- Приятных сновидений, - пожелал охранник устраивающимся на соломенной подстилке Юте и Лане.
- Спокойной ночи, хозяин, - в один голос ответили они.
- Желаю хорошенько отдохнуть, - бросил охранник нам с Ингой.
- Спокойной ночи, хозяин, - пробормотали мы. Охранник запер за собой двери и ушел. Несколько часов спустя, перед самым рассветом, Инга бросила на меня полный ненависти взгляд.
- Ты лгунья, Эли-нор, - процедила она сквозь зубы.
- А ты дура, - не осталась я в долгу.
На следующее утро, едва успел охранник отвязать наши волосы от металлических прутьев решетки, как мы с Ингой со стоном опустились на пол. Я так устала, что даже не заметила, как охранник развязал нам руки. Я лежала, прижавшись лицом к полу, ничего не видя вокруг себя и не слыша.
Через некоторое время, придя в себя, я подползла к лежащей в другом конце клети Инге.
- Прости меня, Инга, - пробормотала я. - Я виновата.
Она обожгла меня ледяным взглядом. Простояв всю ночь напролет, она измучилась не меньше меня.
- Прости меня, - снова попросила я. Инга отвернулась.
- Прости ее, - вступилась Юта. - Она признает свою вину.
Я почувствовала благодарность к своей заступнице. Инга не хотела встречаться со мной взглядом.
- Эли-нор слабая, - продолжала Юта. - Она испугалась.
- Эли-нор лгунья, - твердо стояла на своем Инга. Она обернулась и посмотрела мне в лицо. Глаза ее пылали ненавистью. - Она рабыня! - процедила она сквозь зубы.
- Мы все рабыни, - со вздохом заметила Юта.
Инга отвернулась и уронила голову на колени. На глаза мне навернулись слезы. Юта поспешила обнять меня за плечи.
- Не плачь, Эли-нор, - прошептала она.
Меня внезапно охватила ярость. Я отстранилась от Юты, и она отошла на свою половину клети.
Инга права. Я рабыня!
Я легла на спину и уставилась невидящим взглядом в потолок. Да, я рабыня. Но в отличие от той же Инги я превосходная, великолепная рабыня!
В проходе раздались шаги охранника. Я немедленно вскочила на ноги и прижалась лицом к железным прутьям решетки.
- Хозяин! - окликнула я его.
Он обернулся и, увидев мою протянутую руку, с усмешкой вытащил из кармана леденец, держа его в дюйме от моей ладони. Состроив комичную гримаску, я изо всех сил старалась дотянуться до конфеты, но он каждый раз отводил руку так, что я не могла ее достать. Наконец натешившись, он отдал мне конфету.
- Спасибо, хозяин, - с благодарностью произнесла я, зажав конфету в кулаке.
Некоторые из охранников всегда носили с собой конфеты. А этого охранника я знала особенно хорошо. Я всегда безошибочно узнавала его шаги.
Вот и сейчас я была очень собой довольна. Инге бы ни за что не удалось выпросить у него конфету!
Я поудобнее устроилась на соломенной подстилке и попробовала леденец.
- Я тебя прощаю, Эли-нор, - вдруг сказала Инга; голос у нее был тихим и слабым.
Я не ответила, решив, что это какая-нибудь уловка с ее стороны и она просто хочет, чтобы я поделилась с ней конфетой.
- Со мной такие номера не проходят! - усмехнулась я, и тут же ко мне приблизилась Лана.
- Давай сюда конфету! - потребовала Лана.
- Это моя! - возразила я.
- Давай! Я - первая девушка в нашей клетке!
Спорить с Ланой было бессмысленно. Она была сильнее меня.
Я с сожалением отдала ей конфету, и она тут же засунула ее в рот.
Я подползла к Инге.
- Ты и вправду меня простила? - спросила я.
- Да, - ответила Инга.
Я отошла в свой угол и растянулась на соломенной подстилке.
Инга была права. Я - рабыня!
Я перевернулась на спину и устремила взгляд в потолок.
