Врач помудрил над пультом и вывел на экран контурную карту, где по синему полю ползла зелёная звёздочка.
- Это мы сейчас, а это берег континента. Мне бы хотелось попасть вот сюда, - он провёл пальцем к самому краю карты, где берег изворачивался глубоким заливом.
- Правительская стража там есть?
- Нет, только агентство оэс, - лингвоук истолковал последнее сочетание звуков как традиционное "бу-бу", но Форт хотел подробностей.
- Яснее, по слогам.
- О-ЭС. Всепланетная Его Величества следственная служба.
- Они такие же честные, как тот, в посёлке? Сразу в живот стреляют?
- Нет! Они... изучают подробности. Дознаватели.
- Надеюсь, их дознание достанет до посёлка. Мне бы не помешало сотни три свидетельств о том, что не я стрелял первым.
Форт с досадой подумал, что иногда быстрота вредна. Едва ли хотя бы четверть свидетелей успела заметить его заминку. Естественно будет, если они хором заявят, что чужак пальнул раньше. А скачивать для доказательства свою высокоточную память никак не хотелось.
- Могу подтвердить я, - вызвался врач. - Мои показания выслушают внимательно, уверяю вас. Я образованный человек, я знаю Пятикнижие; это непременно примут во внимание. Но сначала мне надо найти надёжное убежище в Хинко.
- Стоп. Хинко - район, куда ты показал?
- Совершенно верно. Там другие власти.
- А, выходит, правительские люди не везде?
- Везде. ТуаТоу - союзная держава. Вы, наверное, из далёкой, забытой колонии, где люди выродились?
- Почему ты так считаешь?
- Вы о державном мире ничего не знаете и говорите не священным языком, а на каком-то необычном диалекте. И друг ваш не был человеком, а вы так переживали за него, что я удивился. Должно быть, вы очень к нему привязались...
До Форта понемногу доходило превратное мнение, которое сложилось на его счет в голове врача. И не только врача, похоже! Врач искренне полагал, что имеет дело со своим, выходцем с дальней планеты и мутантом, а Мариана он обследовал и убедился, что тот - не туанец.
"А почему он считает туанцем меня?.. - смутно догадываясь, Форт потёр подбородок. - Кожа?.. Щетина не растёт; я гладкий, как они".
- Вот и стражника вы по неведению спровоцировали, - продолжал врач. - Надо же было вам сказать ему такую оскорбительную дерзость! Он, конечно, погорячился, но ваши слова...
- Какие ещё слова?! Я говорил с ним вежливо, а он ни с того ни с сего...
- Я не решаюсь повторить, как вы его обидели. Язык не повинуется, - на щеках врача заполыхали ржаво-красные тени, складки у носа залило охристой краской.
- Да что я такого сказал?!! - В голову Форта полезли жуткие подозрения: "Не лингвоук ли меня подставил?.. "
- О... не настаивайте! я стыжусь произнести.
- Ну нет! Начал - продолжай.
- Вы... я заранее прошу прощения... вы заявили, что являетесь криминальным авторитетом и... не собираетесь вступать со стражем в интимные отношения. Речь выглядела крайне вызывающе!
- Ничего подобного! Точно помню, как это звучало: "Я капитан и раздеваться перед вами не обязан".
- Да-да, буквально так: "Я есть главарь, не оголюсь перед тобой". Прилюдно названный глагол не произносят. Он уместен лишь наедине или в доме постыдных услуг.
Форт едва не застонал, с ненавистью скосившись на лингвоук. Дерьмо, а не прибор! Хлам паршивый! "Узнаю, кто эту программу выпустил - в суд на них подам. Портачи! я убил из-за их ошибки в переводе!"
Надо следить за речью. "Только недвусмысленные слова! А то, куда ни войдёшь, сразу недоразумения, и стрельба начнётся. Хватит с меня того, что весь посёлок повторит, как я вслух опустил стражника... "
- Так, это мы проехали. Тьфу! То есть - тема исчерпана...
"Как он это перевёл? "Вычерпана"?"
