- Кто тебе сказал? Твой дядя ни за что не позволит ему так обойтись с собственной сестрой, чего бы уж там она ни натворила.
- Еще как позволит! Украсть меч - это же предательство. Так что верховный король непременно разрешит Урбгену развод, - горячо доказывал Гахерис. - Что до любовника…
Но тут подоспел Габран с сообщением о том, что принцев требуют в конюшни, и даже Гахерис, особым тактом не отличавшийся, счел за лучшее отложить спор до более удобного времени.
Кое-что - самую малость! - удалось выведать у двоих сыновей Урбгена. То были взрослые мужи, дети короля от первого брака; эти закаленные воины поначалу гордились союзом отца с младшей сестрою Артура, но теперь от души желали избавиться от мачехи и готовы были поддержать ходатайство Урбгена о расторжении брака.
Правда вроде бы заключалась в следующем. Моргана, связанная узами брака с человеком на много лет старше нее, избрала в любовники одного из Артуровых рыцарей, юнца по имени Акколон, отважного, честолюбивого и пылкого. Пока Артур был в отъезде, она убедила своего воздыхателя похитить прославленный меч Калибурн - люди называли его Мечом Британии - и привезти сокровище в Регед, подменив его другим клинком, что втайне отковал один из пособников Морганы где-то на севере.
Чего именно добивалась королева, никто так и не понял до конца. Вряд ли она надеялась, что юный Акколон, даже убрав с дороги Урбгена, сочетавшись браком с Морганой и с Мечом Британии в руках, сможет заменить Артура на троне верховного короля. Скорее всего, она просто воспользовалась любовником ради исполнения собственных честолюбивых замыслов, и то, что она впоследствии наговорила Урбгену, в основных чертах соответствовало истине. Моргана уверяла, будто ей снились сны, наводящие на мысль о внезапной гибели Артура в чужих землях. И, чтобы предотвратить неизбежные беспорядки и распри, она взялась раздобыть символический Меч Британии для короля Урбгена, этого испытанного в боях героя дюжины битв и супруга единственной законной сестры Артура. Правда, сам Артур объявил своим наследником герцога Корнуэльского, но ведь герцог Кадор мертв, а сын его Константин - еще дитя…
Так говорила королева. Что до подмены королевского меча жалкой подделкой, так это, уверяла Моргана, не более чем уловка, упрощающая похищение. Меч обычно висел над троном короля в Круглом зале Камелота, и ныне со стены его снимали лишь для церемоний и битв. Подложный клинок повесили только для отвода глаз. Но история вполне могла закончиться и трагически. Артур вернулся из странствий живой и невредимый, и Акколон, страшась за себя и Моргану в случае, если обман раскроется, вызвал короля на поединок и с собственным добрым мечом вышел против Артура, вооруженного лишь хрупким слепком с Калибурна. Исход битвы уже стал частью легенды о короле, что с каждым днем обрастала все новыми подробностями. Невзирая на подлое преимущество, Акколон пал; Моргана, опасаясь мести брата и мужа, сообщала всем и каждому, что битву затеяла не она, а Акколон, а поскольку юноша погиб, возразить было некому. Если она и оплакивала погибшего любовника, то делала это втайне. Перед теми, кто соглашался прислушаться, Моргана порицала его безрассудство и отстаивала свою преданность - ложно понятую, признавала она, но искреннюю и глубокую - брату Артуру и собственному супругу и повелителю.
Отсюда переполох в замке. Пока еще ничего определенного не решили. Леди Нимуэ, сменившая Мерлина в роли советницы Артура и, по слухам, унаследовавшая могущество колдуна, отправилась на север за мечом. Доставленное ею послание не сулило ничего доброго. Артур не собирался прощать сестре проступка, воспринятого им как предательство, а буде Урбген пожелает покарать супружескую неверность, король давал ему дозволение обойтись с королевой-прелюбодейкой, как тому захочется.
