– А что случилось с вами потом! Почему вы исчезли!
– Король Снов истерзал мне душу дьявольскими посланиями и вверг в такие муки, что мне пришлось бежать и укрываться в Норморке, но он нашел меня и там, и я бежал снова, перебираясь с места на место, пока, наконец, не стал паломником на Острове Сна.
– А Король Снов все еще преследует вас?
– Время от времени я получаю послания, – ответил Халигейн, – но они бесполезны. Я страдаю и раскаиваюсь и без его посланий. Однако я не чувствую вины за преступление. Оно произошло в минуту безумия, я тысячу раз жалел о нем и желал, чтобы ничего подобного не было, но все равно, я не могу возложить ответственность только на себя за смерть вашего отца он сам довел меня до неистовства. Я лишь толкнул его, и он упал. Все произошло случайно, необдуманно.
– Но вы почувствовали, что делаете?
– Да. А потом были годы мучительных посланий – что хорошего они мне принесли? Если бы я сумел удержаться от убийства из страха перед Королем снов, то система наказаний была бы оправдана, но я же думал о Короле Снов, и потому вижу, что кодекс, по которому я наказан, не нужен. Так и с моим паломничеством: я приехал сюда не столько во искупление вины, сколько чтобы укрыться от Короля Снов и его посланий, и, по-моему, достиг этого.
Но, к сожалению, ни искупление, ни страдания не вернут к жизни вашего отца, так что все бесцельно. Убейте меня, и дело с концом.
– Убить вас? – удивился Клейм.
– Разве вы не хотите отомстить?
– Я был мальчишкой, когда исчез отец. Сейчас я уже немолод, а вы еще старше. Вообще, все это – давняя история. Я хотел только узнать правду о его гибели, и теперь я ее знаю. Если бы ваша смерть вернула жизнь моему отцу, я, возможно, и убил бы вас, но как вы сами говорите, это не изменит ничего. У меня нет к вам никакой ненависти, и мне совсем не хочется испытать на себе руку короля Снов. Для меня, по крайней мере, система наказания служит превосходно.
– Бы не хотите убить меня? – удивился Халигейн.
– Нет.
– Но почему? Это только освободило бы меня от жизни, ставшей одним долгим наказанием.
Клейм тоже удивился.
– Вот как? Выходит, и я наказываю вас?
– Да, вы приговариваете меня к жизни.
– Но срок вашего наказания давно миновал. На вас теперь милость Леди.
Через смерть моего отца вы нашли путь к ней!
Халигейн не мог понять, то ли Клейм смеется над ним, то ли искренне верит в свои слова.
– Вы видите ее милость? – переспросил он.
– Да.
Халигейн покачал головой.
– И Остров, и все окружающее остались для меня ничем. Я приехал сюда только для того, чтобы избежать мести Короля Снов, и нашел место, где можно укрыться от него, но не больше.
Клейм смотрел на него внимательно и безмятежно.
– Вы обманываете себя, – сказал он и отошел, оставив Халигейна ошеломленным и сбитым с толку.
Возможно ли такое? Неужели он очищен от преступления и не понял этого?
Он решил, что сегодня ночью придет послание от Короля Снов, обязательно придет, потому что последнее было год назад, и он подойдет тогда к краю Террасы и бросится в море. И послание пришло – послание Леди, теплое и святое послание, призывающее его на Террасу Зеркал. Халигейн не поверил в него, но утром толкователь снов передал ему наказ сразу идти к сияющей Террасе, и начался следующий этап его паломничества.
ТОЛКОВАТЕЛИ СНОВ
Как Хиссуне часто обнаруживал, одно его приключение требовало немедленного разъяснения другим. Из мрачного, но познавательного рассказа об убийце! Халигейне он почерпнул много о действиях Короля Снов, но толкователи снов, эти посредники между мирами бодрствования и сновидений, оставались для него загадкой. Он никогда не советовался ни с одним, считая свои сны скорее театральными постановками, нежели посланиями. Где-то там, в Цимроеле, живет или жила знаменитая толковательница снов Тисана, с которой Хиссуне довелось встретиться во время второй коронации Лорда Валентина. Толстая старуха из Шалкинкипа, очевидно, сыгравшая какую-то роль в открытии Лордом Валентином своей подлинной сути. Хиссуне ничего не знал об этом, но как-то неохотно вспоминал проницательный взгляд сильной и энергичной старухи. По какой-то причине она завладела вниманием мальчишки.
