Юнил презрительно кивнул. Стратол легко поднялся с кресла - давно он не чувствовал такой легкости в суставах! Он встал на колени перед нижним ящиком старого шкафа, когда-то достойно блестевшего черным лаком. Среди старых пожелтевших писем он нашел конверт, два года назад присланный Ортегом. Маг Огня предупреждал его, что может наступить такой час… В конверте хранилась всего одна пилюля - белая и совершенно безвкусная. Стратол, не морщась, проглотил ее. Как хорошо! Его мальчик не предал своего старого учителя. Он благороден. Он спасет мир от несправедливости.
- Что ты там копаешься, старик? - недовольно сказал Юнил и велел одному из трогов: - Поди, посмотри, что он там делает.
Молодой парень, не выпуская из рук сабли, наклонился над неподвижным Стратолом, потряс его, потом растерянно прошептал:
- Господин сенатор, он, кажется, умер!
Безжизненное тело старого учителя упало на пол. Он не слышал ругательств, которыми разразился побледневший от злости Юнил. На его губах застыла умиротворенная улыбка.
Через два дня в зале Собраний происходило заседание Сената в полном составе. Слушали сенатора Юнила. В строгой темно-синей тунике, с торжественно-скорбным выражением лица он излагал историю служебного расследования.
- …Теперь, когда перед Аникодором впервые за многие столетия забрезжила реальная возможность достигнуть желаемого, все находится под угрозой срыва. Величайшая тайна оказалась в руках предателя. И что тому виной? Самоуверенность сенатора Ярвига. Хотелось бы верить, что это всего лишь самонадеянность, а не злой умысел. Но такая самонадеянность со стороны сенатора - преступление.
- Итак, сенатор Юнил, вы уверены, что посланец Эстрил примкнул к заговорщикам? - спросил председательствующий - маг Воды Гэйтол.
- Увы! - лицо Юнила стало совсем печальным. - И осмелюсь напомнить, что я предлагал Сенату послать моего человека, достойнейшего Беркола, недавно еще раз подтвердившего свою преданность.
- Но в таком случае… Вы отдаете себе отчет, сенатор Ярвиг, к чему может привести ваша… ошибка?
Ярвиг глянул на него из-под насупленных бровей. Его взгляд утратил былую пронзительность. За последние несколько дней сенатор словно стал меньше ростом, похудел, его лицо осунулось.
- Что вы имеете в виду, сенатор Гэйтол? - хмуро спросил он.
- Я хочу, чтобы все присутствующие понимали, каковы могут быть возможные последствия поступка сенатора Ярвига, - строго сказал Гэйтол, обводя зал заседаний водянисто-голубыми глазами. - Нам еще предстоит решить, как предотвратить эти последствия. Сядьте, сенатор Юнил. Сенат благодарен вам за предоставленные сведения.
Юнил сел. Скрывая торжество, он громко вздохнул и еле слышно пробормотал:
- Чего можно было ожидать от мага Земли?
Гэйтол продолжал:
- Всем вам известно содержание древнего манускрипта, которое было истолковано благодаря Эстрилу, обвиняемому теперь в измене. Если удастся найти девушку, соответствующую приметам, указанным в документе, и доставить ее к развалинам храма Звезд в горах, в окрестностях Перонеды, если провести обряд, описанный в документе, то Звездная сила снова наполнит мир. Риррел возродится. Во имя благоденствия Аникодора и всего мира мы решили выполнить завещанное предками. Но все ли из вас помнят, что у документа есть и вторая часть? Если душа упомянутой девушки отлетит от тела на алтаре этого святилища, Звездная сила окончательно покинет мир. И вот оказалось, что строжайшая государственная тайна оказалась известна мятежникам. А мы до сих пор не знаем, кто они такие: союз ли это случайных лиц, преследующих свои выгоды, или все гораздо хуже: служители одной из священных стихий отступили от верности общему делу. И теперь мятежники знают, как искать девушку. Они найдут ее и принесут в жертву на алтаре. Когда она умрет, мы лишимся единственной возможности вернуть Звездную силу. Вот что нас ожидает.
Гэйтол снова обвел взглядом всех присутствующих. Сенаторы молчали. На лицах многих застыли возмущение и ужас. Но сенатор Ломег, маг Земли, явно выражал недоумение.
- Хотелось бы спросить, уважаемый председатель, - сказал он, - кому на всем белом свете может быть выгодно исчезновение Звезд? Я понимаю, мятежники могут стремиться прибрать власть над новой Риррел к своим руками. Но уничтожить…
- Конечно, это никому не может быть выгодно, - ответил сенатор Грег, маг Воздуха. Он зябко кутался в теплую накидку и то и дело сморкался в платок. - Если только этот кто-то не овладел некой силой, которой Звезды будут только мешать.