До сих пор король Регеда не настолько доверял себе, чтобы переговорить с женой, не говоря уже о том, чтобы ее судить. Леди Нимуэ все еще гостила в Лугуваллиуме, хотя и не в самом замке; к превеликому облегчению Урбгена, она отклонила его приглашение и обосновалась в городе. Урбгену (как сам он доверительно жаловался сыновьям) осточертели женщины вместе с их нелепой возней со снами и колдовством. Он бы охотно дал Моргаузе от ворот поворот, да только благовидного предлога к тому не нашлось; кроме того, ему любопытно было взглянуть на Оркнейскую ведьму и ее сыновей. И вот могущественный король Урбген опасливо лавировал между Нимуэ и Моргаузой, позволяя последней навещать провинившуюся супругу и беседовать с ней сколько вздумается, и молил судьбу, чтобы первая, теперь, когда дела ее на севере завершились, покинула бы Лугуваллиум, так и не столкнувшись лицом к лицу со своей давней противницей.
Глава 11
На третий день пребывания в Регеде, после ужина, ускользнув от сводных братьев, Мордред один возвращался из пиршественного зала в отведенные принцам покои. Путь его лег через угодья, отделяющие основные замковые постройки от реки.
Здесь раскинулся сад, посаженный и лелеемый ради удовольствия королевы Морганы, окна ее выходили на клумбы с розами и цветущие кустарники и лужайки, что спускались к самой воде. Сейчас сухие стебли лилий торчали из зарослей шиповника и облетевшей жимолости, а грибные кольца выделялись в траве темно-зелеными пятнами. Отметины на стенах под окнами королевы указывали на то, что здесь висели клетки с певчими птицами; на зиму их внесли внутрь. У речного берега праздно плавали лебеди, не иначе как дожидаясь угощения, что королева приносила им в более спокойные дни; на высокой сосне угнездилась на ночлег пара белоснежных павлинов, точно гигантские привидения. Летом, надо думать, здесь было на диво красиво, в царстве благоухания, и ярких красок, и пения птиц, но сейчас, промозглым и сырым осенним вечером, сад казался унылым и заброшенным и пахло в нем палой листвой и тиной.
Но Мордред все равно задержался здесь, завороженный этим новым роскошеством большой земли. Прежде ему не доводилось видеть садов; ему и в голову не приходило, что участок земли можно тщательно возделать и засадить только красоты ради, для услады владельца. Накануне он подметил из окна статую - точно призрак на фоне сплетения темных крон. И теперь решил разглядеть ее поближе.
Странная то была статуя. Девушка в воздушных одеждах наклонилась, словно чтобы выплеснуть воду из заморской раковины в каменную чашу у ног. До сих пор Мордреду встречались только грубые изваяния островных богов, эти каменные идолы с недреманным взглядом. А красавица казалась живой. Пятна серого лишайника, испещрившие ее руки и платье, терялись среди теней в сумеречном полумраке. Фонтан иссяк, раковина опустела, но в каменном бассейне еще плескалась вода с остатками летних лилий. Под почерневшими листьями лениво шевелили плавниками рыбы.
Отвернувшись от иссякшего фонтана, Мордред неспешно побрел через лужайку к речному берегу и к лебедям. Там, у воды, обнаружилась прелестная беседка, мощенная мозаичными плитами: кирпичная стена, густо увитая виноградными лозами, надежно отгораживала ее от дворцовых окон. Подлокотники изогнутой каменной скамьи были богато изукрашены виноградными гроздьями и купидонами.
На скамье что-то лежало. Мордред подошел взглянуть. Вышивание в пяльцах: прямоугольный кусок ткани с изящным недоконченным узором из земляничных ягод, цветов и листьев. Мальчик с любопытством подобрал вещицу и обнаружил, что льняное полотно отсырело, запачкалось о камень. Верно, позабытое вышивание пролежало здесь не один день. Мордреду не суждено было узнать, что сама королева Моргана выронила пяльцы, когда в условленное место тайных свиданий ей доставили вести о гибели возлюбленного. С того самого дня она в саду не бывала.
