Я бы был -- наверняка поверил. Как всякий нормальный горожанин, представляющий себе лесное проживание как крик заблудившегося грибника: "Ау! Помогите кто-нибудь!". И очень бы проникся. Потом вспомнил бы Генри Торо "Жизнь в лесу" с его фразой: "Более пяти лет я всецело содержал себя трудом своих рук и установил, что, работая шесть недель в году, могу себя обеспечить". И очень бы обиделся на обман.
Торо чётко доказал, что нормальный здоровый мужчина может прожить в лесу почти не напрягаясь. А если ещё и беглых негров прятать, то и весело. Но, конечно, при условии, что у него нет жены, детей, любовницы, хронических болячек, невыплаченных кредитов и гособязанностей. Если не платить налоги, не впадать сильно в благотворительность и в "гражданский долг", и чтоб общество защищало от всяких "нехороших"... В общем-то, ситуация моих "птицев". Так что, не с чего им было "оголодали-ослабели".
Ивашка Торо не читал, поэтому пропустил все мои бледно-интеллигентские попаданские измышлизмы и не поверил сразу.
-- Счас как плетью пройдёмся и глянем: сколько у кого - мОчи, а сколько - мочИ. Все враз много-мочными станут.
Тут вылез "обоерукий топорник". Здоровый лоб, под два метра, сутулый, длиннорукий, лицо бородой заросло аж под самые глаза.
-- А я вот махать могу.
-- И чего? Нашёл чем хвастать. У нас вон там уже одна отмаханная валяется. Очухается - опять всем подмахивать будет. Ну хочешь - и тебя рядом поставим.
-- А? Чего?! Ты... Ах ты, паскуда! А ну, где топоры мои! Ты меня? Да я тя! В щепу разделаю!
Тут рассказчики, Ивашко с Николаем, несколько поспорили. Ивашко всё норовил про своё миролюбие рассказать и к бедным "птицам" соболезнование. Николай же больше напирал на профнепригодность даже и с "гурдой" в руке. Типа: воин с саблей, это конечно, хорошо, но против двух топоров "мельницей"...
Пришлось рявкнуть на них и посмотреть саму саблю. Точно - есть свежак. Свежая царапина поперёк клинка, ещё глубокая вмятина на гарде и зазубрина на самом лезвии. Нехорошо. Бой, видать, был серьёзным - здешних воев учат не принимать удар на лезвие. Стали здесь редкость. Даже просто высокоуглеродистые. Железо в мечах - дрянное. На глубоких зазубринах клинок может сломаться вообще. "Гурда" качеством на порядок выше, много чего выдерживает. Но навык-то боя у Ивашки - общий. А по общему правилу удар блокируется или гардой, или, правильнее, отводиться плоскостью клинка. Зазубрина на лезвии -- прокол бойца. Допустим только в жёстком контакте.
-- Ясно. Ну и как же разошлись?
-- Дык... придурок твой, боярыч, влез. Ну этот... Во: Хотен. Я-то у этого твоего... павлина пузатого сабельку-то... того. А тот-то, который... и говорит: "Во, счас боярыч придёт со своим мертвяком ходячим. Интересно будет глянуть, как он тебя дрыном берёзовым против двух топоров разделает". Ну, я и... приостыл малость. Не, палка берёзовая... Да ну, и говорить-то... Только я видал, как ты с ним одним там в бой ходил. А топоры, хоть и добрые, но против колдовства... Слышь, а может ты и над моими-то... того?
-- "Того" - чего?
-- Ну, эта... Колданешь? Или как тут у вас - молебен какой-нибудь? Водой там, святой какой?
Молебны, а равно окропление русского оружия освящённой водой производились в российской истории неоднократно. С переменным успехом. Но это - на боевом оружии. В моё время нормально совершали молебны при спуске на воду ядерных подводных лодок и над "меринами" "новых русских". Их же тоже временами подрывают. Сам патриарх Московский Алексий Второй освящал как-то маленький такой частный домик в три этажа, построенный на казнокрадстве. И, в ответ на упрёк в благословении воровского жилища, очень раздражено посоветовал не считать денег в чужих карманах. Окропление было уместно - в том домике тоже дела со стволами случались. А вот чтобы топоры на лесоповале благословляли - не слыхал.
