- Этих иное интересует… - прошамкала старуха. - Они реликвию архистратига ищут. Ну, да теперь им меня не достать, а внучок еще ничего не знает. Значит, поспешила я уходить? Но нет, это не возможно - я отчетливо чувствовала их присутствие, их силу. Ты, отец Василий, передай Тарасу, пусть пуще жизни бережет отцово наследство и не мешкая бежит на Запорожье. Там у инквизиции руки коротки, не дотянутся… И еще - скажи: что вскоре ему многое откроется, дивное и доселе неведомое. Это мой ему подарок и подспорье. Иначе с врагом не совладать. Коль все три лика земных и небесных в едином поединке сошлись, то воину надо уметь их различать. Да только, пусть с выбором пути не спешит, пока сам во всем, как следует, не разберется. Отказаться сгоряча или испугу легче легкого, а воротить отринутое - посложнее будет. Передашь?
- Передам, бабушка… - кивнул отец Василий. - Отчего ж не передать? А тебе самой-то помощь священника не нужна? Ведь без исповеди ты, раба Божья преставилась. Может, молебен особый справить за помин души, позабытый обет или долг исполнить?
- Чиста я перед Господом в помыслах и деяниях своих, от того и умираю легко, - с лица усопшей сошла тревога, и она вновь по-доброму улыбнулась. - Спасибо тебе, поп, на хорошем слове. Пора мне… Прощай, отец Василий. Берегись тех, кто с крестом идет, да за собой огонь ведет. Пуще басурман берегись. Этим тварям - законы не писаны. Ни Божьи, ни человеческие… Храни вас Создатель!
Одновременно с тем, как ведунья произнесла последние слова, еще один вихрь пронесся церковью, и погасшие было, свечи разгорелись вновь, заставив священника зажмуриться от неожиданно яркого света. А когда отец Василий открыл глаза и взглянул на гроб с усопшей старухой, та уже чинно лежала на своем месте, будто и не было ничего. Словно померещилось священнослужителю всё от усталости и бессонницы. Или - от воскуренного ладану…
* * *
Не слишком просторная хата Куниц, после того как из нее вынесли гроб с телом покойницы, вдруг сделалась невыносимо огромной. А два-три шага, необходимые, чтоб преодолеть расстояние от двери до лежанки, вообще показались Тарасу бесконечной дорогой. И не в состоянии ее преодолеть, парень уселся на пол, прямо возле двери, и наконец-то заплакал. Скупо, по-мужски, ожесточенно вытирая рукавом каждую, выкатывающуюся из глаз слезинку. Но, именно благодаря этим слезам, Тарас почувствовал, как из его души уходит горечь невозвратимой потери, уступая место доброй памяти.
- Ишь как убивается, горемыка, - прошелестело из-за печного угла. - А раньше, бывало, неделями не отзывался…
- Нишкни, дура! - оборвал слишком языкатую кикимору суседко. - Не забывай, что он теперь нас слышит!
- Простите, хозяин, - тут же испуганно залебезила та. - Я совсем иное имела в виду…
- Да какая теперь разница, что и кто скажет, - отмахнулся Тарас. - Бабушку не воротишь и не извинишься…
- А вот это - как сказать, - степенно отозвался домовой. - Я к примеру, совсем не уверен, что старая ведунья так просто покинет свой дом. И кажется мне, что вскоре, в тутошних местах, одной берегиней станет больше. Так что не горюй, хозяин - будет у тебя еще возможность и извиниться, и исправится.
- Поел бы ты чего-нибудь, хозяин… - посоветовал сердобольный суседко. - Кровь от головы отхлынет, думы светлее станут…
- Это у тебя кровь совсем отхлынула. Вместе с остатками ума… - опять заворчала кикимора. - Печь со вчерашнего дня не топлена, щи не варены… Что хозяин есть станет?
- Так я о чем? - возмутился суседко. - Пусть велит только - я мигом спроворю. А самому хозяйничать нельзя. Чай, не хуже моего знаешь…
- Сам жрать хочешь, вот и пристаешь к хозяину…
- Может и в самом деле, поужинать? - задумчиво промолвил Тарас. - Добро, коль и вам поесть охота, так займитесь стряпней. А домовой мне пока расскажет о том, чего я еще о себе не ведаю. О чем, в прошлый раз не договорили.