Мордред отложил испорченное вышивание обратно на скамью и возвратился через лужайку назад, к тропе под окнами. В это самое мгновение в одном из окон зажегся свет и отчетливо зазвучали голоса. Первый, нарочито громкий, как если бы собеседницей владели гнев или обида, казался незнакомым, но второй, ответный, принадлежал Моргаузе. Мальчуган расслышал слова "корабль", "Камелот", а затем "принцы" и, не задумываясь, свернул с тропинки, шагнул к стене, встал под окном и навострил уши.
Окна не были застеклены, но располагались высоко, на изрядном расстоянии над его головой. Так что Мордред слышал разговор лишь урывками, когда женщины повышали голос или подходили ближе к проему. Моргана - ибо первый голос, как выяснилось, принадлежал ей, - похоже, беспокойно металась по комнате взад-вперед, почти не владея собой.
- Если Урбген отошлет меня… Если он осмелится! Меня, родную сестру верховного короля! Которая грешна лишь в том, что поступила неразумно, радея о братнем королевстве и из любви к своему господину! Моя ли вина, если Акколон потерял голову от любви ко мне? Моя ли вина, если он бросил вызов Артуру? Все, что я сделала…
- Да ладно, ладно, эту байку я уже слышала, - нетерпеливо оборвала ее Моргауза, не выказывая ни малейшего сочувствия. - Пощади, прошу тебя! Но удалось ли тебе убедить Урбгена?
- Он не желает говорить со мной. Если бы мне только к нему подобраться…
- К чему ждать? - снова перебила сестру Моргауза, скрывая презрение за шутливым тоном. - Ты королева Регеда, и ты рассказываешь всем и каждому, кто только согласен прислушаться, что от супруга и господина ты не заслужила ничего, кроме благодарности, ну и, может быть, немного снисходительности за недомыслие. Так зачем прятаться? На твоем месте, сестра, я бы надела лучшее платье и венец королевы Регеда и явилась бы в залу в сопровождении свиты, в то время когда он трапезует или держит совет. Урбгену волей-неволей пришлось бы тебя выслушать. Если он еще ничего не решил, он не дерзнет оскорбить сестру Артура на глазах у всего двора.
- В присутствии Нимуэ-то? - горько осведомилась Моргана.
- Нимуэ? - озадаченно переспросила Моргауза. - Мерлинова потаскушка? Она все еще здесь?
- Да, здесь. И теперь она тоже королева, сестрица, так что придержи язык! По смерти старого чародея она вышла замуж за Пелеаса, ты разве не знаешь? Она отослала меч на юг, но сама осталась, поселилась где-то в городе. Урбген, надо думать, тебе о том не сказал? Молчит, словно в рот воды набрал, и про себя надеется, что вы не столкнетесь нос к носу! - Коротко, язвительно рассмеявшись, Моргана отвернулась. - О, эти мужчины! Я их презираю, клянусь Гекатой! В их руках - вся власть, а смелости - ни на грош! Ведь Урбген ее боится… да и меня… и тебя тоже, надо думать! Словно увалень-пес среди разъяренных кошек… Ну да ладно, может, ты и права… Может быть…
Остального Мордред не расслышал. Но продолжал ждать, хотя эта тема особого интереса в нем не вызывала.
Последствия провинности королевы и гнев короля никоим образом его не затрагивали. Но то, что мальчик услышал о репутации Морганы, его заинтриговало. А как небрежно собеседницы перебрасывались прославленными именами, что до сих пор поминались лишь в преданиях, рассказанных при свече…
Спустя минуту-другую, когда снова стало возможно различать слова, Мордред наконец-то услышал нечто, заставившее его насторожиться. На сей раз говорила Моргауза:
- Когда Артур вернется домой, ты к нему отправишься?
- У меня нет выхода. Он послал за мною; говорят, будто Урбген уже распоряжается насчет эскорта.
- То есть конвоя?
- А кабы и так, тебе-то с чего улыбаться, Моргауза? Как, по-твоему, следует назвать твой эскорт из королевских ратников, увозящий тебя на юг по приказу Артура?
Голос так и сочился злорадством. И Моргауза не замедлила с ответом:
- Обстоятельства несколько иные, знаешь ли. Уж я-то никогда не изменяла своему лорду…
- Ха! Во всяком случае, после того, как он на тебе женился!