-- А ты что, уже на войну собрался?
-- А чё тута делать-то? Брёвна мы те порубили. На доски. Ещё - нету.
Так вот кто тут главный "Сибирский цирюльник"! Я, вообще-то, предполагал, что тесать доски топором - занятие тяжёлое. Но что настолько высокоотходное... Вплоть до мусорности.
"Наточил он свой топор
И - дровишек полон двор".
А этот - в два топора. Фольк снова прав: полный двор дровишек.
-- Тебя как звать-то?
-- Ну... Чимахаем кличут.
И злобно-ожидающий взгляд в щёлочку. В смотровую щель между копной шерсти, которая у него на голове произрастает, и такими же зарослями, но на лице.
-- У него присказка такая: "чи махаем, чи не". Типа: валять дерева или не будем.
Это на правах старого знакомого влез "муж горниста".
-- Так, понятно. Чимахай бревна в щепки перевёл. Зачем?
Всеобщее недоумение было мне ответом. Мужики переглядывались, сперва - удивлённо, потом - смущённо, потом - испуганно. Когда толпа здоровенных, патлатых и бородатых мужчин испуганно переглядывается и переминается с ноги на ногу, как кучка школьников, пойманная на курении в туалете - это несколько... Не знаю кому - как, а меня тревожит - я ж не классная дама.
"Шах-наме", рассуждая о пьянстве, даёт две истории - одну страшную, другую смешную.
Первая грустна, правдива и коротка. Она состоит в том, что храбрый витязь набрался до безобразия, и пьяненький завалился спать на свежем воздухе. Прилетели злые вороны и, воспользовавшись временной недееспособностью храбреца, выклевали ему глаза. После чего тамошний шах, опечалившись потерей великого воина, запретил винопитие под страхом смертной казни.
Вторая же история состоит в том, что одного юношу решили женить. Но предстоящий процесс так его взволновал, что приключилась с ним полная паника, дрожание конечностей и постоянное упадание. Как всего тела вообще, так и отдельных членов - в частности. И тогда сваха, дабы спасти своё реноме и намечающуюся молодую семью, вкатила жениху бурдюк молодого вина.
Не, блин! В натуре: "не смогу смолчать"! Пацаны, зацените на минуточку: по державе - "сухой закон", мера пресечения - вышак. Она же - исключительная и незамедлительная. И тут же кое-какая сваха, невысокого полёта птичка, по тому вшивому городку - Багдаду ихнему, туда-сюда промотнулась и - оба-на! - "заглоти-ка, милок, бурдючок в одну харю".
"Над Багдадом небо сине
Мужики вокруг - косые.
Так похоже на Россию.
Хорошо, что не Россия".
Увы-увы, уважаемые коллеги. Сплошной дилетантизм и некомпетентность. Как это всё не продумано и совершенно не организовано. Примитивно, и, осмелюсь заметить, даже волюнтаристически. Бурдюк молодого вина, после стольких лет всеобъемлющего и неотвратимого "прогибишн", без устойчивой, выработанной годами регулярного потребления, защитной реакции, юному организму, ещё не достигшему совершеннолетия, в процессе проследования к брачному ложу... Кстати, тоже несовершеннолетнему... В условиях декларирования незамедлительной смертной казни за изготовление, хранение и употребление и, естественно, проистекающего от этого стрессирования и фрустрации...
Но женская интуиция - лучший из известных в мире инструментов планирования и учёта внезапных флуктуаций, фрустраций и эвентуальностей: именно в этот момент из шахского зверинца сбежал лев. Гуляя по мгновенно опустевшему, непонятно почему, городу, большая, но очень бедная кошка, повстречала на своём непростом извилистом жизненном пути совершенно уелбантуренного жениха, направлявшегося к долгожданной невесте.
