Незнакомка тихонько рассмеялась и грациозно возлегла рядом с Тимофеем на разосланную попону. Одной рукой подперев изящную кудрявую головку, а нежную ладошку другой положив на мощную грудь казака.
От ее почти невинного прикосновения, но отчетливо дышащего непритворной бездной страсти, запорожца сначала бросило в жар, а потом в озноб. Тимофей тяжело засопел, судорожно сглотнул подступивший к горлу ком и… рывком сгреб арапку в жадные объятия. Красотка что-то возмущенно пискнула и даже попыталась как-то воспротивиться… Очевидно, коварная соблазнительница не ожидала столь бурного и внезапного натиска, а хотела сперва поиграть словами, жестами - но ошиблась в оценке возбуждения мужчины. Особенно мощного - после смертельной схватки с врагом. И смиренно вздохнув, молодая женщина покорилась его объятиям, понимая, что теперь казака сможет остановить только мгновенная и внезапная смерть…
Чуть погодя, прижимаясь к боку мужчины, тяжело дыша и зябко кутаясь в жупан - нетерпеливо отброшенные в сторону, ошметки ее изящного муслинового одеяния давно истлели на углях костра, незнакомка тихо спросила:
- А ты разрешишь мне полюбоваться на тот стяг, что тебе архангел передал?
Тимофей удивленно повернул к ней лицо, долго и задумчиво смотрел в отражающие огонь глаза незнакомки, потом хмыкнул, пожал плечами и, не говоря ни слова, вновь подмял ее под себя. Теперь уже не торопясь, вдумчиво и с расстановкой. Наслаждаясь каждой минутой обладания роскошным телом. Так, словно впереди у него была как минимум целая вечность, а завершение любовной забавы приравнивалось к смерти…
Ближе к утру, весь остаток ночи безжалостно вминаемая в землю его тяжестью, вконец измотанная и совершенно обессилившая арапка все же дождалась, когда казак откинулся на спину и повторила свой вопрос.
- Так покажешь? Очень взглянуть хочется… Хоть одним глазком? Ну, пожалуйста, что тебе жалко?
Сонно зевая, запорожец лениво почесал волосатую грудь, и нехотя ответил:
- Шла бы ты, красавица, откуда явилась. Пока я молитвы читать не начал… Изыди, по-хорошему… - Тимофей демонстративно положил ладонь на эфес сабли. - Не хочется такую красоту подпортить. Авось - пригодиться еще кому-то…
- Но, как же так?.. - от возмущения и неожиданности у обманутого суккуба не нашлось слов.
- Учат вас плохо… - пробормотал казак, поворачиваясь на бок и уже похрапывая, готовый, в каждое последующее мгновение, провалится в сладкую дрему, но саблю из рук не выпуская. Но напоследок собрался с силами и глубокомысленно изрек. - На будущее, суккуб, запомни мой совет: если что сильно нужно - проси до того, а не после… Так оно вернее будет.
- Ты еще пожалеешь об этом, грязный ублюдок! - грубо выругалось женственное исчадие ада и отвесило оттопыренному заду казака отменного пинка.
- Вот мы и в расчете… - засмеялся тот, потирая ушибленное место. - А поскольку, оплата тобой взята, сделай милость, красавица - убирайся восвояси… Право слово, после так приятно проведенного времени, не поднимается на тебя рука. Но, если будешь настаивать и привередничать - ей Богу, пришибу! Уж будь уверенна. Клянусь всеми святыми угодниками и Пречистой девой Марией! Исчезни! Скоро уж рассвет, а я спать хочу. Умаялся, хе-хе…
Понимая, что подвох не удался, и она сама угодила в собственную ловушку, - а хитрый запорожец ловко воспользовался ее сговорчивостью самым пошлым способом, - дрожа от злости и бессильной ярости, соблазнительная бесовка шагнула в едва мерцающий костер, и исчезла в его, всего лишь на одно короткое мгновение, мощно взметнувшихся вверх языках багрового пламени. Осветивших на мгновение нескольких лежащих в беспамятстве раненых казаков и демонстративно похрапывающего Тимофея Куницу.
Но, как только ночная тьма сгустилась обратно, все изменилось. Запорожец быстро вскочил на ноги и метнулся к лежащему неподалеку Ивану Непийводе. Тяжело раненный товарищ все еще был очень слаб, но сознание уже понемногу возвращалось к нему.
- Непийвода, друг мой верный! - громко окликнул товарища казак, одновременно прикладывая к его губам манерку с горилкой, настоянной на полыни и медовых сотах. - Ты меня слышишь Иван? Очнись!
Раненый товарищ сделал небольшой глоток и зашелся в приступе сильного кашля. Успокоившись - глотнул еще раз, уже гораздо основательнее и слабым шепотом ответил:
- Слышу, друг… - и прибавил еще тише. - Значит, не пора мне еще на тот свет собираться?.. Поживу немного, как думаешь?..
- А то! Конечно поживешь… - уверил его Куница. - Даже и не сомневайся. Не до тебя сейчас костлявой. Мы на том поле столько басурманских душ от тел отделили, что ей и до утра не управиться. Да и наших немало полегло. Почитай вся полусотня Лихого сгинула. Пятеро всего нас осталось. Да и то…
- Да, славная была сеча… В таком почте и на том свете стыдно показаться будет. Прежние герои не погонят с небес поганой метлой…
- Это верно. Но, я не за тем тебя потревожил, друг… Не перебивай и мотай на ус, ибо не ведомо, сколько мне еще отпущено времени. Многого сказать не смогу, да оно и ни к чему тебе. Нечисть за мной охотиться. А эти - уж коли вцепятся, то со следа не собьются. Скрыться мне надо. Да так скрыться, чтоб ни одна собака про то не проведала… Место, я знаю - надежнее не бывает. Там когда-то святой отшельник жил. Им туда не сунутся!.. Я к чему тебе все это говорю, друг старый… Утром ты очнешься и почти ничего не вспомнишь, а если и вспомнишь - бредом сочтешь… Но, об одном деле, очень тебя прошу: постарайся не забыть! Мои вещи - люльку, саблю и седло - в Михайловку, сыну отвези. Чтоб помнил про отца своего. Только на него вся моя надежда. Иначе - пропадем. Видно не сумел небесный архистратиг свои замыслы как следует в тайне удержать… Ну, ничего, Бог не выдаст - свинья не съест… А теперь, брат Непийвода, спи сладко и ни о чем не беспокойся. До утра я вас покараулю еще, а там - вы уже и сами справитесь… Не поминай лихом, друг! Надеюсь - свидимся еще на этом свете…
Глава семнадцатая
Куница вскочил с лежанки, словно его что-то ужалило. Сна не было ни в одном глазу, а только еще больше усилилась притаившаяся на время жажда. Тарас бросился к столу, залпом допил из стоявшей на столе кружки остатки кваса, но, не рассчитав шибанувших в нос пузырьков, громко икнул.
- Чего колобродишь? - недовольно проворчал из своего рундука Степан. - Вскакиваешь ни свет, ни зоря… Людей тревожишь. Спи, горе луковое… До утра уж всего ничего осталось… Часа два, не больше. Гм… странно, а петухов я отчего-то не слышал. Видно, крепко спалось… Ну, да ладно… Дай хоть сон досмотреть.
- Сон! - воскликнул казак. - Именно сон!
- Неужто бабушка приснилась? - сообразил догадливый здоровяк.
- Нет, - помотал головой побратим. - Бабушка ко мне сама приходила… Отец приснился!
- Ого! - Степан поднялся и сладко потянулся, хрустя суставами. - М-да… Похоже, больше не уснуть. Ну, рассказывай, что на сей раз объявилось… Какие новые тайны сподобился разузнать?
Куница не обращая внимания на колкость, подсел к побратиму на рундук и уже собрался поведать обо всех новостях, но в этот миг дверь открылась и внутрь комнаты, совершенно бесцеремонно, словно его снаружи втолкнул кто-то невидимый, ввалился здешний староста. Он же - хозяин дома Петр Бобриков.
- Слышу, не спите уже, гости дорогие… - промолвил ворчливо хозяин, словно ранняя побудка была чем-то неприличным, решительным шагом подходя к столу. - Дай, думаю, загляну…
- В общем… да, не спим… - в тон ему ответил Степан. - Не так, чтоб совсем проснулись, но на данный момент - бодрствуем… Сам-то ты, чего бодрствуешь? Переел за ужином, или нечистая совесть грызет? А, может, зубами маешься? Так мы это мигом поправим…
Староста как-то неопределенно развел руками, словно извинялся и бухнул поспешной скороговоркой:
- Мне велено просить вас отдать то, что передано по недоразумению… Добром просить…
- Чего-чего? - переспросил Куница. Но поскольку в его голосе было больше угрозы, чем недоумения, староста Выселок быстро шагнул назад. Правда, тут же взял себя в руки и более уверенно повторил:
- Добром прошу: верните то, что не ваше!
- Да я тебя, сучий ты сын! - потянул из ножен саблю Тарас.
- Погоди, друг!.. - вмешался Степан. - И ты, уважаемый остынь… - обратился он к хозяину дома и всей деревни, - не бери на горло, а растолкуй, объяснись по-людски. А то мне совершенно не понятно: что и кому мы вернуть должны? Человек, я вижу, ты бывалый… Должен понимать, что у таких как мы может быть сразу несколько кредиторов. И, чтобы долг возвратить, надо ж узнать: кто именно его требует, верно? Если ты о позаимствованном нами скакуне спрашиваешь, это - один разговор… Хотя, конь во дворе привязан, могли бы и сами взять. А если, кому-то драгоценная сабля моего побратима понадобилась - тут у нас с тобой совершенно иной разговор пойдет. Поскольку мы ее не воровали. Взятая в бою добыча… Но, думаю, и тут столковаться можно. Небось оружие, чья-то семейная реликвия, дорогая память о дедах-отцах? Верно? Ну, так назови цену - авось договоримся… Или тебя отец обманутой намедни девицы подослал? Тогда - не обессудь… Сам понимаешь: взятого у нее, обратно не вернешь. И потом, клянусь спасение собственной души, что коли согрешили где, по молодости лет, то только по обоюдному согласию. И, неназванная пока тобой, девица свою невинность сама в обмен на сладость утехи предложила… Вот, чтоб мне до следующего разговения не дожить!
- Реликвия… - подрастерявший былой напор перед таким водопадом охального балагурства, староста все ж сумел вставить слово.
- Ага! - воскликнул обрадовано Степан. - Значит, все же сабля понадобилась?! Ну, слава Богу, а то я уж начал пытаться вспомнить: когда и с кем последний раз гречку примять довелось.
- Не сабля… Нет… - мотнул головой деревенский староста. - Хозяину нужна другая реликвия!
- Другая? - вполне искренне удивился белобрысый здоровяк, демонстративно почесывая бритый затылок. - Но у нас больше нет ничего…
- Да, что ты с ним турусы разводишь… - вновь вскипел Куница. - Срубить голову наглецу, и вся недолга! Не за то, что нас в воровстве обвинил, а - что законы гостеприимства нарушил. Тем, кого сам в дом пригласил - угрожать вздумал!
- В окошко сперва посмотри, мил человек… - вкрадчиво промолвил Петр, на всякий случай, делая еще один маленький шажок назад, к двери. - Прежде чем за оружие хвататься…
И была в его голосе такая уверенность в собственных силах, что молодой ведун послушно шагнул к окну и выглянул во двор. Лучше б оставался в неведение. Вокруг дома старосты, плечом к плечу в несколько рядов стояли жители Выселок. Все - от детей и до стариков. А их, освещенные пламенем факелов, лица больше напоминали посмертные глиняные маски.
- Сдюжишь всех положить-то, ведун? - чуть насмешливо поинтересовался Петр.
- Что там такое? - Степан тоже подошел к окну. - Матерь Божья, царица небесная и всеблагая заступница! Вот это вляпались! Они ж и не живые вовсе?! Или мне только чудиться?
- К чему тебе лишние знания, чародей? - еще раз удивил побратимов тутошний староста. - Мы никого не трогаем, если нас не задевают… Живем себе тихо, мирно… И вас бы поутру целыми и здоровыми за ворота выпроводили. Но ослушаться воли Хозяина мы не можем. Отдай реликвию, ведун? Сделай милость… Не заставляйте нас… Жизнь бесценна, зачем же ее попусту транжирить?
- Ну, нет у нас ее! Вот те крест! - истово перекрестился Куница, неожиданно для самого себя почувствовав искреннюю горечь в словах упыря. - Сами ищем! Так и передай своему… господину… Не-ту! А не веришь - можете нас обыскать, сопротивляться не станем. Что найдете - забирайте, черт с вами! - и прибавил виновато, обращаясь к Степану. - Извини, побратим. Мужиков мы с тобой, возможно, еще как-нибудь одолели бы… Но, как баб с ребятней рубить? Они хоть и не совсем люди, а все ж не с руки…
Белобрысый здоровяк ничего не ответил, но видно было по смятенному лицу крепыша, что в душе он согласен с Тарасом.
Некоторое время староста задумчиво молчал, теребя концы кушака, а потом степенно произнес:
- Хозяин услышал твои слова, ведун. От него нельзя скрыть правды, ибо всякая ложь в мире подвластна его воле. Ты был искренен. Он это чувствует. Нам велено не препятствовать вам больше. Извините за беспокойство. Можете спать дальше, можете - хоть сейчас отправиться в путь. Ваши переметные сумы наполнены провизией, прошу - не побрезгуйте. А в знак вашей доброй воли и в оплату за наше, гм… возможно, слишком назойливое, но все ж хлебосольное гостеприимство - очень прошу: забудьте о Выселках. Нету такой деревеньки, привиделось вам…
- Не беспокойся, Петр… - твердо пообещал Куница. - Ты, верно, заметил: жизнь бесценна. И коль нет за вами ничего худого - живите себе. Ну, а коли пакостить начнете - так вас и без нашей подсказки найдут. Люди зла не прощают…
- Вот потому вас и не пускают в Правь… - осуждающе покивал чудной староста. - Ваши священники в церквях, да и вы сами, наперебой, в своих молитвах ратуете за всепрощение и любовь, а живете в непрерывной ненависти и отмщении. Ну, да не мне вас осуждать. Найдется Судия и справедливее, и строже. Вот еще что, - остановился уже на пороге Петр. - Хозяин сказал, что лучше б вам ничего не искать… Хоть вы, по своему убеждению, за правое дело сражаетесь, - но нет в том, чтобы в делах Яви силы божественные использовать, ни чести, ни справедливости… Узлы на человеческом кружеве - только людскими руками распутать можно. Иначе затрещит плетение, а того гляди - совсем порвется.
Задумчиво поглядев на закрывшуюся дверь, Куница в некоторой растерянности повернулся к Степану.
- Ну, что делать будем, брат-чародей? Сразу собираемся вон из деревни, или дождемся рассвета? Не муторно будет спать в таком окружении?
- Не вижу смысла горячку пороть… - пожал широкими плечами тот. - Я хоть и не пресловутый Хозяин, но тоже ложь от искренних слов отличить умею. Староста не лгал - они против нас зла не затаили. Он и о необходимости драться с нами говорил, как о неприятной, но вполне обыденной крестьянской заботе. Такой, как прополка сорняков… Или вырубка леса. Так что, смело укладывайся обратно и спи сладко. Ничего больше с нами не случиться… Я имею ввиду - нынешней ночью и под этим кровом. А поутру - двинемся дальше.
- Наверное, ты прав… - кивнул сумрачно Тарас. - Попытаюсь заснуть. Может, еще что-нибудь важное присниться? Об…
- А вот о важном - лучше пока помолчать… - оборвал его на полуслове Степан. - Коль нам не известно насколько чуткое ухо у Хозяина здешнего, то и судьбу испытывать нечего… Так что, помолчим, друг-товарищ. И, как говориться: глядишь - здоровее будем.
* * *
Но, как не силились оба товарища, сколько не считали, прыгавших через плетень, барашков - сон в растревоженные умы упрямо не шел. Изрядно поворочавшись на неожиданно сбившихся в твердые комья, сенниках и нещадно обливаясь потом под ставшими вдруг невыносимо душными перинами, - у них едва хватило терпения дождаться первого рассвета. И как только за окном забрезжило утро, они с облегчением покинули Выселки. Даже не попрощавшись. Проводить их тоже никто не вышел.
- М-да, уж… - столь лаконичную и глубокомысленную фразу Степан произнес только после того, как место странного поселения за их спинами занял яркий диск восходящего солнца, и ночные страхи потеряли былую силу.
- А то… - не менее мудрено и рассудительно ответил Куница.
- Еще бы…
- Чудны твои дела, Господи…
- И не говори… - подытожил Степан.
После чего оба товарища крепко замолчали еще на добрый час, с очистительным упоением отдаваясь быстрой, немного похожей на поспешное бегство, скачке.
- Но, как же я их ауры не учуял? - запоздало удивился спустя этот час, недоученный чародей. - Ведь явный же морок… Но я-то, ладно, и в самом деле не светоч мудрости… Призрак почему не дал знать? Не предостерег?
- Он же честно нас давеча предупреждал, что более в земные дела вмешиваться не хочет. И если понадобиться что-то, чтоб сами спрашивали… - заступился за дух разбойного атамана Куница. - Мы ничего не заподозрили, не поинтересовались его мнением - вот он и промолчал…
- Верно, - нехотя согласился Степан. - Но все ж мог бы и подсуетится. Не зря ж его тебе в услужение дали. Погибнешь, тьфу-тьфу-тьфу, не приведи Господь из-за такой глупости - как отчитываться станет?
- А может, опасности никакой и не было? - припомнил Тарас. - Бабушка, тоже о нежитью упоминала, но прибавила при этом: что худого не чувствует…
- Чего? - Степан потянул за поводья, переводя лошадь на шаг. - Когда это она с тобой говорила? И почему ты мне ничего не сказал?
- Не успел… Я же только к тебе подсел, как тут Петр вошел… А потом стало не до разговоров.
- Ну, да, - припомнил неприятную ночь побратим. - Ты еще мне сказал, мол, приснился отец, а Аглая Лукинична сама приходила… В самом деле? Она что - тоже живая?
- К сожалению, нет… Вчера девять дней со дня смерти исполнилось. Вот ей и разрешили родных навестить. Попрощаться, значит…
- Слыхивать о подобном приходилось, - кивнул Степан. - А вот увидеть собственными глазами… М-да, учитель тоже любил говаривать, что слишком многое утеряно с тех пор, как под давлением христианства, люди отказались от древних знаний, и стали верить только в то, что проповедуют светочи новой церкви. А иной глупец в сутане, от чрезмерного воздержания, такое измыслит, что впоследствии сотне мудрецов не распутать… Верно?
Белобрысый здоровяк вопросительно взглянул на товарища, но поскольку на умные речи Тарас лишь пожал плечами, Степан сокрушенно вздохнул и сменил тему:
- Так что же тебе приснилось? Рассказывай скорее, пока нам опять - что-нибудь, или кто-нибудь не помешал…
Ну, прям как сглазил!
Не успев толком договорить до конца, Степан замолк на полуслове и ткнул пальцем немного левее…
- Дым? - произнес неуверенно.
Куница привстал в стременах, приложил ладонь козырьком ко лбу, но мог всего этого и не делать. Неуверенная белесая струйка дыма, которую случайно заметил Степан, уже превратилась в жирный смоляной столб, предупреждающим знаком воткнутый в линию горизонта.
- Никак казацкий дозор сигнальный огонь разжег?
- Басурмане?! - вопросительно воскликнул Степан, хотя и сам прекрасно понимал, что густой черный дым посреди степи просто так не появляется. А если кто озаботился зажечь - значит, беда близко.
- Кажись, от Тивильжанского броду идут… - прикинул направление Куница. - Как думаешь: их еще на переправе стража заметила, или уже на этот берег успели проскочить?
- Глупый вопрос, - пожал плечами Степан. - Если успели зажечь сигнальный огонь, значит увидели басурман заранее. Может, стоит самим взглянуть?
- А как же твоя родня? - для порядка спросил Тарас, хотя у него аж ладони зачесались. - Ты же их навестить хотел…
- Это теперь-то? Когда запорожцы тревогу подняли? Что ты, брат, и моргнуть не успеешь, как деревенский люд попрячется в лесах. Да так затаятся, что пока сами обратно из чащи не повылазят - бесполезно искать… - объяснил, почему изменил свое решение побратим. И неожиданно широко и задорно улыбнулся…
- Ты чего? - опешил Куница.
- А вот подумалось: ведь наши знакомцы, упыри из Выселок, в сущности - неплохие… гм, хотел сказать люди… существа. Может, подкормим их немного? Как считаешь? Православный люд они не трогают, а на одном зверье долго не протянешь… Оголодали, небось?