- Нет? - мальчик в замешательстве уставился в квитанцию на посылке, растерялся, не зная, что ему теперь делать, глаза его подозрительно заблестели. Он был в возрасте постоянного смущения, когда подростки могут только продумать последовательность шагов в зависимости от того, поступит ли их оппонент тем или иным заранее известным образом. Если же собеседник реагирует не так, как ожидалось - это полностью обескураживает их. По сценарию мне полагалось воскликнуть "Ах! Зачем же! О да…" - и прижать цветы к груди, как младенца. Посыльный улыбнулся бы ("Какой милый мальчик!"), и мы оба остались бы довольны. А теперь он теребил квитанцию, совершенно выбитый из колеи.
- Тут написано… написано: "Мисс Кервау".
- А там сказано, кто отправитель?
Бедный мальчик и не подозревал, что меня трясет от страха раз в двадцать сильнее, чем его.
- Конечно. Дж. Винсент.
- Заберите их.
- Но, мисс Кервау…
- Моя фамилия вовсе не Кервау.
- Леди, это специальный заказ! Он стоит двадцать три кредита плюс доставка… - глаза посыльного были полны слез. Я поняла, что он никогда не уйдет. Он останется здесь, пока зеленые бутоны не станут бурыми, а белая куртка не обратится в лохмотья на его скелете.
И я сложила руки на груди - чтобы прижать несчастный букет, как младенца.
- Ладно. Давайте сюда…
Что-то щелкнуло у него в голове. Ему не нужно было продумывать ответ заранее - обида сделала все за него.
- Не надо мне ваших одолжений, леди!
Я не дала ему чаевых и закрыла дверь. Мальчишке было пятнадцать, он работал на "Расцвет-студию", и ему были нужны деньги. Но цветы прислал Джейс…
Я поставила хрустальный гроб на пол. Меня терзало такое же предчувствие, как тогда, когда я впервые увидела шкатулку Касси. Но взрыва не произошло, записки тоже не оказалось. Да она и не была нужна. Цветы, как известно, кладут на могилу.
Они были прекрасны, эти розы. Я не знала, что с ними делать. Надо было уничтожить их, потому что их прислал Джейс, потому что так присылают врагам отравленные платки и перчатки.
Но они были не отравой, а воплощенным очарованием. Так что я сцедила воду и поставила их в одно из керамических кашпо матери. Когда он придет, я любезно поблагодарю его.
Потом я села ждать на кухне. Сквозь штору на окне были видны сломанные качели и апельсиновое дерево, под которым тот тип избил, изнасиловал меня и ушел живым. Как же его звали?
Посыльный из цветочного салона давно уехал, но теперь, похоже, вернулся - в прихожей раздался звонок. Руки мои дрожали, сердце отчаянно колотилось. Но за дверью вновь оказался не его силуэт.
- Мисс Кервак, вам ящик вина.
Итак, Джейс Винсент прислал мне ящик вина. Это обошлось ему в две сотни кредитов. Я не впустила посыльных, приказав им оставить вино на крыльце.
Прежде чем они уехали, я достала розы из кашпо и положила рядом с вином. Я даже не стала отрицать, что моя фамилия - Кервак. Записки опять не было.
Я сидела на паркете в холле, у стены, куда не доставало кровавое пятно витража, и ни о чем не думала. Сердце билось редко и тяжко. Вино пьют на похоронах.
Звонок.
- Мисс Квит?
Во мне что-то надломилось, и я расхохоталась. Это же смешно, это же весело! Он прислал мне плюшевого медведя - трехногого и белого. Если расстегнуть такому мишке брюхо, внутри окажется флакончик духов в коконе из белого атласа. Глаза у медведя были холодные. Холодные синие глаза. Как у той змеи.
Я закрыла дверь, скорчилась и попыталась вызвать рвоту. Но внутри было сухо, как в выжженном солнцем канале.
Наверное, он все же не был уверен, что я виновна. Я все еще могла притвориться честным ничтожеством и позвонить в полицию Озера Молота. Поэтому он облекал свои угрозы в форму даров, на которые я не могла бы пожаловаться. Благовония, которыми умащивают мертвецов. Ладан и мирра.
