Комнаты в гостинице выглядели крайне убого, но после наших скитаний по горам и зрелища мрачного Ахерона я почувствовал себя словно в раю. Хобхауз, как обычно, ворчал, недовольный жесткой кроватью и рваным бельем, но не стал спорить со мной, когда я сказал, что это все же лучше, чем лежать в могиле, поэтому ужин застал нас в хорошем расположении духа. Поев, мы отправились на поиски Горгиу. Мы обнаружили его сидящим у очага и точившим свой нож. Длинное страшное лезвие сразу же напомнило мне о наших мертвых охранниках, лежащих в грязи. Но все же и Горгиу и Петро внушали мне симпатию своими строгостью и прямотой настоящих горцев. Тем не менее оба они явно нервничали. Они расположились у огня с кинжалами у пояса, и хотя между нами несомненно установились вполне доброжелательные отношения, взгляды их были все время прикованы к окнам. Я даже спросил их, куда это они смотрят. Горгиу промолчал, а Петро расхохотался и пробормотал что-то о турках. Но я не поверил ему - Петро был не из тех, кто мог бы испугаться каких-либо врагов. Но, с другой стороны, если не турок, то кого же еще можно было здесь бояться?
За окном раздался вой собаки. Хозяин гостиницы поспешил к двери, отодвинул задвижку и высунулся наружу. Послышался приближающийся топот копыт, шлепающих по грязи. Я оставил Горгиу и тоже подошел к дверям. Я увидел хозяина, который быстро бежал по дорожке. Струйки тумана в бледно-зеленых сумерках сочились из земли, мешая что-либо разглядеть, кроме очертаний черных вершин, так что с таким же успехом я мог бы всматриваться в мертвую реку ада; и я с легкостью мог вообразить, что сейчас мне явится старый лодочник Харон, направляющий полную мертвецов посудину в опускающуюся ночь.
- Вам следует быть более осторожным здесь,- услышал я девичий голос позади себя.
Я обернулся, но обнаружил всего лишь Никоса.
Лорд Байрон замолчал Его отсутствующий взгляд блуждал в темноте за спиной Ребекки. Он склонил голову, а затем снова поднял ее и пристально посмотрел Ребекке в глаза.
- В чем дело? - спросила она, смущенная необычным выражением, его лица.
Лорд Байрон покачал головой.
- Скажите же.
Странная кривая ухмылка мелькнула на его лице.
- Я просто подумал, как это присуще всем поэтам, что красота более всего подвержена тлению.
Ребекка посмотрела на него.
- Глядя на вас, этого не скажешь.
- Вы правы,- улыбка его померкла,- но Никос был намного красивее меня. Вы только что напомнили мне его. Он стоял передо мной там, в трактире, точно так же, как и вы здесь сейчас сидите. Капюшон скрывал его волосы, но все же я мог различить красоту его лица. Его глаза - черные, как сама смерть, его ресницы - тоже иссиня-черные. Он опустил голову, и на его лицо легла тень, а я не мог оторвать от него взгляд, пока Никое не покраснел и не отвернулся. Но он не ушел, а, наоборот, последовал за мной в туман. Я чувствовал, что он хочет взять меня за руку.
Навстречу выехали два путешественника. Женщина и священник, оба в черном. Женщина прошла мимо нас и скрылась в гостинице; я мельком увидел ее бледное заплаканное лицо. Священник остался снаррки и, когда хозяин подошел к нему, отдал какие-то распоряжения и двинулся к развилке. Хозяин трактира отвязал козу, находившуюся рядом с домом, и повел ее к вбитым в землю кольям, поспешая за гостем.
- Что они делают? - спросил я.
- Они хотят отвлечь vardoulacha запахом свежей крови,-ответил Никое.
- Vardoulacha... С тех пор как я здесь, я постоянно слышу это слово, vardoulacha. Что это значит?
- То мертвый дух, что смерти не подвержен...- Никое поглядел на меня, и наши глаза встретились в первый раз с того момента, как я заставил его покраснеть.- Vardoulacha пьет кровь. Он страшен. Вам лучше держаться от него подальше, поскольку более всего он любит человеческую кровь.
