"Чудесные приключения Жоана Смельчака" - сказка известного португальского автора, герой её, отважный юноша из деревеньки Поплачь, А Затем Проглоти Свои Слёзы, подобно андерсоновским героям совершает путешествие в сказочный мир (обитель Безголовых счастливцев, город Крылатых граммофонов, город Шиворот-Навыворот), в котором, однако, царят совсем не андерсоновские порядки.
Содержание:
Глава 1 - ЧЕЛОВЕК БЕЗ ГОЛОВЫ 1
Глава 2 - ДЕСЯТИРУКОЕ ДЕРЕВО 2
Глава 3 - ХРУСТАЛЬНЫЙ ХОЛМ 3
Глава 4 - КРЫЛАТЫЙ ГРАММОФОН 5
Глава 5 - ПАЛОЧКА-ПОЖИРАЛОЧКА 6
Глава 6 - ЗАЛ БЕЗ ДВЕРЕЙ 8
Глава 7 - ГОРОД ШИВОРОТ-НАВЫВОРОТ 10
Глава 8 - ПРИНЦ ОСЛИНЫЕ УШИ 11
Глава 9 - ПРИНЦЕССА № 46734 13
Глава 10 - ТРИ НЕДОСТОЙНЫХ ТРИУМФАТОРА 15
Глава 11 - ЖОАН ТРУС 16
Глава 12 - ТРУСЛИВЫЙ ВОЗДУХ 18
Глава 13 - МИР БАСЕН 20
Глава 14 - ДЕВУШКА С ПОЛЫМИ НОГАМИ 21
Глава 15 - ВОЗВРАЩЕНИЕ 23
Жозе Гомес Феррейра
Чудесные приключения Жоана Смельчака
Глава 1
ЧЕЛОВЕК БЕЗ ГОЛОВЫ
Жил - был на свете юноша по имени Жоан. Обитал он в деревеньке Поплачь, А Затем Проглоти Свои Слезы, удивительной деревеньке, приютившейся на опушке заповедника Диковинных Созданий. И хотя до этой чащи всяческих ужасов было не больше пятисот шагов, но проникнуть в нее никто не решался. И не только потому, что заповедник окружала стена немыслимой высоты. Стена стеной, но дело заключалось еще и в том, что жители деревеньки - несчастные плаксы, которые проливали слезы с утра до вечера, - боялись даже собственной тени. И где уж им было думать о битвах с чудовищами, о семи головах, или с пятирукими великанами, или с драконами, у которых, - страшно такое и вымолвить, - пища проходила в брюхо через две глотки! Ведь сызмальства привыкли эти слюнтяи плакать да причитать; день и ночь сидели они в своих жалких хижинах, а за окнами с неумолимым упорством лил дождь, словно у туч были глаза на мокром месте, и тысячи плакучих ив (любы-дороги эти ивы были всем слезоглотовцам) роняли слезы со своих печальных ресниц. И все слезоглотовцы шмыгали носом, - само собой разумеется, где сырость, там и насморк, - и с наслаждением слушали облаченных в траур певцов, которые, терзая свои жалобные скрипки, неустанно пели погребальные песни.
И только один Жоан, наперекор всем своим землякам, не унывал и не плакал. Был он весел и отважен, а поэтому и прозвали его слезоглотовцы Жоаном Смельчаком.
Однажды, по горло сытый всем этим нытьем и безысходной нищетой, от которой леденели дома и покрывались плесенью люди, Жоан сказал своей матери:
- Мама! Не могу я так жить. Пойду перелезу через стену.
Мать, которая, соблюдая местные обычаи, денно и нощно оплакивала свою вдовью долю, разразилась воплями:
- Ох, не ходи, не ходи туда, сынок! Знай, светик мой, этот проклятый лес кишмя кишит людоедами - волшебниками людоедами, и они пьют человечью кровь. Да, сынок, так-таки и пьют ее, злодеи, пьют прямо из черепов… Не ходи туда, не ходи! - И, надрывая свое бедное сердце, она причитала на все лады, то и дело приговаривая: - Ох, чую я, не видать мне больше милого сыночка!
