Он вошёл в дежурку, повернул направо, к клетке.
Навстречу, из туалета, вышла девчонка лет четырнадцати. Увидев варнака, взвизгнула, подалась назад.
- Тише! - велел Пастырь. - Тише, маленькая, чего шумишь.
Она кивнула, продолжая пятиться.
- Угу, - улыбнулся варнак, повернулся к камере.
Стрекоза лежала на скамейке. Натянув на голову ветровку, спала.
С минуту Пастырь, улыбаясь, смотрел на свернувшуюся в калачик девочку. Потом взял со стола связку ключей, подошёл к замку.
И тут вдруг тюкнуло в лопатку острой болью. Шипя, он отдёрнулся, повернулся. Едва успел перехватить руку с ножом, направленным куда-то в бок. Та девчонка, видать, целилась первым ударом в шею, да не дотянулась - низкая слишком, хлипкая.
- Э-э, ты чего это, а? - опешил пастырь. Держа малявку за руку, криво улыбаясь, не зная, что делать и говорить, выдохнул: - Ты дура, что ли?
В её маленьких глазёнках плескался страх вперемешку с какой-то липкой и расчётливой - совсем не детской - ненавистью.
- Ну, ты и..! - покачал он головой, выдёргивая из её руки нож. - Пошла! - подтолкнул её обратно в туалет, захлопнул за ней дверь.
- Попробуй только выйти раньше, чем через час! Башку отвинчу!
Лопатка ныла. Чувствовалось, как сочится кровь, прилипает к телу рубаха ниже раны. Вот шпана, всего изуродовали!
- Сволота! - выругался он себе под нос. - Пионерка, етит твою…
Стрекоза завозилась, стянула с головы ветровку, ошарашенно уставилась на Пастыря, с трудом его, видимо, узнавая.
- Ни фига себе! - произнесла она ломким сонным голосом, поднимаясь и садясь на скамье.
Нужный ключ наконец-то нашёлся. Он открыл, бросил замок на пол, отворил дверь:
- Привет! - улыбнулся обалделому взгляду Стрекозы.
- Привет, - отозвалась она, пытаясь улыбнуться. - Это кто ж тебя так, дядь?
- Это ещё что! Тут вон… - Пастырь поморщился от боли, кивнул в сторону клозета. - Такая шустрая девочка!.. У вас тут все такие?
- Шустрая, говоришь?
Стрекоза торопливо поднялась вышла из камеры, заглянула в туалет.
- А-а, - протянула она. - Нюша, юбочка из плюша!
Зашла внутрь кабинки. Девчонка смотрела на неё, окрысившись, прищурясь.
- Что, Нюш, - усмехнулась Стрекоза, - пи-пи? Так это ты по туалетам ссышь? Говорили же, на улицу ходить, чтоб вони не было!
И ткнула её кулаком поддых - резко, тренированным ударом. Девчонка сложилась, повалилась на унитаз, растопырив ноги, пискнула, ударясь о фаянс копчиком. А Стрекоза, перекосившись лицом, с ненавистью во взгляде, звонко, с размаху, влепила ей по физиономии. И ещё раз.
- Э-э, - недоуменно протянул Пастырь. - Ты это, Стрекоза…
- Да ничего, - равнодушно бросила та, повернувшись, уже улыбаясь, - всё нормально, дя Петь.
- "Дя Петь", - хмыкнул варнак.
- А что? - она захлопнула туалетную дверь, задвинула шпингалет, заглянула Пастырю в глаза, - Нельзя?
- Да валяй, - буркнул Пастырь.
- А тебя выпустили?
- Ага, выпустили, - покривился в болезненной усмешке Пастырь. - Погулять.
- Понятно, - кивнула она, приходя в своё обычное, наверное, весело-задиристое настроение. - Так тебя разукрасить мог только Хан, - задумчиво покачала головой. - Ну, Меченый ещё… но это вряд ли.
- Хорош разговаривать, поторопил он. - Уходить надо отсюда. Я ведь только за тобой и пришёл.
- А куда уходить?
- Ну, пока просто - отсюда. А там видно будет.
- Не, - испуганно покачала она головой. - Там краснуха.