"Да, Эли-нор, - сказала я себе, - ты - рабыня! Это ясно доказали тебе и женщины-пантеры, и тот низкорослый человек в хижине. Ты рабыня по самой своей природе, и от этого никуда не деться. Однако ты красивая рабыня, - напомнила я себе. - Красивая и умная! А это самое главное".
И все же мне было совершенно не понятно, каким образом я, Элеонора Бринтон, прежде столь богатая, элегантная и высокомерная женщина, могла так быстро превратиться в самую обычную рабыню, лежащую сейчас на соломенной подстилке и внимательно разглядывающую потолок невольничьей камеры.
У меня уже не было надежды вернуться на Землю. Люди в серебристом дискообразном корабле, несомненно, прилетали сюда не с моей планеты. Да и здесь я больше не встречала ни подобных летательных аппаратов, ни людей соответствующего этой технике уровня развития. К тому же, насколько я могла предположить, эти астронавты могли оказаться еще более свирепыми и жестокими, чем люди из черного корабля или горианцы. Я не хотела с ними встретиться. Меня бросало в дрожь при одном воспоминании о том огромном золотистом существе, которое они сопровождали. Я была уверена, что у них не возникнет желания вернуть меня на Землю. Я убедилась в их силе, когда увидела, как они уничтожили остатки черного корабля. Это меня напугало. Кроме того, я уже перестала сомневаться в отношении намерений людей из доставившего меня сюда черного дискообразного корабля. Я пришла к заключению, что, если им и удастся снова меня отыскать - что уже само по себе казалось мне довольно маловероятным, - они не согласятся возвратить меня на Землю. Я не сомневалась что мне с ними не сторговаться. Человек в хижине ясно дал мне понять, что я представляю собой для них всего лишь обычную рабыню, годящуюся только на то, чтобы валяться у них в ногах и исполнять их указания.
Если же мне и удастся осуществить их еще непонятный мне и план, разве я не окажусь, скорее всего, в руках их противников н не буду убита? Даже в случае удачного завершения запланированной операции отношение ко мне этих людей безусловно не переменится. Я навсегда останусь для них рабыней, которую можно продать, купить или еще как-нибудь распорядиться ею по своему усмотрению. Нет, я была очень рада, что мне удалось убежать. У этих людей слишком мало было теперь надежды отыскать меня вторично. Труднее всего им предположить, что я снова окажусь в руках Тарго. Скорее всего, они решат, что я, совершенно одна в этом диком лесу, ночью, беззащитная, со связанными руками, стала жертвой какого-нибудь хищника - слина или лесной пантеры.
Мысли у меня снова вернулись к той ужасной ночи, когда мне удалось выскользнуть из одинокой избушки незамеченной странным косматым чудовищем, занятым кровавым пиршеством и с наслаждением пожирающим останки убитого им, истекающего кровью слина.
Меня даже бросило в дрожь при этих воспоминаниях.
***
Я тогда сломя голову бежала по ночному лесу, спотыкаясь, падая и снова поднимаясь на ноги. Я выбивалась из сил. Громадные тур-деревья на моем пути сменялись густыми зарослями из высокого сросшегося кустарника, переплетенного толстыми лианами.
Случайно я выскочила на окруженную тур-деревьями поляну, где совсем недавно кружились в диком танце женщины-пантеры. На прежнем месте возвышался невольничий столб, к которому я была тогда привязана. Сейчас покрытая опавшей листвой поляна была пуста. Я побежала дальше. Временами я останавливалась, прислушиваясь, нет ли за мной погони, но никаких следов преследования я не обнаружила.
Низкорослый человек, испугавшийся ярости разбушевавшегося косматого чудовища, тоже убежал. Я его не боялась. Я больше опасалась, что меня станет преследовать само чудовище. Однако, считала я, если это и произойдет, то очень не скоро. Я даже сомневалась, что оно заметило мое бегство из хижины. Я рассчитывала, что оно не оставит свою жертву, пока не наестся до отвала, а потом, скорее всего, уляжется спать. И все же мне хотелось уйти от одинокого лесного дома как можно дальше, поэтому я бежала по ночному лесу насколько хватало сил.
