Еще бы он не был известен! Ботаник, которого знает вся Федерация, или, во всяком случае, ее интеллигентная часть, член научных обществ и еще – главный озеленитель, чье имя – на ограде каждого деревца. Каждой армагской чинкойи, какими усажены и проспекты, и переулки. Причастен к краже? Гм, почему бы и нет?
– ... Легче всего, конечно, подобраться к нему через какую-нибудь известную фирму. Однако для проникновения в такие корпорации нужно время, а у нас его нет. Так что способ сближения – это уже ваша компетенция.
– Не густо. Конечно, придумать что-нибудь можно. Был бы только смысл напрягать извилины.
– То есть?..
– Благотворительный фонд защиты прав собственников находится по другому адресу, и я не имею к нему никакого отношения. А вы еще ни словом не обмолвились о ваших условиях.
– Совершенно справедливо, Я как раз собирался обсудить эту сторону вопроса. Разумеется, мы покрываем все расходы. А что касается вашего гонорара – в какой сумме он должен, по вашему мнению, выражаться?
Давно известно: серьезность намерений заказчика точнее всего проверяется при установлении оплаты. Хотите, чтобы сделка не состоялась, – заломите сумму пострашнее, и заказчик уйдет, если предполагавшееся соглашение не было для него вопросом жизни и смерти. Но бывает, что они готовы не только платить, но и переплачивать: тогда или дело действительно серьезное, либо это блеф.
– Пятьсот тысяч галларов, – сказал я, хотя еще секунду назад собирался запросить на порядок меньше.
Это даже в наше время очень серьезные деньги – если это гонорар, разумеется, а не капитал.
Трое визитеров, похоже, слегка опешили. Должны же они, однако, понимать, что пришли не на дешевую распродажу. Высокая цена – гарантия качества. Вот так-то.
– Но... не кажется ли вам?..
– Нет. Не кажется. Впрочем, вы можете найти работника и без столь крупных затрат...
Но, похоже, это обстоятельство было ими предусмотрено.
– Оплата – по выполнении работы.
– Половина – сейчас. Вторая – по результату.
Впервые заговорил сидевший слева от Вериги:
– Эти условия не могут быть приняты.
Торгуются? Это говорит в их пользу. Ну что же – продолжим.
– Минутку. Тут говорилось о возможной пролонгации договора. Названная сумма – оплата всей работы, а не только получения информации. Если я не ошибся, вам ведь нужны эти семена? Я или беру дело целиком, или отказываюсь. Стлать постель для другого работа для горничных, а не для меня. Итак?
Им пришлось задуматься. Они переглянулись, словно бы беззвучно советуясь. Потом Верига решил уточнить:
– Вы гарантируете ваше участие до конечного результата?
– Не просто участие. Я беру на себя ответственность. Несколько лет тому назад такого моего заявления было бы достаточно, чтобы снять любые вопросы. Но, похоже, за минувшее время моя репутация сильно убавила в весе. И вместо ожидавшихся удовлетворенных улыбок я увидел лишь поднятые в сомнении брови. А если бы я и не понял, что они означали, то последовавшая за ними реплика объясняла все предельно ясно:
– Нам известна ваша преданность делу, Разитель, но, по вашим же словам, вы все последнее время только консультировали; это, согласитесь, совсем не то, что оперативная работа, притом еще задание – из трудных. А нам не хотелось бы... Дело в том, что и вся работа тоже должна быть выполнена в определенный срок, достаточно краткий. Через два месяца операция утратит всякий смысл.
– Что – счетчик уже включен? Они восприняли вопрос серьезно.
– Я уже сказал, – произнес Верига, проявляя некоторое нетерпение: – Мы все объясним вам завтра. Завтра! И о свойствах, и о спутниках и предшественниках – словом, все.
– Этот срок реален? Галактика велика, и поскольку вы не знаете, в каком ее конце искать ваши семечки, за два месяца можно и не управиться. Я ведь не музыкант из оркестра, я – солист.