К нам подошел Хобхауз.
- Посмотри-ка на это, Хобби,- сказал я ему.- Будет о чем написать в твоем дневнике.
Мы втроем пошли по дорожке. Я увидел священника, стоявшего у канавы, над которой хозяин гостиницы держал козу. Бедное животное буквально верещало от страха, но внезапным взмахом руки хозяин оборвал блеяние козы, и кровь хлынула в канаву.
- Невероятно,- промолвил Хобхауз,- крайне удивительно.
Он повернулся ко мне.
- Байрон, помнишь "Одиссею" - когда Одиссей хотел призвать мертвых, он делал то же самое. Духи из загробного мира питаются исключительно кровью.
- Да.
Я прекрасно помнил этот эпизод. Мне всегда становилось не по себе, когда я представлял, как герой ожидает появления призрака из ада. Я посмотрел сквозь туман на дорогу, ведущую к Ахерону.
- И если он действительно вызывал умерших, то, по-видимому, происходило это именно здесь - у реки смерти.
Я нарисовал в своем воображении духов, мертвецов в белых одеждах, бормочущих и стенающих, толпой бредущих по дороге.
- Но,- обратился я к Никосу,- если vardoulacha и в самом деле столь опасен, зачем же они вызывают его?
- Когда-то он был мужем той женщины. Священник приехал, чтобы уничтожить его.
- Той женщины в гостинице? - спросил Хобхауз.- Которая только что приехала?
Никос кивнул.
- Она живет в деревне по соседству с нашей. Ее мужа похоронили несколько месяцев назад, но он до сих пор бродит по деревне, и люди боятся его.
Хобхауз захохотал, но Никое оставался серьезен.
- Это чистая правда,- сказал он.
- Но каким образом?
- Это он, без сомнения. У него еще при жизни нога усохла, и теперь, когда его видят, он хромает точно так же, как при жизни.
- Да,- шутливо кивнул Хобхауз,- это неопровержимое доказательство. Пускай же его убьют поскорее.
Никос кивнул
- Они это сделают.
- Но почему они занимаются этим здесь,- спросил я,- в этой канаве?
Никос взглянул на меня удивленно.
- Потому что здесь Ахерон,- промолвил он.
Он указал на дорогу, по которой мы приехали вечером.
- По этой дороге мертвые приходят из ада.
Мы смотрели в канаву. Почти вся кровь уже вытекла из козы и образовала зловещую черную лужу на дне. Неподалеку я заметил свежий заготовленный кол, лежащий на земле. Священник повернулся к нам и жестом велел идти обратно в гостиницу. Упрашивать нас не пришлось. Горгиу и Петро, казалось, обрадовались нашему возвращению. Когда мы сели рядом у огня, Петро подошел к Никосу и обнял его. Он что-то говорил ему шепотом, возможно, ругал. Никос слушал безразлично, а затем высвободился из объятий брата. Он обратился ко мне:
- Не смейтесь над тем, что я вам рассказал, мой господин,- мягко сказал он.- Заприте ставни на ночь.
Я обещал ему сделать это. Никос помешкал и наконец, пошарив у себя в плаще, извлек небольшое распятие.
- Прошу вас,- промолвил он,- ради меня, не расставайтесь с этим.
Я взял крест. На вид тот был из золота, драгоценные камни изящно обрамляли его.
- Откуда он у тебя? - удивленно спросил я.- Странно видеть столь ценную вещь у сына пастуха...
Никос сжал мою руку.
- Не расставайтесь с ним, мой господин,- прошептал он.- Одному Богу известно, кто здесь шатается по ночам.
Он удалился внезапно, словно девушка, смущенная откровенностью со своим возлюбленным.