Но материнские мольбы не остановили Жоана Смельчака, и на следующее утро он покинул деревеньку Поплачь, А Затем Проглоти Свои Слезы. Украдкой добрался он до стены, которая окружала лес. А на этой стене была надпись:
ТЕМ, КТО БЕЗ СТРАХА БРОДИТ ПО ЖИЗНИ, ВХОД ВОСПРЕЩЕН.
Не стал, однако, Жоан Смельчак вчитываться в эти строки. Уцепившись за какую-то лозу, вскарабкался он на гребень стены; и странное дело - по какой причине неведомо, но незримые стражники подсадили Жоана, и он быстро влез на стену. Главное было взобраться, дальше все пошло куда проще. Снова явилась на помощь спасительная лоза, и, нащупывая ногами скользкие, покрытые мхом выступы, Жоан Смельчак спустился с высокой стены.
Озираясь по сторонам (кто знает, какие чудища скрывались в этой чаще и какие загадки могли здесь подстерегать чужака), Жоан вошел в лес.
Сперва ничего особенного он там не увидел. Лес был как лес, правда, уж очень густой казалась листва. Солнце с большим трудом пробивалось через нее, и на мягком ковре из лишайников и мхов, на подгнивших грибных шляпках и сухом валежнике редко - редко вспыхивали золотистые блики.
Лишь спустя добрые четверть часа, когда глаза Жоана привыкли к полумгле, ему открылось поистине необычайное зрелище: деревья лениво потягивались, птицы же не пели, а шумно зевали, разинув клювы. Цветы приникали к земле и, положив разноцветные головки на травяные подушки, наполняли воздух тонким ароматом. А ручьи зевотно бормотали, неторопливо струясь в зеленых берегах. Внезапно Жоана Смельчака одолела тяжкая сонная одурь, - ноги и руки оцепенели, свинцом налились веки. И, желая сбросить с себя эту одурь, он во весь голос бросил дерзкий вызов дремлющему лесу:
- Эй вы, лесные жители, откликнитесь! Или здесь нет никого? Ни фей, ни гномов, ни фавнов? Ну, скажите на милость, стоило ли перелезать через стену, чтобы очутиться в этом сонном царстве?!
Долго, долго шел он в полудреме. То катил перед собой камень, то пинал ногой кусты: надо же было каким-то образом отогнать сон. В конце концов, Жоан вышел на широкую и светлую поляну; такую светлую, что зажмурил он глаза, - уж очень неожиданно яркое солнце сменило лесную мглу.
А когда снова открыл их, то убедился, что от поляны в глубь леса идут две дороги, да, да, именно две, совсем как в сказках, и он иронически улыбнулся, понимая, что иначе и быть не должно. Одна, широкая, асфальтированная, шла через заросли цветущего миндаля, другая, каменистая, была в щетине колючек и вся заросла крапивой и чертополохом.
"Ну вот, - подумал Жоан. - Перед тобой два пути - Добра и Зла, - выбирай любой, хотя такого не бывает на свете, чтоб Зло и Добро шагали по разным дорогам. И теперь сказка будет не в сказку, если не появится настоящая фея… Фея-защитница, фея с волшебной палочкой, такой же, как те жезлы, которыми колдуют на перекрестках полицейские. Да! Пусть явится фея - без нее ни шагу дальше!"
И он, не скрывая усмешки, крикнул:
- Эй, фея лесов! Явись ко мне, дорогая, явись, радость души моей!
И вдруг из лесной чащи вышло удивительное создание; казалось издали, что это юная и прекрасная девица. Ее белокурые волосы спускались до пояса, а на лбу сияли три серебряные звезды. В правой руке она держала волшебную палочку, в левой - веретено. А туника была украшена изумрудами и рубинами, и щеголяла она в платиновых туфельках, - именно в таком убранстве и положено феям являться на волшебные балы.
Сперва Жоан онемел от восхищения. Но когда фея подошла ближе, улыбку сменила недоверчивая гримаса.
- Ты фея Двух Дорог? - с недоумением спросил он. - А ну-ка, предъяви паспорт.
- Неужели ты мне не веришь? - пропищала фея (если только и в самом деле это была фея) тоненьким, явно измененным голоском. Так пищат из-под масок ряженые на карнавалах и маскарадах. И добавила, чтобы уклониться от дальнейших расспросов: - Да, я Неизбежная фея, фея, без которой не обходится ни одна сказка.
- Ладно, ладно, - снисходительно улыбаясь, успокоил ее Жоан.
Он с трудом сдерживал смех. И было над чем посмеяться. Право, уж очень эта фея похожа была… Ну да, разумеется, никакая это не фея, а мужчина в женской одежде. На рисовую пудру этот тип не поскупился, да разве скроешь темную щетину на подбородке, да и поступь у него твердая и решительная. А, кроме того, никак не давались ему ужимки, свойственные только женщинам, а ужимок этих v них, по меньшей мере, тысяча и одна. Взять хотя бы манеру накручивать локоны на пальцы.
И, не желая обидеть фею, Жоан Смельчак все же расхохотался.
- Что поделаешь, сын мой, иного выхода не было, - смущенно пролепетала фея, путаясь в своем длиннющем подоле. - Когда к нам, в канцелярию Третьего волшебного отделения, позвонили и вызвали дежурную фею на перекресток Двух Дорог, на месте, как на грех, оказался только я - я там посыльным работаю - да престарелая фея, злюка, каких свет не видывал. Ее ревматизм одолел, пошевелиться не может, да и стаж у нее, наверное, пятьдесят тысяч лет, если не больше, а работала она, слов нет, безупречно. Ей, бедняжке, давно пора на капитальный ремонт. И тут я возьми да и предложи этот маскарад: надо же спасать престиж нашего Отделения. Попробуй не пошли фею на перекресток Двух Дорог - и Главный волшебник задаст нам перцу, он у нас шутить не любит. Попробуй не выполни его приказа, и он тебя так пропесочит, что только держись. Нет уж, думаю, дай-ка оденусь я феей. Потому и пришел сюда… Но не думай, пожалуйста, что в колдовстве я новичок. Как бы не так! Мне ничего не стоит одним щелчком превратить тебя в мышь. И в лягушонка тоже… Хочешь, покажу?..
- Нет, нет, спасибо, - прервал его Жоан. - Я тебе и так верю. Одного не могу взять в толк: ты такой дока по части всяческого волшебства, а в женщину почему-то не превратился и сюда пришел в этом дурацком парике с кудрями?
- Да вся беда в том, что согласно первому параграфу Тайной Конституции Мира, изменению поддается лишь видимость, внешний вид живых существ, а естество их, сущность, остается неизменной. В частности, пол. Для меня плевое дело обратить тебя в кота, - что, испугался? - а вот в кошку не могу.
- Хорошо, хватит меня стращать, - не выдержал Жоан. - Раз уж ты взял на себя роль феи, то и веди себя как следует и посоветуй: по какой дороге мне пойти? По асфальтированной или по каменистой?
- Видишь ли, дружок… Хорошая дорога ведет к счастью, а плохая к несчастью, - пояснил посыльный, засунув веретено под мышку и поправив парик, чтобы лучше замаскировать плешь.
- Ну что ж! Конечно, я изберу хорошую дорогу: любой бы сделал так на моем месте, - решил Жоан Смельчак, не очень, однако, доверяя этой обманчивой простоте. - Только безумец или глупец избрал бы дурную дорогу.
И он уже двинулся было по дороге, обсаженной миндальными деревьями, как вдруг мнимая фея остановила его властным движением руки:
- Постой! Я должен предупредить охрану дороги Счастья. Формальность… но ее надо соблюсти… Подожди минутку.
Он извлек из кармана серебряный микрофон, и что-то сказал на языке фей охраннику, который, судя по всему, скрывался где-то поблизости.
- Готово! - воскликнул посыльный, закончив разговор. - За тобой выслали машину. Прощай и будь счастлив! - И, уже не пытаясь больше скрыть плешь и подоткнув за пояс подол туники, верзила рысцой помчался к лесу.
А перед Жоаном как из-под земли вырос золотой автомобиль, без водителя и без пассажиров. Две стальные руки осторожно приподняли юношу и усадили его на мягкое сиденье.
Дверь автоматически захлопнулась, и машина тронулась в путь. Она летела со скоростью восемьсот километров в час и во мгновение ока домчала Жоана к беломраморному замку. Это был огромный куб без окон. Лишь в одном месте в фасадной стене была прорезана маленькая дверца. На каменной плите у порога лежали плаха, топор и тяжелая золотая цепь.
- Что это значит? - в недоумении спросил Жоан Смельчак у волшебного автомобиля. Но машина молча высадила его на дорогу, махнула на прощание механическими лапами и сразу же исчезла.
В тот же миг из дверцы куба выглянуло отвратительное существо. Человек? Пожалуй, что и так. Но почему-то у этого чудища голова была отрублена, оба глаза примостились на груди, а рот с красными мясистыми губами - на животе. И губы сложились в улыбку, когда это создание сладчайшим голосом воззвало к Жоану:
- Да пребудет с тобой тупость и покой во веки веков! Ты готов к операции?
- К какой операции? - не без испуга спросил Жоан.
Человек без головы, не выпуская из своей надбрюшной пасти сигарету, с чиновничьим равнодушием сказал:
- Никому не дозволяется следовать асфальтированной дорогой, ведущей к полному счастью, пока он не выполнит наших требований, - их всего два. Во-первых, ты должен по доброму согласию допустить, чтобы тебе отрубили голову, - дабы ты больше ни о чем не думал и не имел собственных мыслей; да и негде будет тебе заводить вшей и всякие опасные идейки. Второе и последнее требование: пусть наложат на твои ноги и руки золотые кандалы.
Жоан Смельчак мгновенно ощетинился:
- Нет, нет! Ни за что на свете! Сразу видно, что головы у тебя нет!
- Зато после этого пустякового хирургического вмешательства, - невозмутимо продолжал урод, - ты сможешь провести всю свою жизнь в праздности и довольстве. Все будет к твоим услугам, и притом бесплатно. Ведь мы, безголовые живем, не зная ни забот, ни хлопот.
Но Жоан упрямо стоял на своем:
- Нет, нет! Ни за что на свете! Лучше уж я пойду другой дорогой.
- Глупец! - пробормотал безголовый стражник, и из его очей хлынули горькие слезы. - Тебе же будет лучше. Голодать больше не придется, не надо будет жить в вечном страхе и тревоге…
- Ну, знаешь!.. Лучше уж голодать, чем ходить без головы. Ты даже не представляешь, как она мне нужна.
- Чепуха! Ничуть она тебе не нужна, - возразил безголовый и, чтобы сломить упорство Жоана, привел новый, совсем уж идиотский довод: - По крайней мере, не придется дважды в месяц ходить к парикмахеру.
Но, заметив, какое лицо сделалось при этом у Жоана, он, желая урезонить юношу, сказал:
- Есть еще один выход. В параграфе сотом статьи четыре тысячи пятьсот семьдесят девять Правил внутреннего распорядка сказано, что в силу эстетических требований все наши дипломатические представители за границей (что поделаешь, такова уж их профессия) пользуются особой привилегией: этим счастливчикам - тут, видишь ли, случай особый - хирурги не отсекают голову, а лишь вытягивают из нее через соломинку мозги. Так что если поглядеть со стороны, то голова у них как голова. Чтобы англичане, например, видели… Да куда же ты? Постой! Не уходи! Подумай хорошенько! На худой конец потребуй, чтобы тебе чем-нибудь заменили голову. Скажем, арбузом или футбольным мячом, хотя это, по-моему, не очень ладно. А вот что ты скажешь о теннисном мяче? По-моему, он очень идет статным и элегантным особам… Да куда же ты? Не торопись! Послушай!!
Но Жоан Смельчак был уже далеко… Он шел быстро и уверенно, с гордостью ощущая на плечах свою голову. И, придя, наконец, снова на светлую поляну, он, не раздумывая, выбрал дорогу, поросшую чертополохом и угрюмыми кустарниками. И бросил при этом вызов всему лесному сонмищу:
- Знаю, вы будете меня преследовать, вы выколете мне глаза, отрежете уши, превратите в ящерицу, летучую мышь, в паука, во что угодно! Но клянусь, никогда в жизни не стану я счастливцем на ваш манер. Не стану, потому что не хочу этого.
И Жоан двинулся по крутой и тернистой дороге Несчастий. И он твердо решил отныне и впредь скрывать свой страх, ибо в этом и состоит истинная храбрость. Человеческая храбрость настоящего Человека.
