Покинуть квартиру ты можешь только с моего разрешения.
- Я принимаю виру и повинуюсь её власти, - ответила просиявшая Вероника. И тут же погрустнела: - "Алое слово" это не отменит, а всего лишь отсрочит минут на тридцать, не больше. А сознательное нарушение закона крови убьёт длинной смертью.
- Отменим твою клятву, - заверила я. - А не отменим, так обойдём. Полтора часа - бездна времени, успеем что-нибудь придумать. Сергей Иванович, позвоните Павлу Лопатину из юридического отдела и попросите его срочно приехать. Вероничка, напиши точный текст клятвы, постарайся вспомнить каждое слово, каждую запятую.
- Я и так помню, - ответила она. - Вампиры клятв не забывают.
Вероника достала из сумочки ручку, взяла с дивана ксерокопию и начала писать на обратной стороне. Кудесник глянул на меня и достал телефон.
Я села рядом с ним, взяла листы, перечитала.
- Сергей Иванович…
- Моё истинное имя Ильдан, - сказал он.
- Истинное имя дают волшебнику при посвящении, - пояснила я Олегу. - А вслух произносят только в исключительных случаях.
- Я догадался, - ответил Олег.
- Ильдан, - вернулась я к бумагам, - а что если немного изменить тексты заклинаний и ритуалы обряда? Тогда это уже не будет отрешённым волшебством.
- Как изменить? - устало спросил он. - Нина, переделкой отрешённого волшебства занимается научный отдел. Я не могу в одиночку выполнить работу десяти учёных.
- Полная переделка и не нужна! Надо лишь поменять какие-нибудь мелочи так, чтобы трибунал не мог с уверенностью назвать это отрешённым волшебством. Чтобы обвинителю не хватило доказательств. Чтобы Лопатин сумел вас, да и нас отмазать, если дело дойдёт до суда.
- Вы уже что-то придумали? - глянул на меня кудесник.
- По истинному имени на "вы" не обращаются, - напомнила троедворские обычаи Вероника.
- Не то чтобы придумала, - ответила я, - но предположение есть. Для оси можно взять волшебство "моста истины". Так делают, я сама переводила тексты. Только надо поменять вот это заклинание на что-нибудь вроде… - Я достала из сумки ручку и начала писать. Слова рифмовались легко, и спустя несколько минут я показала Ильдану текст. Он прочитал вслух:
- Мост над миром, над жизнью и смертью,
Стало время устойчивой твердью
И замкнулось в сплошное кольцо.
Путь проложен. Дорога прямая.
И на ней, пусть и не замечая,
Ты своё обретаешь лицо.
Да, тут можно свернуть, отказаться,
Прямоты так легко испугаться -
Лабиринтов уютнее тишь.
В паутине дверей, коридоров,
В мешанине пустых разговоров
Проживёшь ты, как сладко проспишь.
Есть уход, только нету возврата,
То за трусость обычная плата -
Навсегда потерять высоту.
Бесполезно на дебри сердиться,
Путь открытый уже не годится
Для того, кто отринул мечту.
- Это несомненно волшебство, и очень действенное, - сказал кудесник. - Не знаю, что принесёт его исполнение, но результат будет ошеломительным. Только к обряду "жизнепития" оно совершенно не подходит.
- Тоже беда, - фыркнула я, - скажи как надо, и зарифмую тебе любой текст.
- Прежде я всё продумаю, - сказал Ильдан. - Тут спешить нельзя.
Приехал Лопатин, выслушал показания всех четверых, прочитал текст "алого слова".
- Паша, придумывай быстрее, до Вероничкиной клятвы всего двадцать минут осталось, - сказала я.
- А что означают подчёркивания? - спросил он.
- Слабинки в смысловой и грамматической структуре предложения, - пояснила я. - Думала, поможет тебе.
- Поможет, - согласился Павел. - Мне что ли, филологию подучить? Полезная штука. А теперь, Вероника, слушай меня очень внимательно, и если что-то непонятно, сразу спрашивай.
Он принялся объяснять ей как правильно выполнять клятву, что входит в обязательства, а что - нет.
- Не нравится мне всё это, - сказала я. - Мы не решаем проблему, а только отодвигаем кризис на год.
