Вдруг в затихающем эхе гула она различила долгожданный цокот копыт. Молчаливый кучер открыл дверцу кареты, и Элизабет, опустившись на подушки сиденья, расплакалась - только уже от облегчения и счастья. Какой долгой казалась дорога в ту ночь! И как немилостивы были боги, когда карета вместо парадного входа, возле которого Элизабет успела заметить чужой экипаж с незнакомым гербом, остановилась у черного. Ее встретил не сам молодой хозяин замка, а его ворчливая экономка. Старая женщина проводила гостью в выхоложенную ветрами и сыростью темную комнату и велела ждать. От обиды и унижения Элизабет едва вновь не расплакалась. Она пожалуется на неприветливость экономки ее хозяину! Диего никогда бы не позволил, чтобы его дорогая гостья мерзла в темной, непрогретой комнате. А может, его и нет в замке? Но Элизабет тут же вспомнила о стоявшем у парадного подъезда экипаже и, дабы скрасить ожидание, принялась гадать, кому он мог принадлежать.
Ожидание затянулось, казалось, на часы. Может, Диего не доложили о ее приезде? Подобное предположение показалось Элизабет правдивым, и она решила отправиться на поиски хозяина замка самостоятельно.
Элизабет не знала расположения комнат. До этой ночи она бывала лишь в парадном зале и просторной спальне хозяина. Но переплетение коридоров напоминало паутину узких улиц ее города, и девушка немного приободрилась. Разве не приходилось ей уже не раз, таясь, пробираться ночным городом, пугливо оглядываясь и вжимаясь в стены от каждого услышанного шороха? Сейчас она в замке, населенном людьми, окруженном толстой стеной и рвом. Кто посмеет ее тут обидеть? Разве что потревоженные привидения бывших владельцев. Элизабет издала нервный смешок и продолжила свой путь. Несколько раз она сбивалась с дороги, запутавшись в хитроумных пересечениях коридоров, дважды попадала в комнаты для прислуги, но, к счастью или, наоборот, несчастью, никого там не находила. Ее отвага испарилась, как дождевые капли под палящим солнцем, и Элизабет едва не овладела паника: ей стало казаться, что замок абсолютно безлюден и будет она блуждать по его коридорам вечность. Что станет с ее несчастным родителем? Элизабет вновь пожалела о том, что покинула болеющего отца. Не лучше ли ей позвать на помощь и вернуться скорее домой? Но когда она собралась уже закричать о помощи, увидела в конце коридора тусклое пятно света. Элизабет устремилась к приоткрытой двери и обрадовалась, услышав голос любимого. Она едва не вбежала в зал, но вовремя заметила, что Диего не один.
Молодая дама, одетая в темное платье с высоким воротником, восседала в кресле с прямой спинкой, будто королева на троне, а хозяин замка сидел у ее ног на расшитой бархатной подушке. Заглядывая гостье в глаза, Диего что-то торопливо и тихо ей говорил. Дама слушала, капризно кривя рот и лениво обмахиваясь расшитым драгоценными камнями веером. Была она будто чем-то недовольна, и Диего вдруг в порыве схватил ее затянутую в перчатку руку и пылко припал к ней губами. Боль, острее кинжала на его поясе, полоснула бедную Элизабет по сердцу. Но она не нашла в себе сил развернуться и уйти, продолжая рассматривать незнакомку. Несмотря на капризно оттопыренную губу и выдающийся вперед нос, дама была красива и утонченна. И, без сомнения, знатных кровей. Кто она? Может, невеста Диего? Или даже его супруга? Вернулась из путешествия и заподозрила мужа в измене? Уничтоженная страшной догадкой, Элизабет попятилась, чтобы броситься прочь из замка. Но в это время дама заговорила:
- Ее кровь смоет твой грех и послужит мне утешением. А сердце разбудит Владыку.
С этими словами незнакомка поднялась со своего трона и громко закричала:
- Принеси мне ее сердце!