- Я быстро! - обрадовался суседко.
- Сиди уже, горе луковое, - остановила мужа кикимора, кряхтя и шурша опилками. - Пока ты спроворишь, хозяин не то, что полуночничать - завтракать в обед будет. Садитесь к столу, сама все сделаю.
Похоже, и Навь, и Явь, а может - даже Правь устроены одинаково, и без женских рук ни "тпру", ни "ну"… Хотя, что ж тут удивительного - хозяйка нужна в любом доме.
Тарас еще и лица не умыл, как в печи утробно загудел огонь, в курятнике всполошились куры, а чуть погодя, на сковороде зашкварчала, распространяя аромат жареного лука и разбрызгивая кипящий жир, огромная яичница. Парень только облизнулся. От таких ароматов и сытый враз проголодается, а он - в последний раз еще как позавчера отобедал.
- Ты там… - Тарас чуть замешкался, с непривычки распоряжаться, пусть и своей, можно сказать - домашней, а все-таки нелюдью. - Готовь побольше, не жалей яиц… Так чтоб на всех хватило… И потом - это, свет зажгите кто-нибудь. Чего зря в потемках сидеть?
Что именно зажег домовой, Куница не понял, но осветивший комнату ровный и чуть голубоватый свет больше напоминал легкую предрассветную мглу, нежели отблеск пламени.
- Не беспокойся, хозяин, - ответила кикимора. - Эти обжоры у мертвого отымут, а голодными не останутся. Ой! - поняв неуместную нынче двусмысленность своих слов, кикимора громче затарахтела посудой. - Не отвлекайте, а то не услежу за огнем - угли жрать придется.
- Добро, - кивнул Тарас. - Ну, тогда ваш черед, мужички. Поведайте, о чем бабушка Аглая мне перед кончиной рассказать не успела?
Но, видно и на этот раз капризная судьба решила, что не пришла еще пора парню разузнать семейные тайны. Дверь в дом тихонько, совершенно без скрипа, как она впускала только родных - открылась, и в хату, пугливо оглядываясь, вошла Ребекка.
Увидев Тараса, девушка немного успокоилась, но бросилась к нему так поспешно, словно опасалась не застать нареченного в живых. Что тут же подтвердил ее испуганный, свистящий шепот. Тот самый, что порой куда громче крика бывает. Особенно ночью.
- Слава Богу, успела!
Прижимаясь лицом к груди парня, девушка не увидела, как со сковороды, самостоятельно отодвинувшейся на краешек кухонной плиты, исчезло больше половины яичницы.
- Я так испугалась…
Положительно, с Ивановой ночи все происходило словно само собой. Совершенно не интересуясь, какое у Куницы на сей счет имеется мнение, и - не дожидаясь согласия. Захотел Тарас узнать тайну - ему предложили поужинать. Только-только собрался поесть - обнимают и целуют.
Вообще-то, парень не особенно возражал против последней замены, быстро сообразив, что яичница подождет, а вот настроение у любимой переменчиво, как погода в марте месяце. Крепко обнял встревоженную Ребекку и с удовольствием закрыл поцелуем ее мягкий рот.
Но, если уж не везет, то во всем и надолго. Только лишь Тарас надумал подхватить, разомлевшую от его нежностей, девушку на руки, чтоб перенести ее на кровать, как Ребекка опомнилась и изо всех сил уперлась кулачками в грудь парню, разрывая объятия.
- Подожди, Тарас… Не надо, не сейчас…
- Ну, почему? Что опять не слава Богу? - забормотал разочарованно тот. - Дразнишься? Или отца боишься? Так поженимся, теперь уж обязательно поженимся. Я знаю, как его убедить. Вот увидишь…
- Не в этом дело… С моим отцом как раз все хорошо… - поглаживая парня по щеке, ответила девушка. - Даже чудно как-то. То орал при каждом случае, что скорее съест свою ермолку, чем даст нам благословение. А сегодня, с его же слов, лучше тебя жениха во всей округе не сыскать…
- Может, увидел меня в деле, и решил, что заполучить в зятья запорожского казака не так уж и плохо? Я хоть и не в реестре, но защитить, если что, смогу. Тем более, сотник Ступа обещал замолвить за меня словечко перед писарем Балабаном и внести мое имя в списки, вместо отца. Куница ведь там до сих пор числится. А Трофим или Тарас, кто станет вчитываться…
- Вспомнила! - воскликнула девушка. - Вспомнила, зачем я, собственно, к тебе прибежала… Тот вахмистр, что меня…
- Опять приставал?! - вскричал сердито Тарас, вскакивая с лавки и демонстративно хватаясь за эфес сабли.
