- Я к кому угодно прислушаюсь, а уж к тебе и подавно, - сказал Моллен, откинувшись назад так, что кресло заскрипело и наклонилось под тяжестью его тела. - Но что ты хочешь сказать?
- Я хочу сказать, что лучший наш шанс в переговорах с лаагами - это предложить им сделку, где мы помогаем им найти новые миры для заселения, а они временно пытаются захватить наш.
- А, ты про то, чтобы дать им некоторые из тех миров, о которых вы договорились с мыслелюдьми.
- Пока еще не договорились, - сказал Джим. - Мы легко можем забыть, что лааги не так устроены, чтобы оставить наш мир в покое; и точно так же мы можем решить, что то, на что мыслелюди согласились сегодня, они одобрят и завтра. Оба этих убеждения о других расах могут быть ловушками, потому что они основаны на нашем образе мыслей, а не на их.
- Я не вполне тебя понял, - Моллен нахмурил брови.
- Помните, как мы удивлялись, почему иногда один корабль лаагов атакует целую эскадрилью, если наткнется на нее, а иногда целая их эскадрилья при таких же условиях разворачивается и бежит от одного нашего корабля.
- Да, и что из того?
- Ответ тут простой. Скажи ему, Мэри.
Мэри промолчала.
- Ладно, тогда я сам скажу, - продолжил Джим. - В обоих случаях пилоты-лааги делали то, что им приказано, а не то, чего требовали обстоятельства.
- Это же глупо! - воскликнул Моллен. - Слишком уж они умны, чтобы делать такие глупости.
- Нет, это не глупость. Это просто другой мир, другой способ мыслить. Если бы им предложили поступать по собственному усмотрению, они бы так и сделали. Но в случаях, о которых я говорю, им просто дали общий приказ. Их поведение не отличается от поведения человека, следующего приказам, когда лично он с ними не согласен, - с одним исключением. Лааг позволяет себе не соглашаться только при определенных условиях, и работа в эти условия не входит. А то, что относится к одному лаагу, относится ко всей их расе. Я хочу сказать, что лааги могут заселить миллион миров, если мы столько для нас найдем, и все равно продолжать попытки победить человечество и захватить Землю.
- Почему? - спросил Моллен.
- Потому что они за это уже взялись. Это работа, которую они начали, но не закончили.
- Ты хочешь сказать, что даже если обстоятельства делают их задачу ненужной, они все равно продолжат ее выполнять? - поинтересовался Моллен.
- Именно это я и хочу сказать, генерал. Окончание работы лааги не обсуждают. Это встроено в глубинную часть их мозга, так же как территориальный инстинкт - в нашу подкорку. Он так глубоко в нас заложен, что мы реагируем на него согласно моделям наших культур и не задумываемся, почему мы стоим на определенном расстоянии друг от друга при разговоре, смотрим или не смотрим людям в глаза, когда разговариваем с ними. А в разум лаагов встроено как факт, что жизнь имеет смысл только тогда, когда делаешь какую-нибудь работу. А работу не бросают, пока она не закончена. Для того чтобы ее закончить, можно использовать столько лаагов, сколько потребуется, но любой ценой работа должна быть закончена. Это раса, которая никогда не сдается и никогда не отступает, просто потому, что они не могут.
- Да ты мне тут говоришь, что нам никогда не заключить с ними мир! - воскликнул Моллен.
- Точно, никогда, - согласился Джим.
- Ладно, тогда скажи, что нам делать? - поинтересовался генерал.
- С тем, что они сейчас собой представляют, - сказал Джим, - мы мир заключить не можем. Но, может быть, мы сумеем организовать перемирие на неопределенный срок, как раз такой, который им потребуется для выработки другого отношения к проблеме, - а это займет поколения. Нам надо использовать присутствие мыслелюдей как средство воздействия на лаагов для продления перемирия, и в то же время использовать присутствие лаагов для того, чтобы убедить мыслелюдей выполнить свои обещания.
- И как ты собираешься этого добиться?