- ...в смысле - больше мы об этом говорить не будем. Меня интересует КонТуа, ваш орбитальный пояс, и как найти на нём определённую фирму. Ещё лучше - её офис на планете, хотя бы в том же Хинко.
Врач присел на корточки, обнял руками колени.
- В Хинко не найдёте. Разве они вас не предупредили, что их на земную твердь не допускают?
- Их - кого?
- Звёздных жителей. Здесь им нельзя содержать фирму. Могут въезжать только частные лица оттуда.
- А какой же бизнес?.. Ну, предпринимательство, торговля и всё прочее?
- Через посредников.
Легко вообразить, как эти промежуточные фирмы наживаются. Но где отыскать тех местных, кто работает с "Вела Акин"?.. нет, легче связываться напрямую.
- Вопрос прежний - я должен говорить с фирмой на КонТуа.
- Есть публичные станции эфирной связи. Прийти на любую и заплатить за сеанс, вот и всё. Номер для соединения подскажут, у операторов есть адресные списки. Можно со своего номера, с карманного аппарата - по-всякому. Но я боюсь, скоро вас начнут искать... Узнают, куда мы летим, и объявят там розыск.
- Вот именно. Придумай, как мне сделать это незаметно.
- Вернуться назад.
- Спасибо, не надо.
- Я не договорил. Не в посёлок, а в другое место, северней. Найти там... людей в тёмной коричневой форме и попросить их. Это не стража, а зональная полиция. Все подозревают, что они общаются со звёздными ради наживы... За деньги они всё тайком устроят.
"Коррупция, - со смешанным чувством неприязни и надежды подумал Форт, - давно с ней не виделись..."
- А попробовать в Хинко? - показал он на карту, в залив.
- Нет, здесь люди нравственные, сила у белодворцев, а в полиции много лъеш.
Чем хороши ино-Ц, так это путаной неразберихой для чужих; кажется, слово за словом раскручиваешь моток, но на деле вязнешь всё глубже без надежды понять, где кончается верёвка. От путаницы сильно помогает адаптация, но Форту с Марианом адаптироваться не пришлось. Сели, загрузились и взлетели; всего-то и успели, что купить разговорные программы для лингвоуков, а те оказались дефектными.
- Они - льеш, белодворцы - так не любят звёздных?
- Причина не в этом. На службу берут людей моральных, стойких...
- А в зональную полицию, выходит, аморальных?
- Они там сами разлагаются от денег и от власти.
- Но и те, и другие - правительские, так?
- Да, верно.
- И одни принципиально ловят звёздных, а другие нет?..
- О, бывают исключения!..
- ...и потому не ловят, что нет белодворцев и лъеш в полиции?
- Нет, не поэтому. Вы не понимаете...
- Так сделай, чтобы я понял.
- Постараюсь, - врач пересел на свою скатку. - Мы вылетели с территории особого режима. Скажем так, посёлок, где я находился - тюремный. Это не место жительства, а место наказания.
"О-па! - осенило Форта. - А кого же я везу?.."
Факты и наблюдения, до того витавшие порознь, вмиг сложились цельной картинкой. Трафареты у всех на одежде, похожей на мешки из-под сахара. Жилища из одинаковых щитов то ли картона, то ли жести. Одни взрослые, нет молодого поколения. Боязнь даже прикоснуться к оружию. Построение перед чёрно-красным стражем, нагрянувшим с неба.
- Парень, - душевно обратился Форт к врачу, - а ты сам случайно не каторжник?
- Каторжник, - подтвердил тот, - в чине лагврача. Не в рыбацкой бригаде состоял, заметьте; занимался лишь лечением.
Теперь ясно, отчего врач такой катастрофически худенький - видимо, кормили его столько, сколько он мог лечить своей убогой аптечкой. Форт прибавил к списку совершённых преступлений ещё пунктик - содействие побегу закоренелого преступника.
- Я, - продолжал пассажир, - жертва политических репрессий, меня осудили несправедливо. Мне нужно убежище у белодворцев.
- Тебе не кажется, что я с тобой куда-то влип?
- Мне кажется, что напротив - это я влип с вами. И я признателен вам за предложение бежать вместе. За вас мне прибавили бы срок; повод такой, что и придумать трудно.
