- Невоспитанный грубиян! - отчеканила она, но, чувствуя, что от последнего глотка ей стало совсем не лучше и куда-то побежал и стал рискованно наклоняться пол, закончила несколько мягче: - Не буду я больше ничего, никогда пить.
Эдмонд завернул пробку и убрал флягу в карман. "Этого будет вполне достаточно", - подумал он и приступил к конкретному осуществлению заранее обдуманного плана. Ванни уже почти не владела собой, и он теперь неотрывно ловил ее взгляды, так словно своим настойчивым взглядом собирался отдать одному ему известное распоряжение, заставить произнести какие-то нужные только ему слова. Ванни, пытаясь отвести глаза, нервно задвигалась на стуле, так, словно увидела что-то неприятное, на что не надо и страшно смотреть.
- Хочу танцевать! - заявила она.
- Пожалуй, не стоит, - обреченно вздохнул Уолтер. - Пожалуй, нам лучше поехать домой.
Оценивая ее нынешнее состояние, Эдмонд продолжал упорно гипнотизировать девушку, при этом близорукий Уолтер явно не замечал напряженного блеска в желтых глазах их нового товарища.
- Думаю, не стоит торопиться. Ванни отлично себя чувствует, - негромко произнес он. - Я потанцую с тобой, Ванни. Если у меня получится.
Они встали, и, придерживая за локоть, Эдмонд провел девушку на эстраду, тесную от кружащихся пар. Двигалась Ванни достаточно твердо и прямо, но было видно, что эта кажущаяся уверенность дается ей с трудом. Эдмонд танцевал первый раз в жизни, но или длительный процесс наблюдения оказал добрую службу, или партнерша находилась в том состоянии, когда трудно критически оценивать чужое мастерство, но, по крайней мере на первых порах, получалось у них все достаточно гладко. Ванни молчала, молчал и Эдмонд, по-прежнему не сводя с нее напряженного взгляда своих странных холодных глаз, словно отдавал одному ему известную команду. И с каждым новым танцевальным па чувствовал он, как все тяжелее движется девушка, каким непослушным становится ее тело в его объятиях.
- Я хочу сесть, - почти простонала она, и Эдмонд с трудом довел ее до столика. Там она без сил рухнула в кресло и спрятала лицо в ладони.
- Боже, только не здесь! - в страшном испуге воскликнул Уолтер.
А она вдруг почувствовала, что ее ожидает нечто страшное и дурное, и мир, еще несколько минут назад казавшийся таким восхитительным, а сейчас, ограниченный рамками ее нынешнего окружения, вдруг потерял всю свою прелесть и стал чужим и холодным. Последний хайбол оказался явно лишним, не говоря уже о том жутком глотке неразбавленного виски. Уолтер что-то говорил ей, но до слуха долетали какие-то бессвязные обрывки слов, и она совершенно не могла понять, чего от нее хотят. И еще пыталась сформулировать какую-то свою мысль, которая настойчиво требовала выхода, но всякий раз ускользала, и ей приходилось вспоминать ее снова и снова.
- Слушайте, вы, - наконец произнесла она. - Это я вам обоим говорю, пока еще все помню. Завтра - воскресенье, или я не права?
- Воскресенье, - подтвердил Уолтер.
- Тогда я хочу, чтобы вы оба пришли ко мне днем. Около четырех. Поль тоже придет. Обоих жду - особенно тебя, Эдмонд Холл.
Сказала и снова спрятала лицо в ладони.
- Здесь очень душно, хочу на воздух.
Потом она слышала голоса и с трудом понимала, что говорят о ней. Взволнованный голос Уолтера:
- Нет, мы поедем на такси…
И спокойное возражение Эдмонда:
- У меня своя машина…
Она не видела победного блеска его глаз, когда он брал ее под руку и вел к выходу из зала. Она только понимала, что они рядом - слева Уолтер, а справа Эдмонд.
Последнее, что она запомнила с необычайной ясностью, стало огромное, во весь рост зеркало в холле. Там Ванни увидело отражение своего мертвенно-бледного лица, но самое странное заключалось в Эдмонде, ибо казалось, что он раздвоился и поддерживает ее с обеих сторон. Она стояла между двух близнецов Эдмондов, а отражение Уолтера исчезло каким-то таинственным образом и никак не хотело появляться.
