Со времен войны на острове остался старый дот. Теперь Спецстрой по заказу Института физики моря переоборудовал это приземистое бетонное сооружение под опытную установку конденсации облаков.
Бенедиктов и Опрятин поднялись на невысокий глинистый обрыв и скрылись в бывшем доте. Вова остался внизу. Он походил взад и вперед по песку, разминая ноги, потом сел на камень и задумался.
А задуматься было о чем. Вот уже два месяца он "вкалывает", как никогда раньше, номерок на табель вешает, а толку? Где ножик, ради которого он согласился работать лаборантом? Где красивая афиша, на которой он, Вова, изображен в белой чалме, с ножом, торчащим из шеи?..
Перед дружками совестно. Приходят, смеются: работничек, в науку ударился. Кончай, говорят, лямку тянуть.
Надо кончать. Вот силомер только бы сделать. Занятная будет штука - с кварцевыми пластинами и с этими… тензометрами. Стань на подножку, напряги мышцы - и пожалуйста: прибор силу покажет. Никаких тебе лампочек и звонков - не то что старые уличные силомеры. Наука!..
Ребята из кружка классической борьбы помогают ему с силомером. Хорошие ребята, ничего не скажешь, уважительные. "Владимир Антоныч, Владимир Антоныч"… "Правильно я захват делаю, Владимир Антоныч?" А он им в ответ: "Думать надо! Куда вы ему руку загибаете? Надо в другую сторону! Мы, научные работники, творчески должны подходить…"
Эту фразу Вова слышал на собрании по перевыборам институтского месткома. Она ему очень понравилась…
Тут он рассердился на собственные мысли. Подумаешь, нашел о чем жалеть! Нож - вот что ему нужно. Гастроли с ножиком по районным центрам…
Неподалеку на камень села чайка. Вова свистнул, замахал руками - чайка тяжело взлетела, часто хлопая изогнутыми крыльями.
Вова вскарабкался на обрыв и пошел к доту. Соскочив в траншею, он открыл наклонную стальную дверь и вошел в подземный коридор, заставленный стеллажами с аккумуляторами. Коридор вел в круглое помещение с куполом, где стоял двигатель внутреннего сгорания. Отсюда через узкий проем Вова прошел в каземат.
Здесь было тесно от лабораторного оборудования. Электрокамин светился докрасна раскаленным нихромом. За столом в ярком свете аккумуляторной лампы сидели Опрятин и Бенедиктов.
Опрятин вскинул недовольный взгляд на вошедшего:
- В чем дело?
Вова стал посредине каземата - руки в карманах, ватник нараспашку, в глазах непочтительная дерзинка.
- Ножик обещали? Обещали, - сказал он. - Когда готов будет?
Опрятин забарабанил пальцами по столу.
- Вот что, милейший, - сдержанно сказал он, - если будете мне надоедать, вообще не получите ножа. Не видите, что ли, - оборудование еще не полностью установлено. Терпение надо иметь.
- Я имею, - вызывающе ответил Вова. - Чересчур даже имею терпение. А только предупреждаю: давайте поскорее.
- Идите, идите, Бугров. Ознакомьтесь получше с силовым агрегатом - вам придется его обслуживать.
Вова сбил кепку на затылок и вышел. Бунт на острове был подавлен.
- Не понимаю, - сказал Бенедиктов, - чего вы нянчитесь с этой гориллой?
- Какая неблагодарность! - Опрятин покачал головой. - Ведь не кто иной, как эта горилла, добывает вам ваше любимое снадобье. - И в знак того, что это шутка, он вытянутой рукой трижды похлопал Бенедиктова по плечу - так, как это сделал бы робот.
Бенедиктов промолчал, только отодвинул подальше свое парусиновое кресло.
- Он прав: надо поскорее, - продолжал Опрятин. - Мы не всегда будем здесь одни. Конденсацией облаков тоже придется заниматься, значит - будут приезжать сотрудники. Конечно, вниз я их пускать не стану, но все же…
- Послушайте, - прервал его Бенедиктов, - давайте говорить начистоту. Мы с нашими опытами зашли в тупик. Я ищу новые пути, работаю двадцать часов в сутки, а вы… То у вас собрание, то совещание, то вы обхаживаете какую-то девчонку…
- Девочку не трогайте, - холодно сказал Опрятин. - Я у нее выведал весьма полезные сведения.
