- Мои благодарности… - начал было он, но Даав небрежно взмахнул рукой и снова перешел на низкий лиадийский.
- Да-да. Я знаю. Считай, что сказал все положенное. Действуй осмотрительно, хорошо? Пришли весточку. И, ради всех богов, подскажи мне, что сказать твоей матери?
- Доброй ночи, Шанни. - Энн Дэвис наклонилась, чтобы поцеловать теплую щечку сына. - Хороших снов.
Он сонно улыбнулся: его светло-голубые глаза уже почти совсем закрылись.
- Доброй ночи, ма… - пробормотал он, устраиваясь на подушке.
Его дыхание почти сразу же выровнялось, и Энн почувствовала внутреннюю уверенность в том, что ребенок действительно спит
Однако она задержалась у кроватки, глядя на него. Подняв руку, она убрала прядку шелковых белых волос с детского лба, одним пальцем бережно проследила разлетающиеся брови - наследство его отца, с нежностью подумала она, хотя в остальном бедный паренек унаследовал ее внешность. Но ведь она никогда и не желала красивого сына. Просто - своего.
Она нежно улыбнулась и едва ощутимым поцелуем коснулась его волос, поправила и без того хорошо лежащее одеяло и, наконец, ушла из крошечной спальни, оставив дверь полуоткрытой.
В большой комнате она устроилась за письменным столом, и ее изящные ловкие пальцы начали танцевать по клавиатуре компьютера, вызывая учебное расписание студентов. Когда оно появилось, Энн подавила вздох: предстоит проверить и оценить тридцать финальных работ. Затем будет экзаменационная работа - и ее проверка. А потом - целый семестр полной свободы.
Более или менее полной.
Качая головой, она вывела на экран первую работу и решительно сжала в руке световое стило.
Продравшись через восемь работ с той полной сосредоточенностью, которая так забавляла ее друзей и раздражала коллег, она вернулась к реальности - мышцы на затылке так свело, что их протестующая боль заставила вынырнуть из пучины работы.
- Гм… Перерыв, Энн Дэвис, - сказала она себе, с наслаждением вставая и вытягиваясь во весь свой шестифутовый рост.
Для землянки рост у нее был средним, однако все равно ее поднятые вверх пальцы коснулись потолка. "Жадюги-бюрократы! - подумала она, как всегда. - Неужели так дорого было бы поднять потолок на пару дюймов выше?"
Это была загадка без ответа, и задав привычный вопрос, она тут же забыла о нем, прошлепав на кухню, чтобы налить стакан сока.
Она знала, что Шан еще спит. Не спеша допивая сок, она привалилась боком к кухонному столу и, закрыв глаза, дала мыслям свободу.
Она встретила его на Процишки, где по государственному гранту изучала тенденции изменений в базовом языке. Сам начальник порта Бреллик Гар, друг Ричарда, пригласил ее на большой прием, заманив тем, что на вечере будут "настоящие живые лиадийцы". Бреллик знал о ее страсти к лиадийской литературе. А сами лиадийцы были редкостью в тех кругах, в которых обычно вращались преподаватели-земляне. Энн попалась на приманку - и встретилась со своим лиадийцем.
Она впервые увидела его на другой стороне зала - серьезного стройного молодого человека, который рядом с крупнотелым Брелликом казался хрупким. Знакомство было сделано совершенно в духе Бреллика.
- Энн, это - Эр Том йос-Галан Эр Том, пригляди за Энн, ладно? Она не привыкла к приемам. - В ответ на ее недовольный взгляд Бреллик только ухмыльнулся - Я бы сам тебя опекал, девочка, но я же - хозяин дома. Но ты держись вот за этого, он воспитан лучше стаи орангутанов.
И с этими словами он затопал дальше, предоставив Энн прожигать ему спину возмущенным взглядом. А потом она в страшном смущении посмотрела на своего невезучего собеседника.
Лиловые глаза, полные веселья, смотрели на нее из-под разлетающихся к вискам золотистых бровей.
- А как вы думаете, кто такие орангутаны? - спросил он на земном с легким акцентом.
