Тем временем один из архаровцев шепнул что-то на ухо своему командиру, и Еремеев опять услышал это загадочное слово "система".
Валера вздохнул:
- Засада - оно, конечно, хорошо, - сказал он Еремееву, - да понимаешь, братан - никак не могу: дела. Тут ждать неизвестно сколько, а я - без предупреждения, за такое мне и башку отвинтить могут.
- Оно точно, - вставил один из его гвардейцев.
Была, выходит, на свете сила, которой боялись даже неустрашимые архаровцы.
- А мы вот как сделаем, братан! - после некоторых раздумий осенило Картошкина. - Ты один тут где-нибудь в засаде заляжешь. На тебе эту штуковину, - он извлек из-за пояса ракетницу и протянул ее Еремееву. - Если они сунутся, бабахни вверх, мы с гвардейцами через десять минут снова нагрянем. Так оно, пожалуй что, даже лучше будет стратегически. Слышь, Колян, как бишь майор Язебчик в Афгане говорил?
- Фактор неожиданности, - подсказал гвардеец.
- Во-во, он самый… А уж когда кой-кого предупрежу, тогда я хоть на неделю весь твой, с поторохами. Ну как, братан, если недолго - один справишься?
- Справлюсь, - принимая ракетницу, кивнул Еремеев.
- Вот и молодца! В общем, заляг и жди. В нас не сомневайся, мигом прибудем, мне только Нюрке сказать, что по делам отлучаюсь. А этого, - Картошкин указал гвардейцам на бритоголового, - грузите в машину. И дедулю тоже покамест в Архаровку заберем, он уже настрадался, хватит ему приключений.
Теперь Шмаков выглядел умирающим.
- Ой, ребята, - прикрыв глаза и держась рукой за сердце, слабым голосом проговорил он, - прихватило что-то меня… Вы себе, право же, езжайте, а я тут где-нибудь отлежусь…
Уже зная повадки старика, Еремеев, однако, догадался, что тот, по своему обыкновению, опять прикидывается. Картошкин перевел на Еремеева взгляд, спросил:
- Может, в больничку дедулю?
Тем временем старик из-за картошкинской спины снова стал подавать знаки, из которых Еремеев понял, что тот почему-то хочет остаться с ним наедине.
- Не надо, - сказал он, - с ним часто бывает. Пусть остается, я за ним пригляжу.
- Ну смотри, тебе видней… - с некоторым сомнением, но все же согласился Картошкин. - Да ракетницу держи наготове. Как только - так сразу!
- Как только - так сразу, - кивнул Еремеев.
- А этого - в кузов, - приказал Картошкин гвардейцам. - Хоть он пока и немой, а правилка никому не помешает, как думаете?
- Правилка никому не помешает, - подтвердил гвардеец Колян и легко перекинул испуганного непонятным словом бритоголового через плечо.
Они вышли из дома, и спустя несколько мгновений было слышно, как машина рванула с места. Шмаков тут же перестал притворяться, схватил Еремеева за руку и со словами:
- Быстрее, пойдемте туда! - потащил его за собой вверх по лестнице.
Они вошли в небольшую комнату на антресоли.
- В чем дело? - спросил Еремеев.
- Ниночку сейчас послушаем, - ответил старик. - Она себе к одежде "жучка" прицепила. Умница! Все предусмотрела! Золотая головушка! - С этими словами он включил какой-то аппарат.
Вначале некоторое время слышалось шипение колес об асфальт и какое-то постукивание, затем вдруг донесся голос бывшего МУРовца Володи:
"Далеко еще?"
"Почти уже приехали, - ответил ему Небрат. - Теперь головой думай, Володенька. Твоя задача доказать, что ты для нашего дела полезен. Докажешь - и ты на "Ковчеге". Ну а не докажешь - не взыщи. Считай тогда - последнее твое путешествие".
"А что, еще не доказал? Если б я не пожелал - черта-с два девчонку бы вы взяли. Таких, как твои ребятки, я бы и семерых положил".
"Размечтался…" - угрюмо буркнул один из ребяток.
Но Небрат согласился с Володей:
"Ребяткам и правда подучиться у тебя не мешало бы, для того, может, и сгодишься. А вообще, ты бы ребяток сейчас не цеплял: если "Ковчегу" подойдешь, тебе с ними общее дело делать".