Алина рывком села на кровати и приложила ладонь к тяжело вздымающейся, словно после бега, груди. Распирающие ее ужас и полынная горечь ревности казались такими настоящими, что Алина не выдержала и разрыдалась. И только когда вместе со слезами ушла часть боли, опомнилась и торопливо вытерла рукавом пижамы мокрое лицо. Что это она, в самом деле, ведь это всего лишь сон, даже не внезапно возникшее посреди дня видение!
Но эти грезы оказались настолько частыми и яркими, что в какой-то мере стали вытеснять реальность. Может, эти персонажи и в самом деле когда-то существовали - в другой эпохе, в другой стране? Слишком уж живыми они виделись Алине, слишком уж связанными были между собой эти короткие истории. Жаль, в поселке нет Интернета, как и после последней бури мобильной связи. Алина уже привыкла обходиться и без телефона, и без Интернета. Но сейчас последний ей бы пригодился.
Она решила, что утром отправится в город, найдет кафе с Интернетом и проведет собственное расследование. Чтобы не забыть детали, Алина достала тетрадь и принялась подробно записывать сон. Она описала город таким, каким видела его, мост с низкими каменными перилами, на котором ожидала неприметную карету. Жаль, что она не увидела герба на экипаже знатной дамы. Забавно оказалось бы обнаружить, что такой существовал в реальности. Ей хотелось узнать как можно больше о той незнакомке, о Диего де ла Торре и, конечно, о Элизабет Гарсия, дочери аптекаря.
Алина так воодушевилась предстоящими поисками, что не заметила, как просидела в кровати до утра, скрупулезно записывая детали всех увиденных после ее приезда в Гористый видений. И только когда молочная дымка рассвета медленно стала просачиваться сквозь наполовину прикрытое шторой окно, отложила тетрадь и ручку. После того как девушка записала историю со всеми подробностями, желание спать вернулось. Может, удастся увидеть продолжение истории? Но когда Алина уже стала задремывать, думая об Элизабет и Диего, ее разбудил настойчивый стук в окно. Девушка приподнялась на локте и заметила, что за стеклом кто-то маячит. Первым ее порывом было задернуть штору и затаиться, как в ту ночь, когда случилась буря. Стук повторился, и затем кто-то приблизил лицо к стеклу, желая разглядеть обстановку в комнате. Прячься не прячься, а ее заметят. Похоже, так и случилось, потому что тот, кто находился за окном, замахал руками, отчаянно пытаясь привлечь к себе ее внимание. Алина поднялась и осторожно приблизилась к окну. На улице находилась девушка или молодая женщина, которая, увидев Алину, сложила руки перед грудью, будто в мольбе. Похоже, что-то стряслось. Алина взялась за ручку, собираясь открыть окно. И в этот момент увидела, что у девушки за окном полностью белые, словно покрытые бельмами, глаза.
* * *
Герман открыл глаза и в первый момент ничего не увидел, завернутый в темноту, как в кокон. Только позже, когда несвойственная ему паника, вызванная внезапной слепотой, тошнотой подкатила к горлу, он различил далеко над собой покачивающиеся серебристые точки с длинными, как у комет, хвостами. Ему пришлось сощуриться, а затем, наоборот, широко раскрыть глаза, чтобы звезды наконец перестали расплываться и двигаться. Похоже, внезапные проблемы со зрением - последствия сильного удара. Огрели ли его дополнительно, чтобы вырубить понадежнее, или оказалось достаточно столкновения с машиной? Герман пошевелил конечностями, проверяя, не сломаны ли. Затем коснулся рассеченного над бровью лба и осторожно промокнул заливающую глаз кровь рукавом куртки. После этого постарался сесть: вначале перекатиться на бок, затем подтянуть к груди колени, опереться ладонью о землю, оказавшуюся сырой и вязкой. Судя по всему, он отлетел после удара на обочину. Но как бы там ни было, валяться и дальше на дороге, пусть и с краю, было не просто опасно, а смертельно опасно. Герману удалось сесть, но звезды вновь закачались и расплылись кометными хвостами, а ребра с левой стороны отозвались резкой болью. Похоже, приложился он здорово не только головой, но и боком. Герман вытянул ноги, и те неожиданно уперлись в препятствие. Препятствие было вокруг на расстоянии вытянутой руки - сухое, жесткое, царапающее ладони острыми каменными гранями. Стиснув зубы от боли, Герман кое-как поднялся на ноги и тут же оперся на стену, чтобы не упасть. Когда приступ внезапного головокружения отступил, мужчина тщательно, насколько мог, исследовал место. Открытие его не обрадовало: судя по всему, его скинули в узкую и глубокую яму. То ли они приняли его за мертвого и не стали заморачиваться, то ли собирались вернуться и добить свою жертву. Засыпать землей, к примеру. Уповать на то, что жители смилостивятся и отпустят его, было слишком наивно. Кричать тоже, наоборот, нужно затаиться, прикинуться мертвым и тем самым немного продлить себе жизнь. Позвонить кому-нибудь и рассказать, что с ним случилось, оказалось невозможным: прежде чем столкнуть в яму, у него забрали телефон, бумажник и ключи. Герман еще раз ощупал стены, проверяя, можно ли взобраться по ним. Но те были отвесными, каменистыми. Чудо, что, упав, он не сильно разбился. Спасло его то, что дно ямы было земляным, раскисшим от дождей, а не каменистым.