Глава третья
ЦВЕТЫ РАСПУСТИЛИСЬ
По комнате важно прошествовал Эблис, возмущенно зашипел на Уолтера, осмелившегося занять его любимое кресло, и прыгнул на колени к Ванни. Вытянув ноги в пижамных штанишках, девушка ласкала черную бархатную шкурку.
- Я вчера очень плохо себя вела? - спросила она с некоторой печалью в голосе.
- Ни разу не доводилось видеть что-нибудь хуже.
- Мне очень стыдно. Я хотела стать немножко счастливее.
- В этом ты преуспела. Помнишь, как ехали домой?
- Очень смутно. Помню, это была машина Эдмонда. - Она задумалась на мгновение. - Мы где-то останавливались, правда?
- М-да. Причем несколько раз. Один раз в Линкольн-парке - это тебе пошло на пользу; а второй раз - у его дома. Кстати, как ты себя сегодня чувствуешь?
- Совсем неплохо. Иногда и с меньшего количества бывало гораздо хуже. Зачем ты спрашиваешь?
- Этот Холл тебя чем-то поил. Совсем ничего не помнишь?
- Уолтер, ради Бога, не задавай мне вопросов. Сегодня я только слушаю.
- Значит, он зашел к себе в дом, вынес оттуда какое-то зелье. Потом я тебя держал, а он убеждал это зелье выпить. Клялся, что утром не будет известных последствий.
- Действительно нет.
- Не могу знать, что сие было, но ты свалилась, как будто тебя треснули палкой по голове. Я уже начал беспокоиться, но твой друг сказал, что изучал медицину.
Ванни наморщила лобик.
- Кажется, действительно изучал.
- Потом он привез нас сюда. Всю дорогу ты довольно мирно похрапывала на моем плече, а потом мы уже вдвоем долго затаскивали твое безжизненное тело по лестнице.
- И надеюсь, как два хороших мальчика тут же ушли.
Уолтер ядовито улыбнулся.
- Нет, сначала мы провели следствие. Я был коронер, а ты - "corpus delicti", что в переводе означает вещественное доказательство состава преступления.
Ванни слегка покраснела.
- Я помню свои слова, но нельзя же быть таким жестоким к бедной девушке. Мне и так сегодня все утро отвратительно плохо.
Уолтер сменил гнев на милость.
- Нет, дорогая, ничего худого, кроме того, что доставили тебя по известному адресу, мы не предпринимали. Я, правда, собирался побыть рядом, но твой нежный друг объявил, что снадобье будет действовать часов пять-шесть, после чего ты проснешься, как ангел. Так что оставили мы тебя на этом диване и тихо удалились.
Ванни одарила рассказчика очередной жалкой улыбкой.
- Где я и очнулась сегодня утром - в своем черно-красном платье, которое видело свой последний выход. Как я любила это платье, - она горестно вздохнула. - Ни о чем другом не могу думать, кроме как о приглашении, которое сделала тебе и Эдмонду. Единственное, что помню из всего вечера. Как думаешь, он придет?
- А почему бы нет? Вполне прилично для джентльмена навестить даму и узнать о состоянии ее здоровья. - Уолтер выдержал многозначительную паузу. - На всякий случай я пришел несколько раньше. И если ты захочешь передумать, мы можем куда-нибудь уйти. Объяснить забывчивостью при определенных смягчающих обстоятельствах. Я подумал, что для тебя будет несколько стеснительно, если он и Поль заявятся сегодня вместе.
- Очень предусмотрительно с твоей стороны. Но я не очень уверена, что Поль после нашей маленькой ссоры сегодня придет, просто вчера мне так показалось. Раньше он всегда приходил по воскресеньям ужинать. Такая у него была привычка. А кроме того, я просто жажду взглянуть на Эдмонда трезвыми глазами. Мои впечатления от вчерашнего вечера слегка размыты, - говорила Ванни, а сама думала о том странном двойном изображении в холле дансинга. Неужели у алкоголиков и правда все двоится в глазах? Если так, то почему второй Эдмонд за счет респектабельного Уолтера?