Глава 2
ДЕСЯТИРУКОЕ ДЕРЕВО
Прошел Жоан Смельчак совсем немного и вдруг с удивлением заметил, что камни, которыми была усеяна дорога Несчастий, ничуть не похожи на обычные безобидные булыжники. У здешних камней были пасти; в которых щелкали могучие челюсти с острыми зубами. А зубы эти были побольше у больших камней и поменьше у малых. Самые крупные камни, - впрочем, это уже были не камни, а целые утесы, - щерились клыками, которыми не погнушался бы добрый слон, и эти клыки в любую минуту готовы были вцепиться в ногу зазевавшемуся путнику. Обыкновенные булыжники без устали что-то грызли своими мышиными зубками, и когда им удавалось цапнуть Жоана Смельчака за пятки, они с наслаждением облизывали толстые, замшелые губы, забрызганные кровью.
Не час и не два шел Жоан Смельчак по кусающейся дороге, испытывая фантастические муки. Но ни на йоту не утратил он своего веселого мужества.
- Кусайтесь, кусайтесь себе на здоровье, - с презрительной усмешкой твердил он, подавляя стоны, чтобы никто не догадался, как ему больно. - Лучше без ног остаться, чем без головы.
И с такой твердостью переносил он эти муки, что камни, наконец, перестали кусаться: время, отведенное уставом для испытания, истекло.
- Уф! - Стало сразу легче, никто уже не терзал Жоана Смельчака, и он с тяжелым вздохом уселся под вековым дубом на придорожный валун. Улыбаясь, он погрозил камню:
- Смотри, малыш, не вздумай кусаться!
В восторге от своей победы, Жоан расположился под сенью старого дерева. Он обмыл окровавленные ноги в протекавшем поблизости ручейке и кое-как привел в порядок изодранные башмаки. Однако мирная передышка была недолгой. Только-только собрался Жоан отправиться в путь, как в шею ему впились пять жестких, холодных пальцев и тесно сдавили гортань. Пылая гневом, Жоан стал яростно отбиваться; во что бы то ни стало, надо было вырваться из цепких пальцев этой чудовищной нечеловеческой руки. Но она все сильное сжимала его горло.
- Отпусти меня! Отпусти!
Чем отчаяннее сопротивлялся Жоан, тем крепче впивались в него безжалостные пальцы. И тогда он решил изменить тактику.
Жоан перестал бороться, он неподвижно повис в воздухе, полагая, что непротивление смирит ярость руки душительницы. Так и случилось. Пальцы ослабли, и Жоан Смельчак, раскачиваясь над землей, смог наконец разглядеть своего мучителя. А им оказался тот самый дуб, под которым сидел Жоан. Было у дуба десять стволов, и стволы эти были похожи на человеческие руки, и у каждого имелось пять кривых, когтистых ветвей. И - цап… Оно сгребло Жоана в охапку, и бедняга взлетел к небесам. Раз два три… семь… двадцать… Дуб подбрасывал Жоана под облака с ловкостью жонглера, и все соседние деревья аплодировали фокуснику. Радостно шумела листва, отзываясь на порывы ветра. Ну а придорожные камни, так те просто лопались от смеха. Даже мрачный утес - был он похож на дряхлого старца и беззубой пастью сосал глиняную трубку - не удержался и взвизгнул от удовольствия.
Окончив этот цирковой номер, дуб спустил Жоана на землю и дал ему передышку, все еще, однако, угрожая своей жертве всеми десятью стволами.
Как только разогнулись когти, юноша проделал два-три упражнения лечебной гимнастики, потер затылок и запел, расправив плечи; голос его звучал отважно и весело, но, право же, чувствовал он себя скверно, не очень-то ему хотелось петь.
- Так ты еще смеешь петь? - заскрипел дуб. - Какого дьявола ты так развеселился, безумец?
- А я пою потому, что чувствую себя счастливым, сеньор Дуб, тут уж ничего не поделаешь! - дерзко ответил Жоан Смельчак. - Напрасно вы считаете, что мое счастье или несчастье зависит сейчас от вас, от ваших прихотей и капризов, приказов и отказов.