- Подожди, не перебивай, - Ребекка усадила парня обратно. - Он еще и в самый первый раз не совсем приставал…
- То есть как? - опешил парень. - Выходит, нам с твоим отцом, все померещилось? Так, что ли? И вахмистр к тебе под юбку не лез, и ты на помощь не звала?..
- Дай досказать! - рассердилась девушка. - От моего отца заразился что ли? Тарахтишь без умолку!
- Ладно, молчу.
- Вахмистр… Он, когда меня к стенке прижал, то сперва позволил на помощь позвать, а потом отчетливо сказал: "Передай сыну Трофима Куницы, чтоб он сегодня не ночевал дома. Незваные гости к нему заявятся!".
- Чего? - от удивления парень даже ладонь с груди Ребекки убрал. - Прямо так и сказал? "Чтоб сын Тимофея Куницы не ночевал дома?".
- Да, именно этими словами, - подтвердила девушка.
- Но, откуда он меня может знать? Я его сегодня впервые в жизни увидел. И его самого, и - ротмистра, и монаха этого - сладкоречивого. Правильно твой отец заметил: странные они какие-то. Будто ряженые… Ну, а чего ж ты сразу мне обо всем этом не рассказала? До ночи тянула?
- А ты сам вспомни, как отец тогда разбушевался, разогнал всех. Вот я и запамятовала сгоряча. Потом, во время панихиды - не до разговоров было. А как собралась ложиться спать и за нас молиться стала - вспомнила. И сразу к тебе прибежала. Может, и правда, тебе спрятаться надо? Как думаешь, Тарас? Тревожно мне что-то. Сердце так и трепещет, так и бьется…
- Я уж и сам не знаю, что делать… - развел руками Куница. - Сплошная чехарда. Тайна на тайне едет и тайной погоняет… Ладно, придет срок - и с этим разберемся. Давай-ка, провожу я тебя, Ривка, домой, а сам пойду в церковь. К отцу Василию. Может, поп, что дельное присоветует? Вот только поедим сперва. А то, веришь, у меня кишки уже не то что урчать - рычать начинают. По деревне пройдусь - собаки вслед лай поднимут…
И вновь, совершенно без удержу расшалившаяся нынче, судьба опять вмешалась в его намерения, все переиначив на свой лад. Не успел Тарас притронуться к сковороде с остатками остывающей яичницы, как в дверной косяк громко и настойчиво постучали.
- Неужто опоздали? - всполошилась Ребекка.
- Думаешь, я знаю? - пожал раздраженно плечами Тарас. - Во всей этой круговерти сам черт ногу сломит!
- Не поминай Нечистого, на ночь глядя, хозяин… - встревожено отозвался затаившийся с приходом Ребекки домовой. - Как бы и в самом деле, кто из его слуг за тобой не явился. Чую: плохая весть к нам стучится. Лучше б совсем в дом не пускать, да поздно. Хоть девицу спрячь, от греха подальше…
- В окнах свет видать… - рассудительно заметил Тарас. - И вообще, если кто со злом пришел, тому и приглашения не надо. Что о Ривке беспокоишься, за то - спасибо, да только куда я ее спрячу? Да и не успеть - незваный гость уже на пороге. Вот-вот внутрь войдет…
- А пусть она к нам, на полати, за печку залезает… - предложил суседко. - Надо будет - моя супружница любому глаза отведет. И не торопись, хозяин… Теперь это твой дом - и никто в него так запросто войти не сможет… Без согласия-то.
- С кем ты разговариваешь? - удивилась Ребекка, которая не могла слышать голос домовых.
- С домовым, с кем же еще… - не стал лукавить Тарас, успокоительно приобнимая девушку за плечи.
- И что батанушка тебе советует? - спросила Ребекка так запросто, словно каждый день только то и делала, что общалась с хатней нежитью.