- Оставим это. - Бенедиктов поднял тяжелые веки и посмотрел на физика. - Помните наш первый опыт? Вы изволили назвать его великой минутой. Как вы его оцениваете теперь?
- Я вам уже докладывал. Проявились силы отталкивания. Но проницаемость была. Пусть на мгновение, но была.
- Почему же нам ни разу не удалось повторить тот результат?
- Очевидно, общая концепция имеет дефект. Сработало нечто, не учтенное нами.
- Значит, случайность. А раз так - придется вашу концепцию выбросить в помойную яму.
Опрятин пожал плечом.
- Ценю ваше умение сильно выражаться, - сказал он сухо. - Что вы предлагаете взамен?
- Вернемся к нашему исходному материалу - к ножу. Этим самым ножом, как утверждает Федор Матвеев, он убил какого-то Бестелесного. Как вы объясняете индийское чудо?
- Я не очень-то верю в Бестелесного. Но, поскольку нож - это факт, можно допустить, что вещество ножа относительно вещества Бестелесного было нормально, - медленно сказал Опрятин. - Относительно других тел оно было проницаемо-проницающим. И превращение, очевидно, производилось посредством очень несложного оборудования. У меня, Анатолий Петрович, появилась новая мысль…
И он рассказал о недавнем разговоре с Колтуховым, об эпизоде из рукописи Матвеева и об электретах.
- Понимаете? Очень возможно, что индусы применяли электреты как источник энергии. Есть у электретов одно странное свойство, о котором я много размышляю…
- Какое?
- Перемена полярности. Скажем, вы приготовили электрет, а через несколько часов он начинает терять свой заряд. Заряд снижается до нуля, а потом возникает снова, но плюс и минус меняются местами. И дальше электрет с поменявшимися полюсами существует неопределенно долго. Иногда это бывает, иногда нет… Какие изменения происходят в веществе электрета? Что за нулевой порог, через который проходит его заряд? Вот вопрос…
- Магнит намагничивает, не теряя своих свойств. Электрет заряжает, не теряя заряда, - сказал Бенедиктов, прикрыв глаза и будто вслушиваясь в свои слова. - Прекрасно! Это подтверждает мою мысль… Слушайте! Нужно создать установку, в которой нож будет датчиком. Нож будет заряжать своими свойствами другие тела, перестраивать их структуру подобно своей. Точнее - "заражать" проницаемостью.
Несколько мгновении Опрятин молча смотрел на Бенедиктова.
- Заражать проницаемостью, - повторил он негромко. - Нож - датчик… Это идея!
- Слушайте дальше, - продолжал Бенедиктов. - Если идти по линии "заражения", то надо учесть, чти нож сделан, конечно, не из химически чистого железа, а из стали. Какие еще элементы могут входить в него?
- Ну, прежде всего, разумеется, углерод - постоянный спутник железа. Дальше - вредные, но неизбежные сера и фосфор. Нитраты. Известное количество кислорода. Может быть, хром, никель, марганец…
- Отлично! Надеюсь, вам известно, что все это, в иных пропорциях, встречается и в живых организмах? Так! Теперь рассмотрим их магнитную восприимчивость. Какова она? Это по вашей части.
Опрятин озадаченно смотрел на биофизика:
- Вы куда клоните?
- Извольте отвечать на вопрос.
- Ладно, - подчинился Опрятин. - Вещества бывают: ферромагнитные - с положительной магнитной восприимчивостью, парамагнитные - с ослабленной, и диамагнитные - с отрицательной. Большинство веществ - парамагнетики… Но все это не имеет никакого отношения к живому организму. Белковые соединения обладают особыми свойствами. То, что вы сказали о "заражении", очень любопытно, но живой организм, дорогой мой, оставьте в покое. Он не поддастся.
- Не поддастся?
Бенедиктов выпрямился в кресле.