- Нет там никакой краснухи давно, - ответил Пастырь, беря её за плечо. - Давай-ка, подруга, не будем терять времени.
А времени и правда не было. Сзади - оттуда, откуда пришёл пастырь, - послышались крики, топот ног по лестнице. Видать, проснулись охранники. Заглянули к Хану, который чего-то долго не показывался. А там… А может, увидели капли Пастыревой крови на полу. А может, Меченого нашли.
- Ну всё, - бросил он, выталкивая Стрекозу из дежурки. - Ходу, Оленька, ходу!
Уже когда они добежали до залов, услышали сзади:
- Вон он!
И следом хлопнул "макар" - раз, другой.
Заскочили в зал ожидания.
Пацаны уже вставали. Копошились на нарах, сидели на креслах и подоконниках, курили.
Когда выскочили вдруг Пастырь и Стрекоза, когда хлопнул "макар", а потом ещё грянул автомат, пацаны заорали, засуетились. Посыпались стёкла из огромного окна, выбитые автоматной очередью.
Придурки! Хорошо, что никого из мальчишек не положили.
Под очумелыми взглядами шпаны (никто даже и не дёрнулся за оружием), они бегом миновали зал и выскочили на перрон.
Туман сгустился, так что Пастырь не увидел сидящего на мосту стрелка. Ладно, значит, он их тоже не видит.
- Шухер! - закричали в зале.
Ну, шухер так шухер…
Дёрнул Стрекозу за руку, потащил за собой в туман, стелющийся над рельсами. Показал в сторону пакгаузов, смутно видневшихся по ту сторону "железки".
- Дуй туда, - велел. - В тумане тебя не засекут. Будешь ждать меня там, у дальнего блока. Если меня зажмут и через полчаса я тебя не догоню, уходи на стеклозавод и жди меня там. Я всё равно приду.
Она кивнула, но бежать не торопилась.
- Давай, девка, давай! - прикрикнул он. - Чего рот разинула!
- А ты?
- А я, а я, - развернул её, подтолкнул в спину.
Из вокзала выбежали трое. Из старших, видать, из охраны на втором этаже. Он, не думая, провёл короткой очередью поверх голов. Пули зацокали в стену над пацанами, брызнули битым стеклом и отбитой штукатуркой. Салаги присели, попятились обратно в здание. Взвизгнула от неожиданности Стрекоза, закрывая уши ладонями. Пастырь ещё раз толкнул её в спину, крикнул:
- Быстро, твою мать! Бегом!
Она послушалась, рванулась в туман. Перепрыгивая рельсы, подскользнулась. Пастырь думал, расшибёт себе голову девчонка, но ничего - устояла, выправилась, побежала.
Выстрелы разбудили, наверное, внешних часовых: справа, с моста, послышался неуверенный хлопок. Пуля жахнула по двери, едва не зацепив кого-то из пацанов, которые за ней присели. Вот же шпана, блин, балбесы! Поубивают друг друга в этом шухере…
Пастырь дал, на всякий случай, ещё одну короткую очередь. Пули градинами простучали по перрону у входа в вокзал, выдрали щепки из открытой створки.
Потянул носом влажный холодный запах осеннего тумана, к которому примешивались запахи пороха и мокрых рельс. Зима скоро…
Ну, теперь - ходу!
Светлую ветровку стрекозы уже почти не было видно - терялась, сливалась с туманом где-то у третьей платформы. Это хорошо. Метров через двадцать и сам он потеряется из виду.
Добежав до стопки бетонных плит у забора, присел, оглянулся.
Пацаны гурьбой высыпали из здания, бестолково толпились у входа. Потом разделились на две группы. Одна ринулась по деревянным мосткам через рельсы - решили, наверное, обойти с фланга. Другая бегом направилась в сторону Пастыря. Они, похоже, потеряли его из виду, не могли рассмотреть в тумане, прижавшегося к плитам.
И тут, откуда-то сзади, треснул одиночный выстрел. У самого уха Пастыря громко щёлкнуло. В скулу ударили бетонные брызги.
Выматерившись, он повалился на щебёнку, оглянулся назад.
Вдалеке, у той самой сторожки, где давеча его взяла Стрекоза, промаячил мальчишеский силуэт. Пацан, видать, отбежал, спрятался за углом избушки. Судя по выстрелу, у него "макар". И управляется с ним мальчиш-плохиш не так уж плохо.