- Зная Бреллика, могу предположить, что нечто отвратительное, - прочувствованно ответила Энн. - Я прошу вас простить моего друга, господин йос-Галан. Вам совсем не нужно… нянчиться со мной.
- Но разрешите мне хотя бы добыть вам рюмку вина, - отозвался он своим мягким, мелодичным голосом, беря ее за локоть изящными золотистыми пальцами и без труда уводя в гущу толпы. - Ваше имя Энн? Но к нему должно добавляться еще что-то, да? Энн - а дальше?
И она сказала ему свою фамилию, профессию и то, что надеется обнаружить на Процишки. А еще она позволила ему добыть ей не одну, а несколько рюмок вина, и пойти с ней за стол, а позже - танцевать с ней. И к тому времени, как гости стали расходиться, казалось вполне естественным, чтобы Эр Том йос-Галан проводил ее домой.
Он принял ее приглашение зайти на чашку кофе, а еще через час мягко принял приглашение провести ночь в ее постели.
В тот момент она наклонилась, чтобы его поцеловать, - и он оказался неожиданно неумелым. Тогда она поцеловала его снова: сначала терпеливо, а потом - завлекая, пока он вдруг неожиданно не растерял всю свою неловкость и ответил ей с такой страстью, что вскоре они оба начали дрожать и задыхаться.
Они не добрались до постели - в тот первый раз. Шаткий диван выдержал их обоих, и Эр Том еще раз ее удивил: он оказался опытным и внимательным любовником. А его руки - боги, его руки! - знали все затаенные желания ее тела - и щедро дарили ей ласки.
Он снова и снова возвращался к ее губам, словно для того, чтобы отточить свое мастерство. А когда она наконец обвила его ногами и приняла в себя, он снова прильнул к ее губам, и его язык повторял каждое движение его тела, пока волны ее экстаза не захлестнули и его, так что они оторвались друг от друга с возгласами изумления и восторга.
- О боже! - Энн отставила недопитый сок и резко отодвинулась от кухонного стола, крепко обхватывая плечи руками. - О боже…
Он улетел, конечно. Она знала, что он уедет, как только торговая делегация завершит работу - как уедет и она сама, когда закончится время, отведенное для ее исследований.
Но пока их отношения длились, это было великолепно: чудесное золотое трехмесячное приключение в жизни, посвященной спокойной череде самообразования, преподавания и исследований. Шан был живым напоминанием об этом великолепном приключении, о ее собственном решении и желании. Она не говорила Эр Тому о своем намерении родить его ребенка, хотя, казалось, рассказала ему о себе все. Шан принадлежал только ей.
Она вздохнула и повернулась, полуослепленная слезами, чтобы поставить стакан в мойку. А потом она снова ушла в большую комнату и выключила компьютер, качая головой при мысли о том, что на следующий день оставляет себе двойную работу.
Пройдя через комнату, она убедилась в том, что дверь заперта, а потом выключила свет и бесшумно скользнула в спальню, где провела остаток ночи, глядя в невидимый потолок и прислушиваясь к дыханию сына.
Эр Том не явился на главную трапезу.
Разумеется, он прислал извещение, как и подобает примерному ребенку, и самым очаровательным образом попросил его простить. Но то, что он не присутствует на трапезе того дня, в который ему следовало наконец дать согласие на заключение брачного контракта, не могло не вызывать ярости.
И Петрелла была в ярости.
В ярости она послала обед, составленный из любимых блюд сына, к всевозможным дьяволам пятнадцати разнообразных преисподних и съела миску пряного джелта и тонкий тост, запив их крепким красным вином, после чего, опираясь на руку господина пак-Оры, гневно удалилась к себе в кабинет, где составила едкое послание своему наследнику.
Она как раз занималась совершенствованием этого документа, когда раздался сигнал ее комма.
- Что еще? - рявкнула она, запоздало поворачивая рукоятку, включающую экран.
- Скорее "кто еще". - Ее племянник, Даав йос-Фелиум, с серьезным видом наклонил голову. - Это всего лишь я. Надеюсь, я не слишком вам помешал, тетя Петрелла?