- Надо поставить себя так, - объяснил Джим, - чтобы, с точки зрения лаагов, только мы не давали мыслелюдям мешать им работать, а с точки зрения мыслелюдей, только мы могли объяснить лаагам, что они не должны мешать искусству, которому мыслелюди посвящают всю свою жизнь. Потрясающее, кстати, искусство, генерал. Может, оно более значительно, чем все наши искусства вместе взятые.
- Ладно, - сказал Моллен; тон у него был самый обычный, но Джим не мог отделаться от мысли, что генерал ему подыгрывает, - значит, ты хочешь установить трехстороннее соглашение, которое бы с помощью сочетания запугивания и обещания выгоды заставило бы и лаагов, и мыслелюдей делать то, чего хотим мы. Допустим даже, что мы сможем дать им повод так себя вести по отношению друг к другу, зачем им при этом люди?
- Люди им понадобятся как переводчики.
Глава двадцать восьмая
- Переводчики? - Моллен нахмурился, но тон его стал абсолютно серьезен.
- Именно, - подтвердил Джим. - Вы подумайте об этом. Мы можем говорить с лаагами, с большим трудом, но можем. И мы можем говорить с мыслелюдьми, хотя взаимопонимание для нас тоже связано с большим трудом.
- Да, и что из того? - спросил Моллен.
- Лааги и мыслелюди совсем не могут общаться. Для них это сложнее, намного сложнее, чем проблемы, которые вы упомянули при обучении дельфинов искусственному языку. У этих двух рас нет вообще ничего общего. Они смогут общаться только через нас, людей.
- Продолжай, - сказал Моллен.
- Например, для нас с лааги общее - это как минимум тела и технологическая цивилизация. А теперь, благодаря Раулю Пенару, мы, как и мыслелюди, можем двигаться в пространстве как свободные разумы. И в обоих случаях есть и другие примеры общности. У нас есть трудовая дисциплина - не такая врожденная, как у лаагов, но она у нас есть. У нас есть понятие искусства, которое выражается совсем не так, как у мыслелюдей с их "танцами", но по крайней мере мы в состоянии уловить, почему для них так важны их танцы. Спорю на что хотите, что, даже когда мы научимся свободно общаться с лаагами, понятие искусства мы так и не сможем им передать.
- Это, конечно, замечательно, - проворчал Моллен, - но вот что будет, когда лааги научатся освобождать свой разум от тела, как вы двое и Рауль? Тогда они смогут общаться с мыслелюдьми напрямую. И поскольку, согласно вашим отчетам, мыслелюди способны на прямое общение между разумами и тут им перевода не нужно, то лааги смогут договариваться с ними сами.
- Ну, для начала, - сказал Джим, - я думаю, что пока лааги не взглянут на свое существование куда шире, они не смогут освобождать разум от тела. Мы установили, что, прежде чем покинуть тело, нужно очень сильно захотеть это сделать. А для лаага покинуть тело на уровне инстинктов означает бросить самый надежный инструмент для работы, которая оправдывает их существование.
- Ну а если кто-нибудь все-таки сумеет? - сказал Моллен. - Тогда они смогут иметь дело прямо с мыслелюдьми.
- Не думаю, - ответил Джим. - Мыслелюдям будут чужды очень многие их понятия, и наоборот, так что друг от друга, если попробуют разговаривать, они будут слышать в основном пропуски. Мы с Мэри еле сумели договориться с мыслелюдьми, а они уже успели попрактиковаться на Рауле. Плюс к тому, как я уже сказал, у нас, в отличие от лаагов, с ними много общего, а лаагам этого не добиться, если они не изменят кардинально свой взгляд на мир. Вы можете себе представить, как объяснить лаагам, что такое симфония?
- Но то, что мы называем искусством, - это не совсем то, чем занимаются мыслелюди, - вставил Моллен.
- Верно. Но у нашего искусства с их "танцами" достаточно общего, чтобы у нас с Мэри появилось общее с мыслелюдьми понятие, даже если под ним мы имели в виду не совсем одно и то же. Это дало нам основу для общения, - сказал Джим. - Об этом я и говорю. Мы достаточно близки к мыслелюдям, чтобы нам было на чем строить взаимное общение. И с лаагами у нас достаточно общего, так что и тут есть с чем работать. Но я не вижу, что может объединять лаагов и мыслелюдей, чтобы на этом основывать контакты. Даже если я не прав и они это сумеют, с нами им все равно легче будет разговаривать, чем друг с другом, так что это все равно дает нам шанс быть посредниками.