Потом я снова томилась ожиданием. Весь день. Порой дом потрескивал, и мое сердце начинало бешено колотиться. Можно было бы позвонить Борову: "Дядюшка, вы юрист. Понимаете, меня преследует один человек…" Но Боров не станет слушать, а если прислушается, то захочет узнать больше. Слишком много.
Когда он вернется, у тебя не будет выбора, Сабелла. Тебе придется убить его. А значит, ты встретишь его любезно и станешь смотреть, как он, подобно всем прочим, поддается действию магнита. Все, что от тебя требуется - это хоть ненадолго возжелать его. Разве это так трудно? Его кожа - гладкая и золотая, как теплое дерево, без единого изъяна, его волосы - черный агат. Его кровь - кроваво-алая. Воздух, чтобы дышать, Сабелла. Воздух…
И все же, все же… Что-то в нем пугало меня. Мне не хотелось прикасаться к нему, даже просто пройти слишком близко. Я боялась его.
Подумай о мужчине под апельсиновым деревом. Ты могла уничтожить его в любую минуту, но сдержалась - не потому, что боялась, хотя ты была в ужасе, но потому, что не хотела брать грех на душу. Помнишь?
Джейса ты можешь убить. Это не грех, а самозащита.
Когда он вернется.
На крыльце в лучах закатного солнца сверкало вино, увядали розы, таращил глаза медведь. Поднялся ветер, как в тот день, когда я вернулась из Ареса. День, вечером которого меня отыскал Сэнд.
Пепел к пеплу, прах к праху. Песок… к песку.
Но Джейс - не прах, не песок, не агат, не дерево и не бронза. Он - кожа, кости, мышцы, сухожилия, ферменты, атомы. Его никто не выдумал. Он настоящий.
Больше я не стану открывать дверь. Я оставила охранную систему включенной, поднялась наверх и легла на кровать под газовым пологом.
Отче наш…
Я задремала… Вдруг оказалось - в комнате стоит чернильная тьма. Ночь внутри и снаружи. Шум. Кто-то внизу долбился в стеклянную дверь. В наше время стекла не бьются - если только их специально не делают бьющимися. Он не может не знать этого. И все же зачем стучать, если есть звонок?
Я лежала и ждала, когда стук стихнет. Но он не прекращался. Что ж, я смогу перетерпеть шум. Хоть все кулаки себе в кровь отстучи, ублюдок.
А потом уши резанул высокий девичий крик.
Я рывком села, сбросила ноги с кровати. На некоторые вещи всегда реагируешь совершенно предсказуемым образом, как тот пятнадцатилетний посыльный. Если на моем крыльце кричит девушка - значит, что-то стряслось. Однажды в Озере Молота меня прямо посреди улицы начала допрашивать полиция, потому что в баре, из которого я вышла, подрались две девицы. Девушка на крыльце продолжала вопить, и теперь я сумела разобрать, что она повторяет одно и то же: "Эй! Эй! Эй!".
У меня уже давно выработалось умение видеть в темноте. Света звезд мне было достаточно, чтобы через окно наверху увидеть на крыльце силуэт - на сей раз белый, - прижавшийся к стеклу двери. Она не увидела меня, эта кричащая девица, и вновь начала долбиться в дверь - громко, настойчиво.
Это он подослал ее. Она была на крыльце, там же, где цветы, вино и медведь с благовониями в брюхе. Страх снова всколыхнулся во мне, словно оркестр грянул.
Стук все продолжался, сделавшись каким-то назойливым контрапунктом.
- Эй! Эй!!!
Я сбежала вниз по лестнице, хотя не собиралась никуда бежать. По пути стукнула кулаком по старомодному выключателю на стене - пестику в бутоне лилии. Свет залил холл, выплеснулся сквозь стекло двери. Мои зрачки сузились до предела, но я по-прежнему видела ее. Там, на крыльце была - я. Сабелла, какой она была в шестнадцать-восемнадцать лет. Платье с глубоким вырезом, слой светлой пудры на лице и плечах, выбеленные волосы, красные ногти. Роковая соблазнительница, женщина-вамп (прошу прощения за каламбур) - шлюха с Озера Молота. Откуда он узнал, как я выглядела в семнадцать лет?