Приступ дурноты, куда более сильный, чем раньше, согнул пополам и вывернул наизнанку. Когда Герману стало немного легче, он сел, привалившись спиной к стене ямы и прикрыл глаза. От кислоты горло горело огнем, желудок скручивало в узел, а язык стал шершавым, будто наждачная бумага, и, казалось, царапал нёбо. Герман многое бы отдал за глоток простой воды, пусть несвежей, из лужи, тухлой. К жажде добавился и сильный холод. Герман застегнул "молнию" на куртке, спрятал шею в ворот, руки - в рукава. Но все равно трясло так, будто его поместили в морозильную камеру.
Сколько он так еще просидел - неизвестно. Часов у Германа не было. А звезды, исчеркав черноту кометными хвостами, казалось, застыли на небе навечно. В какой-то момент, обессиленный жаждой, болью и холодом, Герман пожалел о том, что очнулся и вообще остался жив, раз участь его решена. Но тут же и оборвал себя. Не поддаваться отчаянию! Раз выжил, значит, нужно действовать.
Герман поднялся на ноги и вновь обследовал стены. Вдруг удастся выковырять обломок камня, которым можно процарапать ступеньки. О том, что глубина ямы больше трех метров и ноги с трудом его держат, он старался не думать. Главное, не бездействовать. Иначе легко впасть в отчаяние.
Мужчина сумел раздобыть кусочек камня - слишком маленький для того, чтобы тот мог принести ощутимую пользу, но даже этот обломок придал ему уверенности. Однако после долгих попыток процарапать в каменной тверди хоть малейшее углубление Герман вынужден был отступиться. Скоро рассветет. И когда за ним придут, его мучения оборвутся скоро и бесславно. А может, и не придут, так и оставят его умирать долго и мучительно. Герман еле удержался от того, чтобы не заорать во все горло и не воззвать к милосердию жителей, чтобы те оборвали его мучения немедленно.
"Сдаешься? Уже?! А как же обещание? - напомнил он мысленно себе, но почему-то голосом Вики. - Слабак!"
Ему захотелось увидеть ее - хотя бы раз. Напоследок. Захотелось так невыносимо, что в его воображении она возникла так реально, будто на самом деле явилась к нему. Герман зажмурился, а когда открыл глаза, видение не исчезло. Вика стояла над ним на фоне еще темного неба и неодобрительно качала головой, а затем присела на край, свесив босые ноги в яму.
- Вика?
Она глядела на него белыми, без зрачков, глазами, которые словно светились в темноте. Этот образ одновременно и завораживал, и вызывал жуть. Герман поежился от скользнувшего ему за пазуху вороватой ладонью холода, и опять хрипло спросил:
- Вика? Ты?
Она чуть склонила голову вбок, как обычно делала. А затем медленно кивнула.
- Что с тобой стало? - прошептал он. - Ты жива или?..
Он не договорил. В призраков Герман не верил, потому что никогда их не видел. Но сейчас…
- Помоги мне, Вика. Ради данного тебе обещания, - попросил Герман. Она поднялась на ноги и вдруг исчезла - ушла ли, растворилась ли в сумерках, он не понял. Мужчина прикрыл глаза и вновь провалился в забытье.