- Да хоть на месяц, - ответил Павел. - Если Вероника поклянётся, что я коньки не двину, тоже в доноры пойду. А ты? - спросил он у меня.
- Пойду, но дело не в донорстве. Ильдан, что будет, если соединить усилия волшебных целителей и человеческих врачей? Плюс донорство.
- Не знаю, - ответил кудесник. - Это могут сказать только сами лекари. Целителя я найду, а где брать простеньского хирурга? Человеческих врачей в Троедворье нет. На незнанника оморочку накладывать нельзя, с ней человек станет безвольной куклой, и врач из него будет никакой. Правду говорить тем более нельзя. Черт бы с ним, с Генеральным кодексом, но из простеней лишь единицы способны спокойно воспринять существование волшебного мира. Я даже не представляю, где искать такого человека и как.
- Мой парень, - сказала я, - хирург-травматолог в четвёртой горбольнице. И знает о Троедворье.
- Ты всё ему рассказала? - воскликнул Павел. - Но как?! У тебя "спящее солнце".
- Я ведь говорила, что обмануть его задача сложная, но решаемая.
- Ну ты… - не то от возмущения, не от восхищения Павлу перехватило голос. - Ну ты даёшь!
- В Троедворье по-другому не выжить.
Ещё десять минут мы потратили на обсуждение организационных вопросов и стали собираться по домам.
Ильдан должен был отвезти Павла, Олег - меня и Веронику.
По дороге нам встретилась какая-то небольшая церквушка. Там шла дневная служба, и Вероника попросила остановиться.
- Я хочу помолиться за Сашу, - сказала она. - Не ждите меня.
Вампирка вышла из машины, достала из сумки платок, у входа на церковный двор взяла на прокат длинную юбку и вошла в церковь. Олег обалдело смотрел ей вслед.
- В большинстве своём вампиры глубоко религиозны, - пояснила я. - И верят всерьёз, без всякой показухи. Они вообще народ серьёзный, выпендрёжа не любят. И категорически не признают деления церквей по конфессиям. В Италии пойдут молиться в католический собор, в России - в православный храм, в Израиле - в синагогу, а в мусульманской стране - в мечеть. Они считают, что бог один, и поклоняться ему можно в любом действующем святилище. Поскольку ты теперь имеешь с ними дело, такую точку зрения придётся уважать.
- Да… - выдавил Олег. - Я не о том… Пусть молятся где хотят и как хотят, но…
- Но ты насмотрелся "вампирских" видиков, где клыкастые кровососы превращаются в пепел от креста и святой воды.
- Да, - смутился Олег.
- Фильмы редко соответствую реальности, - ответила я.
Олег кивнул и включил зажигание.
* * *
В Троедворье опять объявили перемирие. Теперь пятидневное, в честь весеннего равноденствия, самого главного праздника. Балов три, и устраивает их Совет Равновесия. Ещё больше помпы, золота и спеси. Поскольку празднуем в "Чаше", обереги вовлеченцам не положены.
Время от времени ломит виски, я выставляю "зеркалку", излишне любопытный ранговик получает отражённым ментозондом по лбу и успокаивается. При желании этот чахленький барьер легко сломает любой, даже самый бездарный колдун, но без крайней необходимости никто и никогда такого не сделает, - неприкосновенность гарантирует сам факт сопротивления. Единственное, что мне нравится в Троедворье - здесь право на ответный удар признают за любым и каждым. Получивший сдачу не обижается, будь он хоть чаротворцем. В стране вечной гражданской войны силу уважают.
Я замечаю Веронику и подхожу.
- Привет, - здоровается она. - Жаль, что из простеней на праздник допускаются только вовлеченцы.
- Твой Олег всё равно не танцует. А Егор на дежурстве.
- Как Сашка? - спросила она.
- Нормально.
Прооперировали его три недели назад, и, по словам Егора, всё прошло на редкость удачно. Ходить Сашка не сможет, но от болей избавится.
- Обидно, что мы никогда не узнаем, - сказала Вероника, - имя пацана, которого Сашка тогда спас. В той суматохе не спросили, а теперь никаких следов не найти, даже точно неизвестно, в какой именно деревушке это было.
- Да, Сашка рад был бы услышать, что у него всё хорошо.
