Холодные мраморные губы изваяния были искривлены в страшной гримасе, правая свободная рука медленно тянулась к мечу на поясе.
"Неужели вытащит?" - мелькнула в голове Фемистоклюса дурацкая мысль. Происходящее просто не вмещалось в рамки рассудка. Но ведь это был Олимп! Олимп, мать его за ногу! Обитель богов. Как они могли забыть об этом?
Однако Алкидия спасла случайность, вернее, ветхая накидка. Раздался характерный треск рвущейся ткани, и визжащий грек свалился на пол. В мраморной руке статуи, ошеломленной таким поворотом дел, остался лишь серый клочок ветхой ткани.
- Бежим! - Фемистоклюс бросился прочь, глухо топая по выстланному мягкой толстой тканью коридору.
Алкидий побежал.
Рыжебородый обернулся.
Алкидий бежал на четвереньках, но не это напугало Фемистоклюса еще больше..
Мраморная статуя, сойдя с пьедестала с обнаженным мечом, гналась следом за ними.
Греки удирали. Мимо, как во сне, проносились коридоры, какие-то темные залы, прозрачные окна во всю стену с жуткой чернотой неведомого пространства, и в какой-то момент Фемистоклюс понял, что они оторвались.
- Стой! - крикнул он приятелю и бессильно рухнул на пол…
Вид Алкидий имел самый жалкий: колени ободраны, одежда порвана, волосы всклокочены.
"Ну и поделом тебе", - злорадно подумал Фемистоклюс, безуспешно пытаясь отдышаться.
Возможно, не выпей они амброзии, сейчас в бесконечных коридорах Олимпа уже лежало бы два окровавленных трупа с оторванными головами.
Фемистоклюс был твердо уверен, что статуя, поймав их, непременно оторвет им головы. Он и сам за подобное кощунство поступил бы так же.
- Ну ты и придурок! - Рыжебородый неприязненно посмотрел на приятеля. Тот, постанывая, осматривал свои ушибы и кровоподтеки.
- Чья бы корова хрюкала, - огрызнулся Алки-дий. - Сам что мне говорил? Давай, становись в уголок, я тебя прикрою. Кто ж знал, что эта статуя живой окажется?
- Да не была она живой, - грустно вздыхая, ответил Фемистоклюс. - Пока ты на нее не… Короче, сделать подобное НА ОЛИМПЕ… Такое могло прийти в голову лишь законченному психу.
- От психа слышу.
- Ах ты…
Но подраться греки не успели, так как невдалеке раздались тяжелые размеренные шаги. Фемистоклюс на цыпочках прокрался в конец коридора и, затравленно выглянув из-за угла, успел заметить удаляющуюся спину мраморного исполина.
- Ну что там? - горячечно прошептал Алкидий над самым ухом рыжебородого.
- Да статуя бродит, нас ищет.
- Сатир ее побери! - с чувством выругался Алкидий.
- Сатир тебя побери, - поправил приятеля Фемистоклюс. - Ох, попортит нам каменный Арес кровушку, ох и попортит, попомни мои слова. Такие обиды не забываются…
- Я вот чего не могу понять… - остановившись посередине некогда роскошного, а ныне покрытого пылью пиршественного зала, внезапно проговорил Фемистоклюс.
- Ну-ну… - Алкидий вопросительно посмотрел на друга.
- Почему я, после того как выпил амброзии, сильно изменился, а ты нет?
Алкидий безразлично пожал плечами.
- Нет, братец, погоди, не уходи от ответа. Может быть, ты что-то скрываешь?
- Да ничего я от тебя не скрываю.
- А все-таки?
- Ну… - парень задумался, - пожалуй, после того как я ее выпил, мне совсем не хочется есть.
- А еще?
- И в туалет не хочется.
- Еще?
- Да вроде все. - Алкидий развел руками.
- Не может быть?!!
- Может.
"Что-то здесь не так, - подумал Фемистоклюс, - недаром он что-то скрывает, сатирово отродье, ох недаром".
- Похоже, мы ходим по кругу, - мрачно сообщил Алкидий, когда они в седьмой раз оказались в пустующем тронном зале Олимпа.