– По нашим расчетам – можно. Мы станем оказывать вам любую помощь, какая только будет в наших возможностях.
– Это, конечно, ободряет. А как насчет неустойки? Какую неустойку придется мне платить в случае неудачи?
Они продолжали очень серьезно смотреть на меня. Только после небольшой паузы тот из них, кто до той поры не промолвил ни слова, проговорил:
– Неустойка – ваша жизнь.
– Только-то? – сказал я бодро.
– У вас есть более ценный залог? Впрочем, если наши условия вас смущают – ничего ведь еще не подписано, и вы можете...
Верига не договорил, но и сказанного было достаточно. Решение надо было принять в доли секунды: малейшие колебания с моей стороны окончательно убедили бы их в моей оперативной непригодности. А стоило мне хоть на миг поверить в их правоту – и никогда не удалось бы доказать им, что они ошиблись. И я не получил бы всей операции целиком.
Такого унижения я скорее всего не пережил бы. А кроме того – мне действительно очень нужны были деньги. Много. Тем более что было сказано: эту работу нужно сделать.
– А может быть, это мои условия вас смущают? – спросил я как можно более насмешливо. – В таком случае полагаю, что нам самое время закончить переговоры. Что же, как говорится – расстанемся друзьями. И в знак дружбы хочу предупредить вас: вы еще не успели прибыть, как на вас тут открыли охоту. Скажите, не знакома ли вам эта дама?
И, нажав клавишу, я загрузил на монитор изображение моей давешней гостьи.
Не шевелясь, в полном молчании гости несколько секунд смотрели на экран. Потом разом повернулись ко мне, и я удивился тому, насколько за эти минуты изменились их лица. Теперь они выражали чувство глубокого недоумения.
– Где она? – спросил Верига, и в его голосе прозвучала недвусмысленная растерянность.
– Полагаю, где-нибудь недалеко, – ответил я. – Потому что мне она явно не поверила, хотя я уверял ее, что не имею о вас никакого представления. Не берусь предсказывать, но на вашем месте я не медлил бы с устройством срочных дел на Теллусе.
Кажется, они пришли к такому же выводу одновременно со мной. Им и в самом деле некогда было искать других исполнителей. Я добавил еще:
– Как видите, другие оценивают мои возможности достаточно высоко даже и сегодня.
Видимо, это помогло им решиться.
– Дайте номер вашего счета. Побыстрее, если можно, – сказал тот, что пытался торговаться.
Так. Похоже, это действительно серьезные клиенты.
– Ваш ЛК? Благодарю. Вот. Пожалуйста. Я протранслировал номер прямо в его мик. Он замер на несколько секунд: я знал, что это время понадобилось, чтобы его мик связался с банковским терминалом и произвел перечисление. В наше время крупными суммами оперируют не при помощи карточек, как встарь, их носят в голове, в памяти микробиокомпьютера, обезопасив несколькими слоями защиты.
– Готово, – сказал он. – Прошу проверить. Пришла моя очередь таким же способом связаться с банком. Все было как будто правильно. Конечно, в таких случаях лишняя проверка не мешает. Пока я только передал в терминал дополнительный код для защиты поступившей суммы; теперь без моего ведома ее нельзя будет отозвать. Разве что по судебному решению. Или по распоряжению Службы.
– Благодарю вас, – проговорил я, закончив операцию. – Ну что же – отметим сделку?
Бутылка – остатки прежней роскоши – была уже в моей руке: я вытащил ее из стола так же быстро, как в случае угрозы выхватываю оружие. Следующим движением выставил сразу четыре стаканчика.
Они переглянулись, словно сомневаясь. Потом Верига сказал второму из своих спутников:
– Разлей, Кольф.
Названный вежливо отобрал у меня бутылку. Я подумал: они боятся, что я подсыплю им чего-нибудь? Это не в моих правилах.
– Скажите, что говорила вам эта женщина?
Я повернулся к Вериге:
– Ничего, кроме того, что я вам уже сообщил. Кольф уже раздавал стаканчики.
– За удачу! – провозгласил я.
Все разом выпили. Затем Верига и сидевший справа встали. Верига сказал, прощаясь:
– Я по-прежнему надеюсь, что смогу дать вам нужные подробности – при завтрашней встрече. Потому что сейчас мы вынуждены срочно позаботиться о своей безопасности. Хотя, возможно, мы свяжемся с вами еще раньше.
Ну что же. Они меня подрядили, так что были вправе заказывать музыку. Хотя недостаток информации означал, что сегодня я еще ничего не смогу сделать.
– Буду ждать.
– А когда сможете начать? – В голосе Вериги уже звучало нетерпение нанимателя.
– Считайте, что я уже действую. Обождите еще минутку! Эта минута была мне нужна, чтобы верхняя камера внимательно просканировала крышу. Все было спокойно: кроме их "Бриза", ничто не попало в поле зрения.
– Теперь можете выйти. Кстати: советую сразу же снизиться и несколько минут лететь над улицей на минимальной высоте – так вас будет труднее засечь.
– Благодарю вас. Мы так и сделаем.
И дверь, выпустив их, встала на место.
Я проследил, как они в прихожей получили свое оружие – в целости и сохранности. А когда они взлетели – по старой привычке воспользовался одной из внешних камер, чтобы проследить за ними, пока они еще видны в небе.
Работая трансфокатором, я провожал взглядом плывшую низко над улицей машину, направлявшуюся к центру города. Все было в порядке. Я уже отвернулся от экрана, как связник снова ожил. Я взял трубку. Это был Верига.
– Слушайте! – Голос его показался мне возбужденным. – Мы только что...
Но тут он отключился. Я невольно перевел взгляд на экран. И почти сразу понял: намеченная на завтра встреча вряд ли состоится.
Почему-то агрик, словно испуганный чем-то, на моих глазах круто набрал высоту, рискуя столкнуться с другими агралетами в более высоких эшелонах, и за считанные секунды взмыл высоко над крышами.
Видимо, с какой-то из этих крыш и ударили по нему; судя по результату – из магнум-дистанта, в режиме микроаннигиляции.
Собственно, стрелявших я не заметил. Но, следя за "Бризом", ясно видел, как его сразу охватило пламя.
Оставляя за собой пышный дымный хвост, машина обрушилась: похоже, был поражен ее антиграв. Мгновение – и над ней раскинулся купол, но уже через секунду вспыхнул и превратился в огненный конус. Еще через несколько секунд аппарат скрылся из виду.
Я наскоро прикинул: похоже было, что Верига пытался вырулить к месту, где падение агралета привело бы к наименьшим жертвам. Таким местом была река. Но нерегулируемая скорость падения не оставляла надежды на спасение находившихся в кабине людей. Моих заказчиков.
Я признал, что, хотя ощущение опасности, преследовавшее их, не было лишь плодом воображения, мое предупреждение об открытой охоте не оказало на них должного воздействия. Их поймали в примитивную ловушку.
Это означало, однако, что и мне следует быть готовым к неприятностям. Те, кто подстерег моих гостей, точно знали, где они находились. Им будет нетрудно добраться до меня. Хорошо, что Лючаны нет дома. Но стоит поберечься и мне самому. Тем более потому, что, хотя заказчики и не смогут уже оценить результаты моей работы, их гибель самой этой работы не отменяет: деньги уплачены и мною получены, возвратить их, отказавшись от работы, некому – значит, нужно отрабатывать гонорар.
А хотя стоят ли любые деньги того, чтобы подставлять свою шкуру под огонь? Если двое ведут между собой перестрелку, самое глупое, что может сделать третий, – это оказаться между ними. В юности меня еще тянуло показывать в таких случаях свою лихость. Но это было давно. И чем. дольше я жил – тем более уютной мне казалась эта самая шкура. Она совершенно не нуждалась в дырках для принудительной вентиляции, тем более если эти дырки не пробивает пуля сериала, а прожигает луч дистанта.
Кончен, кончен день забав...
А деньги? Ну и что деньги? Если за ними явится кто-то от имени погибших – то либо он подтвердит условия сделки и гарантирует своевременную выплату второй половины, либо я верну ему все полученное. И еще: если те, кто поджег Веригу, и в самом деле нагрянут сюда по мою голову, я скорее всего использую эти самые галлары, чтобы откупиться от бандитов – или кем они там окажутся. Такое действие будет совершенно справедливым. Мне просто не в чем будет упрекнуть себя.
А поисками этих семечек пусть займется кто-нибудь другой. Помоложе и поглупее. Семена. Цирк какой-то. Или детский вариабль.
Значит – решено. Отказ – и покой.
Я невольно усмехнулся собственной попытке утихомирить встревоженное воображение. Потому что отлично понимал: все мои рассуждения стоили бы чего-нибудь, если бы мне не было прямо сказано где-то там, куда я попадаю в медитациях: эту работу надо сделать.
Так что работать я все равно буду.
И стоило мне прийти к такому выводу, как ожил мой мик. Меня вызывали по ЛК-связи. Я дал мысленную команду на прием и закрыл глаза, чтобы на обоих мониторах, что еще в раннем детстве были нанесены на внутреннюю поверхность моих век, прочитать возникавший на мгновения – и снова исчезавший текст.
Первыми словами были:
НЕ ЗАПИСЫВАТЬ!
Буквы были огненно-красными, угрожающими уже своим обликом. Язык, кстати, использовался не наш, теллурианский, планетарный, и даже не феделин – язык Федерации, а некий хорошо известный мне код. Но это, пожалуй, лишние подробности. Важнее – то, что затем было на этом языке изложено – после того, как назвали мое имя, не Разитель (то была скорее кличка), а служебное, бывшее в употреблении так давно, что я уже начал забывать о его существовании. Оно было своего рода паролем.
Значащая же часть послания оказалась очень краткой. Впрочем, канал этот вообще существовал не для лекций или философских размышлений. Я прочел слово за словом:
"Строго секретно. Текст самоуничтожается. Приглашаем возвратиться на службу. Предлагается одноразовая элитарная работа. Эксклюзивная оплата. Будете приятно удивлены. Ответьте немедленно. Подписал: Иванос".
Коротко и ясно, правда?
Подпись была мне знакома с давних пор. Главный псарь Теллуса – так любил именовать себя вице-шеф лавочки, которая раньше была и моей. Службы охраны мира Теллус.
Интересно все-таки: только что я не был нужен ни единой душе в Галактике (если не считать Лючаны, надеюсь), и вдруг на меня возник спрос больший, чем на презервативы в пятницу вечером. Недаром говорят, что Творец раскрашивал тигра, одновременно размышляя о жизни: полоса светлая – полоса темная. Сейчас явно настало время светлой.
Вот бы узнать: что же Контора решила мне предложить? Но это, увы, невозможно: по правилам Службы ты сперва даешь согласие (а это все равно, что поклясться на всех священных книгах сразу), и лишь потом тебе объясняют, какую именно форму самоубийства придумали для тебя на этот раз. Я дал бы согласие даже без секундной проволочки; но меня только что уже наняли и даже заплатили. Хотя я и мужчина, но я и честная женщина – в том смысле, что не изменяю своим любовникам. Так что – очень жаль, но придется отправить ответ с отказом.
Я мысленно продиктовал ответ, а мой мик сразу же отправил его по известному ему адресу:
"В ближайшие месяцы предельно занят. Весьма сожалею".
Вряд ли можно было сказать убедительнее, не правда ли?
Жизнь вошла в очень крутой вираж. Для серьезного анализа всего происшедшего больше не оставалось времени: я готов был спорить на любую сумму, что не пройдет и получаса, как те, кто только что расправился с Веригой, захотят нанести визит и мне, чтобы стереть всякие следы информации, какие синерианин и его люди могли тут оставить.
Не оставили, правда, но охотники этого не знают. И не поверят мне, сколько бы я ни старался убедить их в моей полной откровенности.
Впрочем, у меня и в мыслях не было разговаривать с ними таким образом. Но до того, как они явятся, нужно было сделать еще одно-другое дело.
Прежде всего – разыскать Лючану и предупредить ее об изменившейся обстановке.
Сделать это было не так уж трудно.
Чтобы вызвать ее, я не стал пользоваться услугами обычного блока связи: его услуги были тут ни к чему. Повернувшись к нему спиной, я подошел к старинному секретеру у противоположной стены. Откинул крышку. За нею, как и полагалось, стояло несколько старинных книг. Своего рода маленькая коллекция. Я вынул том из середины. Раскрыл на семнадцатой странице. И положил палец на замысловатую буквицу, с которой начиналась очередная глава.
С полсекунды не происходило ничего. А затем полка с книгами погрузилась в нижнее отделение, открыв доступ к пульту вневременной связи.
Вообще-то ВВ-связь является привилегией государства, как и перемещения по вневремянке. Тем не менее у меня она была. Скажем так: случайно сохранилась с давних времен. Хотя я и не являюсь представителем официальной власти. Или, как она чаще всего называется для краткости – власти "О". А также не отношусь и к другой власти, куда более реальной: власти "Т". Теневой. Что не мешает мне пользоваться ВВ-связью, когда в этом возникает серьезная необходимость. Как вот сейчас, когда я из своего мика задал ВВ-пульту ЛК Лючаны и заказал поиск. Это куда надежнее, чем простая ЯК-связь.
Хотя связь ВВ, если верить ее названию, не занимает времени, на самом деле поиск продолжается иногда и несколько минут: не так-то просто обшарить блоки учета всех миров Федерации, а потом, выделив нужный мир, разыскать в нем владельца заданного тринадцатизначного числа. Так что я стал уже нетерпеливо переминаться с ноги на ногу, когда Лючана наконец откликнулась:
– Это ты, Амир? Что стряслось? Мы же договорились...
Время мое таяло на глазах, и я невежливо прервал ее:
– Лучинка! Анни.
Она отозвалась уже совсем другим голосом: деловым.
– Говори.
– Тут заварилась каша средней крутизны, но масла много. И я в нее вляпался.
– Случайно?
– Закономерно.
– Ага!..
Это было сказано с ноткой удовлетворения в голосе.
– Именно.
– Мне приехать?
– Ты где? Ага, вижу: на Кантре. Присутствие желательно. Но не здесь. Просто следи за мной, мой мик тебе подскажет. И еще...
Остальное, что следовало, я продиктовал ей за минуту. Канал ВВ не следует занимать слишком долго: можно попасть под выборочное прослушивание с любой стороны.
– Хорошо. Постараюсь сделать. Она всегда отвечала как бы неуверенно, однако этому не следовало придавать никакого значения.
– Как твои дела?
– Блестяще. – Это выл ее обычный ответ.
– Береги себя.
– И ты. Отбой.
Прекрасно. Одно дело сделано. Теперь...
Я хотел уже вернуть ВВ в первобытное состояние. Но кто-то незримый – скорее всего то была интуиция – словно подтолкнул меня под руку. И вместо того чтобы выключить аппарат, я задал ему поиск еще одного ЛК. Не надеясь, впрочем, на успех.
То был Личный Код Вериги. Тот, что он проставил рядом со своей подписью под нашим с ним контрактом. Код, владелец которого уже не находился среди живых, что, конечно, было немедленно отмечено Большим Федеральным Терминалом: мик каждого гражданина Федерации непрерывно – с интервалом в четверть теллурианского часа – посылает в пространство, словно крохотный маячок, лишь одно: номер Личного Кода. Шлет беспрестанно – пока человек жив. Маячок умолкает вместе с сердцем; после этого на любой вызов отзовется лишь приятный, хотя и печальный голосок, произносящий: "Нет в живых. Выражаем наше сочувствие".
Вот эти слова я и должен был услышать в ответ на вызов.
Получилось же вовсе не так.