Привел его в чувство голос, звавший его по имени откуда-то сверху. Он с трудом поднял веки: левый глаз опять заливала липкая кровь. Похоже, прошло довольно много времени, потому что небо посветлело, серебро звезд расплавилось в червонном золоте восходящего солнца. И в этом еще туманном свете Герман уже без труда смог разглядеть не только лицо заглядывающей в яму девушки, но и россыпь веснушек на нем.
- Герман, вы? - испуганно переспросила Алина.
Он нашел в себе силы поднять кулак и чуть качнуть им.
- Как вы там оказались?!
- Шел пьяный из бара и свалился.
Оказывается, у него есть силы на дешевый юмор. Значит, жить будет.
- Из какого бара? - не поняла девушка. - Вы что… И правда пьяны?
- А вы поверили? Упал, Алина. Просто упал. А может, мне в этом помогли.
- Кто?!
- Сейчас не важно. Важно - выбраться отсюда, и как можно скорее.
То, что его обнаружили, - уже хорошо. То, что это не местные, - просто отлично. Но что может сделать эта субтильная девица? И если их застукают вместе, тогда уж точно не останется шансов на спасение. Ни у него. Ни у нее. Хватит и того, что он все испортил.
- Надо позвать на помощь!
- Не вздумайте! - вырвалось у Германа. - Напротив, ведите себя тихо, не привлекайте внимания.
- Но…
- Алина, послушайте, я вам все объясню. Но позже. Сейчас постарайтесь как можно тише и незаметнее вернуться домой, открыть старый сарай, что за домом, и поискать в нем что-то, что помогло бы мне отсюда выбраться. Помнится, там на стене висел моток толстой веревки.
- Вы что, были в доме, в котором я живу? - изумилась она.
Герман, прикрыв глаза, медленно выдохнул. Не время задавать вопросы! Как она это не поймет?
- Алина, принесите веревку, и все. А если вам по пути встретится кто-нибудь из жителей, хоть душка-сосед или ваш обаятельный кавалер, придумайте что-нибудь правдоподобное, но ни в коем случае не говорите им, что идете спасать человека. И упаси вас боже попросить их помочь! Если не желаете мне смерти. Да и себе тоже.
- Что вы такое говорите?!
- Алина! - рявкнул он, потеряв терпение. - Идите и делайте, что вам велели. Все вопросы потом!
Она наконец-то ушла, и Герман, привалившись спиной к стене, закрыл глаза. Голова кружилась, от боли тошнило до такой степени, что его снова бы вырвало, если бы было чем. На то, что девица ему сможет помочь, надежды мало.
Алина отсутствовала так долго, что Герман уже подумал, будто она решила не возвращаться. Или что ей встретился кто-нибудь из жителей. И все же она пришла - в то время, когда звезды над головой окончательно растворились в порозовевшем небе.
- Герман? - позвала Алина приглушенным шепотом. Не успел он отреагировать, как она уже бросила в яму внушительный моток. Веревка размоталась, один ее конец повис, болтаясь у него перед лицом. Другой Алина крепко зажала в руках. От сюрреализма ситуации Герман, несмотря на боль, расхохотался.
- Вы что, собираетесь тащить меня из ямы? - проговорил он сквозь смех. - Удержите веревку? Скорее свалитесь сюда ко мне.
Ее щеки заалели, как небо, и Алина, отворачиваясь, сердито буркнула:
- Нет. К дереву ее привяжу.
Она кивнула на ближайшее к яме деревце, тонкое и слабое, но которое в отличие от ее худых рук могло бы выдержать вес взрослого человека.
- Надеюсь, не на бантик веревку завяжете?
- Хватит издеваться! А то оставлю вас тут. Сами выбирайтесь как хотите.
- Ладно, ладно. Что мне еще остается в этой ситуации - только иронизировать.