Перед тем как лечь спать, я сделал все, как просил меня Никос, и наглухо запер ставни на окнах. Хобхауз начал было шутить надо мной, но отпирать окна не стал. Мы оба заснули мгновенно, даже Хобхауз, который обычно долго ворочался и жаловался на клопов. Я повесил распятие на стене над головой, пожелав нам крепкого сна, но воздух был пыльный и спертый, и спалось мне плохо. Несколько раз я просыпался и заметил, что Хобхауз тоже взмок от пота и белье его смято. Раз мне почудилось, что кто-то скребется в стену снаружи. Помню, мне привиделось лицо, бледное, с диким взглядом имбецила, уставившегося на меня. Я проснулся, заснул опять, и на этот раз мне приснилось, что эта тварь скребет по ставням своими ногтями, которые производят леденящие кровь звуки, но когда я снова проснулся, ничего этого не было, и я даже усмехнулся про себя тому, какое сильное впечатление произвел на меня рассказ Никоса. В третий раз мне приснилось, что ногти этого создания, как ножи, проходят сквозь ставни, изо рта его пахнет мертвечиной и чума просачивается в спальню вместе с его зловонным дыханием. Страх пронзил меня, и я решил было, что если сейчас же не открою глаза, то уже никогда не проснусь. Я вскочил весь покрытый потом. В окне опять никого не было, но я все же подошел к нему и, к своему ужасу, обнаружил, что в нескольких местах ставни повреждены. Тогда я прижался лбом к холодным металлическим створкам и вперил взор в ночь. Густой туман... Дальше дороги ничего не было видно. Все вокруг казалось спокойным. Но вот внезапно что-то промелькнуло - мужчина, если это существо можно было так назвать, пробежал, кренясь и странным образом покачиваясь, будто одна нога его была повреждена Я моргнул и потерял его из виду. Сколько я ни тщился разглядеть что-нибудь в тумане, я не увидел ни признака движения. "Все спокойно, словно здесь воцарилась сама смерть",- усмехнулся я про себя.
Я достал из-под подушки пистолеты, с которыми никогда не расставался, и накинул походный плащ. Затем уверенными шагами направился к выходу из гостиницы. Найдя входную дверь, запертую изнутри, я вздохнул с облегчением, отпер ее и выбрался наружу. Где-то вдалеке был слышен вой собаки; кроме этого, ничто не нарушало царившую вокруг тишину. Я прошел немного вперед, по направлению к торчащим из земли кольям. Развилка дороги скрывалась в тумане. Не заметив ничего подозрительного, я, естественно, двинулся обратно в дом. Войдя в гостиницу, я запер за собой дверь и, стараясь никого не разбудить, осторожно вернулся в свою спальню.
Дойдя до комнаты, я обнаружил дверь распахнутой. Тем не менее я ясно помнил, что прикрыл ее за собой, когда выходил из спальни. Со всей осторожностью, на которую я только был способен, я прокрался в комнату. Хобхауз, взмокший от пота, все так же лежал в своей грязной постели, а над ним, почти касаясь его обнаженной груди, склонился человек в безобразной черной епанче. Я поднял пистолет и взвел курок. Звук заставил пришельца вздрогнуть, но, прежде чем он смог обернуться, дуло оружия уже уперлось ему в спину.
- Выходи! - шепотом скомандовал я.
Незнакомец медленно выпрямился. Подталкивая пистолетом, я вывел его в коридор.
Там я развернул его и сорвал капюшон с его лица. То, что предстало передо мной, сперва лишило меня дара речи, а затем мне сделалось смешно. Мне сразу вспомнились слова, слышанные мной этим вечером, и я не мог удержаться, чтобы не повторить их.
- Одному Богу известно, кто здесь шатается по ночам
На лице Никоса не было ни признака улыбки. Взмахом пистолета я приказал ему сесть. Он безвольно опустился на пол.
Я наклонился над ним.
- Если ты хотел обокрасть Хобхауза, а именно этим, уверен, ты здесь занимался, почему ты ждал так долго и не сделал этого раньше?
Никос выглядел озадаченным
- Ведь твой отец,- продолжал я,- и брат и есть те самые клефти, зарезавшие вчера наших охранников?
Никос не отвечал. Я погрозил ему пистолетом
- Это ты убил моих людей? - повторил я свой вопрос.
Никос медленно кивнул.
- Зачем?
- Они были турками,- последовал ответ.