Мы немного помолчали. Мимо прошли трое вовлеченцев Светлого двора. К одежде прицеплены круглые брошки с изображением белого терема. Вероника проводила их завистливым взглядом, притронулась к своей брошке с серой совой.
- Тебе ещё не разонравился Свет? - спросила я.
- Свет не может разонравиться.
Я пожала плечом. До сих пор не понимаю, чем Свет лучше Тьмы или Сумрака. Сила она и есть сила, безвольная и бездумная. Инструмент, доступный любому волшебнику пусть даже с нулевыми способностями.
Пробую в очередной раз объяснить это Веронике.
- Брошка с домиком ничем не отличается от брошки с совой. И порядки на Белодворье ничем не лучше сумеречных. Это я тебе как равновесница говорю, была возможность сравнивать.
- Плевать на порядки, - отвечает вампирка. - Там есть Свет. Ради него я вытерплю и ленту покорности, и ограничитель силы.
- Как будто ты их сейчас не терпишь, - хмыкнула я.
К нам подошёл Роберт.
- О чём спор?
- О Сумраке и Свете, - сказала Вероника.
- О расцветке рабских ошейников, - уточнила я.
Роберт плеснул крыльями. Ограничителя силы у равновесных вампиров нет, зато лента покорности осталась. А золотистый цвет не сделал рабский ошейник приятнее чёрного или серого.
Вероника что-то сказала Роберту на торойзэне, вампирьем языке. На лицах волшебников, которые слушали наш разговор, промелькнула досада. Смысловое проникновение возможно только с человеческими языками, а торойзэн - язык волшебной расы и его надо учить, зазубривать слова и правила. В учёбе, если она напрямую не касается магии, волшебники ленивы до невозможности, и торойзэн в Камнедельске знали только пять-шесть равновесников.
- Генеральный кодекс, - напомнила я, - гарантирует право выбирать первоосновную силу любому троедворцу. Расовая принадлежность там не оговаривается.
- Вампиров это не касается, - ответил Роберт. - Справедливости для нас не было никогда. Это судьба.
- Судьба?! - взъярилась я. - Жить рабами "судьба"? Столетиями сопли на кулак мотать "судьба"? Роберт, вы все как безмозглая баба, которую лупит муж, а она, вместо того, чтобы развестись и зажить по-людски, на каждом перекрёстке жалуется на свою нелёгкую долю. Потому что похвастаться ей больше нечем - она никто и ничто, пустое место, ничего не может и ни на что не годится. Для таких и битая морда - событие.
Волшебники испуганно ахнули. Роберт побледнел до мертвенной стылости.
- Вы называете вампиров ничтожествами? - проговорил он.
- Да, - уверенно ответила я. - На людей вы не тянете. Вы - рабы. А раз нравится ходить в ошейнике и получать по морде - наслаждайтесь.
- Нет, - тихо сказал Роберт. - Вы не можете так думать…
- А вы проверьте, воспользуйтесь ментозондом. Разрешаю.
Виски заломило резко и сильно.
- Ну, убедились?
Боль отпустила.
- Да, - кивнул Роберт и ушёл в глубину зала.
- Зря ты с ним так, - сказала Вероника. - Это жестоко.
- Это правда! - отрезала я.
- Возможно, - не стала она спорить. - Но не каждую правду нужно говорить вслух. Во всяком случае, не так прямолинейно. Это приносит слишком много боли.
- Но не больше, чем ежедневные намёки на неполноценность. И, похоже, вполне обоснованные.
- Да, - согласилась вампирка. Лицо у неё закаменело. - Это можно назвать неполноценностью. Нам доступны не все пути.
- Ложь, - уверенно ответила я.
- Ты хочешь сказать, - зло прищурилась Вероника, - что вампирам открыт путь Света?
- Да. Как и любой другой. Точнее - ни один путь невозможно закрыть от тех, кто действительно захочет по нему пройти, так что от запретов толку нет. Если ты хочешь обрести Свет, то обретёшь. Ты ведунья и зажигать "розу серого огня" вроде бы умеешь?
- Да, - сказала она. - Мы редко пользуемся первоосновной магией, предпочитаем волшебство крови, но "розу" сумеет зажечь и нулевик.
- Замечательно, - ответила я. - Тогда зажигай. Но обратись не к Сумраку, а к столь любезному тебе Свету.
