Когда рассвело, экипаж "Меконга" поднялся на увал. Увидели полоску пляжа, заваленную круглой галькой. Кое-где торчали из песка пучки высокой и жесткой травы бурого цвета. На каменистой отмели боком лежал "Меконг". Без мачты он казался мертвым, обезглавленным. Волны перекатывались через него. Море было темно-серое, злое, в белых барашках. Юра негромко сказал:
- Раздался страшный скрежет, и трехмачтовый барк "Аретуза" резко накренился…
Длинный, в трусах и неизменной красной косынке, он стоял рядом с Валей. Он заметно осунулся и побледнел за ночь и время от времени морщился: голова мучительно болела.
- Посмотреть, что с яхтой, - сказал Николай и сбежал на пляж.
Юра двинулся было за ним, но Николай оглянулся и крикнул:
- Тебе нельзя. Валерка, пошли!
Вдвоем с Валеркой они побрели по отмели против тяжелых, холодных волн. Дно было усеяно крупными обломками песчаника.
Яхта плотно засела килем между подводными камнями. Сломанная мачта, державшаяся на форштаге, билась о белый борт.
Николай и Валерка вскарабкались на палубу "Меконга" и пробрались в каюту, до половины залитую водой. Все здесь было неузнаваемо: иллюминаторы выбиты, на поверхности плавали чья-то туфля, несколько бубликов, связка лука. В правом борту, скрытом под водой, зияла пробоина шириной в четыре доски: Николай обнаружил это, угодив в нее ногой.
- Плохо дело, - проворчал он. - Застряли мы здесь…
Он нырнул и зашарил руками в затопленном углу каюты. Вытащил брезентовый мешок с инструментом.
- Теперь на душе полегче, - сказал он отфыркиваясь.
- И спиннинг уцелел! - воскликнул Валерка. Ночью он был молчалив и немного напуган, а теперь повеселел. - Рыбу будем ловить, заживем робинзонами!
Они вытащили наверх все, что не унесла вода через пробоину. Освободили стлани и решетки, собрали из них плотик, погрузили на него спасенное имущество. Груз крепко привязали веревками и потащили на берег.
- Эй, сухопутная партия! - крикнул Николай. - Разбирайте и сушите имущество!
По пляжу с веселым гавканьем носился Рекс. Должно быть, он начисто позабыл о ночном приключении.
Николай с Валеркой совершили второй рейс к яхте и вернулись, сгибаясь под тяжестью намокших парусов. Затем они притащили на берег мачту.
Разостлали для просушки паруса, придавив по углам камнями, чтобы не унесло ветром. Разложили на прибрежной гальке спасенное имущество - одежду, продовольствие. Валерка озабоченно осмотрел патефон, вылил из него воду, вынул из мокрой коробки чудом уцелевшие пластинки. Юра порылся в карманах своих брюк, с которых ручьями бежала вода, и извлек отвертку. Он любовно оглядел ее, подбросил и поймал за цветную рукоятку. Впервые за это утро на его бледных губах появилась довольная улыбка.
Шторм не утихал. Ветер с воем гнал на остров низкие косматые тучи, кружевной пеной закипала на отмели беснующаяся вода.
Клочок невзрачной, неуютной земли среди яростного моря. И пятеро на берегу. Пятеро, не считая собаки.
Рита, осторожно ступая босыми ногами по гальке, подошла к Николаю:
- Что будем делать, коммодор?
- Завтракать, - сказал он. - Прежде всего - завтракать.
Они перешли в ложбинку между увалами - здесь было тише. Юра вскрыл ножом три банки мясных консервов, позвал:
- Товарищи робинзоны, прошу к столу.
- А разогреть их нельзя? - спросила Валя.
- Ты сможешь зажечь примус без керосина и спичек?
- Неужели спички исчезли? Как же теперь без огня?..
- Огонь будет, - пообещал Юра. - Не в каменном веке живем.
Ели молча. Два ножа, две отвертки и Юрин "Дюрандаль" заменяли столовые приборы.
- Закурить бы теперь, - сказал Николай, отбрасывая пустую банку. - Да весь табачный запас смыло за борт… Ну ладно.