Один раз я наткнулась на слина, пожирающего убитого им молодого табука - изящное, тонконогое, похожее на антилопу животное с небольшим рогом на лбу. Заметив мое приближение, слин поднял голову и, оскалив усеянную мелкими острыми зубами пасть, грозно зашипел. Я вскрикнула и поскорее бросилась наутек от опасного места. Проводив меня недовольным рычанием, слин вернулся к прерванной трапезе. Я бежала и все время слышала подозрительные ночные шорохи и звуки, которые меня только подгоняли. Я испугалась даже небольшого стада бегущих молодых табуков.
Я старалась держаться одного направления, опасаясь, что, сбившись с пути, начну бродить по кругу. Мне помогало ориентироваться, что в этих местах с преобладающими северными ветрами ветви высоких деревьев гуще растут с южной, подветренной стороны. Замечая это, я двигалась на юг. Я надеялась выйти к реке и по берегу добраться до Лауриса.
Я начала успокаиваться и тут на краю небольшой поляны в залитых лунным светом ветвях низкорослого дерева, ярдах в пятидесяти от себя заметила две пары горящих глаз притаившихся в засаде лесных пантер. Я обмерла. В такое время суток, я знала, они и выходят на охоту. Я сделала вид, будто не замечаю их присутствия, и с замирающим сердцем стала обходить поляну стороной. Они видели меня и знали, что я тоже их увидела. Каждый из нас давал понять другому, что знает о его присутствии, но не имеет по отношению к нему враждебных намерений. Я, разумеется, таких намерений точно не имела. Лесная пантера - опасное сильное животное и не любит, когда ему мешают во время охоты. Оставалось надеяться, что не я являюсь выбранной ими жертвой.
Я осторожно двигалась вдоль поляны, непрерывно наблюдая за животными. Они несколько секунд выжидали и затем скрылись среди деревьев. Я боялась поверить в такую удачу. Со связанными за спиной руками я чувствовала себя совершенно беспомощной.
Луны скрылись за тучами, и вскоре мне на плечи упали первые капли дождя, а через минуту небеса разверзлись, и на землю хлынули потоки холодного северного ливня. Дождь лил как из ведра. Стоя под его ледяными, хлещущими в лицо струями, я запрокинула голову и весело рассмеялась. На душе у меня было легко и радостно. Дождь смоет мои следы. Теперь я могла убежать от косматого чудовища! После такого ливня мой след не возьмет даже слин - самый лучший горианский охотник! Спрятавшись под густыми ветвями, я с радостью наблюдала, как дождь хлещет по жадно впитывающей его струи земле.
Часа через два ливень перестал, и я выбралась из-под ветвей и снова двинулась в путь. Теперь я уже не опасалась преследования, но меня заботило, как добраться до Лауриса.
Я несколько раз пыталась стащить ремни, связывающие мне руки, или перетереть их о ствол дерева, но мне не удалось от них освободиться. Горианцы умеют связать невольнице руки. После часа, потраченного мной на бесполезные усилия, руки у меня были связаны так же прочно, как прежде.
Я решила, что лучше не терять времени и идти дальше.
Я чувствовала себя уязвимой и беспомощной. Я была словно безрукое слабое животное, лишенное к тому же обостренного обоняния и тонкого слуха, помогающих ему уловить присутствие хищника. Не было у меня и свойственной каждому лесному существу ловкости и быстроты.
Меня мучил голод. Начался рассвет.
Незадолго до полудня я вышла к небольшому ручью, который мог оказаться притоком Лаурии.
Лежа на берегу, я напилась из ручья и затем вошла в воду, чувствуя, как его холодные струи приятно освежают мое тело и онемевшие, затекшие руки.
Ручей оказался неглубоким, по колено, и я пошла по дну вниз по течению. Я старалась окончательно скрыть свои следы, чтобы меня не настигло ни косматое чудовище, ни хищные звери.