Он помнил, как стоял рядом с ней и казался себе карликом, надеясь, что ей не взбредет в голову обнять его, поскольку она вполне могла бы раздавить его о свою могучую грудь. Она сказала тогда: "…и тут маленький потерявшийся князек…". Что бы это значило? Толкователи снов могли бы, наверное, объяснить ему, но он не ходил к толкователям снов. Ему вдруг захотелось узнать, не оставила ли Тисана записи в Считчике Душ. Юноша проверил хранилище: да, одна запись есть. Он вытащил ее и быстро определил, что она относится к молодости Тисаны – лет пятьдесят назад, когда она еще только училась своему ремеслу; других ее записей в хранилище не было. Он надел шлем, и неистовый дух юной Тисаны ворвался в сознание.
Утром за день до Испытания внезапно пошел дождь, и все выскочили из главного здания полюбоваться им: и новиции, и заступники, и совершенные, и наставники, и даже сама Высшая Толковательница Иньельда. Здесь, в пустыне равнины Велалисера, дождь был очень редким событием. Тисана выбежала со всеми и стояла, глядя, как большие чистые капли косо падают из единственной тучи с черными краями, которая замерла высоко над гигантским шпилем главного здания, словно привязанная. Капли били в спекшуюся песчаную почву с отчетливо слышимым стуком, и темные грязноватые пятна от них расползлись, образуя бледно-красную жижицу. Новиции, заступники, совершенные и наставники – все сбросили плащи и резвились под ливнем.
– Первый нормальный дождь за год, – произнес кто-то.
– Знамение, – пробормотала Фрейлис, заступница, самая близкая подруга Тисаны в главном здании. – У тебя будет легкое испытание.
– Ты действительно в это веришь!
– Не знаю, но лучше верить в добрый знак, чем в дурной, – заметила Фрейлис.
– Этот полезный девиз стоит усыновить, – согласилась Тисана, и обе рассмеялись.
Фрейлис дернула Тисану за руку:
– Пойдем туда, потанцуем!
Тисана покачала головой, не двинувшись с места из-под навеса, и лишь выглядывала наружу, так что все понукания Фрейлис оказались бесполезны. Тисана была женщиной рослой, ширококостной и сильной; изящная и легкая Фрейлис подле нее напоминала птицу. Настроения плясать под дождем сейчас у Тисаны не было: завтрашний день должен стать кульминацией семи лет обучения, а она до сих пор понятия не имела, как происходит и чего потребует от нее ритуал, но в одном была уверена – если ее сочтут недостойной, то с позором отошлют в далекий родной город. Страхи и мрачные предчувствия свинцовой тяжестью лежали на душе, и плясать в такое время казалось ей невероятным легкомыслием.
– Гляди! – воскликнула Фрейлис. – Высшая!
Да, даже сама почтенная, высохшая, седая Иньельда, пошатываясь, выбралась под дождь и двигалась церемониальными кругами, раскинув худые руки и запрокинув вверх лицо, Тисана улыбнулась. Высшая заметила ее, укрывшуюся на галерее, и подозвала к себе, как подзывают надувшегося ребенка, не принимающего участия во всеобщей игре. Но Высшая прошла свое испытание так давно, что, верно, забыла, каким страшным и благоговейным оно кажется новичкам, несомненно, она не могла понять мрачную озабоченность Тисаны завтрашним испытанием. С извиняющимся жестом; Тисана повернулась и вошла внутрь. Из-за спины несся отрывистый стук тяжелых, капель, а затем внезапно наступила тишина: дождь кончился.
Наклонив голову под низкой аркой из синих каменных плит, Тисана вошла в свою келью и на мгновение прислонилась к шершавой стене, расслабляясь.