- Выбор за тобой, Принцесса Ночи.
- Мы остаемся.
И стоило ей принять решение, как раздался звонок у входной двери. Уолтер отправился открывать, а когда вернулся, лицо его хранило несколько смущенное выражение. Потом он пожал плечами и украдкой взглянул на Ванни. "Поль", - беззвучно зашевелились его губы. Ванни, с выражением шутливой покорности развела руками, и вошел Поль. Последний явно не испытывал счастья лицезреть Уолтера и потому продолжил:
- Я надеялся застать тебя одну.
- Я собирался уходить, - усаживаясь и сосредоточенно набивая трубку, заявил Уолтер. Не обращая внимание на гневные взгляды Поля и будто не замечая благодарной улыбки Ванни, для которой присутствие Уолтера стало, появись здесь Эдмонд, чем-то вроде защитного барьера, респектабельный джентльмен продолжал возиться с трубкой, раскурив ее, выпустил густой клуб дыма и самодовольно развалился в кресле.
- Не обращай внимания, милый, - глядя в глаза Полю, нежно проворковала Ванни. - С твоим темпераментом мне просто необходимо иметь рядом такого солидного и уважаемого члена общества, как Уолтер.
- Проявления моих эмоций зачастую вполне оправданны!
- Вот и славно, мой Эверет Справедливый! - Она повернулась к Уолтеру. - Перестань молчать, займи нас беседой.
- Доложу вам - это совершенно бестолковое занятие писать воскресные обозрения. Не только воскресные обозрения, а вообще писать - это ужасное дело!
- Это не дело, - мрачно произнес Поль. - В том смысле, что не приносит нормального дохода для нормальной, обеспеченной жизни.
- Тогда почему ты решил стать писателем? - Поль не обратил внимания на порочащее его достоинство замечание.
- Как говорит учитель Тристрам Шанди: "Я не стану адвокатом и не буду жить за счет ссор человека с человеком; и не стану врачом, чтобы наживаться на их несчастьях". - Вот почему, - Поль сделал широкий жест руками, - я стал писателем.
- Чтобы жить за счет их глупости, - закончил возникший в дверном проеме Эдмонд Холл. И в мгновенно установившейся тишине часы на каминной полке медленно пробили четыре раза, похоронным звоном своим аккомпанируя горестному восклицанию Уолтера:
- Боже, я оставил двери открытыми!
- Вы действительно оставили двери открытыми, - не обращая внимания на всеобщее замешательство и мстительные взгляды Поля, невозмутимо подтвердил Эдмонд. Далее последовал холодный, адресованный только мужчинам поклон и поворот головы в сторону Ванни.
- Я предвидел ваше выздоровление, - сказал он, - и рад отметить, что не ошибся.
Ванни, предчувствуя, какой вопрос сорвется сейчас с губ Поля, вспыхнула от смущения и досады.
- Спасибо вам, - сказала она, быстро соображая, какими средствами предвосхитить законное любопытство Поля. Уолтер тоже испытывал замешательство, ибо вовсе не ожидал от Эдмонда в присутствии Поля воспоминаний об их вчерашнем конфузе и последовавшим за ним паническим бегством. Эдмонд сам нарушил напряженную тишину.
- Я к вам заехал буквально на пару минут, - сказал он, обращаясь только к Ванни, - предложить вам сегодня вечером поужинать вместе.
Ванни просто физически ощущала тяжелый взгляд Поля на своем лице. Она было начала придумывать слова вежливого отказа, как вдруг помимо воли губы ее раскрылись, и она с удивлением услышала собственный голос:
- Я буду очень рада, Эдмонд.
- Благодарю, - поклонился Эдмонд, - я заеду за вами в шесть тридцать.
Произнес, повернулся и пошел к дверям.
- Подождите, Холл, я с вами, - неожиданно прозвучал голос Уолтера. Неожиданно для остальных, ибо сам Уолтер с уходом Эдмонда посчитал свою миссию выполненной, а стать свидетелем и выдержать сцену, содержание которой явно угадывалось на лице Поля, у него просто бы не хватило душевных сил.
Дверь закрылась, и негодующий взгляд Поля устремился на несчастную девушку.
- Превосходно! - заявил он.
- Ничего особенного, - ответила она.
- Что значит твое выздоровление? Выздоровление от чего?
- Я тебе все расскажу! Я вчера была нетрезвой.
- Ты - нетрезвой?
- Ну, напилась! Мне теперь все равно, как это называется.
- Ванни! Ты?
- Да, я! Мне это не понравилось. Меня вырвало.
- Но почему?
- Ты должен знать! Я пыталась забыть нашу ссору. Я просто хотела стать немножко счастливее.
- Кто был там?
- Уолтер привел меня в "Венецию". Там был Эдмонд, он был одинок, подошел и сел за наш столик.
- Уолтер! - в неутешной печали и к немалому удивлению Ванни, простонал Поль. А девушка ожидала, что запас гневного красноречия Поля обрушится скорее на Эдмонда.
- Ну и при чем тут Уолтер? Он никому ничего не расскажет.
- Ах этот жирный, самодовольный филистер! Я знаю, он никогда ничего не скажет! Он будет прикидываться тихоней, так, словно оказывает тебе услугу! Он любит оказывать услуги - бурдюк с салом!
- Но никто же ничего не узнает!
- Он будет все знать, и я буду все знать! Он будет считать, что я ему обязан, раз он такой джентльмен! Он будет думать, что теперь ему все можно!
- О Боже! - простонала Ванни, несколько довольная тем направлением, в котором нашел себе эмоциональный выход гнев Поля. - Я не думаю, что это так важно.
- Хорошо! А ужин с Холлом - это тоже, по-твоему, не важно? Почему ты согласилась?
- Не знаю, - ответила Ванни и сказала истинную правду, потому что сама не понимала, как это у нее вышло. - Наверное, чтобы позлить тебя. Наша последняя ссора была из-за него.
- Тебе наплевать на мои чувства!
- Ты же знаешь, что не прав, Поль!
- Ты хочешь сказать, что не пойдешь? Ты откажешься от свидания?
- Нет, я не хочу так сказать, - сказала Ванни и для убедительности встряхнула головкой, рассыпав свои блестящие смоляные кудри. - Я пойду на свидание.
- Ты пойдешь с этим? - настолько чудовищной показалось Полю эта мысль, что он на мгновение потерял дар речи. - Ба! - наконец выдавил он, натыкаясь на кресла, выбежал из комнаты и на прощание громко хлопнул дверью.
Готовая заплакать, Ванни смотрела на это поспешное бегство, а потом спрятала лицо в мягкой шкурке кота, все это время мирно промурлыкавшего в уголке дивана. Здоровенный кот, почувствовав на спине что-то неприятно-мокрое, брезгливо выгнулся и спрыгнул на пол. Ванни проводила его бегство печальной, тусклой улыбкой:
- Одним небесам известно почему, но тебе дали правильное имя - Эблис.
Глава четвертая
ЮПИТЕР И ЛЕДА
По соображениям, которые она не стала подвергать пристальному изучению, Ванни очень тщательно одевалась, готовясь к скорому свиданию с Эдмондом. Не имея представления, какой ресторан выберет ее новый-старый друг, она, в конце концов, остановилась на строгом, красного бархата костюме с воротничком - черным, как и ее волосы - немного подумала и, в нарушение всех традиций моды, добавила к нему черные очень тонкие чулки и маленькие лакированные черные туфельки. Когда в точно назначенный час появился Эдмонд, она была полностью готова.
Янтарные глаза нового кавалера - и она это с удовольствием заметила - рассматривали ее с выражением весьма похожим на восхищение. Справедливости ради стоит сказать, что Эдмонд, которому все прекрасное было отнюдь не чуждо, оценил ее как весьма и весьма привлекательную, но его холодный разум, с его постоянными поисками причин и следствий, не мог не отметить некоторой экстравагантности избранного Ванни - причем избранного скорее всего подсознательно - наряда.
"Очевидно, она предвидит неизбежность конфликта и так тщательно наряжается для того, чтобы поддержать в себе чувство уверенности. Она использует свою красоту не как оружие, а как средство защиты".
Правда, вслух он ограничился лишь словами приветствия.
- Выпьешь чего-нибудь на дорожку? - спросила Ванни.
Молча и без особого желания он согласился, а когда увидел лишь один стакан, в свойственной ему манере позволил себе мрачно и одновременно загадочно улыбнуться. С легкой гримаской неудовольствия Ванни быстро нашла оправдание:
- Просто сейчас не хочется.
Эдмонд поставил пустой стакан на поднос, и только тогда девушка спросила:
- Куда мы отправимся?
- Есть какие-нибудь пожелания?
- В принципе нет.
- Тогда позволь мне выбрать место, которое, надеюсь, будет для тебя новым.
Весь путь до города Ванни, чувствуя некоторую скованность, была молчалива и на его вопросы отвечала односложно. Все эти "как-ты-поживала" и "чем-таким-занималась" - обычный разговор между давно не встречавшимися бывшими одноклассниками - всегда казались ей пустыми и ужасно раздражали. И потом у нее было ощущение, что, кроме них, в машине катили воспоминания об устроенной Полем сцене, вот почему беседа их носила несколько односложный характер и ограничилась лишь общими темами.
Эдмонд завез ее в малознакомый район к западу от Лупа, где они поднялись на второй этаж неприметного дома и вошли в маленький ресторанный зальчик всего на дюжину столиков, накрытых красными в белую клетку скатертями.
Ванни с любопытством оглядела зальчик и тут же воскликнула:
- Ох, да это же русский ресторан!
Она сразу узнала огромный самовар, символизирующий в Америке все славянское, а в углу увидела двух неприметного вида мужичков со смешными инструментами.
" Балалайки ", - догадалась она.
- Ты права, - подтвердил Эдмонд.
Они выбрали свободный столик в углу, что, учитывая всего два занятых, оказалось задачей не из трудных. Ванни была просто очарована появившимся как из-под земли степенным бородатым официантом и страшно удивилась, когда Эдмонд заговорил с ним на каком-то напевном, немного гортанном, очевидно, славянском языке. Потом наступило время наслаждаться кухней; восхищаться закусками, особенно яйцами, на первый взгляд совершенно целыми, но при этом почему-то с черной икрой внутри; немножко испугаться тарелки борща; и снова наслаждаться кремовым, удивительно сочным пудингом.
- Боже, какая прелесть!
Неожиданно она осознала, с каким энтузиазмом ела, а ведь целый день ей просто не хотелось даже смотреть на еду. Вместе с закуренной сигаретой она вернулось в прежнее состояние, стала прежней Эванной Мартен. Вернулось чувство уверенности, и последствия вздорного поведения Поля перестали тяжелым грузом давить ей на плечи. Она снова могла трезво оценивать происходящее и свое место в этом происходящем. Настало время повнимательнее изучить своего нового компаньона. А он, с этой его странной полуулыбкой, все это время, оказывается, разглядывал ее.
- Я ужасная обжора, но это не моя вина. Нечего было выбирать такой замечательный ресторан.
- Я так и надеялся, что тебе понравится. - Ванни затушила в пепельнице сигарету.
- Ну что, пошли?
- Как скажешь. У тебя свободный вечер?
- Разумеется. Мои воскресные вечера обычно принадлежали Полю, но сегодняшний - исключение, и Поль об этом знает.
- В таком случае, может быть, театр?
- Нет, - поморщилась Ванни. - Меня тошнит от развлечений, которые можно купить за деньги. Хочется получить что-нибудь бесплатно. Давай просто покатаемся. Мы столько времени вместе и еще ни о чем не поговорили.
Они ехали на север. Слева серебрилось озеро, воздух осени холодил щеки, сквозь багровую вуаль вечернего неба едва заметно проглядывали звезды, казавшиеся отсюда мерцающим отражением настоящих звезд. Ванни взглянула на Эдмонда.
- Почему ты вдруг захотел встретиться со мной?
- Ты рождаешь ощущение прекрасного - именно то, что я так долго искал и не мог найти.