- За меня? отчего?
- За оказание помощи звёздным. По закону нелегально въехавших нельзя лечить, пока они не зарегистрируются у властей.
- Я не заметил охраны. Почему ты раньше не сбежал на лодке?
- За мной следили.
- Свои?
- Да, свои. Посёлки заключённых на территории не охраняются, за побег всем увеличивают срок. Но вы похитили меня - значит, не накажут никого.
- А зачем стражник прилетел?
- Иногда они проверяют, все ли налицо; прилетают неожиданно.
"Шляпа" неслась прежним курсом, чуть поддав ходу. Режим на каменистом берегу нарисовался Форту без дальнейших разъяснений - обширная территория без дорог, редкая россыпь каторжных поселений и два хозяина - полиция и стража, минимум наполовину купленные "звёздными". Вот раздолье криминалу и контрабандистам! приземляйся, разгружайся, отдыхай в тюрьме как дома, кадры пополняй!..
- Как нам разлучиться? К белодворцам твоим я не полечу.
- Не знаю, - полушёпотом ответил врач. - На одном берегу залива хинкоская полиция, на другом зональная. Нас заметят: залив узкий, а по берегам системы наблюдения.
- Днем, ночью - одинаково?
- Да.
- Скверно. А скажем, если пару лиг не долететь... дам тебе пояс, вплавь доберешься?
- Что вы говорите?! - Врач встрепенулся. - Много морских хищников!
- Тогда ищи другое место.
- Туда надо лететь над сушей, а вас скоро станут искать. И рассвет близко.
Звезда на карте неуклонно двигалась к заливу, тиски сжимались, и у Форта складывалось невыгодное, но единственное решение. Вкратце высказав свой лихой план, он добавил:
- Погляди, что ценного в багажнике.
- Почти ничего... - Врач разгрёб рухлядь за решеткой. - Одежда... ценное не здесь.
- Зачем он возил с собой тряпки?
- На продажу. Кто попадает в зону, сдаёт одежду страже. Я выберу что-нибудь для себя, вы не возражаете? А то моя роба...
- Бери хоть всё.
Ценности оказались у Форта под ногами, в выдвижном ящике; на взгляд он оценил побрякушки невысоко, но врачу было видней. Выбрав десятка полтора чего-то вроде литых стеклянных пробок, он поочередно воткнул их торцом в гнездо на пульте - каждый раз в окошке у гнезда светились разные знаки, - потом разложил пробки на две кучки.
- Вам понадобятся оты. Пожалуйста. Семь кликов, отов в них достаточно.
Слово от понимают все разумные; ТуаТоу сумела навязать сообществу одиннадцати видов не только имперское Единое Время, но и свою денежную единицу как эталон. Но клик Форт увидел впервые - эти прозрачные пробки, по словам врача, служили туанцам кошельками.
Уже светало. Форт вышел на крутую дугу, направляя "шляпу" в залив, и не удержался:
- Может, мы всё-таки познакомимся?
- Да, конечно! - Врач встал, отряхнулся. - Меня зовут Уле Эмэнии, а какое ваше уважаемое имя?
- Форт. Не ошибиться бы берегом.
- Мой - слева.
Изготовились к десанту. Уле со скаткой и аптечкой сгруппировался у двери. Осторожно, поскольку впервые, Форт прижимал "шляпу" к обрывистому склону; прошёл мимо промоин-каньонов, поднялся - да есть тут где сесть-то? а, вот площадочка! Умная "шляпа" сама распрямила ноги, касание, стоп.
В предутреннем полумраке, за туманной дымкой впереди громоздился город или завод - прямоугольные и ступенчатые громады.
Опустился трап.
- Очень вам благодарен, господин Фольт! - Уле мялся в дверях. - Желаю вам счастья и удачи!
- Ну, будь здоров. Вываливайся, время дорого.
По расчётам, стражника уже хватились, новая "шляпа" побывала в тюремном посёлке и объявила аврал с изложением примет. Всё это началось, или вот-вот начнётся, с минуты на минуту. И электронные стукачи сигналят, что подозрительная "шляпа" со стороны моря села на левый берег.