Он коротко доложил экипажу "Меконга" обстановку:
- Яхта разбита, посему дальнейшее плавание отменяется. Придется немного пожить на острове. В архипелаге часто бывают рыбаки и суда морской нефтеразведки, так что беспокоиться нечего. По ночам будем жечь сигнальный костер. Продовольствие придется взять на строгий учет…
- Зачем же дали псу целую банку? - спросила Валя.
- Потому что пес ничего не читал о кораблекрушениях и не поймет, почему он должен страдать, - возразил Юра. - Давайте подсчитаем, что у нас есть. Уважающие себя робинзоны всегда начинали с этого.
Из продовольствия уцелело: девять банок мясных консервов; четыре коробки сардин, жестяная банка с сухарями; три пачки концентрата "суп-пюре гороховый" в бумажных расползающихся обертках; двадцать семь картофелин; шесть пачек печенья "Привет", раскисшего в тесто; связка лука. Безвозвратно исчезли мука, сахар, пшено и сливочное масло. Сохранились, правда, две бутылки подсолнечного.
- А как с водой? - спросила Рита.
- Воды хватит. - Николай ткнул ногой в деревянный анкерок. - Здесь литров тридцать, хватит на добрых десять дней. Да еще ионообменная смола - она даст литров двадцать опресненной морской воды. Вот с едой у нас похуже.
- Рыбу будем ловить, - сказал Валерка.
- Верно. Устроим рыбный стол. Консервы побережем на крайний случай. В общем, не пропадем.
- Мы-то не пропадем, а вот соль пропала, - заметил Юра, роясь в продовольственных запасах. - Уплыла в герметичной банке.
- По крайней мере, она не промокнет, - вставил Валерка.
Юра ухмыльнулся:
- Малыш делает успехи.
Валерка просиял: не часто он удостаивался похвалы.
Еще уцелели: Ритин сарафан, одна Валина босоножка на правую ногу и одна Валеркина туфля - на левую, одеяла, примус, патефон, акваланг, фотоаппарат, спиннинг, бинокль и компас. Из книг - лоция и "Исполнение желаний" Каверина; ветер равнодушно листал их страницы. Размокшая карта сушилась на берегу, обложенная камешками. Из посуды - котелок, кастрюля и брезентовое ведро. В инструментальном мешке, кроме двух ножей и отверток, оказались: топорик, плоскогубцы, зубило, ножовка, гвозди, жестянка с нитками и парусными иглами и банка с пастой "Нэдэ" для чистки медных частей яхты. Этикетка извещала, что паста предназначена для чистки драгоценностей, зубных протезов, унитазов, самоваров, духовых музыкальных инструментов и троллейбусов.
- Самое смешное, - сказал Николай, повертев банку в руках, - что все это правда. Жаль, у нас нет ни троллейбусов, ни драгоценностей.
Часы были у всех, но шли только у Риты и Валерика. У Николая они шли только при раскачивании, а пылевлагонепроницаемые противоударные часы Юры не реагировали даже на раскачивание.
- Это в соответствии с паспортом, - объяснил Юра. - Там сказано: беречь от ударов и попадания влаги.
Он принялся изучать карту, водя пальцем по еще не просохшему листу. Николай подсел к нему, спросил:
- Куда нас выбросило?
- По-моему, это остров Ипатия, - сказал Юра. - Нас снесло к югу, крутились мы вот здесь… Да, остров Ипатия. - Он полистал лоцию. - Он всего сто пятьдесят лет, как вылез из воды. Раньше здесь была мель, ее называли Чертовым Городищем.
- Почему? - спросила Валя.
- Видишь, остров состоит из ряда параллельных гребней и ложбин? Когда он был подводной мелью, промеры показывали резкое чередование глубин. Вот и решили, что это дома и улицы затонувшего города. Ходили слухи, что кто-то в тихую погоду видел этот город сквозь воду и слышал плач его жителей.
- Юрик, а теперь остров необитаем?
- Теперь! - усмехнулся Юра. - Да, Валечка, мы первые обитатели Чертова Городища.