Уж чего жениху примерещилось - доподлинно неизвестно, но когда все сопровождающие его лица спорадически разбежались, юноша решил, что первая брачная ночь - началась. Ему было уже темно, поскольку глаза не открывались. Как учили родители и старшие товарищи, он произнёс ключевую фразу "Наконец-то мы одни. Иди ко мне, моя кошечка", и, пока лев от такого фамильярного обращения приходил в себя, совершил, чётко по инструкции, ключевое движение - забрался наверх. На "свою кошечку". Царь зверей несколько дёрнулся, счастливый муж крепко схватился, опять же, как учили "парни с нашей улицы" - за выступающие части, которые в данном случае оказались ушами хищника. И... - они ускакали. В "свадебное путешествие".
Посланная вдогонку стража нашла обоих спящими под деревом. Юноша счастливо улыбался во сне и бормотал всякие ласковые глупости. Лев тоже... мурлыкал. Обоих повязали и доставили к шаху. Подробности того, что именно геройского совершил вдребезги пьяный жених со своей гривастой и хвостастой "невестой" до широкой публики не дошли, но юноша получил пожизненное право каждое утро чесать у льва за ухом. А народ возрадовался отмене "сухого закона". Ибо шах оценил проявленную молодожёном храбрость. И - "население вздохнуло свободно". Наконец-то! Поскольку смогло, наконец-то, выдохнуть. Не опасаясь распознавания накопленного запаха.
Аналогом храброго жениха у меня тут выступил Звяга. Видимо, как самый пьяный, он проявил и наибольшую отвагу - осмелился говорить со мной. Даже не хватая меня за уши. Утвердившись в дверном проёме в позе "колхозница" из всемирно известного монумента скульптора Мухиной, что позволило ему опущенной левой рукой как бы незаметно держаться за дверной косяк, он вздел вверх правую, где вместо советского серпа пребывала святорусская кружка. И провозгласил:
-- Эта... вот... да!
После чего смело отхлебнул. Потом подумал, ткнул кружкой куда-то вверх и обосновал:
-- Крыша! Ну!
-- Глава 90
Мне потребовалось несколько секунд, чтобы понять: а и правда - звезды сквозь поварню не видны. Так эти... пьяные долбодятлы... перевели два десятка приличных сухих брёвен на крышу поварни?! Да, тесовая крыша - это круто. Это, конечно, признак богатства, процветания и, где-то, даже вятшести. Но два десятка добрых брёвен...
-- Вот только охлупень не поставили. Не сыскался.
Кто у них не сыскался?! Ах да, охлупень. Ну, тогда всё понятно. Как же без него, без охлупеня? Или без неё? Ёкарный бабай! Даже спросить прямо нельзя - незамедлительный и существенный урон авторитету "предводителю угрянских команчей". Вождь должен всё знать и на всё иметь готовый ответ. Или хотя бы - вид сделать. Придётся выяснять про охлупень как-то косвенно, как-то иносказательно.
-- Ну, тогда - выпьем.
Народ, испугавшийся, было, моей непонятливости насчёт крыши, которая (непонятливость) была воспринята как гнев господский "психа мутного", почувствовал себя прощённым, расслабился и устремился. Естественно - к столу. Кружку с пивом я у Ивашки по дороге отобрал. Кулеша нам с Суханом навалили полную миску. Правда, как здесь и принято - одну на двоих. Набивая брюхо чем-то там с дымком, и прихлёбывая пивко жиденькое, я благосклонно принимал отчёт о проделанной работе.
Прежде всего, начальственный вопрос:
-- Ну, так чего там у вас с этим... с как его... с охлупенью вашей?
Поток последовавших междометий, объяснений и взаимных оскорблений позволил существенно расширить собственные познания в деревянном зодчестве. Впрочем, слово это - "зодчество" в сочетании со словом "деревянный" воспринимается местными как полная бессмыслица. Типа "сапоги всмятку". В этом древнерусском понимании - "зодчий" - это гончар, каменщик, кирпичник. Занятие называется - "зьдати", результат деятельности - "здание".