Ну-ну… И как бы этого щегла обойти?..
Группа, приближающаяся со стороны вокзала наконец увидела варнака. Захаркали автоматы, заплевали всю стену стоящей рядом мастерской. Несколько пуль ударилось в плиты, одна разбрызгала щебёнку у самой ноги. В группе была, кажется, шелупонь в основном - младшие.
Пастырь стрельнул одиночным поверх мальчишеских голов. Раз, другой. Потом дал короткую очередь. Но пацаны, как в кошмарном сне, продолжали бежать вперёд, крича и треща очередями, не обращая на аргументы Пастыря никакого внимания.
Вот же дурачьё! Вы же не в войнушку играете, балбесы, и не в компьютерную стрелялку. Тут ведь жизнь - одна всего, и перезагрузки не будет. Куда ж вы ломитесь-то, зайцы!
Он отполз за штабель, прикидывая, как извернуться и уйти из-под их обстрела. Увидел, как повалился высунувшийся из-за угла сторожки тот пацан с "макаром", что стрельнул в него минуту назад. Завалили, балбесы! Добралась до мальчишки лихая пуля.
Пастырь вскочил, со всех ног рванул вдоль забора туда.
Присел над пацаном. Смерть ударила его точно в лоб, как раз между бровей - вынесла затылок. Глаза шкета - лет тринадцать всего-то - уставились в небо. В них ещё тлел лихой игровой азарт.
Отыгрался парень…
И тут - рвануло.
23. Протопи ты мне баньку по-белому…
Кто-то бросил гранату. Бросили с той стороны железки, из группы старших, которая отправилась в обход и теперь рассыпалась по технической ветке. Бросали, видать, из задних рядов, потому что передние, ничего не поняв тут же попадали, залегли.
Взрывной волной Пастыря отбросило на стену, ударило спиной и затылком так, что перехватило дыхание, а в глазах замелькали-забегали разноцветные покемоны. Оглушённый, он повалился сверху на труп пацана. Как будто из пропасти, или наоборот откуда-то сверху, с облаков, донеслись до него радостные крики набегающей шпаны.
Скатился с мёртвого хлопца. Заставляя себя не закрыть глаза, не вырубиться, не ослабеть, провёл очередью поверх мальчишеских голов, прижимая к земле залегших. Вскочил, побежал за мастерские. Споткнулся обо что-то повалился.
И вовремя повалился, потому что где-то совсем рядом жахнул вдруг автомат. Просвистела, прочирикала над головой воробьиная стая.
У забора, за кучей металлолома мелькнула оскалившаяся рожица Чомбы.
Пастырь повёл стволом в ту сторону, нажал спуск. "Калаш" плюнул пару раз в забор над головой пацана и затих.
Всё, пуст рожок. Надо менять.
Чомба, даже не присевший под Пастыревой стрельбой, довольно ухмыляясь, сделал шаг вперёд, вышел из-за кучи. И в это время Пастырь заметил краем глаза, как за сложенными в стопку бетонными плитами справа явился силуэт пацана лет четырнадцати. Ухмыляясь, щпанец дёрнул чеку гранаты, швырнул. Придурок! Впрочем, видеть он мог только Пастыря, а Чомба остался вне его обзора.
- Ложись! - крикнул варнак, делая прыжок в сторону. - Граната!
Чомба не поверил, решил, что его берут на понт - даванул на спуск. Очередь подняла пыльцу совсем рядом с Пастырем, завалившимся за железную бочку.
Граната не долетела, упала метрах в шести и правее. Грохнуло. Бочку отбросило - она всей своей массой стремительно накатила на Пастыря, больно саданула краем по раненой лопатке, докатилась до стены ближайшей мастерской, ударилась в неё гулко, набатом. Дырок в ней было штуки четыре, не меньше.
Нос наполнился вонючей горелой пылью. Пастырь затряс головой, сбивая с волос земляное крошево и брызги щебёнки, вытряхивая из ушей оглушённость; закашлялся, сел на корточки, озираясь.
Чомба лежал в куче мусора у забора, куда его отбросило взрывом. На месте оторванной кисти бугрилось неровными кусками мясо вперемешку с лохмотьями кожи, торчал белый зуб кости. Из лопнувшего живота вывалились сизоватые верёвки кишок, испещрённые ниточками сосудов. Пацан враз побледнел. Глаза его, расширенные от боли и ужаса, смотрели куда-то внутрь, в медленно отмирающую душу.
Тресканул со стороны моста автомат. Пули россыпью брызнули по забору, выбивая осколки цемента и камешки.
Пастырь отпрыгнул, упал за рельсу, торопливо выдернул из кармана магазин, приладил, замер, выжидая. Сейчас должен высунуться тот, что бросил гранату. Краем глаза увидел, как мелькнула среди пакгаузов ветровка Стрекозы.
Добежала девка. Цела. Это добре.
Гранатомётчик появился разом - во весь рост выступил из своего укрытия за штабелем плит, держа автомат в левой руке, как игрушечный - за ремень, так, что тот болтался где-то у самой земли. Бестолочь! То ли он думал, что завалил Пастыря, то ли просто протупил шпанец. Когда его глазёнки нашарили в облаке пыли притаившегося варнака, и руки дёрнулись поднять ствол, было уже поздно. Пастырь влепил ему одиночным в бедро. Хлопец заорал дико, повалился.
Варнак повернулся к Чомбе. Тот лежал всё так же, с открытыми глазами и слабо постанывал. Из глаз текли слёзы.
Покачав головой, и шепнув "прости, сынок", Пастырь нажал на спуск. Чомба даже не дёрнулся - отошёл в мир иной тут же и тихо.
Оглядевшись по сторонам, рванул по лохмотьям тумана к пакгаузам.
"Протопи ты мне баньку по-белому… - сипел он, меняя песенный ритм под дыхание. - Я от белого свету отвык…"
Слева лупанул кто-то длинной очередью. Непонятно было, куда стреляли, потому что ни одного воробьиного посвиста рядом Пастырь не услышал; не ударилась в стену будки, мимо которой он пробегал, ни одна пуля.
Друг друга не перестреляли бы напрочь, пионеры!
Прижимаясь к забору, за давно некрашеными приземистыми зданиями, он уходил в туман, сползающий вслед за ветерком на восток.
Сзади и сбоку то и дело молотили очередями - пустопорожне, наудачу. Удача, конечно, могла и повернуться к пацанам передом, а к Пастырю задом, когда он пробегал пустые промежутки между строениями, ну так тут уж, как говорится… всё плохое когда-нибудь кончается. И начинается худшее, хе-хе.
Забор где-то впереди должен был забирать влево, закругляясь. Там, дальше на восток, едва различимые в тумане, виднелись трубы стеклозавода.
Когда он, вынырнув, из-за последнего низкорослого здания, рванул к деревянным мосткам, уводящим через железку на ту сторону, слева выскочили из тумана двое. Одного из них Пастырь узнал сразу - это был Гнус, давешний Пастырев защитник на суде.
У "адвоката" был "калаш". Второй - лет двенадцати - запыхавшийся, совсем ещё шкет по виду, кое-как удерживал в ручонке "макара".
Солдаты удачи, б**!
Пастырь остановился, повёл на них стволом, окликнул:
- Стой, пацаны!
Они враз замерли на месте. Гнус, повернувшийся на окрик, выпучил глазёнки, отступил на шаг, бросая оружие. А шкет, ощерившись, уставился пистолетом в грудь Пастыря, нажал на спуск.
Нажал ещё раз.
Вот же балбес! Не научили тебя затвор прежде передёргивать. С предохранителя-то хоть снял?
Пастырь покачал головой, в два прыжка оказался рядом, выдернул из ручонки пацана пистолет, забросил в туман; отвесил хлопцу подзатыльник. Подобрал "калаша", выдернул магазин.
- Не убивайте, дяденька! - захныкал Гнус.
- Да нужны вы мне, - бросил Пастырь и сплюнул накопившуюся во рту кровяно-грязную солонь.