- Мэри? - спросил Моллен, взглянув в ее сторону.
- Извини, Луис, но он прав, - произнесла она, - по крайней мере, насчет взглядов лаагов. Конечно, мы коснулись только верхушки айсберга в их изучении, но на основе наших нынешних знаний я должна признать, что Джим прав.
- Понятно, - ответил Моллен задумчиво. - Боже мой, если ты действительно прав и человечество сможет стать посредником между двумя расами...
Он сидел, уставившись в никуда, но вдруг резко повернулся к Джиму.
- Даже если это возможно, остается вопрос, как именно это делать, кому что предложить, - сказал он. - Я вот к чему веду, полковник. У вас не было полномочий заключать договоры и соглашения с неизвестными расами. С какой стати вы пригрозили этим мыслелюдям, что лааги, или даже мы, будем двигать звезды? Большей чепухи я в жизни не слышал!
- Прошу прощения, сэр, - сказал Джим, - я там был один, и надо было срочно что-то сделать. Пришлось импровизировать. И потом, почему бы не посоветоваться со специалистами. Мы раса инженеров, и лааги тоже. Все, что мы хотели сдвинуть, мы рано или поздно сдвигали, и в отношении таких вещей лааги на нас очень похожи. Если будете это обсуждать, предложите специалистам рассмотреть возможность перемещать звезды с использованием физики фазового перехода. Вы же знаете, чтобы передвинуть командный корабль, энергии нужно ничуть не больше, чем для передвижения истребителя. А как только переход рассчитан и запущен, для перехода на десять световых лет требуется применить не больше силы, чем для перехода на десять сантиметров, потому что в физическом смысле никакая масса вообще не передвигается - меняется только определение ее положения во вселенной. Почему нельзя сделать то же самое со звездой?
Моллен свирепо посмотрел на него.
- Ты хоть представляешь, что за муравейник разворошил? - спросил генерал. - Если возможно будет сдвинуть звезду - или планету - куда захочешь, тогда... Я даже не буду пытаться определять открывающиеся возможности!
- Ну, может, это и невозможно, особенно на практике. А может, такое передвижение слишком дорого нам обойдется. Но я решил, что такую возможность стоит упомянуть специалистам. И вообще, на самом деле нам ни к чему двигать звезды. У меня есть догадка, что когда мы получше разберемся с тем, что мыслелюди называют танцем дыр в галактике, то нам не захочется ни при каких обстоятельствах нарушать этот танец из-за возможных последствий. Нам только надо подать мыслелюдям идею, что мы - или лааги - рано или поздно такое сумеем.
- Разумеется, - сказал Медлен. - Ну, если это все припасенные для меня бомбы, то я объясню, чем вы дальше будете заниматься. Мэри и ты теперь будете работать отдельно...
- Извините, что перебиваю вас, сэр, - сказал Джим, - но есть еще одна бомба.
- Еще одна? - уставился на него Моллен. - Надеюсь, поменьше предыдущих?
- Не обязательно, - сказал Джим извиняющимся тоном. - Может, даже и побольше.
- Боже ты мой! - Моллен откинулся назад в кресле. - Ладно, давай выкладывай.
- Очевидно, мыслелюди не могут потеряться нигде в галактике, - сказал Джим. - Может, они и во всей вселенной не могут потеряться, но это уж я не знаю. Но в нашей галактике они точно ориентируются, потому что видят то, что они называют "узором" гравитационных сил, протянутых между большими кусками материи, как минимум, планетами и звездами, а может, и вплоть до пылинок. Именно вокруг этого узора они плетут свои "танцы", и они также используют его, чтобы найти дорогу откуда угодно куда угодно. Кроме того, они видят предметы любого размера на расстоянии во много световых лет, может, даже через всю галактику.
- Правда? - сказал Моллен и с секунду смотрел на Джима. - Если это правда, то это удивительно. Ладно, согласен, эта бомба еще больше. А теперь...