"Лъеш, белодворцы... что за народ здесь обитает?" Самую малость Форт уделил любознательности, вглядываясь в город на горизонте, и поэтому сразу отследил в небе чёрное пятнышко.
"Шляпа" хинкоской полиции.
Он сорвался с берега вниз и понёсся в мареве над самой водой. Залив шириной километров сорок, значит, времени на сборы и подготовку совсем ничего. Когда оно истекло, автомат обнял хозяина всеми лапами; Форт подтянул кобуру лайтинга, взял багаж, вышиб дверь и прыгнул. Отмерив расстояние до волн, он повернул пусковой регулятор носимого гравитора на максимум. Увесистый плоский блок в ранцевой части скафандра взвыл, и подушка искусственного тяготения смягчила вход в иоду.
"Шляпа" с шорохом отмерила последнюю стометровку и врезалась в скалы правого берега; Форт этого не видел, но знал наверняка.
"Теперь ищите меня в обломках. Пока хватит батареи, проплыву против течения над дном, а выдохнется - выберусь, и в зону".
- Господин четырёхсотник, берег и дно обследованы на лигу от места падения катера стражи. Тело не обнаружено.
Офицер направил взгляд на запад, где едва заметной полосой виделся высокий берег Хинко. Жаль, в мирное время права армии туда не простираются - там автономия. Вернуть лагврача на территорию нетрудно... если бы не законы! Теперь веди переговоры, добивайся...
- Может быть, тело унесло течением? - предположил двадцатник отделения полевой разведки.
- Расширьте район поиска на юг, - приказал четырёхсотым. - Досадно - мы опоздали всего на час!
- Если бы не перехват переговоров стражи, задержка могла стать больше, - двадцатник гордился своими людьми.
- Да, - обернулся офицер, - не слишком акцентируйте внимание на теле. Цель - самописец. Его форма и размеры вам известны. Обшарьте каждый фут, но отыщите этот шар.
Блок 3
2670 лет тому назад этот мир назывался иначе - Ниданг. Здесь, где ныне вихрятся песчаные смерчи, воют мёртвые ветры, где муссонные ливни размывают пепельную почву и разливается, напившись дождями, Гнилое море, чтобы зимой отступить в котловину, оставив просторы солёной грязи ссыхаться глинистой коростой - здесь цвела цивилизация, подчинившая себе народы мира и посылавшая корабли в далёкий космос.
Полагают, что конец Нидангу положили опыты с высокими энергиями или попытки освоить ноль-транспортировку. Современные туанские учёные сходятся во мнении, что в магнитосфере возник сверхмощный выброс плазмы, накрывший и лабораторный центр, и все прилежащие земли саваном солнечной температуры. Примерно полмиллиарда жителей было сожжено за несколько мгновений; гаснущие потоки пламени кое-где перехлестнули горы и кремировали всё, до чего дотянулись. В истории это осталось как Огненная Буря. Впрочем, в тот день история мира кончилась, и лишь спустя сотни тёмных лет голода, хаоса и одичания туанцы смогли восстановить цивилизацию - хотя не любили вспоминать, как им помогали в этом звёздные колонисты Ниданга, пережившие ничуть не лучшие века на ветшающих орбитальных станциях, среди выходящей из строя техники.
Край, куда сошёл огонь с небес, целую эпоху был необитаем; долгое время у подножия гор Аха не селились люди, и в умах, отупевших за многие поколения нищеты и страха, земля за горами стала царством погибели, откуда ветер несёт скрипящую на зубах пыль. Из уст в уста, из рода в род переходила, всё сильнее искажаясь в кривом зеркале фантазий и молвы, память о реках палящего жара, хлынувших из-за гор. "Небо покарало Ниданг, превознёсшийся выше, чем дозволено смертным", - так верили все. Наконец слова "по ту сторону гор" стали означать место, где души мучаются после смерти и царит павший со звёзд владыка зла с пламенным бичом. Это поверье живо и поныне.