Слева, из тумана, полоснула длиннющая очередь. Стрелявший, видимо, решил выпустить сразу весь рожок, вдоль полотна, на ощупь. Наслаждался, видать, пацан процессом. Уже на исходе очереди одна пуля чиркнула Пастыря по заднице - порвала штаны, обожгла, рванула кусок мяса и умчалась. Другая смачно поцеловала Гнуса в щёку. Пацан дёрнул головой, вскрикнул слабо, повалился на рельсы, зажимая лицо с полуоторванной челюстью. Взвыл, захрипел.
Пастырь толкнул младшего на землю - чёрт его знает, сейчас перезарядится стрелок и даст ещё очередь.
Крикнул пацану "Лежи, не вставай!" и, пригнувшись, побежал по мосткам, стараясь не топать, к пакгаузам.
"Протопи ты мне баньку…"
Добежал, под треск очередей и хлопки "макаров", поднимающийся то сбоку, то позади. Пацаны, похоже, уже между собой воевали вовсю. Поубивают же друг друга, бестолочи!.. Ну правда, хоть бери и сдавайся, чтобы прекратить весь этот заполошный кошмар, остановить бестолковую бойню.
Что делать-то, а? - спросил он у внутреннего голоса. - Может, правда, пойти к ним?
Иди, - ответил голос. - Убьют, так хоть от чувства вины избавишься.
Остановился у массивной металлической двери крайнего пакгауза, прижался к ней спиной, озираясь.
Пойду, наверное, - "произнёс" неуверенно.
Альтер Пастырь усмехнулся: валяй.
- Дя Петь, ты? - в щель между створками выглянул глаз Стрекозы.
- Стрекоза! - крикнул варнак, налегая на створку, бросаясь к девочке. Кажется, никогда ещё в жизни не радовался так знакомому лицу. Обнял девчонку, прижимая и чуть не плача.
Усталость, жалость к пацанам, боль физическая - всё навалилось разом так, что ноги подкосились и он, отпустив Стрекозу, присел на корточки, замотал головой.
- Там, в конце, за гаражом, ещё дверь есть, - сказала она. - Я уже посмотрела. А дальше - забор.
- Угу, - кивнул он, борясь с тошнотворной слабостью и дрожью. - Сейчас, пойдём, девонька… Сейчас…
Желудок сократился дико, исторгая бесполезную пустую рвоту. Пастырь отвернулся, повалился на цементный пол.
- Плохо? - спросила она, присаживаясь рядом, кладя руку на плечо.
- Ничего, - отмахнулся он. - Сейчас…
Постоял минуту на карачках, прислушиваясь к бестолковой пальбе снаружи. Поднялся, взял Стрекозу за плечи.
И тут сзади в спину упёрлась палка. Не палка, конечно, а - ствол.
- Не шевелись! - велел негромкий знакомый голос.
Откуда он взялся?
Так - оттуда, вестимо. Дверь-то Пастырь не прикрыл за собой.
Он послушно замер, соображая, как бы извернуться. Но извернуться не получалось. Если тот, сзади, начнёт вдруг нервничать и возьмётся стрелять, положит Стрекозу.
А она смотрела, сузив глаза, вприщур, на стоявшего позади Пастыря пацана.
- Кто там? - спросил он шёпотом, на ухо.
- Ведро, - ответила она.
- Ведро, Ведро, - подтвердил пацан.
- Хреново, - вздохнул Пастырь.
- Да уж ничего хорошего, - согласился Ведро.
- Может, я повернусь? - осторожно спросил варнак. - Да и Стрекозу отпустить бы, а то продырявишь обоих, с дуру-то.
- Так отпусти, - разрешил Ведро.
- Иди, дочка, - шепнул Пастырь. - Успеешь уйти, пока…
- Не успеет, - оборвал Ведро. Хороший, видать был слух у пацана: Пастырь ведь в самое ухо девчонке шептал.
- Так я повернусь? - спросил он ещё раз.
- Ну, повернись.
Ведро отошёл на пару шагов. Стоял в дверном проёме, широко расставив ноги в полуприседе, держа автомат наизготовку.
- Здорово, Ведро, - усмехнулся Пастырь. Поморщился, потрогал разбитую губу. - А ты чего здесь?
- Покурить вышел, - тоже криво усмехаясь, ответил тот. - Нехило тебя уделали!
Стрекоза выступила из-за спины, встала перед Пастырем.