- Я еще не закончил, сэр, - сказал Джим. - Бомба будет сейчас. Я думаю, что мы можем научиться видеть этот узор. Это будет значить, что нам больше не понадобится прокладывать курс по диаметру через центр массы галактики и мы сможем делать прыжки на любое расстояние с большой точностью.
Моллен долго смотрел на него.
- Я уже боюсь спрашивать, - сказал он, - но все-таки спрошу. Почему ты считаешь, что такой узор и правда существует, а тем более что мы сумеем его увидеть и использовать?
- Потому что, когда мыслелюди повели нас с Мэри танцевать, и потом, когда я вернулся с "ИДруга" на базу, мне показалось, что я его видел. Особенно при возвращении с "ИДруга" в свое тело я видел или чувствовал - это трудно описать - нити или пряди, или как это назвать, между Солнцем и Землей.
- Похоже, мне стоит послать тебя к психиатру за справкой с подтверждением, что ты в здравом уме; не только для меня, но и для начальства - передавать вместе с твоими идеями. Мэри, ты что-нибудь похожее на этот узор видела?
- Когда возвращалась на базу - нет, - ответила она. - Но во время танца с Вопросом Первым и его друзьями что-то такое я видела.
- Значит, он и вправду может существовать, - подхватил Джим. - А если видеть его получше и потом, может быть, использовать при прокладывании курса...
Моллен жестом остановил его.
- Даже если у тебя есть еще что-то, - сказал он, - не рассказывай. Оставь до следующего раза. Давай еще немного попритворяемся, что все идет как обычно. Что я тебе говорил, когда ты подкинул этот последний сюрприз? Ах да, вы с Мэри будете работать отдельно...
- По-моему, не очень удачная идея, генерал, - ответил Джим. - Я бы хотел работать вместе с Мэри.
- Нет, - ответила Мэри.
- Не выйдет, - сказал Моллен.
Отказы были произнесены так быстро, что прозвучали практически хором.
- Понимаете, как только вы доведете одного из этих лаагов до уровня, когда он может понять объяснения наших поступков, - сказал Джим, игнорируя их последние слова, - нам с Мэри надо взять его обратно к мыслелюдям и познакомить две расы, а нам переводить. Так сказать, запустить музыку.
- Я же сказал тебе, если есть еще идеи, оставь их при себе, - ответил Моллен. - И насчет твоей работы с Мэри ты уже получил ответ: нет.
- Дай мне с ним поговорить, Луис, - сказала Мэри, все еще не поворачиваясь к Джиму. - Джим, какой бы план ты ни придумал, я в нем участвовать не буду. И это потому, что я не хочу в них участвовать и вообще быть как-то с тобой связанной.
- Только сейчас вспомнил - мне надо кое-что сделать вне офиса, - заметил Моллен. - Вернусь через минуту.
- Нет, Луис, пожалуйста, останься, - сказала Мэри. - Я хочу, чтобы ты тоже это услышал, хоть ты и знаешь, что я собираюсь сказать. Джим...
Джим приподнялся с места.
- Сядьте и слушайте, полковник, - скомандовал Моллен.
Джим сел.
- Это нелегко, но сказать это нужно. - Из-за того что она отвернулась, голос Мэри звучал для Джима странно. Тот факт, что он разговаривал с ее затылком, создавал между ними странную дистанцию. - Послушай меня, Джим. Я объяснила это Луису, и он понимает. Я не очень приятный человек, и никогда приятной не была. Когда мы довели тебя до такого состояния, чтобы ты нуждался в "ИДруге" больше, чем в чем-нибудь еще на свете, я очень тебе сочувствовала. А когда мы отправились вместе в это путешествие, я... получала удовольствие от близости к другому человеку больше, чем когда-либо в жизни. Но ничего хорошего в этом нет.
- Мэри, послушай хоть секунду, - начал Джим.