Я нажала кнопку, дверь широко распахнулась, и я оказалась лицом к лицу с собой. Глаза в глаза. Нет, она не была моей точной копией. Она была воплощением моего прошлого, и только. Моего прошлого, которое никогда не кончится.
- Эй! - повторила она со странной смесью замешательства и возмущения. - Это что, называется вечеринкой? - и скорчила рожицу, передразнивая меня. Неужели я действительно так выгляжу? Отступив на шаг, девица громко и капризно бросила в темноту: - Дже-ейси!
Должно быть, они шли пешком от шоссе, потому что машины, которая перегородила бы подножие крыльца, не было. Но когда Джейс вырос из-за резных перил, он перегородил его собой. Он опять был во всем черном, но уже в другой одежде, темных очков не было, только глаза блестели, как черное стекло.
- Ба! - сказал он. - Да это же моя подружка Джезабель!
Я стояла в дверях. Силовое поле было включено, Джейс видел его слабое мерцание и понимал, что дальше ему не пройти.
- Она расположена принимать гостей? - осведомился он.
- Вроде нет, - заявила девица.
- А как же мой аванс? - возмутился он. - Джезабелла, я-то думал, что застану тебя смакующей мое вино, нюхающей мои розы и благоухающей, как бутылка за шестьдесят кредов. И смотри, - он продемонстрировал мне толстую пачку банкнот, какие теперь редко увидишь в наш век чеков и электронных карт. - Вот тебе следующий взнос. Потом будет еще. Или с тех пор, как тут побывал мой братец, цены подскочили?
Я не стала отвечать. До девицы неожиданно дошло, что ей подсунули конфету с горькой начинкой.
- Дже-ейси! Ты говорил, что тут будет вечери-инка!
- Заткнись, - дружески сказал он ей. - Если только не хочешь напомнить этой леди, почем нынче шлюхи в Озере Молота.
- Дже-ейси…
- Боишься, что она кому-нибудь позвонит? Например, патрульным? Не позвонит. Только не старушка Джезабелла. Мне о ней младший братец рассказывал. Та еще штучка. Делает это, как никто другой.
- Никто не может делать это, как никто другой! - с неожиданным апломбом заявила ему проститутка.
Джейс протянул руку - невзначай, будто хотел коснуться меня, и силовое поле зашипело, готовясь противостоять ему. Он улыбнулся мне столь же любезно, как в прошлый раз, потом наклонился и подхватил ящик с вином - легко, как если бы тот весил раза в четыре меньше, чем на самом деле. Кивнул девице:
- Остальное - твое.
- Ой, - расплылась та в улыбке, на ее лице появился детский восторг. - Мишку тоже можно взять?
- Конечно, - сказал Джейс.
Она была довольна - ведь она хорошо поработала и добилась своего. Теперь у нее есть розы и плюшевый медведь.
Она казалась юной и очень счастливой. Про меня она забыла.
Как ни в чем не бывало, они ушли в ночь. Джейс насвистывал мотив религиозного гимна про реки Вавилона, но в таком ритме, в каком его никто, находящийся в здравом уме, никогда не станет играть в церкви.
Примерно в двух третях пути до шоссе раздалось рычание двигателя. Наверное, машина Джейса.
Несколько опавших зеленых лепестков взметнулось над крыльцом.
Солнце превратилось в огромный розовый опал, и золотые лучи, острые, как бритвы, пронзили шторы. Я лежала в постели и слушала, как солнечный дождь заливает мой дом, как потрескивают стыки, отслаивается краска, меняются запахи. Сверхъестественный покой охватил меня, поскольку беспокоиться не было смысла. Того, что хранилось про запас в холодильнике, хватит, чтобы продержаться еще два-три дня. И еще у меня есть гранулы гашиша, табак, фруктовый сок, очищенный воздух и музыка. Мне не нужно выходить. Ни к чему открывать дверь. Я могу просто лежать, пользоваться отведенным мне временем, приводить мысли в порядок. А когда я буду готова, то приглашу его в дом. С удовольствием.
Что-то сухо щелкнуло об оконное стекло. Мне вспомнилось Восточное. Там мальчишки частенько бросали камешки в мое окно, чтобы разбудить.
- О, мисс Квоур! - его голос казался мне уже более знакомым, чем даже голос матери, который время размыло в моей памяти. - О, мисс Квоур, у вас такая стильная резиденция!
Что-то со звоном разбилось. Бьющееся стекло? Бутылка из того ящика? Если Джейс и пребывал этой ночью поблизости, то я его не слышала.
- Да, мисс Квир, должен сказать, что у вас весьма завидное хозяйство!
Я приподнялась на постели, потом снова откинулась на подушки. Надо же, я чуть было не отправилась вниз, посмотреть. Глупо.
Когда он подал голос в следующий раз, я поняла, что Джейс не спеша обходит дом. Но шагов я не слышала. Он, как и я, умел ходить мягко и бесшумно. Как и положено охотнику.
Потом, судя по звуку, он ударил обо что-то камнем. Теперь он был уже с другой стороны дома, там, где росло дерево. Я понятия не имела, обо что там можно долбить, но он уже снова был под моим окном.
- Ого, да тут такие прелестные антикварные диковины!
И тут я поняла, обо что он ударил. Я медленно села и затаила дыхание.
- Черт, мисс Квэк, у вас есть даже печка для мусора!
Тогда я познала, что значит окаменеть. Руки и ноги налились тяжестью, так что ими стало невозможно шевельнуть, вдохнуть тоже не получалось - ребра будто сдавило, язык намертво прилип к нёбу.
Тишина снаружи не говорила ни о чем. Камень не может спросить, не может выглянуть в окно.
Потом я услышала его шаги. Джейс больше не пытался двигаться бесшумно. Раздался зловещий хруст гравия и тонкий электронный гул - он катил какой-то механизм вверх по дорожке, ведущей к дому. Вместе с этим механизмом он направился в обход, к задней двери. Гул неожиданно перешел в свист, к нему добавилось громкое пыхтение, весь дом задрожал от вибрации. А потом Джейс вдруг хрипло затянул псалом:
Когда придем мы сюда,
В этот славный город златой,
Иисус будет ждать нас,
О да, Господь будет ждать нас…
Я заставила свое окаменевшее тело сдвинуться с места.
Окна спальни моей матери выходили аккурат на апельсиновое дерево. До сих пор помню ее бледное лицо - она стояла у окна и смотрела, как я все качаюсь и качаюсь. Пять лет я не заходила туда. Я нажала кнопку замка, открывая дверь - это было все равно, что резать каравай времени, сначала корку, потом мякиш. Сам воздух здесь был густой, словно хлебный мякиш, хотя пылепоглотители и кондиционеры исправно делали свое дело. Я не стала смотреть по сторонам - только в окно. В единственное окно, где не было защитной шторы, лишь тонкий желтый тюль. Солнечный свет резал как нож, пол дрожал от рева машины.
О да, как в Писании предречено -
Иисус будет ждать нас здесь…
Толстая черная резиновая кишка уходила в землю в десяти футах от кухонной двери. Кишка тряслась и вибрировала. Другой ее конец был подсоединен к кубическому аппарату с трубой, но без задней стенки. Джейса я не видела. Я видела только облачка серого и черного пепла, который, будто пыльца, сыпался из недр кубического механизма. Машина выкачивала нутро ямы под мусорной печью.
…conturbata sunt omnia ossa mea…
Оказалось, что я уже бегу прочь из комнаты. Нет, так нельзя.
Расчеши волосы, Сабелла. Оправь платье. Надень туфли. Ты ужасно выглядишь, Сабелла, но за последние тринадцать лет я не припомню, чтобы ты хоть раз выглядела менее чем прекрасной. Возьми недокуренную сигарету в пепельнице, прикури. Вот так. И только теперь - беги!
Я отключила силовое поле и вышла в расплавленную марь утра, обошла дом, словно в моем распоряжении было много часов, весь день.
По другую сторону машины я увидела Джейса. Он скинул рубашку, оставшись в черных джинсах, его тело было как живая скульптура из темно-золотистого дерева, округлые налитые мышцы перекатывались под кожей, когда он вручную просеивал золу и пепел. Джейс перестал петь и тяжело вздохнул. На лице его была написана сосредоточенность, но, пусть я и не выдала своего приближения ни единым звуком, он знал, что я вышла из дому. Он выпрямился, повернулся и усмехнулся.
- Привет, мисс Керуол.
- Привет, Джейс.
Ничто в его лице не дрогнуло, но он вежливо поправил меня:
- Меня зовут Джейсон, мисс Кервуль. Только друзья зовут меня Джейс.
- А мое имя - Сабелла, Джейсон.
- Плевать я хотел на ваше имя, - сообщил он все с той же любезностью
- Что ты тут делаешь, Джейсон? - спросила я, глядя в его глаза, безжалостные, как солнце.
- Просто-напросто перебираю ваши отбросы, мисс Кервиль. Понимаете ли, женщине вряд ли под силу столько съесть, особенно такой тощей дамочке, как вы. А вот женщине и мужчине - вполне. Металлические крышки, пломбы с упаковок, кости. Вижу, у вас был гость, мисс Квил. Правду говорил мой приятель-почтальон.
Мне казалось, что я смотрю на него издалека, сквозь черное жерло трубы. Он был такой маленький, как резная статуэтка, сделанная искусным мастером. Меня выворачивало наизнанку от отвращения. Но он не мог этого видеть.
- Иногда у меня бывают гости, Джейсон.
- Я так почему-то и подумал, мисс Кволь.
Его машина издала странный звук, похожий на икоту. В кишку засосало что-то чересчур большое для ее диаметра. Сперва насос выкачал легкий пепел, потом наиболее мелкий несгораемый мусор - металл и кости, о которых он говорил. До самого низа, где начинался перегной, труба просто не достанет. Но между этими слоями лежали более тяжелые останки, не сгоревшие в печи. Насос прокашлялся и вновь взялся за дело. Словно собака, грызущая кость…
- Джейсон, брось это. Пойдем в дом.
- Надо же - леди ни с того ни с сего захотела общения!
- Прошлой ночью… просто тогда еще не пришло время, Джейсон.
Подойди к нему, Сабелла. Подойди ближе.
Теперь я чувствовала его запах - точно такой же, как у Сэнда, отчетливый аромат мужчины, могучий и зовущий. На самом деле они с братом были очень похожи. Джейс был словно Сэнд, которого переплавили и наделили силой, приземленной и вещественной. Слабость Сэнда манила меня, как всегда манили слабости мужчин. Но Джейс не был слабым.
Труба хрюкнула.
Джейс на миг скосил на нее глаза. Он стоял так близко, протяни руку - и коснешься кожи. Его торс был словно изваян из камня. Джейс снова повернулся ко мне - и я отдернула руку.
- Что Сэнд рассказывал обо мне? - спросила я.
- Так, кое-что.
- Перескажи мне.
Его глаза были темны и неподвижны, сплошь радужка, даже белков не видно.
- Сэнд - мастер непрерывно влипать в истории. Мы всегда оставались на связи, чтобы я в случае чего мог его выручить. Он посылал мне стеллаграмму раз в месяц, а если что-то случалось, то и вне расписания. - (Надо же, как я угадала!) - И он всегда рассказывал мне о женщинах, с которыми связывался. Ему почти всегда не везло на них. Так что я знаю все о вас, о Касильде и Триме, о том, как вы окрутили Сэнда, и как он выследил вас до этого колониального дома на Плато. С тех пор два месяца от него не было ни слуху ни духу. Теперь вы узнали, что хотели, мисс Квек. Вот почему я здесь.
- Ты знаешь обо мне все, Джейсон? Почему бы тебе не пойти и не взглянуть самому?
- Сначала вы скажете мне, где Сэнд.
Он в трубе, в твоей проклятой трубе. Она подавилась им, но рано или поздно проглотит и может выплюнуть в любую минуту - прямо туда, где ты стоишь…
- У него были какие-то другие дела. Не знаю, какие именно, он не сказал мне. Думаю, он вернется. Можешь подождать его где-нибудь поблизости.
- Он оставил машину в тоннеле по дороге к Озеру Молота. В машине была девица. У вас есть сестра, мисс Квэйд?
Труба еще раз поперхнулась - и выплюнула то, что ей мешало. Почерневшие, обугленные осколки костей упали на груду золы и пепла.
- Что это за чертовщина?! - его голос изменился. На мгновение из него исчезла какая бы то ни было сила и уверенность.