- А нас почему же не тронули?
В глазах Никоса мелькнула злость.
- Мы солдаты,- сказал он,- а не бандиты.
- Ах да, я совсем забыл, вы ведь всего лишь честные пастухи.
- Да, мы пастухи,- сказал Никос с внезапным приступом ярости.- О мой господин, да мы сами как скоты рабы турецких vardoulacha!
Последнее слово было сказано им без тени иронии.
- У меня был брат, о господин, третий сын моего отца, турки убили его. Неужели рабы не имеют права на месть? Неужто рабам не дано право мечтать о свободе и сражаться за нее? Господь знает, настанет день, когда греки не будут рабами.
Лицо Никоса было бледным, он весь дрожал, но в его черных глазах горел вызов. Я протянул руку, чтобы успокоить его, я хотел обнять его, но он вскочил на ноги и прижался к стене. Вдруг он засмеялся.
- Ах да, конечно. Я же раб, и мне следует повиноваться. Возьми же меня, мой господин, а взамен дай золото.
Его пальцы коснулись моей щеки. Он целовал меня, поначалу губы его обжигали ненавистью, но вдруг я почувствовал что-то иное: это был долгий-долгий поцелуй молодости и страсти, объединивший в себе сердце, душу, разум и чувство,- это было дано мне испытать лишь раз в жизни.
И все же его отчаянная насмешка продолжала звучать в моих ушах. Я потерял чувство времени, и тем не менее должен был прекратить этот поцелуй. Я взял Никоса за руку и снова втащил его в комнату. Хобхауз зашевелился, увидев меня с юношей, промычал что-то и повернулся к нам спиной. Я пошарил около его кровати и вытащил мешочек с деньгами.
- Возьми это,- сказал я, бросая кошель Никосу.- Ты развлек меня своими сказками об упырях и вампирах. Это тебе в награду за твою фантазию.
Юноша молча смотрел на меня. В этот момент он выглядел особенно беззащитным.
- Куда ты отправишься? - спросил я его уже более мягко.
Он ответил не сразу:
- Далеко.
- Куда?
- Может, на север. Там греки свободны.
- А отцу сказал?
- Да. Он, разумеется, опечален. У него было трое детей - один мертв, я уезжаю, и завтра утром с ним останется один Петро. Он знает, что это единственный выход для меня.
Я смотрел на мальчика, такого хрупкого и нежного, словно красивая девушка В конце концов, это был всего лишь мальчик, случайный попутчик, и все же мне было жалко с ним расставаться.
- Но почему же ты думаешь, что у тебя нет выбора? - спросил я.
Никос покачал головой.
- Я не могу сказать.
- Поезжай с нами.
- С двумя чужеземными господами? - рассмеялся внезапно Никос.- О да, это, конечно, самый лучший способ не привлекать к себе внимания.- Он бросил взгляд на мешочек, который я дал ему.- Большое спасибо, мой господин, но я предпочту ваше золото.
Он уже собирался покинуть комнату, как я удержал его за плечо. Я подошел к стене и снял с нее распятие.
- Забери и это,- сказал я,- это дорогая вещь. Мне она не пригодится.
- Но она нужна вам,- выпалил Никос в страхе.
Он снова поцеловал меня. С улицы, со стороны дороги, донесся приглушенный звук выстрела. Потом выстрелили еще раз.
- Возьмите,- взмолился Никос, вкладывая крест в мою ладонь.- Неужели вы на самом деле считаете, что я все это придумал?
Он пожал плечами, повернулся и поспешил к выходу. Я смотрел, как он удалялся по коридору, а когда проснулся утром, в гостинице его уже не было.
Лорд Байрон замолчал, он сидел, скрестив руки и устремив взгляд в черноту.
- А Никос? - спросила Ребекка, слыша свой голос как бы издалека.- Вы больше не видели его?
- Никоса? - Лорд Байрон поднял глаза и затем медленно покачал головой.- Нет, Никоса я больше никогда не встречал.
- А как же выстрелы, те два выстрела, что вы слышали ночью?
Лорд Байрон усмехнулся.