- Нет, теперь твоя очередь сидеть и слушать, - сказала Мэри. - Проблема в том, что мы слишком разные люди. Хуже того, мы неподходящие люди, настолько, что нам никогда не ужиться. Я то, что я есть, а ты - ты идеалист. Даже хуже того, ты идеалист, который упорно ведет себя так, будто его идеалы и есть реальность. Ты так упрямо смотришь на вселенную сквозь розовые очки, что готов при необходимости перекрасить ее саму в розовый цвет. А такие вещи не выходят, особенно с людьми. Рано или поздно ты столкнешься с реальностью как она есть, и поскольку ты не отступишь - по-своему ты так же упрям, как я или сквонк, - то так и откажешься верить, и реальность тебя убьет. Если я останусь с тобой, то это и меня тоже убьет. А я этого не хочу.
- Мэри... - Джим снова поднялся на ноги, и Моллен снова встал из-за стола.
- Оставайтесь на месте, полковник, - сказал он, - так хочет леди.
- Извини, Джим, но я и правда так хочу. - Затылок Мэри был неподвижен. - Ты, конечно, мне не веришь.
- Нет, не верю, - сказал Джим, - потому что это неправда.
- О, это правда. - В тоне Мэри чувствовалась горечь. - Ты не видишь то, что у тебя под носом. Вместо этого ты все переворачиваешь так, как тебе удобнее, и у тебя это так хорошо получается, что ты даже перестал это замечать.
- Если кто и переворачивает все с ног на голову, - ответил Джим, - так это ты. Ты так упрямо цепляешься за свой кокон, что готова вместе с ним пойти ко дну.
- Видишь, как ты это повернул, - сказала Мэри, - обвинил во всем меня, а не себя. Но это уже неважно. Я сказала, что хотела. Я не буду с тобой работать, я не хочу тебя больше видеть, и не пытайся увидеть меня.
- Значит, ты хочешь, чтобы я не пытался тебя увидеть... - Джим направился к ней, а Моллен встал у него на пути. Но хотя генерал был настроен помешать Джиму, он знал, что при двадцатилетней разнице в возрасте если Джим действительно соберется прорваться к Мэри, то у него это получится. А Джим собирался - и он, и Моллен это понимали.
Мэри заметила движение Моллена наперерез Джиму и тоже это поняла.
- Ладно, - сказала Мэри, - если не хочешь слушать предупреждения, придется столкнуться с реальностью. Там, в космосе, ты сказал, что собрал картинку моего лица. Дай ему пройти, Луис, - ну что, это то же самое лицо?
Моллен шагнул в сторону, и Джим подошел к Мэри как раз в тот момент, когда она встала и повернулась. Он всмотрелся в ее лицо: те же голубые глаза, рыжеватые волосы, прямые линии скул, сходящиеся к маленькому упрямому подбородку, - то самое лицо, которое он помнил с того момента, когда вошел давным-давно в кабинет Моллена и увидел ее в летном костюме.
Он нахмурился и резко выдохнул от облегчения.
- Слава богу! - сказал он. - Я уж думал, что с твоим телом за время нашего отсутствия случилось что-то ужасное - не то чтобы это было важно, раз я теперь знаю тебя на уровне разума. Но вообще о чем ты говоришь? Ты выглядишь так же, как и всегда, хоть я и не вглядывался как следует, пока там, в космосе, не собрал в уме твой портрет. Ты все еще самая красивая женщина, которую я только видел.
Она посмотрела на него, и смотрела так довольно долго. Потом от уголков ее губ начали разбегаться морщинки, и эти морщинки постепенно превратилась в широкую улыбку. Джиму показалось, что от этой улыбки она стала еще красивее. Она откинула голову и засмеялась, и Джим засмеялся вместе с ней. И так они смеялись, пока наконец не успокоились, по-прежнему глядя друг другу в глаза.
- Теперь я такая и есть, - сказала Мэри.
Она с улыбкой взяла его под руку.
- Извини, Луис, - сказала она, потом повернулась и, все еще под руку с Джимом, вышла из кабинета.
Примечания
1
Похитителями тел в средневековье называли тех, кто выкапывал трупы на кладбищах и поставлял их врачам для изучения анатомии. - Прим. перев.
2
У меня (фр.)
3
В ВВС США "бандитом" в радиопереговорах принято называть самолет противника. - Прим. перев.