"Почему ж не подойду? Вам еще писателя этого искать. Без хорошего опера вам никак".
"Ладно, ладно, - пообещал Небрат, - замолвлю за тебя, так и быть, словечко, а дальше уж - как начальство решит. У нас по всем статьям знаешь какая проверочка?"
Володя удивился:
"Чего меня проверять? Вот он я, весь с потрохами".
"Ну не знаю, не знаю… - отозвался Небрат. - Надо еще пройти и компьютерный отбор, и на детекторе лжи, и родословную твою всю проверят, и тебя на интеллект прокачают. А ты думал? "Ковчег", брат, дело серьезное. Я и то пока на испытательном сроке - до тех пор, пока это дело с писателем не закончу и Вольного Охотника не отыщу".
"Кого?"
"Да рано тебе еще знать".
"Ну как хочешь… А за стариком и за этим пареньком твоим когда поедем?"
"Да вот эту юную мадам на базу доставим - и назад за ними. Только это, Володенька, извини - без тебя. Пока по всем статьям проверку не пройдешь, ты, считается, для дел "Ковчега" не пригоден. А проверка - это как минимум недели две".
"Меня - так и целый месяц прокачивали", - подал голос кто-то из ребяток.
"Старикан больно уж хитрый, как бы не убег", - сказал другой.
"Хитрый - это да, - согласился Небрат. - Но батарею-то от стены, поди, не оторвет, для того одной только хитрости недостаточно".
"А если паренек твой, которого я приложил, очухается? - предостерег его Володя. - Он, этот старикан, речистый, кого хошь уломает. Меня вон в пять минут уломал".
"Это и свидетельствует, - укоризненно сказал Небрат, - что темная ты лошадка, Володенька, потому и проверка для тебя требуется тройная. А Петруша, тобою контуженный, он все проверки уже прошел, так что человек вполне надежный".
"Особенно, думаю, с интеллектом у него дела славно обстоят, - донесся насмешливый Нинин голос. - Интересно, хотя бы до сотни "ай кью" дотягивает?"
"Ну, с тобой, понятно, не сравнить, - невозмутимо отозвался Небрат, - но надежность и интеллект - вещи разные. Пускай Петруша наш чрезмерной смекалкой не блещет, но по части надежности не чета некоторым, такого не с толку не собьешь, не уломаешь… Впрочем, - добавил он, - от этого старика всякого можно ждать. Хоть я Петруше и двойную дозу "мнемозина" вколол, а назад надо будет поторапливаться - на сердце неспокойно, когда он один на один с этим чертовым стариком".
Шмаков сдавил руку Еремеева:
- Слышали?!
- Слышал, - кивнул тот. - Похоже, правда, вернутся скоро.
- Да нет же! - отмахнулся старик. - Ниночку-то вы только что слышали?.. Вот, она, вот! Слышите - опять!..
- Она же сейчас молчит вроде, - удивленно сказал Еремеев.
Старик взглянул на него, как на полного придурка.
- Господи, - воскликнул он, - да вы что, глухой?.. Вот она, вот, опять! Морзянкой тихонько выщелкивает, слышите? Ах, умница!..
Только теперь Еремеев обратил внимание на доносившиеся с самого начала еле слышные щелчки. Пожалуй, это действительно была азбука Морзе, но, увы, то было единственное, что он мог понять.
- Вижу, вы с сей азбукой не знакомы, - укоризненно забурчал старик. - Ох, молодежь, молодежь! Всяким там, прости, Господи, интернетам-шминтернетам пообучались, а на прочие полезнейшие изобретения человечества вам уже наплевать! Слава Богу, хоть Ниночка наша не такова!..
- Довольно! - оборвал его брюзжание Еремеев. - Что она там передает?
- Что бы такие, как вы, без нас, без стариков, делали? - не преминул вставить Шмаков. - Дорогу она нам к базе указывает, вот что. - И начал переводить: - "…Все еще едем по Кукуевскому шоссе… Девятнадцатый километр… Сейчас, кажется, свернем… Да, через триста метров свернули направо… Впереди вижу будку и шлагбаум - видимо, контрольно-пропускной пункт…"
Было слышно, как машина остановилась, и чей-то голос спросил:
"Пароль?"