Вероника озадаченно хлопала глазами.
- Тебе Свет разонравился? - повторила я. - Не хочешь его? Надоел?
Вампирка отрицательно качнула головой.
- А раз нужен - иди к нему! Зажги "белую розу", докажи, что действительно стремишься к Свету. Или твоя преданность ему пустые слова, ложь и предательство?
От ярости у Вероники засверкали глаза, растопырились крылья.
- Чокнулась девка, - долетел до меня шёпот волшебников. - Кровохлёба предателем называть. За такие слова они высшим ранговикам печень вырывают, и трибунал их оправдывает.
- Предательница, - чётко повторила я. - Как трепаться о своей любви к Свету, так ты первая, а как до "белой розы" дошло, так сразу струсила. Ты предала свой путь.
- Нет!!! - крикнула разъярённая Вероника. - Я верна своему пути!!!
На ладони у неё засияла белая огненная роза.
- Что и требовалось доказать, - сказала я. - Любой путь открыт тем, кто действительно хочет по нему пройти.
У Вероники задрожали крылья. Она погасила "розу", посмотрела на меня, обвела растерянным взглядом зал, и на ладони у неё опять засиял белый огонь.
- Свет, - тихо сказала вампирка. - Он не отверг меня. Свет меня принял.
В зале повисла мутная, полуобморочная тишина. Замерли эльфы и домовые, оцепенели волшебники, застыли вовлеченцы.
- …….!…..!!…!!! - прозвучал у меня за спиной каскад матюгов. - Вляпались вы, девоньки, по самые уши, - сказал Люцин. - Это Верховный трибунал и смертная казнь.
- Пусть, - ответила Вероника. - За прикосновение к Свету можно и умереть. Цена как цена. Невысокая.
Меня трясло будто в лихорадке, кожа на груди болела словно от ожога. Я зло глянула на блаженно улыбающуюся вампирку. Цена ей невысокая… А мне-то за что подыхать?! За Свет её сраный? Да пошёл он вместе с Сумраком и Тьмой на ишачью пасху!
К нам протолкался Павел.
- Никакого трибунала быть не может! - заявил он. - Всё сделано в соответствии с Генеральным кодексом.
Я сжала кисть так, что ногти до крови вонзились в ладонь. Лопатин - лучший юрист Серодворья. Он найдёт способ…
Грудную чакру пекло всё сильнее, я кусала губы, чтобы не закричать от боли.
- Это происшествие вне статей Генерального кодекса, - ответил Люцин. - Его будет разбирать Верховный трибунал.
- Сначала вам ещё надо доказать, - разъяснил закон Павел, - что это происшествие выходит за рамки Генерального кодекса, затем - что деяние Лемке и Дробышевой является опасным для Троедворья, и лишь тогда вы получите право говорить о трибунале.
- Я не собираюсь препираться с простенями, - ответил Люцин и жестом подозвал охрану. - В камеры их.
- Директор Люцин, - сказал Лопатин, - я обвиняю вас нарушении равновесной присяги. Правомочность моих слов и ваших действий оценит "мост истины".
По залу пробежал шепоток. У Люцина слишком мала возможность удержаться над Бездной. И слишком серьёзное обвинение предъявлено, чтобы отделаться болевым шоком. Приговор здесь может быть только один - смерть.
- Открывай "мост", - сказал Люцин. - Ты знаешь новый закон об изначальном суде. Открывать "мост истины" обязан истец, а не ответчик. Если истец по любой причине откажется от открытия, это означает признание вины. - Люцин улыбнулся: - Со всеми должными последствиями.
У меня тоскливо сжалось сердце. Люцин всегда славился предусмотрительностью. Мы проиграли. Теперь расстреляют всех троих. И какой чёрт меня за язык дёргал?
К нам подошёл Ильдан.
Грудь мне запекло ещё сильнее. Я тихо застонала и опять прикусила губу.
- Я беру право открывателя, - произнёс ритуальную фразу Ильдан. - И согласен разделить судьбу взывающего к изначалию полностью и до конца.
Люцин полузадушено охнул, такого он не ожидал. В зале загалдели, задвигались - дело приобретало новый оборот, для директора весьма опасный.
Ильдан движением пальцев сбросил заклинание и открыл "мост".