К полудню ветер утих, и стало теплее. Робинзоны принялись строить жилье. Мачту уложили на гребне увала так, чтобы конец ее метра на три выступал над ложбинкой. Основание мачты завалили камнями, а выступающий конец подперли скрещенными баграми. Этот каркас покрыли спинакером, края его привязали к колышкам, вбитым в грунт. Часть палатки отгородили для женщин штормовым стакселем. Сложенный грот служил "полом", вход в палатку завесили ходовым стакселем.
- Вигвам получился что надо. - Юра поцокал языком. - Я, может, с детства мечтал пожить в таком уютном вигвамчике.
- Так, - сказал Николай. - Следующая проблема - огонь. Вроде бы проясняется малость. Как только выглянет солнце, будет огонь. А пока давайте соберем дровишек для костра.
- Можно подумать, что для нас тут припасли дрова! - Валя пожала плечами.
- Море припасло. Учти, что к северу от острова - материк, густо населенный людьми. Господствующие ветры - северные. Наш лагерь - на северном берегу острова. Значит, дрова есть.
Валерке поручили выбрать место потише и попытать счастья в рыбной ловле. Остальные пошли по берегу.
- Дрова номер один, - воскликнул Николай, поднимая с песка старую, потрескавшуюся шлюпочную решетку.
Потом стали попадаться ящичные доски, обломки брусьев, балберки рыбачьих сетей. Была здесь рамка от форточки, кусок шлюпочного транца с полустертыми буквами и рулевой петлей, спинка стула и даже резное деревянное блюдо с надписью: "ХлЪбъ-соль Ъшь, а правду рЪжь". Чего только не нанесло море за многие годы!
Когда, нагруженные дровами, возвращались к лагерю, в просветах туч проклюнулась голубизна. Робко выглянуло солнце и тут же снова нырнуло в тучу.
Валерка притащил первый улов: несколько тощих бычков и здоровенного сазана. Юра осмотрел сазана и сказал:
- Это тот самый, за которым мы тогда гонялись с ружьем.
- Узнал приятеля? - засмеялась Рита и, забрав сазана, начала его чистить.
Туча сползла с солнца. Юра вывернул из фотоаппарата объектив и, направив его на солнце, поджег нащипанные волокна веревочной пеньки. После энергичного раздувания занялись щепки. И вот в ложбинке, весело потрескивая, запылал костер.
- С вами не пропадешь, - заулыбалась Валя.
Она налила в кастрюлю воды из анкерка.
- Стоп! - вмешался Николай. - Много льешь.
Несмотря на Валины протесты, он подмешал в пресную воду немного морской.
- Во-первых, экономия пресной воды, - говорил он. - Второе - у нас нет соли, а в морской воде она есть. Рыбу будем есть вареную - она лучше насыщает и меньше будет хотеться пить. Воду будем пить в горячем виде - это лучше утоляет жажду.
Наточив ножи на плоской гальке, парни вырезали из балберок пять предметов, более или менее похожих на ложки.
Обедали с большим аппетитом.
- В жизни не ела более вкусной ухи! - призналась Рита. - Просто стыдно: не ем, а жру…
После обеда стало клонить ко сну: давала себя знать бессонная, тревожная ночь.
- Залезайте в вигвам, - распорядился Николай. - А я посижу, мне неохота спать.
Он долго сидел один, подбрасывая доски в костер. Под боком у него дремал Рекс.
Николай был рад тому, что женщины не проявляли беспокойства, полностью доверяя ему и Юре. Но сам-то он понимал, что нельзя особенно рассчитывать на помощь извне: вряд ли кто-нибудь посещает этот островок. Надо что-то придумать…
Глухо ворчал прибой в первобытной тишине. На западе небо очистилось и стало золотым и оранжевым от закатного солнца.
Надо что-то придумать…
Он задремал. И вдруг вскинул голову, услышав шорох. Рита вышла из палатки, зевнула, села рядом.
- Коля, - сказала она, пересыпая песок сквозь пальцы, - мы надолго здесь застряли? Мне важно знать.
- Не знаю. Что-нибудь придумаем… Ты жалеешь, что пошла с нами в поход? - спросил он, помолчав.
- Нет. Но мне надо поскорее вернуться в город.
- Что-нибудь придумаем, - повторил он. - Нет безвыходных положений.
- Придумай, пожалуйста. - Она улыбнулась ему.
Вечером Валерка завел патефон. Потом пели хором. Покатываясь со смеху, разучили подходящую к обстоятельствам папуасскую песню, вычитанную Николаем у Миклухо-Маклая. Несколько однообразный текст песенки излагал технику приготовления пищи из сердцевины саговой пальмы. Юра дирижировал, и все пели, взявшись за руки и приплясывая вокруг костра:
Вам, бам, мараре,
Мараре, тамоле.
Мара, мара, мараре,
Бам, бам, мараре.
Рекс добросовестно подвывал, задрав морду. Ему было все равно, чему подвывать. Он был хороший, вежливый пес.
Распределили дежурства на ночь - по два часа. Дежурный должен был поддерживать огонь сигнального костра на гребне увала.
Юра вызвался дежурить первым. Валя села рядом с ним. Отблески огня пробегали по их лицам.
- Сильно болит голова? - спросила Валя.
- Нет. Меньше.
- Подумать только: если бы не Коля… - Она замолчала, придвинулась к нему. Он обнял ее за плечи.
Костер - одинокий светлячок в безбрежной ночи. Двое у костра. Вдвоем в целом мире…
Юра сказал незнакомым ей голосом:
- Валька, знаешь что?.. Давай поженимся.
Он не видел, как вспыхнуло ее лицо. Сыпались из костра искры. Юра подался вперед, бросил в огонь обломок доски.
Валя тихо засмеялась:
- Надо еще выбраться отсюда…
- Ты согласна?
Она быстро поцеловала его и встала.
- Спокойной ночи, Юрик.
И пошла к палатке, счастливо улыбаясь в темноту.
ВТОРОЙ ДЕНЬ
Утром шторма как не бывало. Море синее и гладкое - ни морщинки. В голубом небе - редкие белые паруса облаков.
Первым проснулся Валерка. Он взял спиннинг и, насвистывая вчерашнюю песенку, отправился удить рыбу. Валерка был доволен приключением и заранее предвкушал, как будет рассказывать о нем своим городским приятелям.
Затем из палатки вылезли Юра и Николай. Они пошли по отмели к "Меконгу" и, тщательно осмотрев его, убедились, что своими силами заделать пробоину и поднять яхту с камней не удастся. Нужны два понтона и катер, чтобы отбуксировать ее на яхт-клуб.
Они вернулись на берег. Николай медленно оглядел в бинокль горизонт.
- Глянь-ка туда. - Он передал Юре бинокль.
В окулярах обозначился ажурный чертежик, будто тушью сделанный на голубом шелке неба. Это была верхушка буровой вышки.
Выпуклость земного шара позволяет наблюдателю, стоящему на берегу, видеть на расстоянии около двух с половиной миль. Скрытая за горизонтом часть вышки с основанием имела высоту около сорока метров: значит, с поверхности моря ее можно было бы увидеть за тринадцать миль. Тринадцать миль, да еще две с половиной, - пятнадцать с половиной миль открытого моря отделяло вышку от наших наблюдателей.
Юра сбегал в палатку за картой и компасом. Ориентировав карту, он убедился, что видит одну из разведочных морских буровых возле острова Черепашьего.
- Ну, правильно, - сказал он. - Мы на острове Ипатия. Если плыть по прямой к Черепашьему, миль пятнадцать будет. Ориентир есть - вышка. Рискнуть, а?
- Нет. Далеко, и течение встречное… Вот что: надо строить плот.
- Плот?
- Ага. С парусом и выдвижным килем вроде "Кон-Тики". Выберем день с южным ветром - при северном на плоту бейдевинд не пойдешь… Часов за восемь дойдем до Черепашьего. А там, может, геологи работают, значит, будет рация. Сообщим в город, с яхт-клуба моторку пришлют.