"Еще полуночи нет? - послышался голос Небрата. - Стало быть, пароль - "Малелеил"".
"Проезжай".
Машина тронулась с места, и снова защелкала морзянка.
- "Пароль вы, надеюсь, слышали, - продолжал переводить старик. - "Малелеил". Понятно! Значит, идут по предкам Ноя. В таком случае, после полуночи пароль должен быть "Иаред"…" Ай Ниночка, ай золотая головка! - с умилением вставил Шмаков и принялся дальше переводить с морзянки: - "Проехали КПП… Дорога идет через лес… Вижу впереди небольшое бетонное сооружение - должно быть, вход на одну из баз "Ковчега". Главные помещения, надо полагать, как обычно, под землей… Сейчас меня выведут из машины, временно замолкаю".
Щелчки прекратились.
"Ведите девчонку", - произнес Небрат.
"Пошли-ка, смурная", - сказал видимо один из бритоголовых.
Спустя минуту-другую зазвучали гулкие шаги по каменному полу, потом, судя по всему, открылись и снова закрылись двери лифта. Снова шаги…
Вдруг всплеснулись голоса - вероятно, Нину в этот момент проводили через залу, где проходило какое-то собрание:
"…Это черт знает что такое! - выкрикивал кто-то. - Вы же, помнится, обещали, что тут будут человеческие условия!.."
"…В этих ваших белорусских штиблетах совсем обезножил! Неужели нельзя было приобрести что-нибудь более приличное?.."
"…Я не раз говорил, что у меня бессолевая диета, но ваши повара - ноль внимания!.."
"…Я про какой противоперхотный шампунь говорил? Про итальянский! А вы на всем экономию разводите! От той отечественной дряни, что вы купили, у меня за эти дни уже вылезла половина волос!.."
Чей-то усталый голос пытался их урезонить:
"Спокойнее, спокойнее, вы не на митинге, господа эвакуированные. Давайте будем решать все эти вопросы в рабочем порядке…"
Но другой, запальчивый голос перебил его:
"А пиво, пиво почему в баре не отпускают? Это в конце концов полное нарушение прав!"
Этот голос Еремеев внезапно узнал.
- Господи, это же Гоня… - проговорил он.
- Вы его знаете? - удивился старик.
- Друг детства, - кивнул Еремеев. - Вот уж не думал, что и он там.
Голоса оборвались так же неожиданно, как всплеснулись. Еще некоторое время слышались шаги, потом открылась какая-то дверь и кто-то басоголосый сказал обрадованно:
"Ниночка! Нашлась-таки наконец! А я-то уж и не чаял… Благодарю вас, господин Небрат, вы проявили себя как настоящий профессионал".
"Рад стараться!" - по-военному отчеканил экс-педагог и даже, кажется, прищелкнул каблуками.
"Да, да, постарались на славу, - сказал бас. - Пожалуй, можно будет и сократить вам испытательный срок, я похлопочу. А теперь прошу - оставьте нас с Ниночкой наедине".
"Слушаюсь!" - выпалил Небрат. Было слышно, как он вышел и за ним закрылась дверь.
Только тут Нина наконец заговорила.
"Господин Самаритянинов, - спокойно сказала она, - я вижу, после моего ухода вы сменили свои методы. Теперь они стали чисто уголовными".
Еремеев вспомнил: ну да, был такой Самаритянинов - кажется, советник президента или что-то навроде того, он даже видел как-то по телевизору его выступление. Конечно же! Этот самый голос! Очень запоминающийся. А потом советник внезапно куда-то исчез, нигде не проскальзывало никаких о нем упоминаний. Так вот, оказывается, куда он делся!..
"Что поделаешь, Ниночка, - вздохнул Самаритянинов, - обстоятельства диктуют. Когда под угрозой срыва такая грандиозная программа, как операция "Ковчег" - тут не до чистоплюйства, ты сама своей умненькой головкой должна бы это понять… Я ведь догадался - ты каким-то образом набрела на те двенадцать табличек. Ей-Богу, будет лучше, если ты скажешь, где они".
"Я нашла их рисунки, - ответила Нина. - Но когда вы начали охоту за мной, я все эти рисунки уничтожила. Не верите?"
"Отчего же, верю, - отозвался советник. - И так оно, пожалуй, даже к лучшему, что уничтожила. Но я также наслышан и о твоей фотографической памяти, поэтому ничуть не сомневаюсь - ты все в точности запомнила. Может, воспроизведешь? Или хотя бы поделишься, что ты в них такое обнаружила?"
"Я их еще не до конца расшифровала, - отозвалась девушка. - Но и того, что я успела расшифровать, достаточно, чтобы сделать определенные выводы. И вряд ли те, которые вас устроят".
"Например?.. Ну, я жду!.." - В голосе Самаритянинова слышалась явная угроза.
Нина, однако, оставалась невозмутима.
"К сожалению, с некоторых пор я вам не доверяю, господин Самаритянинов, - сказала она. - Вы уже и так нагромоздили вокруг "Ковчега" столько лжи! Только теперь, благодаря этим табличкам, для меня многое прояснилось. И если я об их содержании и расскажу, то разве лишь на открытом симпозиуме, желательно международном. Устроите мне такой - тогда ради Бога".
"Ну это ты размечталась! - с плохо скрываемым раздражением произнес Самаритянинов. - Нет уж, моя милая, хочешь ты того или не хочешь, но сперва обо всем расскажешь мне! Поверь, у нас имеются методы…"
""Сыворотка правды"? - совершенно не испугалась Нина. - А я-то, право, думала, у вас повыше "ай кью". Во-первых, как я уже сказала, таблички не до конца расшифрованы, и действие сыворотки только помешает мне их расшифровать. А во-вторых, всем известно, что ваша сыворотка отупляет испытуемого, он может отвечать лишь на самые простые вопросы: где, что, когда. О действительно сложных материях он вам расскажет не лучше, чем шимпанзе о римановой геометрии. Вы меня недооцениваете, если прибегаете к таким глупым угрозам".
Еремеева поразила выдержка девушки, и сердце сжималось от жалости к ней, такой умной, такой бесстрашной и такой одинокой в этом безнадежном мире. В этот момент он поймал себя на том, что относится к ней совсем не как к ребенку. А старик Шмаков, слушая ее, не уставал умиленно повторять:
- Умница, ах умница!..
Было слышно, как Самаритянинов угрюмо сопит. Наконец он проговорил злобно:
"Нет, ты, конечно, далеко не глупая, это точно. Но ты пока не знаешь всех наших методов. Ты еще будешь мечтать о встрече со мной, чтобы поскорее выложить все как на духу".
Где-то вдали раздался звонок - видимо, это он нажал кнопку.
"Вызывали?" - Кто-то, мигом появившийся, щелкнул каблуками.
"Вызывал, - подтвердил советник. - Отведешь эту девчонку в шестой спецблок, пускай там посидит, авось что-нибудь надумает".
"А не свихнется? - робко спросил вошедший. - Там же у нас…"
"Сам знаю, - перебил его Самаритянинов. - Не рассуждай, веди, куда я сказал. И держи там, пока назад не запросится. Приказ ясен?"
В ответ послышалось:
"Так точно!"
Нину вывели и на этот раз вели достаточно долго. Опять скрежетал лифт. Опять шаги уже по какому-то другому коридору.
Наконец шаги стихли, раздался сначала металлический скрежет и затем тяжелый хлопок - вероятно, они вошли в какое-то новое помещение. Вдруг раздался надтреснутый голос:
"Стоять, ядришь ты в корень! И хто-й там?.. Стоять, сказано, стреляю без предупреждения!"
"Из чего ж ты, Пришмандюк, стрелять-то будешь? - прозвучало в ответ. - Из лампады своей, или, может, из пупа?"
"Уж найдем! - был ответ. - Что, уставу не знаешь? Хто такой, спрашиваю? Пароль!"
"Да дежурный, Гридописов моя фамилия… А пароль - "Малелеил"… Строгий ты, комендант, как я погляжу…"
"Без строгости в нашем деле нельзя, - был ответ, - должен бы знать, Хренописов… Новенький, что ль? Не знаю тебя".
"Вообще, шестой день… А что, сомнения? Пароля мало тебе?"