- Нет-нет, все правильно, - пробубнил себе под нос Фемистоклюс. - Просто мы шли все время налево, а теперь пойдем направо.
Пошли направо сквозь практически ничем не отличавшиеся коридоры, ну разве что статуи в них были разные.
- Так, ну а это кто? - Фемистоклюс остановился у абсолютно незнакомой ему мраморной статуи.
Греки присмотрелись. Высокий пожилой мужчина был облачен в ниспадающую до пят накидку, закрепленную на плече большой круглой фибулой На голове незнакомца был надет или, правильнее сказать, был сделан лавровый венок. В правой руке статуя держала дощечку для письма, а в левой что-то вроде птичьего пера.
- А перо-то зачем? - удивился Алкидий.
У подножия скульптуры находилась пояснительная надпись. Фемистоклюс наклонился, чтобы получше ее рассмотреть.
- Написано по-гречески, - сообщил он приятелю, с тревогой поглядывавшему в конец коридора.
- Ну так прочитай, - раздраженно бросил Алкидий, не желавший долго оставаться на одном месте.
- Н. А. Кун, - прочел Фемистоклюс, и его рыжие брови медленно поползли на лоб. - С уважением от всех участников проекта "Олимп".
- И что это значит? - спросил Алкидий.
- А сатир его знает, идем дальше…
Все-таки они поступили весьма мудро, свернув направо. Коридор менялся на глазах. Стало значительно светлее Статуи вместе с нишами куда-то исчезли, а вместо них появились закрытые двери. На некоторых даже имелись надписи, но, к сожалению, на неизвестном грекам языке. Однако вскоре смертные наткнулись на дверь с греческой надписью.
- МОЙРЫ, - вслух прочел Алкидий, с ужасом глядя, как Фемистоклюс тянет дверь на себя
- Да ты что?
- Т-с-с-с… тихо.
За дверью оказалось просторное помещение, сплошь залитое светом. В центре у огромного, мерцавшего разноцветными огнями куба восседали на необычной форме ложах три хорошенькие девушки: блондинка, брюнетка и рыженькая. Одеты девушки были очень странно: в нечто серебристое, туго обтягивавшее их стройные фигурки.
Мойры сидели к вошедшим грекам спинами и весело о чем-то щебетали, приглушенно хихикая.
- Гляди, это Клото, - прошептал Фемистоклюс, указывая на блондинку, сидевшую рядом со светящимся овалом, по которому тянулись изломанные линии чьих-то жизней. - Она прядет жизненную нить человека, определяя срок его бытия.
Клото звонко рассмеялась, и греки непроизвольно вздрогнули. Стоит одной из девушек обернуться и…
Думать о том, что будет затем, не хотелось.
- Рыжая - это Лахесис, - продолжал Фемистоклюс. - Она не глядя вынимает жребий, который выпадает человеку в жизни.
Беседуя с подругами, Лахесис небрежно подбрасывала на ладони светящуюся круглую монету, и если бы греки могли подойти ближе, то они бы увидели, что на одной стороне монеты был изображен улыбающийся Танат, а на другой веселящийся Дионис. (Символично, не правда ли? - Авт.)
- Ну а черная? - хрипло спросил Алкидий. Фемистоклюс дернулся, так как ему показалось, что приятель говорит непростительно громко. Но все обошлось.
- Черную зовут Атропа, - немного погодя ответил он. - Все, что предназначили в жизни человеку ее сестры, она заносит в свиток, а что занесено в свиток судьбы, то неизбежно.
Никакого свитка в руках Атропы греки не увидели. Девушка сидела у такого же светящегося овала, как и Клото. Овал мерцал белым, и по нему неспешно бежали черные буквы, подчиняясь тонким пальчикам богини, порхавшим над узким столиком с множеством выпуклостей.
Фемистоклюсу так страстно захотелось узнать, о чем говорят девушки, что он, презрев опасность и перекошенную физиономию приятеля, решил подобраться к мойрам ближе. Поступок был рискованным, но тем не менее он себя оправдал, хотя грек все равно ничего не понял.
- Ох уж мне этот отчет, - недовольно проговорила Атропа. - У меня уже глаза от монитора слезятся, вон даже тушь потекла. Наш главрук настоящий садист, ведь все равно мне до конца полета эту работу не закончить.