А деревянные строения, как и стога сена, либо ставят, либо смётывают. Ещё говорят: "рубят". Но отнюдь не "зьдят". Столь озадачивший меня "охлупень" - это просто бревно с выбранным снизу пазом, которое накрывает верхний стык тесин деревянной кровли. Комлём оно выводится на фасад дома, и часто этот комель вырезается в виде птицы, или зверя, или конской головы. Отсюда другое название этого бревна - "конёк". Концовка известной, ещё советской, экранизации "Понедельник начинается в субботу", содержит реализацию мечты одного из персонажей: "я буду в этом здании на коне". Вот на охлупене с конской головой он и оказывается.
А остались мы не охлупленные (или охлупененные?) из-за появления в команде второго плотника. В какой-то момент два мастера деревоповала и щепадёра - Чимахай и Звяга - сошлись у одного бревна. И начали тесать его с двух сторон. С, как потом выяснилось, разными целями. Что именно каждый из них имел в виду, я так и не понял, но общий результат коллективной деятельности состоял в куче щепок. Поскольку, по "всемирному закону подлости", бревно было последним, то и... "охлупень не сыскался".
Наблюдая за постепенно увеличивающейся загруженностью мужиков алкоголем, я сообразил, что вижу некоторую неправильность.
-- Ивашко! Где Хотен с Филькой и его бабой?
-- Дык... Как ты сказал, господине, так и сделали. Как Звяга коней с Рябиновки привёл, так я этих и погнал. Ну. Филька-то без своей кобылы ни в какую... А так мы на неё ещё и мёртвого Пердуна нагрузили. Пованивает, однако. Филька клялся - нынче же закопают.
Наконец-то! Дотащат, не обломаются. Там, вроде, и могила выкопана. Гроба нет, ну пусть так, в рубахе положат. Всё едино - попа-то нет, некому за правильностью блюсть. Поп приедет, над холмиком молебнов отмолотит. А что там... То ли "макинтош деревянный", то ли рубаха льняная...
-- А Макуху-вирника привезли?
-- Дык... привезли. В сарае лежит. Вместе с Кудряшком и бабой. Мужики сперва хотели его сюда. Дескать, на поварне ему удобнее. Но я так смекаю, что если ты его в родник с мёртвой водой окунать будешь, то... - всё едино.
-- Понятно. А чего здесь Звяга делает? Почему он назад в Рябиновку не идёт?
Ивашка как-то замялся, кинул вопросительный взгляд на спорившего о чём-то с мужиками Звягу. Тот, видимо услышав своё имя, повернулся к нам, рыгнул, вежливо прикрыв рот, и... рухнул передо мной на колени. Ё! Ой! Когда такая туша рушится в ноги - основное инстинктивное желание - чтоб не задавило. И не оглушило. Потому как орёт оно... как турбины Ту-22М при отрыве от ВПП. Ну, чуть тише.
-- Господине! Заступник наш и благодетель! Воитель ярый и славный! Победитель и истребитель! Погани лесной и болотной! За веру православную ревнитель! Сирых и малых защититель! Аки святой Георгий! На дракона огнедышащего! Воздвигся ты! И рухнули заговоры колдовские! И... и чертоги премерзостные. Свет очей моих...
-- Ага. И сера ушей моих. Вы что, все вместе сочиняли? Звяга, ты сколько раз текст повторял, пока запомнил?
-- Эта... Ну... И воздел ты десницу свою! Подобную молнии небесной...
-- Стоять! Молчать! Николай, твоя работа?
-- Так я только помочь. Он чуть не на коленях просит - помогите. А я что, я ничего, чего вспомнилось...
-- Кто-нибудь! Можно рассказать мне просто, по делу - что случилось?
-- Дык... выгнали дурака. Вот он и просится.
Мне пришлось ещё трижды прерывать литературно аранжированные монологи присутствующих. Всё-таки, чувствуется влияние Николая - такая несколько восточная цветистость. "Восток - дело тонкое, Петруха". Наше тоже... цветистое. Но с самоуничижением и обязательно с "гробовым" оттенком.
Мономах, к примеру, начинал письмо к своему противнику по очередной междукняжеской разборке очень выразительно и иносказательно: "О я, многострадальный и печальный! Много борешься, душа, с сердцем и одолеваешь сердце мое; все мы тленны, и потому помышляю, как бы не предстать перед страшным судьею, не покаявшись и не помирившись между собою". Это - про размежевание феодальных владений, и обмен заложниками из числа захваченного гражданского населения.