- Раз иронизируете, значит, с вами все в порядке. Готово! - отчиталась Алина, закончив возиться с веревкой. Теперь свободный ее конец болтался над головой Германа. Дотянуться до него мужчина смог, но вот для того, чтобы ухватиться покрепче руками, - над этим пришлось потрудиться. Алина с беспокойством следила за его попытками. Если бы не проклятые головокружение и слабость, взобраться вверх по веревке, упираясь ногами в каменную стену, оказалось бы не так уж сложно. А так он дважды едва не сорвался. Один раз, когда соскользнула со стены больная нога и Герман, повиснув на веревке, чуть не выпустил ее из рук. Второй - когда почти выбрался из ямы. Тогда предательски затрещало тонкое деревце, но Алина моментально плюхнулась на землю, придавливая своим маловесным телом веревку. Последний метр дался особо тяжело, но невероятными усилиями Герману удалось выбраться. Он распластался на земле, широко раскинув руки, в одной из которых все еще продолжал сжимать веревку. И только когда более-менее отдышался, откатился от края ямы подальше.
- Встать сможете? - Алина присела над ним и несмело коснулась ладонью рукава его куртки.
- Попытаюсь. А вы смотайте веревку. Нельзя ничего оставлять.
Она, не задавая на этот раз вопросов, выполнила указание и подставила ему свое плечо, когда заметила, как его качнуло.
- Я грязный. И вонючий, - предупредил Герман.
- Перестаньте, - досадливо отмахнулась девушка и медленно повела его прочь от ямы.
Он и не ожидал, что путь дастся ему так тяжело. Едва перебирая ногами и с трудом превозмогая головокружение, он дошел с Алиной до дома. К счастью, никто им не встретился. Герман был благодарен девушке не столько за спасение, сколько за то, что по дороге она держала все вопросы при себе.
Алина молча открыла дверь и кивком пригласила его войти. Герман переступил порог и глубоко, насколько позволяли ушибленные ребра, вдохнул домашний воздух. На какое-то мгновение ему показалось, что в коридоре разлит пряный аромат Викиных духов, смешанный с ароматом его собственного одеколона, которым Герман пользовался в студенчестве. Память, поддавшись наваждению, окунула его в прошлое, и Герман почти кожей почувствовал присутствие Вики. Вот сейчас она выйдет из комнаты, с легким шелестом откинув "штору" из деревянных пластинок, постоит напротив молча, а затем либо тихо рассмеется, либо заключит его в объятия. А может, все сразу. Но вместо Вики его окликнула Алина:
- Герман? Вам нехорошо?
- Как вам сказать, - не стал скрывать он. - Попить бы не мешало.
Алина торопливо метнулась на кухню, а он аккуратно присел на краешек трельяжа, отметив про себя, что мебель в коридоре все та же.
- Вам нужен врач? - спросила девушка, протягивая ему стакан с водой.
- Нет.
- Но у вас такой бледный вид! И голова разбита!
- Не нужно врача, Алина, - тихо, но твердо повторил он. - А еще лучше погасите свет.
- Почему?
- Чтобы не привлекать внимания.
Она бросила на него быстрый взгляд, однако послушалась. Раннее утро уже сдернуло покрывало темноты с предметов, но четкость линий еще растушевывал сумрак.
- Можно у вас умыться? - спросил Герман.
- Конечно. Даже, если желаете, можете принять душ, - великодушно предложила Алина и смутилась. - Я имела в виду…
- Я знаю, что вы имели в виду, - усмехнулся он. - Достаточно просто умыться. Душ приму уже дома.
Он взял у нее чистое полотенце и прошел в ванную. Все было, как и в те времена - та же душевая со знакомым сколом на уголке поддона, светлый шкафчик, крючок для полотенца в виде дельфина. Только у Алины кремы и предметы гигиены были расставлены аккуратно на полочке, тогда как Вика разбрасывала везде тюбики с отвинченными крышками, ватные диски и палочки.
Герман смыл с лица засохшую кровь, но неосторожно задел рану, и она вновь закровоточила. Пришлось оторвать от рулона туалетной бумаги клочок и прижать его ко лбу.
- Герман? Вы в порядке? - позвала из-за закрытой двери Алина, обеспокоившись тем, что он долго не выходит. Герман открыл дверь, и девушка, мигом оценив обстановку, вздохнула: