4
Утром Глауен повел Мило и Вейнесс по проспекту Венсей, мимо Лицея, к театральным складам, где хранились сценическое оборудование и костюмы. В здании никого не было. Все трое пошли вдоль вешалок с костюмами, рассматривая и примеряя их. Мило в конце концов выбрал себе костюм арлекина с черными и желтыми квадратами и с черной треугольной шляпой. Вейнесс отобрала с полдюжины костюмов и долго не знала, на каком остановиться, но наконец выбрала удобно облегающий руки и ноги розовый цельный костюм с черными помпонами впереди. Кроме того она подобрала узкий колпак с прорезанными для глаз щелочками и с вырезами для носа, рта и подбородка, увенчанный короной из изящных серебряных спиралей, которые охватывали ее волосы.
Без всякого стеснения Мило и Вейнесс скинули свои одежды и облачились в костюмы.
- Глауен сделал нас пестрыми и неузнаваемыми, - прискорбно сказал Мило, - и теперь мы, возможно, натворим всяких безобразий. Наверняка у Глауена в голове куча подобных планов.
- О приличиях можно не беспокоиться до тех пор, пока тебя не узнают, - заметил Глауен. - Поэтому будь осторожен или, по крайней мере, старайся быть неприметным.
- Очень симпатичный костям, и я в нем прекрасно выгляжу, - сказала Вейнесс, рассматривая себя в зеркало. - Я похожа на изящного розового зверька.
- Ты выглядишь скорее как розовая воздушная фея, что и было задумано с самого начала.
- Нам так и остаться или переодеться снова в свои одежды?
- Оставайтесь так. Я сейчас тоже одену свой костюм, и мы пойдем на поиски приключений.
В Доме Клаттуков Глауен превратился в темного демона и позвонил Сессили.
- Мы все уже в костюмах и готовы к выходу. Нам за тобой зайти?
- Бесполезно. С Кассиопеи приехали мои родственники, и я вынуждена была до полудня гулять с ними по городу.
- Встретимся за обедом в "Старом дереве".
- Постараюсь подойти. Если нет, то вечером встретимся за столиком под фонарями. Во что одеты твои друзья?
- Мило нарядился арлекином, в черную и желтую клетку. Вейнесс - в костюме розовой воздушной феи. А ты в чем?
- Еще даже не знаю. Миранда решила поразить всех своим костюмом Пьеро. Я, возможно, сделаю то же самое, по крайней мере, сегодня.
Утро прошло очень приятно. В полдень все трое нашли себе столик в "Старом дереве" - ресторане, или скорее таверне под открытым небом. Как следовало из названия столики стояли вокруг старого дерева, окруженного сиренью и увитого местным плющом. Из таверны открывался вид на площадь, по которой сновало множество людей в карнавальных костюмах.
Чуть позже появилась Сессили, одетая не в костюм Пьеро, а в какой-то фантастический наряд, сделанный из всего, что попало ей под руку. По ее словам, это был наряд танцовщицы из храма Кали на древней Земле.
- Так вот как они выглядели, - сказал Мило.
- Это совсем не обязательно, - возразила Сессили. - Этого я не гарантирую… Что мы будем есть?
- А что ты предложишь? - поинтересовался Мило.
- А здесь все хорошо. Мне особенно нравится мясо на шампуре с горячим соусом и хлебом.
- И к этому очень хорошо подойдет холодное пиво, - добавил Глауен.
- Только не мне, - возразила Сессили, - Флорест опять все поменял, и мне к Милдену до полудня нужно выучить две новые пьесы. Они не трудные, но займут все мое время… Смотрите! А вон он и сам идет!
Сессили указала на высокого человека с острыми чертами лица и с мягкими пышными кудрями, который вышагивал по площади на длинных тонких ногах.
- Все, включая и его самого, признают, что он гений, - сказала Сессили. - Он хочет построить новый большой "Орфей" и привлечь туда артистов и публику со всего Хлыста. Он продал бы даже свою бабушку, лишь бы получить финансирование.
- А какую музыку ты исполняешь? - спросила Вейнесс Сессили.
- Самую разную. Вечером в Верд я буду играть вместе с квартетом на флейте и цимбалах. Вечером в Милден я просто сыграю несколько пьесок на клавикордах. Ну, а ночью в Смоллен, когда будет фантасмагория, я буду играть в оркестре на флейте, пока не наступит мой выход на сцену в роли бабочки. Ну вот и все.
- Мне бы такие способности, - сказала Вейнесс. - А вот я не могу так. У меня пальцы бегают сами по себе.
- Твои пальцы тоже бы забегали, если бы твою маму звали Фелайс, - мрачно усмехнулась Сессили.
- Правда? И больше ничего не надо?
- Ну… не совсем все. Музыкальные инструменты, как иностранные языки, чем больше знаешь, тем легче освоить новый, если, конечно, есть хоть какая-то сноровка. А мама по имени Фелайс научит тебя, как надо тренироваться и упражняться. Мне еще надо радоваться, что ее никогда не восхищали укротители львов или люди, которые ходят по углям.
- Оставим это для Ябеды, - сказал Глауен, - а что касается укротителей львов, то смотри, кто сюда забрел.
- Вы о чем это? - спросила Вейнесс.
- Это называется Дерзкий Лев. Восемь таких львов образуют закрытое общество.
- На группу трезвенников это не похоже, - высказал свое предположение Мило.
- Ни в коем случае. Один из них пьян настолько, что еле-еле тащит свой хвост по земле. Похоже, в одном из них я узнал своего очень дальнего родственника Арлеса Клаттука.
- Хо, хо! - воскликнула Сессили. - Видишь ту Императрицу Рубинов на площади? Это его мать Спанчетта. Бедняга Арлес! Она его увидела.
- Еще хуже, - заметил Арлес. - Она собирается поговорить с ним.
Спанчетта вошла в таверну и подошла к Арлесу. Бежевые плечи сгорбились, массивная голова Дерзкого Льва подалась вперед.
Спанчетта сделала какое-то резкое замечание, на что Арлес издал некое подобие ворчанья, что Глауен прокомментировал так:
- Арлес сказал: "Сейчас что, не Парилья, что ли? Дай ты цветам цвести свободно!"
Спанчетта сказала что-то еще, затем развернулась на каблуках и вышла из "Старого дерева". Арлес вернулся к своему столу, и ему подали рыбную солянку.
Спанчетта вернулась на площадь, села на скамейку и там к ней вскоре присоединился кто-то одетый сатиром, с рожками и с волосатыми ногами и копытами.
- Это Латуун, - сказала Сессили, - На самом деле это Намур, который, как говорят, поддерживает с ней какие-то личные отношения.
- Это только слухи, - сказал Глауен. - И все же… сидят-то они вместе.
К их столу подошла маленькая девочка в свободных белых панталонах, белой блузке и высокой конической белой шапке. Ее лицо было скрыто под слоем белой краски и замаскировано большим горбатым носом.
- Обратите внимание на прибытие некой Миранды, - сказал Глауен, - которую еще недавно звали Ябедой, но теперь так не зовут.
- Как ты меня узнал? - поинтересовалась она.
- Я узнал тебя по очертанию твоего носа.
- Ты не можешь видеть мой нос! Он спрятан под картонным.
- Ну извини. Ошибся.
- Глауен! Мой нос не такой большой и горбатый! Ты-то должен это прекрасно знать!
- Правильно! Теперь я вспомнил! Ну, какие новости?
- Сессили, тебя зовет мама.
- Легче было бы напиться, как Арлес, - вздохнула Сессили, - подойти к маме, шатаясь, и издать какой-нибудь нечленораздельный звук, когда она с тобой заговорит.
- Давай, Сессили! - воскликнула Миранда. - Я тоже с тобой напьюсь! Мы сделаем это вместе. Мама не посмеет убить нас сразу обеих.
- Я бы на твоем месте не была в этом так уверена, - заметила Сессили. - Ну, ладно, мне пора. Пошли, Миранда.
- А может, Глауен напьется вместе со мной?
- Убери свои жадные ручонки от Глауена. Он мой! - отрезала Сессили, вставая. - Пойдем, мерзкое созданье. Пошли искать маму.
День прошел, подошел к концу и вечер. Прежде чем пойти спать, Глауен позвонил Сессили.
- Ну, какие еще изменения внес твой Флорест?
- Всего одно небольшое изменение, но я от него в восторге. Мне не надо будет играть ночью в Смоллен с Багтауновским оркестром. Но я все еще не могу заставить крылья двигаться как надо. Я никак не могу скоординировать движения. Мне надо тренироваться и тренироваться.
- У бабочек это получается без всякой тренировки.
- Бабочкам не надо стоять на сцене в разноцветных огнях, когда весь зал смотрит только на тебя.
- И то верно.
- Я попросила Флореста, если я начну делать ошибки, выключить свет. Между прочим, что это ты мне наплел, что Вейнесс плоская и сложена, как мальчик?
- А разве нет?
- Я увидела нечто другое.
- Наверное, я просто не заметил.
- Ну, ладно. В общем, я устала и иду спать. Завтра мы не увидимся, но в Глиммет мы, возможно, опять пообедаем в "Дереве".
- Надеюсь. Так ты не передумала идти со мной на карнавале масок?
- Конечно! Как только я сниму крылья, я буду ждать тебя с краю у оркестра, рядом с контрабасом.
Прошел Инг, затем Глиммет, а утром в Верд Латуун повел колонну вдоль проспекта Венсей на официальное открытие последних трех дней Парильи.
Повсюду царило веселье. Вдоль проспекта Венсей расположились виноторговцы, которые продавали великолепное вино станции Араминта покупателям с ближних и дальних миров от бутылки до бочонка и даже до дюжины бочонков. Каждую ночь участники празднования обедали за открытыми столами, выставленными на краю площади, как раз рядом с открытой сценой Старого Орфея. Вечерами в Верд и Милден Сессили выступала в представлениях карнавальной труппы: первый вечер она играла в трио, а на следующий вечер она аккомпанировала на клавикордах выступлению группы карнавальных мимов.
В Смоллен вечером Парилья должна была достигнуть своей кульминации с банкетом и фантасмагорией, поставленной Флорестом, за которыми должно было последовать большое карнавальное шествие масок, заканчивающееся около полуночи под торжественную музыку Прощальной паваны. После этого, когда часы начнут бить полночь, Латуун должен был спрыгнуть со сцены и побежать сквозь толпу, которая будет швырять в него виноградом, как только сатир скроется в темноте, закончится и Парилья. С окончанием Парильи участники снимут маски и, напевая грустные народные песни, начнут расходиться по домам спать, на площади в ожидании рассвета останутся только те, кто перебрал спиртного.
Планы Глауена, которые он строил в отношении себя и Сессили, рушились на глазах, частично из-за Фелайс Ведер, которая очень хотела, чтобы ее дочка произвела приятное впечатление на приехавших издалека родственников, частично из-за его собственных обязанностей, связанных с Вейнесс и Мило Тамм.
Глауен прикладывал фантастические усилия, чтобы выровнять ситуацию. На банкете он сидел рядом с Вейнесс, по другую сторону от которой сидел Мило. Арлес, чувствующий себя не в своей тарелке из-за надетой на него формы кадета Бюро В, сидел за соседним столом рядом со Спанчеттой. Из-за патрулирования он должен был пропустить большую часть банкета, фантасмагорию и карнавальное шествие масок, и весь его вид выражал недовольство и возмущение. Время от времени он тянулся к своему бокалу, чтобы наполнить его, но каждый раз на полпути его останавливал предупреждающий жест Спанчетты и напоминание, что трезвость является обязательным условием добросовестного и бдительного патрулирования.
Наблюдавший за этим Глауен сказал Вейнесс:
- Арлес все пытается налить себе вина, но Спанчетта этого не допускает. От этого Арлес только звереет с каждой минутой. Он с Кеди вполне может спрятаться в кустах с бутылкой и наплевать на патруль. Мы узнаем об этом только когда йипи с визгами выскочат на площадь и начнут резать нам глотки.
- Йипи не отважатся на такую дикость во время Парильи! - с сомнением покачав головой, ответила Вейнесс. - За это их осудят даже люди из ЖМС.
- Что такое ЖМС?
- Жизнь, мир и свобода. Так называется одна из фракций на Штроме. Нас они называют аллигаторами. Но я не хочу говорить сейчас о таких вещах.
Глауен внимательно посмотрел на ее профиль.
- Ты здесь хорошо провела время?
- Конечно! - она бросила на него быстрый взгляд. - А что, на твой взгляд, должно было мне не понравиться?
- Ну, что-нибудь. Я не был уверен, что тебе понравится станция Араминта. Или я, например.
Вейнесс рассмеялась.
- Ну, ты был безупречен. А что касается станции, то когда я только приехала сюда, то думала, что все здесь такие серьезные, что я на их фоне буду казаться наивной и глупой.
- Ну и как?
- Все оказалось по-другому. Спасибо, что поинтересовался.
- Не за что.
- Я все думаю, каково учиться у вас в Лицее. Это очень трудно?
- Если постоянно заниматься, то совсем не трудно. Тому хорошим примером является Арлес. Он хочет стать виноделом, а потому, чтобы получать хорошие отметки, опустошал бутылку за бутылкой вина. Естественно, его начинание провалилось.
- Интересно, а какое отношение это имеет ко мне?
- Я просто хотел сказать, что, например, пьянство не делает учебу легче.
- Хм. И Арлес исправился?
- В какой-то мере… Вон он идет, прекрасный молодой кадет, отправившийся патрулировать вдоль заднего забора.
- Бедный Арлес! Он пропустит фантасмагорию.
- Он видел ее раньше. Хочешь верь, хочешь - нет, но он был поклонником театрального искусства. Кстати говоря, Кеди тоже.
- А ты?
- У меня никогда не было такого желания. А у тебя?
- У нас не бывает никаких спектаклей или представлений.
- Почему?
Вейнесс пожала плечами.
- Думаю, люди в Штроме не хотят сидеть как истуканы и смотреть, как другие что-то изображают.
- Хм. Я подумаю об этом.
Банкет продолжался, а в это время Флорест подготавливал сцену Орфея для своей фантасмагории. Попурри из мимических сценок, скетчи, балет и, наконец, сам спектакль.
Все произведение называлось "Очарованная древность народа Багтауна", его действующими лицами являлись насекомые, одетые как крестьяне. Декорации изображали спрятанную в укромном уголке леса деревеньку, сверху свисали увитые лианами ветви деревьев, в глубине сцены был виден расколотый пьедестал из зелено-серого мрамора. По сцене взад-вперед сновали насекомые, играя короткие комические сценки. Группа небольших жучков танцевала под дребезжащую музыку. У одного края сцены стояло дерево, с которого свисал белый кристалл. Время от времени он раздувался и дергался. Жучки столпившись вокруг этого дерева, наблюдали за кристаллом с почтением и изумлением.
Пульсация внутри белой скорлупки становилась все более бурной, а оркестр начал ее подчеркивать трубными гортанными звуками.
Кристаллик начал раскрываться. Свет сконцентрировался на нем, в то время как остальная часть сцены погрузилась в темноту.
Кристаллик раскрылся, и оркестр внезапно смолк. Из пролома в кристалле тут же выскочил ужасный маленький белый чертик с искаженными чертами лица, нарисованными черной краской. Он издал трубный ликующий звук и с прыжками и скачками убежал со сцены. Насекомые и оркестр изображали всеобщие удивление и ужас.
Затем вспыхнул свет, направленный на вершину пьедестала, где в костюме бабочки стояла Сессили. Ее тело было обтянуто серой мягкой материей, на лбу торчали длинные усики. Прекрасные крылья шевелились в каком-то собственном таинственном ритме.