- Да будет вам известно, - сказал он не без торжественности, - что белок - основа жизни - обладает ферромагнитными свойствами.
- Должно быть, вы переутомились, Анатолий Петрович…
- А вы отсталый человек! Вам, наверное, известно, что если на парамагнитное вещество одновременно наложить два взаимоперпендикулярных поля - сильное постоянное и слабое переменное, - то вещество начнет поглощать энергию переменного поля. Но вы не знаете, что недавно установлено: в белке, в нуклеопротеидах, есть частицы, которые в этих условиях проявляют ферромагнитные свойства…
Бенедиктов вытащил из портфеля толстую тетрадь и начал ее перелистывать.
- Вот, я сделал выписки.
Опрятин взял тетрадь и погрузился в чтение. Закончив, он поднял глаза на Бенедиктова:
- А вы молодец!
Он заходил по каземату - прямой, сухощавый, будто приготовившийся к прыжку.
- Выходит, мы и с живой материей справимся? - спросил он.
- Именно с живой. Не зря я возился с рыбами…
Опрятин повернулся на каблуках.
- Подведем итоги, Анатолий Петрович. Мы приготовим электрет с перевернувшейся полярностью, он создаст постоянное поле. Усилим его мощным зарядом статического электричества - генератор Ван-де-Граафа у нас есть. Потом создадим второе поле - переменное, высокочастотное. Соберем установку так, чтобы поля перекрещивались. В одном из узлов перекрещивания поместим источник "заражения" - матвеевский нож. В другом узле - излучатель. Ультракоротковолновый, Вроде этакой клетки… Туда поместим ваших рыбок. Или собачек. Что угодно! Будем менять напряженность полей, искать угол между ними, будем искать, пока не добьемся… - Опрятин был возбужден как никогда. - Мы заставим нож передать свои свойства другому предмету!
Споря и перебивая друг друга, ученые принялись набрасывать на бумаге варианты будущей установки. Вдруг Бенедиктов отбросил карандаш и встал, хрустнув суставами.
- Нож, - сказал он. - Нужен нож. Без него ничего не выйдет. Вы плохо ищете, Николай Илларионович.
- Я уже трижды обшарил дно в том месте. - Опрятин помолчал. Потом спросил, понизив голос: - Есть у вашей супруги какие-либо основания препятствовать нашей работе?
- Препятствовать?.. Последнее время она усиленно уговаривала меня бросить опыты, вот и все. А к чему вы, собственно?..
- К тому, что нож не утонул. Сдается мне, Маргарита Павловна спрятала его.
- Не может быть! - Бенедиктов помрачнел. - Зачем ей прятать?
- А почему она отговаривала вас?
Бенедиктов не ответил. Он стоял перед электрокамином, алые отсветы легли на его хмурое лицо.
- В общем, предоставьте эту заботу мне, - сказал Опрятин. - Нож я добуду.
Глава пятая,
в которой Валерику Горбачевскому, а заодно и читателю позволяется посетить тайную лабораторию в Бондарном переулке
Прежде чем перейти к этим опытам, разрешите мне высказать надежду, что никто из вас не наделает беды, пытаясь их повторить для забавы.
М.Фарадей. История свечи
Они довольно часто ссорились и быстро мирились. Но эта размолвка была длительной, потому что система "раджа-йога" требовала уединения.
Теперь с "раджа-йогой" было покончено. Юра быстро набрал килограммы, потерянные в дни "совершенствования духа", купил новую, вызывающе яркую ковбойку и с ходу включился в институтский турнир по настольному теннису.
Он позвонил Вале, и ранним вечером они встретились, как обычно, на углу возле аптеки. Юра пришел с гитарой на плече, но Валя была так рада, что даже не сделала ему замечания.
От уличной жаровни шел соблазнительный запах жареных каштанов. Юра купил кулек и вручил его Вале. Она благодарно улыбнулась ему, и они пошли на Приморский бульвар.
Говорили о всякой всячине. Юра, не щадя себя, рассказал о печальном конце "раджа-йоги", и Валя смеялась, и жареные каштаны оказались замечательно вкусными.