- Закончишь дома, - спокойно ответила Клото. - Посмотрите на мой монитор, Геракл снова занимается любовью.
- Как, снова? - удивились остальные девушки. - Интересно, с кем?
И они недоверчиво посмотрели на ломаную линию сердцебиения, которая скакала, как бешеная.
- Не может быть, - подавленно произнесла Лахесис и сделала что-то непонятное с большим плоским прибором у себя над головой. Прибор мигнул, и на нем возник потный Гефест, кующий в своей кузнице нечто раскаленное до белого цвета.
- Фух. - Мойры облегченно вздохнули.
- Ну что? - лукаво усмехаясь, спросила Лахесис. - Посмотрим на Геракла?
Пошло хихикая, девушки собрались вокруг сидевшей перед удивительным устройством подруги.
- Итак, Геракл… - Лахесис чем-то звонко щелкнула, и картинка с работающим в поте лица Гефестом сменилась на другую.
Вздох искреннего разочарования донесся до оттопырившего уши, дабы лучше слышать, Фемистоклюса.
Геракл на плоской картинке усиленно делал зарядку на одной из спортивных площадок Олимпа. Брусья турника под ним так и скрипели.
Став на четвереньки, разочарованный Фемистоклюс попятился к двери, у которой вот уже около десяти минут лежал в обмороке слабонервный Алкидий.
- Очнись, дурень, да очнись же ты…
Алкидий открыл глаза и увидел перед собой перекошенную физиономию приятеля, который чувствительно хлопал его по щекам.
Реакция у парня сработала чисто рефлекторно. Рука сама собой сжалась в кулак. Секунда - и рыжебородый уже держался за правый глаз.
- Ты чего? - взревел Фемистоклюс.
- А ничего, - огрызнулся Алкидий, вставая на ноги. - Не нужно было меня по морде бить.
Судя по запыленной накидке, Фемистоклюс тащил его волоком через несколько коридоров, пока они не оказались на достаточно безопасном расстоянии от зловещей комнаты, где сидели могущественные богини судьбы.
- Гляди. - Фемистоклюс указал рукой на длинную, светившуюся голубым стрелку на стене.
Под стрелкой имелась пояснительная надпись на двух языках: греческом и еще каком-то, друзьям неизвестном.
- Камеры хранения, - удивленно прочел Алкидий. - Двадцать стадиев. Ну и что с того?
- Как ну и что? - Фемистоклюс посмотрел на друга, словно на идиота. - А здесь что написано?
С этими словами рыжебородый грек извлек из-за пазухи удивительный ключ Диониса.
- Ну и что там написано? - со скукой в голосе поинтересовался Алкидий.
- Камера хранения номер тридцать три, - медленно прочел Фемистоклюс. - Олимп. Левое крыло. Отсек верхний.
- Ну так чего мы ждем? Пошли, - сказал Алкидий, с удовольствием рассматривая синяк под правым глазом приятеля.
Следуя указаниям светящихся голубых стрелок, друзья оказались в гигантском зале, стены которого полностью состояли из маленьких продолговатых ящичков. Каждый ящичек имел свой порядковый номер и прорезь для ключа.
- Нужно искать ящик с номером тридцать три, - вслух произнес Фемистоклюс, грустно взирая на шестизначную цифру ближайшей ячейки.
Ящички находились даже под самым потолком зала, и было непонятно, как до них там добираться, разве что при помощи волшебных сандалий Гермеса. Друзья очень надеялись, что тридцать третья ячейка все-таки окажется, где-нибудь внизу, в доступном для простых смертных месте.
Искали долго, и вот наконец грекам удалось обнаружить ящичек с двузначным числом.
- Пятьдесят шесть. - Алкидий ткнул пальцем в ячейку, расположенную у самого пола. Друзья переглянулись.
- Сороковой, тридцатый. - Фемистоклюс опустился на колени. - Вот он тридцать третий. Ну что, открываем?
Алкидий кивнул.
Не успел Фемистоклюс вставить длинный ключ в узкую прорезь, как ящик сам по себе вдруг стал открываться, медленно выезжая из стены под звуки странной тихой мелодии.