С точки зрения правительского канцелерата территория Буолиа - Сгоревшая Страна - это площадь в семьсот тысяч квадратных лиг (чуть меньше половины Австралии на Старой Земле), разбитая на девятнадцать зон равнина, в средней части разделённая плоскогорьем и полумесяцем Гнилого моря на Север и Юг. Ссылать сюда начали давно, в пору первых льешских мятежей. Запрет на выезд для отбывших срок - позднее отменённый - привёл к тому, что на территории появилось постоянное население, о котором лучше всего сказал какой-то нотариус, попавший в Буолиа на два года за пасквиль о Бана Этуна, предыдущем Правителе ТуаТоу. В переводе на язык эйджи стих поэта-каторжника звучит так:
От великих событий великая тень
На века затмевает нас.
Череда поколений в могилу сойдёт,
Пока солнце коснётся глаз.
Сожаленья достоин, кто видел закат...
Что же скажет узревший восход
О рождённых в ночи и умерших в ночи,
Тех, чья жизнь во мраке пройдёт?..
* * *
- Умви! шлюха бесстыжая! - разорялась мамаша, когда Эну ходила с брюхом. - С кем спуталась! с бандюгой! шатуном порченым! Рожай, рожай ублюдков, мало их спустили в мясорубку, и твоего туда же! Тварь!
Втайне мамаша, понятно, надеялась, что у Эну родится что-то путное и в лечебнице ей не скажут на пятый день: "Ваш ребёнок нежизнеспособен". За здоровое дитё семье подкинули бы пищевых банов, а подрастёт - работник будет. Мечты неудержимо неслись дальше - глядишь, по разнарядке белодворцев ребятёнок получит место в городе, где платят отами и всё такое прочее. Разве пожелаешь своему отродью несчастья, раз уж оно завелось? У всякого на уме - может, детям придётся лучше, достанется больше; все забывают о разнарядке Неба и Судьбы, по которой каждому своё.
И будущий папаша - хорош! Ей, видите ли, с ним нравится и ничего не страшно! с пугачом за поясом он сам себе Правитель - но до поры, до поры! Пока не занялись им господа хозяева - а с удальцов особый спрос, и суд им недолгий.
Для пробы мать с дочерью однажды обменялись угрозами:
- Я его хозяевам выдам!
- Я тогда отравлюсь!
Эну его любила, очень любила; так сильно, что даже решила глотать пилюли, чтобы всегда-всегда быть ему желанной, и он следом за мужские взялся.
- Умви! умви! - кричала мамаша.
Хозяин - ожиревший участковый - и тот заметил, что Эну постоянно в форме и ароматная; забросил удочку - мол, быть умви тяжко, зато от всех почёт и уважение, но Эну на него окрысилась: "Не для вас!" Обошлось, не обозлился господин хозяин, а ведь мог со свету сжить.
- Кого ради мучаешься? - долбила её мамаша. - Кому угождаешь?
А то давай уговаривать:
- Передохни, ну ненадолго, Энуну, ведь так сгоришь!
Из райцентра Эну вернулась одна, без ребёнка; бледная, пряча глаза, сидела она в доме под мамашины причитания и один за другим грызла "зонтики". Он, уже зная всё от дружков, появился на другое утро.
- Свистит! - мамаша в сердцах плюнула. - Зовёт, слышишь? Ну, иди!
Эну выметнулась вон, не удержав слёзы. Он обнял её, огляделся - нет, если вместе, то не здесь.
- Айда к Развалине.
Она молча кивнула. По задворкам прошли быстро, за кустами пошли не спеша.
Шук, милый, ласковый, ясноглазый, единственный в жизни у Эну. Она ему всё рассказала, всё разделила с ним, что пережила за пять дней ожидания, пока её мотали, как неживую, от врача к врачу и холодно, привычно, без слов ушивали разрывы после тяжёлых родов. А маленького даже увидеть не дали, его - в мясорубку.
- Врут, - твёрдо сказал Шук. - Нет никакой мясорубки, не верь.
- Шукук, мне так плохо!
- Я с тобой, крыска, не плачь, я здесь.
Шук вдруг замер, вытянулся, поводя головой. Эну тоже подняла глаза, но в слезах всё кругом размывалось, плыло - долина, гнутые ветви кустов, тёмная Развалина.