Так я шла около часа, иногда останавливаясь отдохнуть на пологом берегу. Вскоре ручей влился в небольшую речушку, и я уже не сомневалась, что она несет свои воды в Лаурию.
Я пошла по берегу, все время спрашивая себя, следует ли мне возвращаться в Лаурис? Там меня накормят, но там же непременно я снова стану рабыней. Не лучше ли мне попытаться отыскать в лесу жилище какого-нибудь дровосека или охотника? В услужении у него могла бы находиться девушка-рабыня, которая, возможно, не отказалась бы мне помочь. Она бы развязала мне руки и дала поесть. С другой стороны, думала я, эта девушка, возможно, не захотела бы показывать меня своему хозяину, поскольку я, несомненно, была красивее ее. Я опасалась, что в таком случае девчонка может просто убить меня или просто попытаться продать меня другим охотникам или женщинам-пантерам, а те, чего доброго, снова приведут меня к низкорослому человеку с его косматым чудовищем и обменяют на сотню наконечников для стрел.
Я не знала, что мне делать. Я была в отчаянии. Меня возмущала сама мысль о том, что лесные разбойницы продали меня за сотню наконечников для стрел. Воспоминание об этом приводило меня в бешенство. С тем, что я буду выставлена на продажу, я уже смирилась. Но стоимость моя будет измеряться несколькими золотыми монетами, а не сотней каких-то дурацких наконечников!
Я была так возмущена, что даже не заметила человека, прятавшегося на берегу ручья за высоким густым кустарником. Я лишь внезапно почувствовала у себя на шее затягивающуюся кожаную петлю. Это произошло так неожиданно, что я не успела ничего сообразить. Прятавшийся мужчина рывком подтащил меня к себе. Вконец обессилевшая, задыхающаяся, я не имела никакой возможности вырваться, а связанные за спиной руки лишали меня даже самой крохотной надежды на освобождение. Петля сжимала горло все сильнее, в глазах у меня потемнело, и я без сил опустилась на землю, потеряв сознание.
Очнулась я, лежа на груди у мужчины. На мне была надета его туника, слишком широкая для девушки. Мне было тепло. Рукава туники были подвернуты. Руки у меня уже не стягивал за спиной жесткий кожаный ремень. На запястьях были металлические наручники, гораздо более прочные и надежные, чем кожа. Кроме того, мое тело на уровне груди опоясывал несколько раз кожаный ремень, плотно прижимавший мои руки к бокам. Узел, стягивающий ремень, располагался у меня за спиной, и я не могла его развязать. Но я и не пыталась этого сделать.
- Ты проснулась, Эли-нор, - заметил мужчина. Это оказался один из охранников Тарго, в свое время сопровождавший меня в Лаурисе в дом медицины.
- Да, хозяин, - ответила я.
- Мы уже думали, что окончательно тебя потеряли, - сообщил охранник.
- Меня похитили женщины-пантеры, - сказала я. - Они продали меня тому бродячему актеру, у которого было косматое животное. Мне удалось от него убежать.
Руки мужчины сильнее сдавили мои плечи.
- Я все еще рабыня белого шелка, - тихим шепотом призналась я.
- К счастью для тебя, - ответил охранник. Я опустила глаза и покраснела. Объятия его разжались.
- Ну, - сказал он, - теперь ты очнулась, и мы можем идти.
Я попробовала подняться на ноги и тут же со стоном снова опустилась на траву.
- Нет, - покачала я головой. - Я не могу даже встать.
Он окинул меня скептическим взглядом, задрал рубаху у меня на спине и пошел срезать с ближайшего куста хворостину.
Когда он вернулся, я была уже на ногах.
- Ну вот, - одобрительно заметил охранник, выбрасывая хворостину.
Я медленно пошла впереди него.
- Тарго уже оставил Лаурис, - сообщил охранник. - Мы догоним его на той стороне реки, в разбитом им на ночь лагере.