- Вы намекаете на идер? - возмутился маг Огня, сенатор Арозиол.
Маги загалдели, словно вороны, не поделившие добычу. Между церквями стихий давно шла негласная и незримая война. Каждая церковь считала свою стихию самой сильной, а остальных магов - пустыми болтунами. Один только Ярвиг сидел, нахохлившись, как больная птица.
- Замолчите! - Гэйтол постучал молоточком по столу. - Вспомним, зачем мы здесь собрались. Итак, теперь, когда вы знаете, к чему приведет неосмотрительность сенатора Ярвига, я прошу членов Сената голосовать и решить участь провинившегося. Достаньте перья.
Сенаторы, все еще ворча, потянулись к своим поясам и отвязали от них связку разноцветных птичьих перьев. В полной тишине они отрывали одно из перьев и клали его в центр стола. Ярвиг следил за их руками. Белое перо айона - знак невиновности - не положил никто. Двое положили зеленое перо попугая, голосуя за телесное наказание. Трое, в том числе и Гэйтол, выбрали синее перо райской птицы, считая необходимым заключить виновного в темницу на долгие годы. Но поверх этих цветных перьев легло пять тяжелых черных перьев перелетной птицы кру. Большинство голосовало за смерть. Шестое черное перо - со связки сенатора Юнила, нового члена Большого Сената, - уже не являлось решающим.
- Вы видите исход голосования, сенатор Ярвиг, - сказал Гэйтол, и в голосе его прозвучало сочувствие. - Из уважения к вашей должности я волею председателя готов не отдавать вас в руки палачей.
Маг Воды подошел к стене и повернул тяжелый железный ключ в едва заметной скважине. Он достал оттуда небольшую шкатулку из черного дерева и поставил ее перед Ярвигом. Тот не пошевелился, и Гэйтол сам открыл шкатулку - в ней лежала маленькая белая пилюля.
- Сенатор Ярвиг, - торжественно провозгласил председатель, - Сенат приговорил вас к смерти. Вам предоставляется право самому уйти из жизни. Сейчас мы покинем зал, чтобы оставить вас наедине с вашей совестью. Если через четверть часа вы будете еще живы, я позову палача.
Зал опустел. Сенаторы проходили мимо Ярвига на цыпочках, боясь прикоснуться к нему, словно он был уже мертв. Когда закрылась дверь за последним из них, Ярвиг уронил лысеющую голову на руки и застонал от бессильной злобы. Сборище недоумков и негодяев… Как они посмели… А все этот мерзавец Юнил из захолустного Окоона - он давно пытался пролезть в Большой Сенат. Ярвиг мысленно проклял каждого из сенаторов. Но отрадные мысли о карах, которые падут на их головы, уступили место образу палача в черной тунике, заносящего отточенную саблю над его головой… Ярвиг схватился за шею, а потом его рука сама потянулась к пилюле…
Глава 12
Страна Золотых Статуй
Золотая гора вовсе не преграждала путь реке: в этом месте Шумшан уходил в глубокий тоннель, за которым нашим глазам предстала удивительная страна Ихх-Подви - страна Золотых статуй.
Этим утром я открыла глаза, и впервые после смерти Рейдана пробуждение принесло мне радость. Что-то произошло со мной, будто долгая болезнь оставила меня. Пахло свежестью. В воздухе кружилась стайка изумрудно-зеленых бабочек. Лодка тихо плыла в зарослях удивительных желтых цветов, а впереди возвышалась Золотая гора. Я смотрела вокруг глазами ребенка, впервые познающего мир.
Мой спутник тоже изменился. Настороженный, недоверчивый взгляд золотистых глаз потеплел, он улыбался, а его рыжеватые волосы так красиво отсвечивали на солнце…
Мы нырнули в прохладный тоннель, после которого развернувшееся перед нами зрелище показалось еще великолепней. Шумшан, широко разливаясь, уходил вдаль - наверное, там было море. Стебли желтых цветов высоко тянулись к солнцу. По изумрудной поверхности реки скользили лодочки под белоснежными парусами; на мачте каждой из них сверкало золотое украшение, и солнечные зайчики от него кружили по воде. Стройные, обнаженные по пояс люди вытаскивали сети, в которых билась радужная рыба. Другие зачем-то черпали большим ситом песок у самого берега. Они с дружелюбным интересом смотрели, как мы причаливаем к берегу.
- Нам надо найти местного короля или князя, - Эстрил, выпрыгнув из лодки, подал мне руку. - Он должен знать, прибыли уже куоты с Аникодора или нет.