- Ну, я пытался убедить себя, что это был всего лишь хозяин гостиницы, стрелявший в ночного вора. В горах было много других бандитов, менее разборчивых, чем Горгиу. Эти выстрелы напомнили мне, что следует все время быть начеку.
- И что же?
- Но ничего страшного не произошло, мы без труда добрались до Янины, если это вас интересует.
- А вампиры?
Лорд Байрон закрыл глаза. Едва заметная усмешка играла на его губах.
- Вампиры,- тихо повторил он.- Уезжая утром, мы увидели труп мужчины, валявшийся в канаве. В спине его были видны две раны от пуль. А кол священника торчал из его груди. Сам священник стоял и смотрел, как роют могилу рядом с другими кольями. Рядом была и женщина, которая вчера приехала с ним. Она рыдала, прижавшись к священнику.
- Они все-таки поймали своего вампира,- весело сказал Хобхауз и покачал головой с видом знающего человека.- Во что только люди ни верят. Невероятно. Совершенно невероятно.
Я ничего не ответил. Мы двинулись в путь, и вскоре колья, вбитые в землю, исчезли из виду. Только тогда мне пришла в голову мысль о странном совпадении: у трупа была усохшая нога.
Глава 3
Л ю ц и ф е р:
О гордые желанья,
Которые так скромно разделяют Юдоль червей!
К а и н:
А ты,- ты разделяешь
Обители с бессмертными,- ты разве
Не кажешься печальным?
Л ю ц и ф е р:
Я печален.
Итак, скажи: ты. хочешь быть бессмертным?
Лорд Байрон. "Каин" (перевод И. Бунина)
Вследствие долгого пребывания в горах наше воображение вкупе с воспоминаниями породило чувство необычайного страха. Мы добрались до дороги на Янину без приключений и дальше двигались так быстро, что суеверия, над которыми мы так нарочито смеялись до этого, теперь, к нашей радости, и вовсе были позабыты; даже я, которому недоставало скептицизма моего друга, мог говорить о вурдалаках так непринужденно, как за чаем в Лондоне. И все же первого взгляда на Янину нам хватило, чтобы вспомнить, что мы далеко от Чаринг-Кросс, так как храмы и минареты, разбросанные в лимонных садах и кипарисовых рощах, были столь живописны, не в пример Лондону, что превзошли все наши ожидания. Даже вид человеческого тела, подвешенного за руку к дереву, не поверг нас в уныние, что было бы ужасным в уединенной деревне. Теперь же, подъезжая к воротам восточного города, все это казалось нам приятным отголоском варварства, романтической пищей - по определению Хобхауза.
- И вас там встретили?
- В Янине? Да.
- Это, наверное, было для вас приятной неожиданностью.
Лорд Байрон улыбнулся.
- Да, конечно. Али-паша, как я вам уже говорил, был человеком крайне жестоким, и в день нашего приезда отлучился из города, чтобы расправиться с непокорными сербами, но тем не менее он отдал распоряжение, чтобы нас как следует встретили и приняли. Это было очень лестно. Нас встретили у ворот и провели по узким тесным улочкам с их бесконечным красочным вихрем и шумом, в то время как над всем этим стоял запах специй, грязи и испражнений. За нами бежали толпы ребятишек, смеясь и тыча в нас пальцами, а из лавок, гашишных притонов и с огражденных балконов за нами следили женщины из-под своих покрывал. Приятно было снова очутиться на солнце, но тут в лицо нам подул освежающий холодный ветер с озера, мимо которого мы проезжали в сторону караван-сарая, отведенного для нас Али-пашой. Выполненный в турецком стиле, постоялый двор был открытым, полным света и воздуха, с широким двором, спускающимся к озеру. Однако не все комнаты вокруг внутреннего двора были отведены для нас; противоположные ворота охраняли два татарских воина, а в конюшне стояли на привязи лошади. Но никого не было видно, и в тишине наших комнат даже городской шум, казалось, утихал.
Мы с Хобхаузом сразу легли спать, и разбудили меня завывания муэдзина, созывающего правоверных мусульман на вечернюю молитву.