Некоторое время мы шли молча.
- Если бы тебя не похитили, - снова заговорил охранник, - ты бы вчера увидела Марленуса из Ара.
Я раскрыла рот от удивления. Мне уже приходилось слышать об этом великом убаре.
- Он был в Лаурисе? - удивилась я.
- Он вместе с несколькими сотнями тарнсменов останавливался в Лаурисе по дороге на север, куда он отправился поохотиться.
- А на кого он собирался охотиться?
- На слинов, лесных пантер, на женщин.
- Вот как?
- Да. Он будет охотиться неделю или две, а потом снова вернется в Ар. -Охранник подтолкнул меня в спину, и я ускорила шаг. - Дел у убара хватает, и небольшая передышка ему, конечно, необходима.
- Понятно.
- После охоты у него наверняка наберется целый караван добычи.
- А на каких женщин он собирается охотиться? - поинтересовалась я.
- На Вьерну и ее разбойниц, - ответил охранник. Я даже остановилась.
- Иди вперед, у нас мало времени, - скомандовал охранник.
Я разозлилась. Я хорошо знала этого парня, знала, что я ему нравлюсь, но зачем он себя так ведет со мной? Не позволяет даже посмотреть ему в лицо! Подумаешь, поймал арканом и надел на меня свою рубаху!
- Это именно Вьерна и ее банда увела меня с собой, - сказала я.
- Говорят, она красивая. Это правда? - поинтересовался охранник.
- Спроси об этом у своих товарищей, которых она оставила связанными у костра, когда уводила меня с собой, - дерзко ответила я.
Парень ухватил меня рукой за волосы и повернул лицом к себе.
- Да, - сказала я, - она красивая. Очень красивая! Охранник опустил руку.
- Марленус ее поймает и отправит в Ар в клетке для рабов, - сказал он.
- Ты так думаешь? - язвительно поинтересовалась я.
- Уверен, - ответил он. - Вот увидишь, в его Садах удовольствий она еще будет принимать пищу из его рук!
Я вскинула голову.
- Ты считаешь, что можно приручить любую женщину? - спросила я.
- Да, - ответил он и положил мне руку на плечо.
Мне было приятно узнать, что Марленус охотится на Вьерну и ее разбойниц. Я тоже надеялась, что ему удастся их поймать, надеть на них ошейники, выжечь на теле невольничье клеймо и плетью сделать из них рабынь.
- Приручить можно любую женщину, - повторил парень; в его голосе звучала непоколебимая уверенность.
- Я девушка белого шелка, - вполголоса напомнила я, и он убрал руку с моего плеча. Я ускорила шаг.
- Стой, - скомандовал он.
Я остановилась.
Он подошел, на пару дюймов приподнял мне рубаху и стянул ее опоясывающим мое тело узким кожаным ремнем: ему хотелось повыше видеть мои ноги.
- Шагай дальше, - сказал он, подталкивая меня рукой.
Я продолжала идти перед ним.
- Как положено невольнице! - скомандовал он, и я пошла покачивая бедрами, как он приказал.
Время от времени он давал мне поесть, доставая ломтики мяса из своего кармана и на ходу вкладывая их мне в рот.
Ближе к вечеру мы остановились отдохнуть. Через час он снова поднял меня на ноги, и мы двинулись дальше. Даже не оборачиваясь, я каждой клеточкой своего тела ощущала на себе его взгляд.
- Интересно будет посмотреть, - заметил охранник, - как вас станут тренировать в школе невольниц в Ко-ро-ба.
- Вы находите меня привлекательной, хозяин? - спросила я и тут же пожалела об этом.
- Мне было бы любопытно узнать, что ты собой представляешь как женщина, - признался охранник. Я тут же прибавила шаг.
- Нужно торопиться, - бросила я словно невзначай. - Мы должны как можно скорее догнать своих.
- Ах ты белошелковый слин, - усмехнулся парень. - Ну подожди, вот станешь рабыней красного шелка!… - многозначительно пообещал он.