Эстрил забросил копье на плечо, заткнул за пояс ножи, подаренные бертмед, и мы пошли по дорожке, выстланной сухими стеблями. По обеим сторонам тянулось поселение, это были хижины, крытые соломой, - простые, бедные жилища. Но удивительно: на вершине шеста, поддерживающего любую из хижин, ослепительно сверкало золотое подобие солнца. Вход вместо матерчатого полога был завешан нанизанными на нитку резными золотыми дисками, которые мелодично позванивали на ветру. А у входа в каждую хижину стояла золотая статуя. Статуи были разного размера; некоторые изображали людей, другие животных, а третьи - каких-то диковинных существ.
У хижин были наружные навесы, под которыми женщины готовили еду на маленьких печках, сложенных из камней и обмазанных глиной. Все женщины, даже немолодые, были стройны и красивы. По местному обычаю единственной их одеждой была короткая юбка - из ткани или просто из соломы. И при этом на каждой сверкали золотые украшения: браслеты на руках и ногах, ожерелья, серьги. Молодые девушки вплетали в волосы гирлянды цветов, тоже казавшихся золотыми. Они провожали нас быстрыми белоснежными улыбками.
Все местные жители обладали золотистой кожей, их волосы были от соломенного до ярко-рыжего цвета, а глаза у большинства, зеленые с желтой крапинкой, напоминали тихие воды Шумшана в солнечный день. И все вокруг было пронизано солнцем, все сверкало и переливалось, все улыбалось нам, чужакам, так приветливо, что я не могла сдержать свой восторг. Я хватала за руку своего спутника, чтобы привлечь его внимание к чему-то, на мой взгляд, особенно удивительному, подставляла лицо солнцу, осторожно пробиравшемуся сквозь резные кроны пальм. Желание путешествовать, открывать новые для себя страны вновь овладело мной. Неужели целых пять лет прошло взаперти? Я будто слышала слова Рейдана: "В мире столько мест, которые мы еще не видели. Ни ты, ни я не созданы для скучной жизни, верно, Шайса?" И даже мысль о возлюбленном не навевала безысходной тоски, от которой хотелось замкнуться в себе. Я чувствовала легкую грусть, окружавшую меня золотистым туманом. Меня покинул тяжелый, тревожный сон, в котором я жила все это время, и ощущение полноты жизни возвращалось ко мне. А волосы Эстрила, золотящиеся на солнце, были неотъемлемой частью этой жизни…
Вождь ихх-подви, к нашему удивлению, тоже жил в хижине. Правда, она была больше и из-за обилия украшений казалась золотой. Возле входа стояло удивительное золотое изображение пальмы; ее листья, казалось, подрагивали на ветру. Хижину вождя окружало несколько жилищ поменьше. Как мы потом узнали, там жили жены вождя, первые красавицы племени.
Коцли, вождь ихх-подви, предстал перед нами во всем своем великолепии. Короткая юбка вокруг стройных бедер была собрана из золотых пластин и позвякивала при каждом шаге. Ожерелье из золотых бусин разной формы несколько раз обвивало шею и спускалось почти до пупка. На голове вождя был высокий султан из перьев золотого фазана - красивой, но нечистоплотной птицы, в несчетном количестве пасущейся между хижинами. Коцли был еще совсем молод: чуть старше меня, и смотрел на нас с детским любопытством, которое не могла скрыть забавная важность манер.
Вслед за Коцли покинули хижины его жены. Их было семеро - от одиннадцати до шестнадцати лет. Одетые в такие же золотые юбки, как их повелитель, девушки покрывали тела и лица, ресницы и волосы золотой пудрой. Как я потом узнала, это была пыльца особых цветов. "Золотые статуи!" - невольно воскликнула я, обращаясь к Эстрилу. Но он и так смотрел во все глаза, как будто забыл, зачем мы сюда явились. А потом начал беседу с вождем.
Я не понимала, о чем они говорили. Оказывается, Коцли знал язык Аникодора. Куоты Сената не раз заходили в морскую гавань и по Шумшану поднимались далеко вглубь страны. В обмен на золотые побрякушки, которые местные жители почитали за щедрые дары речного бога, аникодорцы снабжали туземцев всевозможными товарами. Однако, как рассказал мне потом Эстрил, торговля не отличалась оживленностью. Местные жители вели образ жизни насколько простой, настолько и благополучный и ни в чем не нуждались благодаря чудесному, влажному климату, обусловленному близостью моря. Пальмы им давали кокосы, река в изобилии приносила рыбу, фазаны несли яйца, а сладкие коренья, которые женщины собирали по берегу, служили основой многих местных блюд. Тучные стада антилоп кай-шо бродили в верховьях Шумшана. Аникодорцы много раз пытались приучить их к благам цивилизации, но ихх-подви только приветливо улыбались и предлагали золото - в подарок.
После беседы с Коцли Эстрил сказал:
- Куотов еще нет. Но недавно здесь побывали жрецы Воздуха на ниметоне и сообщили, что куот прибудет через две недели и поднимется до самой Золотой горы. Так что нам придется подождать. Вождь с радостью окажет нам гостеприимство. Правда… - в голосе Эстрила прозвучало некоторое недоумение, - Коцли говорит, что какие-то люди приходили сюда из пустыни.
- Может, бертмед?
- Я тоже так подумал. Нет, оказывается, бертмед уже много десятилетий не заходят так далеко на юг. Не знаю. Наверное, к нам это не имеет отношения.
Итак, нам предстояло ждать. Сначала я расстроилась: путешествие на Аникодор не только сулило мне осуществление мечты, до сих пор казавшейся сказочной. Было ясно, что где-то там, на этом далеком, загадочном континенте, находится Готто. Когда я спросила Эстрила, как обычно поступают в их стране с пленниками, он неопределенно пожал плечами. Меня это встревожило. Надо было попасть туда как можно скорее и в первую очередь разыскать Готто и Роут. Я надеялась, что Эстрил мне в этом поможет.
Тем не менее две недели среди людей ихх-подви обещали стать приятными и интересными. По приказу вождя несколько мальчишек быстро соорудили для нас просторную хижину. Внутри хижины была перегородка, делившая ее на две комнаты, кувшины с водой для омовения и соломенные подстилки. Один из мальчишек, Раусли, оказавшийся младшим братом вождя, долго говорил что-то Эстрилу по-аникодорски. Мой спутник озадаченно перевел:
- Он говорит, что у людей ихх-подви есть обычай: тот, кто поселяется в новом доме, обязан выпросить благословение у бога реки. Нужно собственноручно намыть себе золота, чтобы мастер отлил украшения и статую. Вождь Коцли приглашает нас на рассвете на реку. А сегодня вечером будет праздник. Они нам рады.
Когда заходящее солнце уронило на воды Шумшана золотую дорожку, народ ихх-подви собрался на берегу. Музыканты выбивали ритм на тамтамах, флейты выводили причудливую мелодию. Танец начали женщины. По случаю праздника все они были припудрены пыльцой, и в блеске заката их кожа и рыжие волосы казались, действительно золотыми. Женщины встали в круг и начали притоптывать ногами в такт тамтамам. Звенели браслеты на их щиколотках, тонкие руки танцовщиц сплетались, а гибкие тела гнулись, как стволы молодых деревьев на ветру. Потом к ним присоединились мужчины. Они стали изображать охотников, ловко жонглируя копьями, украшенными перьями фазана. Женщины искусно подражали повадкам пугливых антилоп кай-шо. Потом мужчины отбросили копья, каждый выбрал себе партнершу, и под все ускоряющийся ритм тамтама пары закружились в неистовой пляске. Золотые тела, золотые волосы, золотые блики заката - все слилось в моих глазах в сияющую круговерть.
Я задумалась о судьбе этих простодушных, гостеприимных людей, с их наивным видением красоты и любовью к золотым побрякушкам, безмятежным существованием, в котором поколения детей в точности повторяли образ жизни своих предков. Так ли нужна им Звездная сила, которая с моей помощью должна вернуться в мир? Если они станут частью возрожденной Риррел, не утратят ли они свою самобытность?
На следующее утро, еще затемно, мы отправились вниз по реке на изящной быстроходной лодке. Сам Коцли, Раусли и одна из его жен, различать которых под слоем позолоты я так и не научилась, отправились с нами. Раусли ловко управлял парусом, и лодка скользила по тихой зеленоватой глади между прочных и гибких стеблей желтых цветов, которые в этот ранний час еще спали. В полной тишине мы причалили к берегу. На отмели, зайдя по щиколотку в воду, все трое туземцев подняли руки вверх и развернули ладони к востоку. Нам с Эстрилом пришлось последовать их примеру. А солнце как будто только этого и ждало: его лучи брызнули из-за горизонта, венчики цветов раскрылись им навстречу, и золотой свет залил наши лица. В этот чудесный миг не хотелось думать ни о чем плохом. Бесхитростный и древний обряд любования восходом учил созерцать красоту и радоваться ей.
Затем Раусли деловито достал из лодки и вручил нам два сита: на деревянный каркас была натянута ткань. Коцли объяснил, что золото содержится в речном песке. Сито пропустит песок, разбавленный водой, а золотые крупинки, более тяжелые, осядут на ткани. Мы послушно отправились бродить по мелководью, а туземцы ждали нас на берегу.