Келья была крохотной, только-только для матраца, умывального таза, шкатулки, рабочего ложа и миниатюрного шкафа, и Тисана, большая и плотная, с могучим здоровым телом девушки с фермы, которой и была раньше, занимала почти все пространство. Но она привыкла к тесноте, и теперь находила ее даже удобной. Удобными были и порядки главного здания: ежедневный круг занятий, физический труд, обучение и (с тех пор, как она достигла положения совершенной) наставничество над новициями. Когда разразился ливень, Тисана варила сонное зелье – обязательная работа, отнимавшая по часу каждое утро уже два года – и сейчас вернулась к своему занятию.
Все сонное зелье, используемое на Маджипуре, производилось заступниками и совершенными в главном здании Белалисера. Для такой работы требовались пальцы понежнее и половчее, чем у Тисаны, но она давно стала настоящим знатоком и легко справлялась с делом.
Перед ней были разложены пузырьки с травами, крохотные серые листья муорны, сочные корни вейджлы, высушенные ягоды ситерил и прочие из двадцати девяти ингредиентов, способствующие созданию транса, в котором приходит понимание снов и посланий. Тисана принялась толочь и смешивать их – все необходимо было проделать быстро и точно, иначе химические реакции пойдут наперекосяк, – затем разожгла огонь, обожгла немного порошка и высыпала его в водку, которую размешивала и разбавляла до тех пор, пока не получилось вино. Лишь тогда, после долгой, напряженной и внимательной работы, она немного расслабилась и даже повеселела.
За работой она не сразу уловила тихое дыхание за спиной.
– Фрейлис?
– Не помешаю?
– Конечно, нет. Я почти закончила. Они все еще танцуют?
– Нет-нет, все опять по-прежнему. Солнце снова сияет во всю мочь.
Тисана взболтала темное тягучее вино во фляжке.
– В Фалкинкипе, где я выросла, погода тоже жаркая и сухая, однако мы не впадаем в экстаз и не прыгаем от радости при виде дождя.
– В Фалкинкипе, – откликнулась Фрейлис, – люди считают все само собой разумеющимся. Даже одиннадцатирукий скандар их не воодушевляет. Если Понтифекс заглянет в ваш город и пройдется по площади на руках, и то не соберется толпа.
– Да! Ты там была?
– Один раз девчонкой. Отец подумывал перебраться на ранчо, но особой склонности к фермерству у него не оказалось, и через год мы вернулись в Тил-Омон… Между прочим, он все вспоминал потом жителей Фалкинкипа, какие они неторопливые, флегматичные и осмотрительные.
– И я такая же? – озорно осведомилась Тисана.
– Ты… ну… сверхустойчивая.
– Тогда почему меня так волнует завтрашний день?
Маленькая женщина опустилась на колени перед Тисаной и взяла ее руки в свои.
– Ты вовсе не волнуешься, – заметила она мягко.
– Ну нет, неизвестное всегда пугает.
– Это всего лишь проверка.
– Последняя проверка. А если я не справлюсь? Вдруг у меня отыщется какой-то ужасный изъян, из-за которого я не смогу стать толковательницей снов?
– И что ты тогда сделаешь? – поинтересовалась Фрейлис.
– Потеряю семь лет и как дура, приползу в Фалкинкип, без ремесла, без профессии, и проведу остаток жизни, вскапывая поля на какой-нибудь ферме.
– Если только Испытание покажет, что ты не годишься в толкователи снов, – заметила Фрейлис. – Да все ж это риторика. Ты сама прекрасно знаешь, что нельзя позволять неспособному рыться в человеческом сознании, а кроме того, ты НЕ не подходишь в толкователи, и Испытание для тебя не проблема.
Не понимаю, отчего ты так тревожишься.
– От того, что не знаю, на что это похоже.
– Почему не знаешь? Скорее всего, с тобой поговорят, дадут зелье, изучат твое сознание и поймут, что ты мудрая, добрая, сильная. Высшая обнимет тебя и скажет, что ты прошла Испытание.
– Откуда такая уверенность?
– Просто разумное предположение.
Тисана дернула плечом.
– Догадок я слышала много. Даже такую, будто тебя ставят лицом к лицу с твоими самыми худшими поступками в жизни, или с тем, что тебя больше всего пугает, или внушает страх ко всем остальным людям на свете. Таких предположений ты не слыхала?
– Слыхала, – улыбнулась Фрейлис.
– За день до своего Испытания разве ты не будешь немного волноваться?
– Но ведь это же только сплетни, Тисана. Похоже, никто в действительности не знает, что такое Испытание, кроме тех, кто прошел его.
– И тех, кто не прошел.
– А ты знаешь кого-нибудь из них?
– Ну… я полагаю…
Фрейлис опять улыбнулась.
– По-моему, такие отсеиваются задолго до того, как становятся совершенными. Вернее, даже до того, как становятся заступниками. – Она встала и принялась играть пузырьками на рабочем ложе Тисаны. – В Фалкинкип ты вернешься толковательницей снов.
– Я тоже надеюсь на это.
– Тебе там нравится?
– Там мой дом.
– Но ведь мир такой большой. Ты можешь поехать в Ни-Мойю, Пилиплок, или вообще в Алханроель, пожить на Замковой Горе, и даже…
– А мне по душе Фалкинкип, – перебила ее Тисана. – Я люблю пыльные дороги, иссохшие коричневые холмы. Я семь лет их не видела. К тому же, в Фалкинкипе нужен толкователь снов, а в больших городах их и так хватает все рвутся в Ни-Мойю или в Сти, разве нет! А мне не хватает Фалкинкипа.
– Может, там тебя ждет возлюбленный? – лукаво осведомилась Фрейлис.
Тисана фыркнула.
– Еще чего! Через семь-то лет!
– А у меня был в Тил-Омоне. Мы собирались пожениться, построить лодку, обойти вокруг Цимроеля года за три-четыре, потом подняться по реке до Ни-Мойи, поселиться там и открыть лавку.
Услышанное поразило Тисану. За все время их знакомства с Фрейлис они никогда не говорили ни о чем подобном.
– А что у вас случилось?
Фрейлис спокойно ответила:
– Я получила послание, гласившее, что стану толковательницей снов, и спросила его, что он об этом думает. Понимаешь, я еще даже не была уверена, что соглашусь, но хотела знать, что думает он, и в ту минуту, когда рассказывала, прочла ответ в его глазах. Он попросил день-два, чтобы переварить это, и с тех пор я его не видела. Потом его друг передал мне, что ночью он получил послание, велевшее ему срочно ехать в Пидруид, и он уехал. Впоследствии я слышала, он женился там на какой-то старой своей зазнобе, и, полагаю, они до сих пор болтают о постройке лодки и путешествии вокруг Цимроеля. Ну, а я подчинилась посланию, и теперь здесь.
В ближайшие месяцы стану совершенной и, если все пойдет хорошо, на будущий год сделаюсь полноправной толковательницей снов на Большом Базаре.
– Бедная Фрейлис!
– Не стоит меня жалеть, Тисана. Все, что произошло – к лучшему. Было лишь чуть-чуть горько. Он оказался ничего не стоящим пустозвоном, и я поняла бы это рано или поздно, а так мы расстались, я буду толковательницей снов и воздам за это службой Дивин, ведь в противном случае осталась бы никем. Понимаешь?
– Понимаю.
– И мне совсем не хочется быть просто чьей-то женой.
– Мне тоже, – согласилась Тисана. Она понюхала новое зелье, одобрительно кивнула и начала прибирать рабочее ложе, заботливо пряча под покрывало пузырьки. Фрейлис, думала она, это воплощение заботы, нежности, понимания, женской добродетели. Ни одной из этих черт Тисана не могла найти в себе. Она считала себя толстой, грубой, сильной, способной противостоять любому унынию, но не очень-то мягкой и определенно бесчувственной в нюансах нежных дел. Тисана знала, что мужчины не всегда любят только нежность и понимание, но все же в этом что-то было, и она всегда верила, что слишком груба и толста, чтобы быть по-настоящему женственной. Поэтому Фрейлис – невысокая, хрупкая и с нежной душой казалась ей чуть ли не неземным существом. Фрейлис, думала Тисана, будет Высшей толковательницей снов, интуитивно проникающей в сознания тех, кто придет к ней за помощью, советы она будет давать точные и ясные. Леди Острова и Король Снов по-разному навещают сознания спящих, часто говорят загадками, и труд толкователей заключается в том, чтобы стать собеседником этих внушающих благоговение сил, и разъяснять то, что они хотят сказать получившему послание. В этом была страшная ответственность. С вое и деятельностью толкователи снов могли создать или разрушить личную жизнь любого, получающего послание. Фрейлис работала отлично: она точно знала, где быть строгой, где легкомысленной, а где утешить и ободрить. Что помогало ей? Жизнь, ее опыт в любви, счастье, страдания. Даже не догадываясь о многом из прошлого Фрейлис, Тисана видела в холодных серых глазах стройной женщины знание, и это знание стоило больше, чем все трюки и ухищрения, необходимые в выбранной профессии, которые она выучила в главном здании. Тисана серьезно сомневалась относительно своего призвания толковательницы снов, тем более, что она ухитрялась пропустить всю страстность шумного мира Фрейлис. Жизнь ее – слишком устойчивая, как сказала бы Фрейлис – была прикована к одному-единственному месту на свете.
Жизнь в Фалкинкипе… Встать с восходом солнца, прибраться, закусить, поработать и лечь спать, хорошо поев. Ни бурь, ни сдвигов, ни волнений, ни честолюбивых устремлений, ни настоящей боли – так где ей по-настоящему понять тех, кто страдает? Тисана думала о Фрейлис и изменившем ей любовнике, изменившем мгновенно, едва ее неоформившиеся планы не совпали с его собственными; потом мысли ее перескочили на собственные любовные романы, происходившие, как правило, на гумне, такие легкие, такие заурядные, когда два человека сходились на время и расходились без боли, без страданий. Даже когда она занималась любовью последний раз перед отправкой сюда, все было просто и заурядно: два здоровых борющихся тела, легко соединяющихся с негромкими вскриками и быстрой дрожью наслаждения; потом они расстались. Ничего больше. Она скользила по жизни без шрамов, без страданий, без отклонений. Как же она может оценивать других, если их затруднения и противоречия ничего не значат для нее? Возможно, потому она и боялась Испытания, что к ней, наконец-то, заглянут в душу и поймут, что она не годится в толковательницы снов, по скольку так проста и наивна.
Какая ирония, что теперь ей приходится сожалеть о прошлой безмятежной жизни!
Руки ее задрожали, она подняла их и внимательно осмотрела. Большие и грубые крестьянские руки с толстыми пальцами тряслись, словно туго натянутые нити. Фрейлис, заметив жест Тисаны, опустила их и взяла в свои, еле сумев обхватить тонкими изящными пальчиками.
– Расслабься, – шепнула она с нажимом. – Не о чем тревожиться.
Тисана кивнула.
– Который час?
– Тебе пора заниматься с новициями, а мне совершать обряды.
– Да-да, идем.
– Я загляну к тебе позже, в обед. А ночью мы покараулим послание, хорошо!
– Да, – кивнула Тисана. – Конечно.
Они покинули келью. Тисана поспешила наружу, пройдя по двору к залу собраний, где ее ждали десять новиций. От прошедшего дождя не осталось и следа – бешеное солнце выпило каждую каплю; в полдень здесь прятались даже ящерицы.
От задней стены главного дома к Тисане направлялась наставница Вандайна, женщина из Пилиплока, почти одного возраста с Высшей. Тисана улыбнулась и прошла было мимо, но наставница окликнула ее и жестом подозвала к себе.
– Ваш день завтра?
– Боюсь, что да.
– Вам сообщили, кто проведет ваше Испытание?
– Нет, – пожала плечами Тисана, – оставили гадать.
– Так и должно быть, – кивнула Вандайна. – Неуверенность хороша для души.
– Могла бы и сказать, – проворчала Тисана, когда Вандайна с трудом утащилась прочь.