В ответ раздалось скрипучее бурчание:
"Пароль любой дурак сказать может… Штирлицы, едри-ить… Шестой день - а уже командывает!.. Ну проходь, коли пароль знаешь…"
"А ты, Пришмандюк, согласно уставу, наушники-то вынь свои".
"Да вынул, вынул уже, давно вынул. Это я - по губам. По системе товарища Бурчай-Рабиновича Сидора Авелевича. По шевелению губ… И за что только в тридцать осьмом годе шлепнули человека? Такой был во всех областях спецалист!"
"Вот за рассужденья, наверно, вроде твоих… - было отвечено. - В те времена с такими говорунами-то - знаешь, как?.."
"Оно верно… оно правильно… - в ответ много менее уверено было проскрежещено. - Ладно, ты чё, соколик, ты давай делай свое дело".
"Так отвернись, коль по губам умеешь…"
"Да уже не смотрю…"
"Я иду с мечом, судия!" - раздался торжественный голос этого Гридописова или Хренописова.
Что-то щелкнуло.
"Три тыщи, едрен-ть, двести семнаддцать!" - добавил тот.
На сей раз отвечено было скрежетом металла. Еремеев понял, что медленно раздвигаются какие-то могучие двери. Потом они с тем же скрежетом стали затворяться.
Вслед за тем послышался какой-то непонятный, страшноватый гул.
- Куда они ее?! Что они там удумали?! - воскликнул старик.
И, словно услышав Шмакова, Нина тут же отозвалась уже не морзянкой, а живым, но только вдруг ослабевшим голосом:
"Тут темно, ничего не вижу… И по-моему, тут какой-то дурманный газ, голова - словно чужая… Кажется, слышу голоса… Господи, неужели у них тут вправду элементали?!.. - И внезапно крикнула: - Прочь!.. Не приближайтесь, прочь!.."
- Ниночка!.. Ниночка!.. - причитал старик. - Что ж они ироды делают-то с тобой?..
Нину, однако, больше почему-то не было слышно. Вначале Еремееву показалось, что кто-то хлопает большими крыльями и ухает, наподобие филина.
Затем хлопанье прекратилось, а тот первоначальный слабый гул стал постепенно усиливаться, и в его завываниях Еремеев различил приближающиеся, какие-то не людские голоса - неужто и впрямь духов-элементалей?
"Темно… темно… Снова темно…" - замогильным голосом стенал один.
"Тесно и темно…" - вторил ему другой.
Третий вещал словами из чеховской "Чайки":
"Холодно, холодно, холодно. Пусто, пусто, пусто. Страшно, страшно, страшно…"
"Тут кто-то еще… - вставил четвертый. - Он… Нет, она… Она теплая, она живая. Она не из нас, не из духов, она оттуда… Клянусь, в ней еще живая кровь, а не бледная сукровица! От нее еще пахнет живой жизнью".
"Дайте мне потрогать ее!.."
"Дайте!.."
"Дайте!.." - заплескались голоса.
"Дайте и мне! Я еще совсем недавно была такой же теплой, как она!"
"Я тоже!.."
"И я…"
"И я…"
Даже Еремееву стало жутко, а что могла сейчас чувствовать девушка! И вдруг понял, что вообще не мыслит себе жизнь без нее…
Наконец и Нинин голос пробился из этой мешанины голосов:
"Не трогайте меня!.. Пустите! Уйдите прочь!.. Кто вы?.."
"Мы те, кем скоро станешь и ты, раз уж ты здесь", - поползли голоса.
"Мы духи…"
"Мы духи, обитающие здесь…"
"Мы несчастные духи, и нет нам отсюда возврата!.."
"Нет возврата!.."
Остальные подхватили:
"Нет возврата…"
"Нет…"
"Нет!.."
И тут в общем хоре Еремеев узнал один голос, при звуке которого ему вдруг показалось, что косой потолок мансарды наползает на него.
"Нет возврата, - произнес этот голос. - Эсагила никогда не отдаст меня… Я Ина-Эсагиларамат, я бедная Ина-Эсагиларамат!.."
Хотелось оттолкнуть этот наползающий потолок.
- Ирина!.. - тихо воскликнул Еремеев.