- Так, ну и где же наше золотишко? - Рыжебородый лукаво подмигнул приятелю, запустив в ящик волосатую руку.
Первое, что он оттуда извлек, повергло друзей в легкое недоумение. Это была блестящая продолговатая трубка с рифленой ручкой и черным выпуклым кружком, на который удобно ложился указательный палец. Фемистоклюс осторожно отложил свою первую находку в сторону. Затем он извлек из ячейки целую пачку белых прямоугольников из странного на ощупь материала. На карточках имелись пояснительные надписи, но данные символы грекам, к сожалению, ничего не сказали. У Фемистоклюса мелькнула было безумная мысль, что это могут быть деньги, но тогда он не стал над этим особо задумываться.
А зря.
Третьим предметом, спрятанным Дионисом в камере хранения Олимпа, оказалась маленькая черная вытянутая коробка с прозрачным окошком и квадратными пуговками по бокам. Игнорируя припадочные вопли Алкидия, Фемистоклюс наугад нажал одну из этих пуговок. Божественное изделие щелкнуло и вдруг ни с того ни с сего заговорило голосом Зевса, заставив греков мертвенно побледнеть.
- Да плевал я на этот "Проект, - гневно вещал Громовержец. - Ты говоришь, средств много вложили. А что средства, когда команда состоит из сплошных дилетантов, аспирантов-недоучек. Да они даже актерскому мастерству не обучались…
Друзья переглянулись и вздохнули с облегчением, догадавшись, что Зевс обращается не к ним.
- Как ты можешь такое говорить? - произнес голос второго собеседника, похоже, Диониса. - Ведь ты главный вдохновитель "Проекта", его, так сказать, крестный отец. Ведь это твое детище. Зевс, опомнись! Если об этом узнает ученая комиссия, тебя лишат всех званий и степеней.
- Ну, во-первых, ничего они не узнают, - раздраженно ответил Тучегонитель, - а во-вторых, я считаю сей разговор бессмысленным в том плане, что на мое решение закрыть "Проект" и свернуть вторую экспедицию уже ничто не повлияет. Это лишь дело времени. Мы потерпели на этой планете колоссальное фиаско из-за некомпетентности и откровенного раздолбайства всех занятых в "Проекте" сотрудников. Они же, сатир их за ногу, не на праздничную вечеринку прилетели, а на чужую планету для научной работы. А ты… скольких ты аборигенов споил, сволочь!…
Устройство снова щелкнуло, и голос Зевса оборвался на полуслове.
- По-видимому, это что-то вроде фотоаппаратиса-мгновелиса, только в отличие от него оно запечатлевает звуки, а не картинки, - догадался сообразительный Фемистоклюс, крутя в руках божественное изделие.
Из короткой беседы Зевса с Дионисом греки мало что поняли, однако ценность данного устройства была несомненна. Больше в ящичке под тридцать третьим номером ничего стоящего не было. Фемистоклюс исследовал его вдоль и поперек, но обнаружил лишь черствый кусок ржаной лепешки да усохшую ветку винограда. Однако рыжебородый грек был настроен более чем решительно и попытался открыть ключом Диониса какой-нибудь из соседних ящичков. Но все попытки забраться в другие ячейки оказались тщетными.
- Плакали наши денежки, - довольно безразлично констатировал Алкидий, сладко зевая.
- Ну уж нет! - злобно прошипел Фемистоклюс, перебирая найденные в ящичке божественные предметы. - Наверняка что-то из этого имеет большую ценность. (А ведь прав, шельмец. - Авт.}
- Да брось ты, - махнул рукой Алкидий, - все это никчемный хлам. Лучше пойдем скорее отсюда, а то, если что случится, спрятаться здесь будет негде.
"Действительно", - подумал, опомнившись, Фемистоклюс и стал испуганно озираться по сторонам. Забывать о том, ГДЕ они в данный момент находятся, ему совсем не следовало. Неведомая опасность могла поджидать их за каждым углом.
Очутившись в уже привычном коридоре с множеством ответвлений, друзья почувствовали себя более уверенно.
- Сейчас мы проверим твой никчемный хлам, - ехидно заявил Фемистоклюс, крутя в руках продолговатую блестящую трубку с ручкой.