Она гневно воззрилась на него.
- Полагаю, ты наконец соизволил связаться со мной, чтобы дать мне знать, что твой чалекет, мой сын, обедал у тебя, и теперь вы оба как следует набрались и собираетесь начать третью партию в контрашанс?
Даав выгнул бровь.
- Как это было бы чудесно! Увы, но я нарушил ваш покой совершенно по другому делу.
- Вот как? - Она смерила его взглядом. - И что это за дело?
- Я связался с вами, чтобы сообщить, что мой чалекет, ваш сын, улетел с планеты, стремясь уладить срочное дело.
- Срочное дело! - Она почти выплюнула эти слова. - Брачный контракт балансирует на лезвии ножа, а он улетает с планеты? - Она судорожно сглотнула, ощутив острую боль в груди, и заставила себя закончить уже спокойнее: - Полагаю, тебе ничего не известно о союзе, который вот-вот должен быть заключен с Кланом Нексон?
- Напротив, - мягко отозвался Даав, - я полностью осведомлен об этом факте. Возможно, я выразился недостаточно ясно? Делм позволил Эр Тому йос-Галану потратить остаток этой релюммы на разрешение проблемы, которую он представил как срочную.
- Что действительно срочно, - сообщила ему Петрелла, - так это чтобы он женился и дал Клану своего наследника. Это - вопрос Семейства, мой Делм, и ты прекрасно это понимаешь!
- Я прекрасно это понимаю, - спокойно подтвердил он. - А еще я прекрасно понимаю, что любой клан, желающий заключить союз с Корвалом, легко может позволить себе отсрочку в полрелюммы. Однако я предлагаю вам начать справляться у наших кузенов и младших семейств, чтобы найти тех, кто смог бы жениться на этой даме и скрепить союз с Кланом Нексон.
- Если уж на то пошло, - ехидно сказала Петрелла, - то и Делм пока не имеет потомства.
Даав наклонил голову.
- Я почту за честь познакомиться с файлом этой леди. Однако справьтесь у кузенов, будьте добры. - Он улыбнулся - неожиданно и очень мило. - Полно же, тетя Петрелла, любому купцу известно, как важно иметь запасной план!
- И зачем мне запасной план, когда самым важным является основной? Вы вмешиваетесь в дела Семейства, мой Делм, как я уже вам напомнила. Параграф двадцать седьмой шестой главы Кодекса ясно говорит…
Даав поднял руку:
- Если вам хочется приводить мне главы и страницы, тетя, то вспомните, что у меня из всего Клана самая долгая память.
Петрелла опасно улыбнулась:
- Это не угроза ли, племянник?
- Полно, тетя Петрелла, неужели я стал бы вам угрожать?
- Да, - ответила она с мрачным удовлетворением, - еще как стал бы.
- Ха! - Его глаза одобрительно заблестели, но он тут же снова склонил голову. - Что ж, тетя Петрелла, если других тем у нас нет… поспрашивайте кузенов и не стесняйтесь связаться с господином дэа-Гауссом, если предприятие введет вас в расходы. А пока что Делм уверен в том, что Эр Том йос-Галан вернется к концу релюммы. Как должны быть уверены и вы.
Петрелла ничего не ответила, но благоразумно сдержала скептическое хмыканье. Даав улыбнулся.
- Доброй ночи, тетя Петрелла. Хорошего вам отдыха.
- Доброй ночи, детка, - отозвалась она и отключила связь.
Глава третья
- Конечно, ты мне друг. Моя самая дорогая, моя возлюбленная… - Шан эл-Тразин склонился к ней и обхватил ее лицо ладонями, словно они были родичами или спутниками жизни.
- Я всегда буду любить тебя, - прошептал он и увидел, как страх исчезает из ее прекрасных глаз.
С горькой нежностью он наклонил голову и поцеловал ее.
- Я никогда не забуду… - вздохнула она, утыкаясь ему в плечо.
- И я, - пообещал он, крепче прижимая ее к себе - и обнажая кинжал.
Даже шорох лезвия о ножны не должен предупредить ее, сурово приказал он себе. И трепет его боли не должен ее коснуться: она - его любовь, хоть и убила его напарника. И он скорее умрет, чем причинит ей хоть секунду страдания.
Кинжал был очень острым. Она чуть шевельнулась, когда клинок скользнул между ее ребер, и тихо вздохнула, когда он нашел ее сердце.
Из "Обманом через галактику: ретроспектива"
- Джерзи, ты просто лапочка! - с благодарностью сказала Энн.
Ее приятель ухмыльнулся с экрана комма и тряхнул головой.
- А вот и нет. Это он лапочка. Я без ума от паренька. Назови цену: покупаю без торга.
Энн рассмеялась.
- Не продается. Но я разрешу тебе сегодня вечером за ним присматривать. Исключительно как одолжение тебе, понимаешь? - Она стала серьезной. - А как насчет того, чтобы дать мне возможность заплатить тебе какой-нибудь услугой? У нас с тобой возник перекос.
- Ты что, лиадийка? Послушай моего совета и прогуляй это собрание. Пойди домой, съешь что-нибудь сексуальное, выпей рюмку вина, сыграй себе колыбельную и засни. Завтра у тебя библиотечный день, так? Джерзи вернет паренька после полудня, ближе к вечеру. Если не решу вообще его украсть.
- Джерзи…
- Все, хватит! До завтра.
Экран погас.
Энн вздохнула, отключила свой комм и осталась сидеть, глядя на экран, свечение которого сменилось мертвой серостью.
Она уже не в первый раз думала о том, что можно было бы устроиться лучше. Конечно, существовали и менее удачные варианты, чем тот, на котором она остановилась: ей сразу же вспомнились центральные ясли Университета с их ведомостями о сдаче и приемке ребенка, аккуратными рядами аккуратных кроваток и аккуратными послушными детьми, одетыми в чистенькие одинаковые костюмчики. Ужасное, антисептическое, холодное учреждение - совершенно такое же, как и то, другое.
Она постаралась уверить себя в том, что все делает нормально благодаря помощи таких друзей, как Джерзи. Однако ей было страшно неприятно прибегать к услугам друзей, несмотря на все их добродушие. А еще больше она ненавидела те часы, на которые вынуждена была расставаться с сыном: так много часов в день, так много в неделю! Постепенно она начинает ненавидеть работу, необходимость посещать заседания кафедры, готовиться к занятиям. Ее работа пошла медленнее, а на Университете один закон - "публикуйся или погибнешь". Библиотечные дни все чаще и чаще превращались в дни Шана, а необходимую работу она старалась вместить в ночные бдения и ранние утра, максимально используя домашний терминал - и увеличивая счета за пользование связью, чего легко было бы избежать, если бы она пользовалась терминалом, предоставляемым исследовательским центром.
Она резко встала и начала собирать вещи. Ее мать была пилотом и отсутствовала по шесть месяцев из каждого местного года, оставляя сына и дочь на различных родственников, а один раз - в Детском доме Нового Дублина.
Энн вздрогнула, рассыпав аккуратно сложенную пачку карточек. Это был самый жуткий год. Их с Ричардом заперли в разных спальнях и разрешали всего один разговор по комму в десять дней. Они нашли способ уходить тайком, после отбоя, чтобы подержаться за руки и поговорить по-семейному. Но правила запрещали уходить тайком, и когда их неизбежно ловили, то наказывали - тяжелой работой, запретом на разговоры с окружающими, бойкотом. Тот год длился вечно: корабль матери задерживался, и Энн решила, что она пропала без вести…
Она недоуменно посмотрела на сжавшиеся в кулаки руки. Это было так давно… Ее мать умерла три года назад, мирно - в своей постели. Ричард теперь сам был пилотом, а его последнее письмо было полно упоминаний о некой Рози, с родителями которой ему вскоре предстояло познакомиться. А Энн - профессор сравнительной лингвистики, и у нее на счету несколько ученых статей, и она ведет семинар по лиадийской литературе, на который каждый семестр набирается полная группа.
Энн покачала головой и устало наклонилась, чтобы собрать рассыпавшиеся карточки. Джерзи прав: она устала. Ей нужно хорошо поесть и как следует отоспаться. В последнее время она себя перегружала. Ей не надо забывать об отдыхе, только и всего. И тогда все будет в порядке.
Эр Том устало поднимался по изогнутой мраморной лестнице, которая вела в Административный центр Северного городка Университета. В здании оказалось чуть теплее, чем на улице, но все равно прохладно для человека, привыкшего к весенней погоде Лиад. Он не стал расстегивать кожаную куртку пилота, даже когда подошел к круглой мраморной стойке, отмеченной земным значком "Справки".
При его приближении к стойке подошла землянка неопределенного возраста. У нее оказались густые темные волосы, небрежно распущенные, словно она только что поднялась с постели, а щедрый вырез блузки открывал пышную грудь. Она уперла локти в розоватый мрамор и широко улыбнулась Эр Тому.
- Привет! Чем я могу вам помочь? - спросила она, подчеркнув слово "вам".
Он поклонился ей как равной - что было лестью - и ответил легкой улыбкой.
- Я ищу друга, - сказал он, тщательно выговаривая бестональные земные слова. - Ее зовут Энн Дэвис. Ее область - сравнительная лингвистика. Я сожалею, что не знаю названия кафедры, на которой она работает.
- Ну, вы хотя бы в нужном городке, - жизнерадостно отозвалась женщина. - У вас нет ее идентификационного номера, снимка сетчатки или чего-нибудь в этом роде?
- Сожалею, - снова повторил Эр Том.
Она мотнула головой, и растрепанные локоны заплясали вокруг лица.
- Я посмотрю, пролетит ли это, друг, но сведений маловато для факультета наших размеров… - Она отошла, бормоча что-то вроде того, что бормотали люди из администрации Восточного и Западного городка. Отойдя на несколько метров, она остановилась и начала работать с клавиатурой, установленной на стойке, хмуря брови на экран, подвешенный на уровне ее глаз. - Так, посмотрим… Дэвис, Дэвис, Энн. - Она повернула голову и окликнула его через плечо: - Энн будет писаться с двумя "н"?
Он воззрился на нее, не в силах заставить свою усталую голову проанализировать ее вопрос и понять его.
- Я… прошу прощения…
- Ваша подруга, - терпеливо пояснила служащая. - Ее имя пишется с одним "н" или с двумя?
"Н" была буква земного алфавита. В панике он сказал себе, что должен был в какой-то момент видеть, как Энн пишет свое имя. Закрыв глаза, он вдруг ясно увидел чернильную ручку, зажатую в изящных пальцах, и размашистую роспись на лиловатой странице гостевой книги посольства…
- Э, - по памяти прочел он служащей, - н, н. Д, э, в, и, с.
- Ладненько.
Она снова повернулась к клавиатуре, а Эр Том открыл глаза, испытывая странное потрясение.
Служащая что-то бормотала себе под нос, но он не обращал на нее внимания. Земная система имен, с отчаянием думал он, земной алфавит и, да помогут ему боги, земная женщина, смелая и яркая - чужая. Однако все равно женщина, с земной кровью, а ее гены так далеки от Книги Кланов, что…
- Ага!
Услышав торжествующий возглас служащей, Эр Том стряхнул с себя задумчивость и шагнул к ней.
- Да?
Она подняла на него глаза, трепеща ресницами, - и он увидел, что она не так молода, как ему показалось. Косметика использовалась для того, чтобы изобразить на ее щеках юный румянец, и глаза были искусно подкрашены, а на ресницах сверкали серебряные блестки. Эр Том заставил свое лицо выражать только спокойную вежливость. "Местный обычай", - строго напомнил он себе. Будучи купцом, он имел дело с местными обычаями во множестве проявлений и на множестве планет. А вот на этой планете раскрашивают лица. Это просто обычай, и не стоит из-за этого расстраиваться.