Они сели на скамью у фонтана, подсвеченного сквозь воду цветными лампами. Юра взял несколько аккордов и тихонько запел на мотив известного романса из кинофильма "Бесприданница":
Нежно вибрируют струны гитары,
Трепетно бьется ртутное сердце…
- Фу, какую чепуху ты поешь! - не выдержала Валя.
- Думал, тебе понравится. Ну ладно. - Он положил гитару на скамейку. - Как твои дела?
- Мои дела? Знаешь, Юрик, мне очень помогла рукопись Матвеева. Для раздела моей диссертации о Тредиаковском и реформе письменности…
- Твоя диссертация! Разве ты ее кончишь когда-нибудь?
- Несносная у тебя все-таки привычка - перебивать! - заметила Валя.
- Ну-ну, не будем ссориться, - сказал он примирительно. - Тем более что у меня побольше оснований обижаться.
- Вот как? - Валя вскинула на него недоуменный взгляд. - А конкретно?
Юра отнекивался, но она настаивала - ей необходимо было сейчас же выяснить отношения.
- Хорошо, - сказал он. - В конце концов, почему я должен молчать, когда ты любезничаешь с этим типом?
- С кем я любезничаю? - ледяным тоном спросила Валя.
- С Опрятиным. Может быть, ты скажешь, что не встречалась с ним?
- Да, встречалась. Ну и что же?
- Ничего. - Юра с хрустом разгрыз каштан и стал мерно жевать.
- Как это мило! - скороговоркой сказала Валя. - Ты не желаешь меня видеть, не подходишь к телефону и думаешь, что я обязана из-за твоих капризов сидеть взаперти…
- Я абсолютно не ревную, - официальным голосом сказал Юра.
- Не перебивай, пожалуйста!
С минуту они ожесточенно грызли каштаны.
- Главное - любезничаю! - сказала Валя сердито. - Я шла домой, он шел в ту же сторону. Поздоровался. Пошел рядом. Он очень приличный и знающий человек. И, между прочим, не ходит по улицам с балалайкой…
- С гитарой, - поправил Юра.
- С ним приятно беседовать…
- И в кафе сидеть, - вставил Юра.
- Да, мы ели мороженое. - Валя чуть порозовела. - А следить за мной - это просто отвратительно!
- Я и не думал следить. Ребята видели и рассказали. Мне это глубоко безразлично.
- Ах, тебе безразлично? Так знай, что он ко мне и в университет приходил, за рукописью. И еще раз потом пришел, принес рукопись. И вообще…
- Ты дала ему рукопись? - вскричал Юра.
- Он очень тепло отзывался о тебе…
- Зачем ты дала рукопись?!
- Не кричи, пожалуйста! Он хвалил тебя и Колю за то, что вы ловко расшифровали надписи на ящичках…
- Ты и это рассказала?
- А что такого? Секрет? Просто у вас какое-то предубеждение против этого человека.
- "Предубеждение"! - проворчал Юра. - А ты возьми Рекса: вполне объективный пес, а помнишь, как он зарычал на твоего друга? Он просто не может слышать запаха Опрятина.
- Во-первых, он никакой не мой друг! А во-вторых, при чем тут Рекс?
- Ты разве не знаешь? Собаки здорово разбираются в людях. На хорошего человека воспитанный пес никогда не зарычит, будь спокойна.
- Убийственный аргумент! - Валя засмеялась.
- Конечно, дело не в Рексе, - сказал Юра. - Понимаешь, Опрятин вьюном вьется вокруг того случая…
Тут он осекся и не пожелал дальше рассказывать. Но Валя была любопытна и настойчива.
- Ладно, - сказал Юра. - Только учти - не для распространения. Хоть секрета особого нет…
Валя нетерпеливо закивала.
- Помнишь, мы шли на яхте, а с теплохода свалилась женщина?
- В красном сарафане? - оживилась Валя. - Явная психопатка. Даже спасибо не сказала.
- Только смотри при Николае не поноси ее. Он… как бы выразиться… В общем, хорошо к ней относится - кажется, есть такой термин.
- Он с ума сошел! У нее какие-то странные глаза.
- Глаза - это полбеды, - заговорщическим тоном сообщил Юра. - Она замужем.
Валя встала. Она просто не могла больше сидеть.
- Валька, но дело не в этом. Ты послушай…
Юра взял ее под руку и повел по аллее. Он рассказал, как Опрятин зачем-то обшаривал морское дно и как они с Колей нанесли Маргарите Павловне неожиданный визит и убедились, что она имеет отношение к трем матвеевским ящичкам…
Вдруг Юра остановился, взглянул на часы.
- Валя-Валентина, извини меня и не обижайся, но я должен тебя покинуть. Мы затеяли одно интересное дело…
- Какое? Опять по шерлокхолмсовской части?
- Нет. По части науки и техники. Понимаешь, сегодня мы ставим один опыт, и ребята ждут меня…
Они расстались на троллейбусной остановке.
Через двадцать минут Юра быстрым шагом пересек Бондарный переулок и вошел во двор дома, где жил Николай. Из-под арки неслись пушечные удары: полная рослая женщина выбивала коврик. Увидев Юру, она заулыбалась.
- Давно вас не видно, Юрий Тимофеевич.
- Добрый вечер, Клавдия Семеновна.
Юра хотел пройти мимо, но женщина, как видно, была расположена к продолжению разговора. Прижав коврик к мощной груди, она сказала певуче:
- Раньше заходили к нам, а теперь гордые стали?
- Да некогда все, - буркнул Юра.
- У Коли сегодня день рождения, что ли? Так и идут к нему. Молодые все, - ласково сообщила женщина. - А мой-то Владимир тоже по научной части теперь работает. Изобретателем.
- Я очень рад. Передайте ему сердечный привет. - Юра наскоро улыбнулся, кивнул и поспешил прочь.
- Непременно передам! - пропела ему вслед женщина и подкрепила свое обещание новым пушечным ударом.
Прыгая через ступеньки, Юра взлетел на второй этаж и рывком распахнул дверь, из-за которой неслись голоса и смех.
Загадочная поверхность Мебиуса увлекла Николая и Юру. Они перечитали все, что можно было найти, о ее математических свойствах. Тетрадь "Всякая всячина" распухла от формул и эскизов перекрученных колец. Среди прочих сведений в ней появилось краткое жизнеописание Августа-Фердинанда Мебиуса, немецкого геометра, профессора Лейпцигского университета, который в 1858 году впервые установил существование односторонних поверхностей.
Не забыли и профессора Геттингенского университета Иоганна-Бенедикта Листинга, который, ничего не зная о поверхности Мебиуса, через семь лет открыл таковую вторично.
Были упомянуты и другие математики, которые построили еще несколько односторонних поверхностей, гораздо сложнее, чем кольцо Мебиуса. Чего стоила одна "поверхность Клейна" - нечто вроде бутылки, пронзающей изогнутым горлышком собственную стенку…
"Достоинство поверхности Мебиуса не в том, что она первая, а в том, что она - простейшая из возможных в трехмерном мире и наиболее пригодная для нас", - резюмировали наши друзья.
- Здорово ты придумал, Колька! - восхищался Юра, хлопая друга по спине. - Использовать поверхность об одной стороне! Я уверен: колечко Мебиуса создаст нам то самое поле.
Николаю было приятно это слышать. Широченная улыбка сама собой раздвигала его губы. Но он гнал ее с лица долой и отвечал:
- Уймись, смолокур. Еще ничего не известно.
- Нет, ты представь себе: никаких труб! Нефтяная струя преспокойно шпарит через море!
Николаю невольно передавалось его волнение.
- Я прикидывал, Юрка: на Транскаспийском отказ от труб даст экономию - двадцать пять тысяч тонн металла…
- Поди ты со своей экономией! - Юру понесло. - Мы научимся управлять поверхностью! Здесь пахнет мировым открытием!
- Прекрати телячьи восторги! - рассердился Николай. - Мировое открытие! Думать надо, о чем говоришь. - И уже спокойно добавил: - Мы, с нашими силенками, должны держаться узкой задачи: усилить поверхностное натяжение ртутной капли. Если удастся - перейдем на нефтепродукт.
- И только? - Юра помрачнел.