Рыжебородый навел божественное устройство на покрывшегося холодным потом приятеля.
- Убери это от меня, - завизжал Алкидий, - немедленно…
- Да ладно. - Фемистоклюс пожал плечами и, направив устройство на одну из стен коридора, нажал указательным пальцем черный кружок…
Челюсти у греков медленно отвисли.
Стена перед ними пошла рябью, словно став на несколько секунд жидкой, мгновение… и она исчезла. В геометрически идеальном овале, аккуратно проделанном в стене божественным устройством, стояла, грозно расставив мраморные ноги, статуя бога войны Ареса. По всей видимости, она шла по соседнему коридору, когда часть стены перед ней внезапно исчезла.
- Мама, - прошептал Фемистоклюс, не в силах сдвинуться с места.
- Папа, - прохрипел Алкидий, не в силах вынести полный ненависти взгляд каменных бельм.
Но все же чувство самосохранения взяло верх над парализованным ужасом рассудком. Друзья побежали. Возможно, статуя даже и не пыталась их преследовать. Кто знает? Просто в какой-то момент греки очнулись в странном полуосвещенном зале с неправдоподобно высокими сводами.
Через несколько минут стало ясно, что смертные в зале не одни. Фемистоклюс осторожно высунулся из темной ниши в стене, где они с Алкидием спрятались от разгневанной статуи бога войны.
В центре зала медленно вращалась удивительная светящаяся сфера, рядом с которой стояли…
- Пустоты Тартара… - прошептал Фемистоклюс.
- Что там? - испуганно спросил Алкидий.
- Сам посмотри…
Алкидий посмотрел.
У светящейся сферы застыли трое грозных олимпийцев: Геракл, Аполлон и Гефест. Геракл, похоже, только что вернулся со спортивной площадки: он был абсолютно гол, а в правой руке держал метательный диск. Аполлон, как всегда облаченный в слегка сияющие в полутьме белоснежные одежды, осматривал свою кудрявую прическу, глядясь в небольшое золотое зеркальце.
Гефест, в закопченном кожаном переднике, хмурый, насупленный, немного постояв, принялся озабоченно мерять шагами сумрачный зал.
- Ну так что же вы решили? - громоподобным суровым басом спросил он.
- Нужно изменить курс корабля, - спокойно, без особых эмоций ответил Аполлон, продолжая кокетливо пялиться в зеркальце.
Остановившись, Гефест исподлобья взглянул на Геракла, мявшего в мощных руках несчастный каменный диск.
- Всецело с этим согласен, - поспешно ответил великий герой.
- А вы знаете, чем нам всем это грозит, если ваш план провалится? - сурово спросил божественный кузнец.
- Знаем, знаем, - торопливо ответил Аполлон, - но я думаю, что у нас все получится. Самодурство этого идиота достигло предела.
"Это они кого, интересно, имеют в виду? - с ужасом подумал Фемистоклюс. - Неужели самого Зевса?!!"
- Ему, как руководителю "Проекта", по возвращении домой, естественно, ничего не будет, - добавил Геракл. - Вторая экспедиция наверняка уже в пути. Старого придурка непременно наградят чем-нибудь и направят на заслуженный почетный отдых. Но мы-то еще молоды! Он ведь, подонок, зараз перечеркнул все наши исследования, даже не посоветовавшись с нами.
- Что верно, то верно, - согласился с героем Гефест. - Возвращаться домой нам пока не следует.
- Ну вот, наконец-то. - Аполлон картинно взмахнул руками. - Теперь ты на нашей стороне, но это лишь полдела. Нужно уломать Зевса, чтобы он написал положительный отзыв о работе, проделанной нами на этой сатировой планете. Нужно, чтобы он непременно похвалил разработчиков программы "Демиург".
- Да у нас просто нет на это времени, - покачал головой божественный кузнец. - Мы не успеем с ним даже как следует поговорить…
- Отнюдь, - возразил Геракл, - выход есть.
- Какой же?
Геракл с Аполлоном переглянулись, словно колебались, говорить или нет Гефесту все до конца. Ведь он как-никак незаконнорожденный сын руководителя "Проекта". Вдруг возьмет да и выдаст их?
- Нужно изменить курс корабля…