Сессили медленно повернулась на пьедестале, ее лицо приобрело сосредоточенное выражение. Она присела, скрестив ноги, ее крылья постоянно дрожали и колыхались являя чудесные цвета: алый и зеленый, темно-красный, обжигающий изумрудный, бархатно-черный.
Как будто поднимаясь при помощи своих крыльев, Сессили медленно встала. На ее лице появилась радостная улыбка восторга от легкого движения собственных крыльев. Все были очарованы этой сценой и не сводили с нее изумленных глаз. Она изобразила призывную мольбу, и сердце в груди у Глауена сжалось.
Вся остальная часть сцены погрузилась в темноту. Откуда-то со стороны раздался раскатистый рокот. Свет метнулся в сторону от пьедестала. Белое сияние высветило банду чертиков, вооруженных длинными гротескными алебардами. Насекомые застыли в растерянности, затем сорвались с мест и яростно атаковали пришельцев. Чертиков жалили, пилили, кусали жвалами, сороконожки присасывались к ним, жуки медленно жевали. Лучи света бешено плясали по всей сцене. Луч света скользнул по пьедесталу: бабочки там уже не было.
Оркестр взорвался полнозвучной сумбурной мелодией и смолк. И только небольшой лучик света метался по темной сцене.
Мелькающие в блуждающем луче света насекомые были заняты делом. Огромными молотами, прессами, катками они превращали чертиков в плоские листы.
Со стороны пьедестала раздались глухие удары барабана. Свет метнулся в ту сторону и все увидели, как насекомые прибивают расплющенных чертиков к пьедесталу, составляя из них контуры черно-белой бабочки.
Упал воздушный непроницаемый занавес и скрыл от глаз зрителей сцену. Из-за занавеса к рампе решительным шагом вышел Флорест.
- Наша труппа и я надеемся, что наши усилия доставили вам удовольствие. Как вы, вероятно, знаете, все эти таланты найдены здесь, на станции Араминта. Все участники вложили в это представление все свои силы.
А сейчас я хочу обратиться к вам, - после небольшой паузы, добавил Флорест. - Мое обращение будет очень коротким. "Орфей" доставил нам много приятных часов, но он очень мал и безнадежно устарел, так что любое представление, сыгранное на его сцене, можно считать подвигом.
Многие из вас уже знают, что мы задумали построить новый "Орфей". Когда наша труппа выступала в турне по далеким мирам, все заработанные нами деньги пошли в фонд нового "Орфея", который будет самым прекрасным из всего, что имеется в Сфере Гаеана.
Без всякого стеснения я прошу вас пожертвовать что-нибудь для того, чтобы приблизить рождение нового "Орфея". Спасибо.
Флорест спрыгнул со сцены и исчез.
Глауен повернулся к Мило и Вейнесс.
- Ну вот вам еще одно из изобретений Флореста. Кому-то это нравится, кому-то - нет.
- По крайней мере, он привлек к себе внимание, - сказала Вейнесс.
- Может быть, мне бы это понравилось больше, если бы я понимал, что там происходило, - пробормотал Мило.
- Скорее всего, этого не знает даже сам Флорест. Он импровизирует направо и налево, а остальное доделывает сам дьявол.
- Но здесь есть чему поучиться, - опять пробормотал Мило, - Флорест продемонстрировал несколько сумбурных сценок, потом вышел на сцену и попросил денег. И ведь никто даже не засмеялся.
Оркестр начал собираться, готовясь к шествию карнавальных масок.
- Первый танец всегда "Куртуазная павана", - сказал Глауен. - Все почти готово к началу. Я должен танцевать его с Сессили, хотя мне и не хочется оставлять вас в одиночестве. Может быть, вы тоже присоединитесь к этому танцу?
Вейнесс взглянула на Мило, но поддержки не нашла.
- Думаю, мы просто посидим здесь и посмотрим.
- Сессили, наверное, уже сняла свои крылья, - сказал Глауен. - Мы договорились с ней встретиться, так что, с вашего разрешения, я сбегаю за ней.
Глауен поспешил к месту встречи и встал так, чтобы был виден проход ведущий как за кулисы, так и на кухню.