- Спрятать от лихих глаз самое главное сокровище.
Тарас подхватил девушку на руки и легко забросил ее на широкую печку. И тут же, занавеска, отделявшая полати от комнаты затянулась, словно сама собой.
- Слушай меня, Ривка! Сиди здесь тихо и не высовывайся наружу, чтобы не случилось. Пока сам не позову!
Тарас отступил назад, поглядывая, не будет ли чего заметно издали, и в тот же миг натужно заскрипела входная дверь, будто топором отдирали веко наглухо забитого гвоздями сундука. И открываться не торопилась…
- Отворяйте, хозяева! - громко позвали с улицы. Голос был мужской и показался Кунице немного знакомым. - Я же вижу, что не спите еще. Важный разговор имеется!
- Не заперто, заходите… - ответил Тарас, усаживаясь обратно за стол. При этом удобно передвигая перевязь с ножнами себе на колени, чтобы в любое мгновение можно было быстро обнажить клинок. - Тяните за ручку сильнее. Полотно от сырости разбухло. Все никак подтесать не соберусь. То одно, то другое - вот руки и не доходят…
Дверь пронзительно взвизгнула, поддаваясь натиску, и тут же глухо стукнулась обо что-то твердое.
- Ух, чтоб тебя, короста заела! - выругался еще не видимый незнакомец, и через порог шагнул давешний ротмистр.
- Вечер добрый, хозяева… - пробормотал он невнятно, морщась и потирая ладонью лоб, с вздувающейся прямо на глазах изрядной шишкой. - Грабли в сенях держите, что ли?
- Вечер, может и добрым был, да теперь-то уж и полночь, наверное, миновала… - не слишком приветливо ответил Куница. - Вот уж кого не ждал…
Казалось бы, после того, как ротмистр разнял утреннюю стычку с вахмистром Болеславом, Тарас не должен был испытывать к нему явного недружелюбия. Но из-за рассказа Ребекки и предостережения домового, особого расположения к позднему гостю он все же не испытывал. А, кроме того, было в облике и взгляде драгунского офицера что-то неприятное. Какие-то неопределенные черты лица, порождающие у человека чувство опасности и гадливости… Не подмеченные Тарасом при солнечном свете, но вполне отчетливо бросающиеся в глаза сейчас, в созданной домовым волшебной полутьме, и вызывающие невнятную тревогу: будто в дом вошел не человек, а хищный зверь, или ядовитая змея.
- Так сейчас самое время для визитов, господин казак… - вместо извинения засмеялся гость. - Согласись: днем - у каждого свои дела, можно и не застать. А вот ночью, ночью все дома. Я проходил мимо, увидел свет в окне, - вот и подумал: мы же поутру отплываем. Так, чем спозаранку вас тревожить? Почему бы сейчас не заглянуть? Если люди все равно не спят?
- Да зашел уже, чего теперь… - пожал плечами Тарас. - Проходи. Садись. Говоришь: дело важное? Я - слушаю. Быстрее объяснимся - быстрее спать ляжем. Умотался я сегодня…
- Важное, - кивнул ротмистр, с трудом усаживаясь на табурет, что так и норовил выскользнуть из-под него, словно норовистая лошадь. - Да не к тебе, прыткий отрок. А бабушку твою Аглаю Лукиничну повидать надобность у меня великая имеется.
- Бабушку? Аглаю Лукиничну? - чуть опешив, повторил парень. - Так она это… в церкви.
- На всенощной, что ли? - не меньше его удивился ротмистр. - А какой завтра праздник? Я что-то ни по римскому, ни по византийскому обычаю, ничего важного, на второй день после Ивана Купалы, не припоминаю.
- Праздник? - переспросил Тарас. - Почему праздник? Раньше Петра и Павла никаких святых не поминают…
- А я о чем? Что же она так поздно в храме делает?
- Лежит…
Теперь пришла очередь удивляться гостю. Ротмистр, совершенно позабыв про набитую шишку, с силой потер лоб. Скривился, издал мучительный стон, но не стал отвлекаться на пустяки.
- Давай начнем все сначала… Это дом Тимофея Куницы?
- Да, - кивнул Тарас. - Таково имя моего отца. А вот своего ты, так до сих пор и не назвал.
- Браницкий. Анджей… - буркнул нехотя тот. - Но это неважно. Хорошо. Вернемся к делу. Значит, здесь проживет и его теща - известная травница Аглая Лукинична?
- Нет…
- Как - нет?! Почему: нет?! Что ты мне голову морочишь, щенок?! - вскричал в сердцах седовласый мужчина, теряя терпение.
- А вам не кажется, господин ротмистр, что оскорблять хозяина в его доме не пристало гостю, - медленно, почти по буквам, произнес Куница. - Я ведь и к ответу призвать могу!
- Ладно, ладно… - примирительно проворчал Браницкий. - Обойдемся без старухи. Поговорим по-мужски. Я, собственно, зачем пришел, - отдай то, что вам не принадлежит и разойдемся миром…
От возмущения Куница даже привстал.
- Это ты, ротмистр, на что намекаешь? Хочешь сказать, что я - вор?
- Вор? Почему вор? - удивился тот. - Разве я хоть слово сказал о воровстве? Скорее - случайность. Нечто, попало в ваши руки по недоразумению. Вам оно без надобности, самое большее - память об отце. А…
- "Нечто", "оно"… Не наводи тень на плетень, ротмистр! Или, может, сам не знаешь что ищешь? - прищурился Куница. - Говори внятно: что тебе надобно? Молчишь? Ну так знай, хоть я и уверен, что нет в нашем доме чужих вещей, клянусь - отдам, если найду. Но, не тебе…
- Почему же, позволь полюбопытствовать? - насупился Браницкий.
- Да потому, господин хороший, что истинный владелец не стал бы мямлить, а сразу сказал - что именно он ищет. Ты же, похоже, к искомой вещи, вообще с боку припека… Не знаю, кто тебя послал, но либо и он - сам толком ничего не знает, либо - имеет основание тебе полностью не доверять…
- Что?! - похоже, самообладание драгунского офицера окончательно истощилось, и он стал угрожающе приподниматься. Но тут кувшин, стоявший прямо перед ним на столе, неожиданно опрокинулся, и остававшееся внутри, прокисшее молоко, обильно плеснулось гостю на одежду. А когда пан Анджей быстро отшатнулся, капризный табурет поспешил выскользнуть из-под его седалища. Ротмистр неловко взмахнул руками и шлепнулся на пол.
- Прах подери всю вашу семейку! - окончательно сатанея, выругался он, вскакивая на ноги и отряхиваясь от вонючей жижи. - Ну все, дерзкий щенок - ты сам напросился! Сейчас я буду тебя убивать. Больно и медленно. Но умрешь ты только после того, как расскажешь мне - где нужная мне вещь, или, хотя бы - где искать твою, трижды проклятую ведьму-бабку!
- Извини, недобрый человек, - промолвил вполне серьезно парень. - Хоть и не годиться так гостей привечать. Но, иной, даже званый гость, хуже басурманина бывает. Что же мне в таком разе про тебя сказать? Давай, лучше на улицу выйдем. Там - сподручнее разговор продолжить. Не хочу закон гостеприимства нарушать…
- Здесь останешься… Навек… - скорее прорычал, нежели промолвил Браницкий, зло посверкивая глазами. - Я еще утром смекнул, что нам с тобой не удастся миром договориться. Жаль, старухи дома нет. Разузнал бы, что к чему, да и покончил бы с вами обоими разом!
Седовласый ротмистр говорил, а с лицом его тем временем творилось нечто весьма неладное. То ли тени от догорающего в кухонной плите огня так причудливо ложились, то ли и в самом деле оно как-то заострилось, вытянулось и теперь больше походило на оскаленную волчью морду, нежели на человеческий облик.
Куница неспешно поднялся, и оголенное лезвие сабли, зловеще мелькнуло в воздухе, выписывая замысловатую кривую.
- Ух ты, - восхитился оборотень, взглянув на матово засветившийся в руке парня клинок. - Знатная игрушка… Дорогого стоит. Но тебе, сосунок, и она не поможет. Сабля, знаешь ли, еще и умелой руки требует. А сама по себе - не грозней сковороды или макогона будет… И потом - убить оборотня, это не то же самое, что курице голову открутить… Молись, сосунок, своему Богу, пусть встречает очередную душу… Да только, громко молись, а то еще не расслышит старик-то…