- И никогда не предавала Артура…
- Нет? - истерически расхохоталась Моргана. - Да, пожалуй что и не предавала! Предательство - не совсем то слово, верно? Да и королем он в ту пору еще не был, здесь я согласна!
- Не понимаю, о чем ты, сестра, и понимать не желаю. Или ты пытаешься обвинить меня…
- Да ладно тебе, Моргауза! Да об этом всяк и каждый знает! Тем паче здесь, в замке! Хорошо, допустим, с той поры много воды утекло. Но неужто ты думаешь, что Артур послал за тобою, воспомнив о добрых старых временах? Неужто ты всерьез веришь, будто он жаждет твоего общества! Даже по смерти Мерлина Артур ни за что не вернет тебя ко двору. Уж поверь, ему нужны только дети, и, заполучив их…
- Артур и пальцем не тронет Лотовых детей! - резко воскликнула Моргауза, в первый раз возвышая голос. - Даже он на такое не осмелится! Да и зачем бы? Какая бы уж там за распря ни разделяла их с Лотом в далеком прошлом, Лот погиб, сражаясь под драконьим знаменем, и, стало быть, Артур воздаст почести его сыновьям. Владыка должен поддержать права Гавейна; выбора у него нет. Он не допустит, чтобы поползли слухи, будто король вздумал довести избиение младенцев до конца.
Моргана подошла к самому окну. Голос ее, приглушенный и срывающийся, тем не менее слышался вполне отчетливо.
- Довести до конца? Артур его и не начинал. Да брось ты, не смотри на меня так! Об этом тоже известно всем и каждому. Ведь это не Артур отдал приказ истребить детей. И не Мерлин, если на то пошло. Уж предо мной-то лицемерить незачем, Моргауза.
- Все это в прошлом, как и то, другое, - помолчав, отозвалась королева Оркнеев, равнодушно, как и раньше. - А что до твоих слов, если бы Артуру понадобились только мальчишки, тогда незачем было посылать и за мной; забрал бы их - и довольно. Но нет, мне приказано лично доставить детей к нему в Камелот. И называй его как знаешь, но эскорт воистину королевский. Вот увидишь, сестра: я снова займу подобающее мне место, и сыновья мои - тоже.
- А бастард? Что, по-твоему, станется с ним? Или, правильнее сказать, что ты замышляешь с ним делать?
- Замышляю?
Голос Морганы зазвенел торжеством.
- Ага, теперь пташка запоет по-иному, верно? Я попала в самую точку. Здесь-то и заключена опасность, Моргауза, и ты об этом знаешь. Ты вольна измышлять любые байки, но одного взгляда на мальчишку достаточно, чтобы догадаться об истине… Убийство не состоялось; ну и что теперь? Ведь Мерлин предсказывал, что случится, если оставить его в живых. Да, избиение младенцев - дело прошлое, но кто знает, как поступит Артур теперь, когда наконец-то отыскал его?
Фраза оборвалась на полуслове: где-то открылась и снова захлопнулась дверь. Зазвучали шаги, затем голос слуги, явившегося с каким-то поручением; обе королевы отошли в глубину комнаты. Кто-то, возможно тот же самый слуга, выглянул из окна. Мордред вжался в стену. Укрывшись в тени, он застыл неподвижно и ждал. Но вот проем освещенного окна опустел. Прямоугольник света снова выделялся на лужайке ярким пятном. Мальчуган неслышно бросился назад, в отведенную принцам спальню.
В Регеде Мордреду досталось отдельное ложе. Его тюфяк лежал у самой двери, отделенный от прочих каменной переборкой.
За уступом разместились Гавейн с Гаретом. Оба уже спали. Из противоположного конца комнаты донесся шепот Агравейна, Гахерис проворчал что-то себе под нос и перекатился на другой бок. Мордред тихонько пожелал братьям доброй ночи, затем, не раздеваясь, нырнул под одеяло и затаился, выжидая своего часа.
Мальчик лежал неподвижно, стараясь дышать как можно ровнее, пытаясь обуздать мятущийся хаос мыслей. Итак, он не ошибся! Случайность, заставившая его пройти через сад, подтвердила это! Его везут на юг не с почетом, как одного из принцев, но ради некой цели, разгадать которую он не в состоянии, но опасность чувствует всем своим существом! Возможно, его ждет тюрьма или даже - визгливое злорадство в голосе Морганы заставляло заподозрить самое худшее - смерть от руки верховного короля. На покровительство Моргаузы, которое, вплоть до ночи в подземном святилище, мальчуган принимал с благодарностью, похоже, рассчитывать бесполезно. Королева бессильна защитить пасынка, да, судя по речам, не особо-то и озабочена его участью.
Мордред приподнял голову над жесткой подушкой и прислушался. Ни звука; тишину нарушает только тихое, размеренное дыхание спящих. Но во дворе люд бодрствует, в замке кипит жизнь. Ворота наверняка еще открыты, но скоро их запрут и выставят ночную стражу. Завтра, в числе оркнейских гостей, в сопровождении надежного эскорта, он отправится назад, к кораблю, а затем прямиком в Камелот, навстречу своей судьбе. Очень может быть, что "Орк" ни разу больше не пристанет к берегу до самого Инис-Витрина, острова, что союзник Артура король Мельвас удерживает от имени короля. Если бежать, то сейчас.
Решение пришло неожиданно. Словно всегда было здесь, наготове, неизбежное и неотвратимое, и дожидалось лишь подходящего момента. Мальчик осторожно уселся, откинул покрывало. Руки заметно дрожали; это его разозлило. Он привык жить сам по себе, разве нет? В известном смысле, с самого своего рождения он был предоставлен самому себе, а теперь снова окажется в одиночестве, вот и все. Никаких уз рвать не придется. Единственную привязанность, которую он когда-либо знал, много лет назад поглотило пламя той роковой ночи. Теперь он волк-одиночка; он Мордред, а Мордред полагается только на Мордреда, и более ни на кого, и - с нескрываемым облегчением он наконец-то отрекся от настороженной признательности - уж тем паче не на женщину.
Мордред соскользнул с постели и за каких-нибудь пару минут собрал свои вещи. Плащ из плотной красновато-коричневой шерстяной ткани, пояс и оружие, драгоценный рог для питья, лайковый мешочек с монетами, заботливо сбереженными за прошедшие годы. На нем было парадное платье; смена одежды осталась на борту "Орка", но тут уж ничего не поделаешь. Беглец уложил одеяло так, чтобы на первый взгляд казалось, будто постель не пуста, затем на цыпочках выбрался из комнаты и с неистово бьющимся сердцем прошел через лабиринт пустынных коридоров во двор. Сам того не ведая, он миновал ту самую комнату, где юный Артур возлег со сводной сестрой Моргаузой.
Двор, ярко освещенный в любое время, в этот час ночи обычно пустовал - с ужином уже покончили и солдаты разошлись спать либо, рассевшись вокруг костров, играли в кости. Безусловно, стражу выставили; возможно, один-два пса рыщут в поисках съестного, но Мордред полагал, что сумеет выбраться за ворота, хоронясь в тени, пока часовые отвлекутся на что-нибудь другое.
Но сегодня, несмотря на поздний час, во дворе царила суматоха. Вдоль лестницы, что поднималась к главному входу в замок, выстроились слуги, одетые в цвета дома. Среди них Мордред узнал двух старших дворецких короля. Один из них жестом отослал пару слуг с факелами к главным воротам, распахнутым настежь. Слуги выбежали наружу и остались ждать там, освещая путь к мосту. Свет в одной из конюшен, гулкий перестук копыт и голоса свидетельствовали о том, что там седлают лошадей.
Мордред отпрянул назад, в непроглядную тень дверного проема. Первое потрясение страха уступило место надежде. Если гости покидают замок в столь поздний час, может, во всеобщей неразберихе ему удастся выскользнуть незамеченным, смешавшись с толпою слуг.