"Дураком просящим" в нашем случае был Звяга. "Запад рождает дураков каждую секунду, но Нью-Йорк мечет их просто как икру". Добавлю от себя: только наша Отчизна производит дурней в промышленно значимых масштабах. Или они нам лучше видны?
Понятно, что моя бурная дискуссия с батюшкой родненьким в "цапленутом гнездовье" - не прошла незамеченной. Включая разбитый нос, потрёпанную моей детской ручонкой бороду, и специфическое влезание на коня вверх ногами. Понятно, что "унижение спасением" всеми было замечено и отмечено. Но зачем же это акустически воспроизводить? Да ещё - живописать?
Я, честно говоря, махая косой, представлял себе в роли "Наш репортёр на месте событий" - Любаву. И заранее грустил по поводу последствий. У той-то точно: ни глушилки, ни соображалки. Зря грустил - в лауреаты местного "Тэфи" устремился Звяга. Собирая бедного вирника к месту экстрасенсорного лечения, он поделился с остальной дворней подробностями. Включая "на камне - торчало, у торчалы - мочало". Кто именно был "торчалом", и что именно - "мочалом" было разъяснено с волнующими и душещипающими подробностями.
Чем хороша информация - сколько ей не делись - меньше не станет. Старинная русская загадка: "Чем больше из неё берёшь, тем больше она становиться?" кроме общепринятой отгадки - "Яма", имеет и второй правильный ответ - "Сплетня".
Последовательность реакций - последовала. Вполне стандартная: до Акима донесли, Аким возбудился, рушничок - пожевать, виновника - вышибать. Я и сам на днях это проходил.
Звяга вылетел из усадьбы мгновенно, на рысях, чуть не уронив принайтованного к коням вирника и даденный Домной, по доброте души на "победу отметить", бочонок с бражкой. Но недостаточно быстро - успел словить последнюю фразу владетеля:
-- И чтоб ноги твоей на моей земле не было.
Что сразу перевело раздражение и вздорность деда в плоскость земельно-имущественных отношений.
Если Перуновы земли - мои, то Звяга у меня жить может. Но мне по возрасту быть землевладельцем нельзя. Если вся земля - Акима, как и выходит по надельной грамотке в моей дешифрации, то Звяге надо срочно исполнять ПСЖ - "поднять свою ж..." и убираться отсюда. А он этого очень даже боится и не хочет. Тем более, вышибли его - как он был. Не то чтобы совсем "голый и босый", но близко к этому.
Звяга глазками хлопает и плакать собирается. Ну, поплакать здесь любят и умеют. И мужи - тоже. "И прослезился" - это наше, исконно-посконное.
Остальные молчат и ждут чуда: явление господских мозгов наружу. "А наш-то... Он во какой - покумекал да и придумал... А мы-то... А они-то... А никто и не допёр бы". Изволь, Ванюша, наглядно доказывать туземному населению собственную вятшесть и право на лидерство. За неимением вёдерного кулака - хитромудрыми мозгами.
Я глубокомысленно посмотрел в темноту двора. Там, у забора, перетирали клетчатку свежего сена два наших конька. Потом осмотрел кое-как освещённую поварню. Тут тоже продолжали перетирать жвачку. Клетчатку - челюстями, ситуацию - извилинами. Восемь пар мужских глаз рассматривали меня с разной степенью заинтересованности.
Да что они на меня так пялятся! И вот тут я им раз - и рожу! Что я - баба на сносях? Лучше на коней смотреть. Они ко мне задом стоят - и то интереснее. И с мыслей не сбивают. Кстати, о конях. Кони - мои. Нет, я помню, что они краденные. Но остальные считают - мои. И вот эти кони сегодня спокойно сходили в Рябиновку и вернулись. Скотина же, что с неё взять. Хотя меня батюшка родненький вышиб однозначно.
-- Николай, ты статью 102 из "Русской Правды" помнишь? Ну-ка, воспроизведи.
-- Так, господине, это ж про то, как робят. Ну, холопят.