- А если геологов не будет?
- Пойдем дальше. От острова к острову.
- Ладно, - сказал Юра. - Плот так плот. Сегодня и начнем. Видел вчера бревна на той отмели?
- Ага. И еще знаешь что, Юрка? Ни слова женщинам о серьезности положения. Держим такую линию: мы потерпели кораблекрушение не посреди Тихого океана, а на Каспии, в десяти милях от ближайшей бухгалтерии.
- Ну, потонуть на Каспии - удовольствие не большее, чем на Тихом океане. Но я согласен: настроение - веселое!
После завтрака наши робинзоны отправились в обход острова, чтобы исследовать свои новые владения и поискать материал для постройки плота.
Среди босоногой команды "Меконга" одна Валя была обута: на правой ноге у нее была босоножка, на левой красовалась Валеркина туфля. Она спокойно шагала по галечному пляжу, в то время как другие робинзоны спотыкались с непривычки на обломках песчаника.
Северный берег острова был богат плавником. Попадались и бревна, оторванные штормами от "морских сигар", - в них торчали крепежные скобы. Парни выкатили на берег повыше те бревна, которые годились для плота.
Через полкилометра пологий берег свернул к югу и сделался круче. Здесь вода-была голубовато-серая, и в ней бурлили, лопаясь на поверхности, крупные газовые пузырьки.
- Опять грифон! - воскликнул Юра.
- А вот его сухопутный брат, - добавил Николай.
Действительно, на берегу, в десяти метрах от воды, что-то бурлило и фыркало. Вершина небольшого бугра была покрыта теплой, полужидкой грязью, медленно сползавшей вниз. Временами на вершине бугра возникал и с шумом лопался грязевой пузырь.
Николай поднялся к кратеру, скинул рубашку и наложил в нее серой плотной глины.
- Зачем, Николай Сергеевич? - спросил Валерка.
- Печку сложим.
- Ты испортишь рубашку, - сказала Рита.
- Наоборот. У этой глины хорошие моющие свойства.
- Никогда бы не подумала…
Южный берег оказался крутым, обрывистым, окаймленным узенькой прибрежной полосой. Мелкая галька, валуны. Песка здесь совсем не было.
- Хорошее место - с моря подходить, - заметил Николай, когда они вышли к маленькой бухточке. - Смотрите, глубина прямо от берега, можно подойти вплотную.
- Да сюда и подходят, - подтвердил Валерка, показывая на забитую в береговую гальку причальную трубу.
Молодые инженеры осмотрели трубу и обнаружили на ней клеймо Южнотрубного завода и ряд понятных им цифр: размер, номер плавки, марку стали и год выпуска.
- Прошлого года! - воскликнул Юра.
- Значит, здесь бывают геологи. - Николай посмотрел на Риту. - Я же говорил, что долго не засидимся.
- Но плот все равно будем строить? - спросил Валерка.
- Будем. На всякий случай.
Обход острова не занял много времени: длина береговой линии не превышала трех километров.
- Теперь, товарищи, за работу, - сказал Николай, когда экипаж "Меконга" вернулся в лагерь. - Валерка, забрасывай спиннинг. Пошли, Юрка, бревна таскать.
С помощью женской половины экипажа Юра и Николай скатили бревна, найденные на северном берегу, в воду, связали их веревками и отбуксировали к лагерю. Попутно Николай прихватил короткий обрубок бревна, полусгнивший и покрытый толстым налетом соли.
- Зачем тебе эта гниль? - спросила Валя.
- Потом узнаешь.
Наскоро выкупавшись, парни сложили из обломков песчаника печку и обмазали ее вулканической глиной.
- Оно конечно, костер романтичнее, - говори! Юра, - но КПД у него поганый, и дров много жрет. В конце концов, мы не первобытные люди…
Пришел Валерка со свежим уловом. За ним бежал Рекс, с интересом обнюхивая рыбьи хвосты, волочившиеся по гальке.
Пока варилась уха, Юра скрутил фитилек из расщипанной веревки, сунул в пустую консервную банку и налил подсолнечного масла. Поднес горящую головешку - фитилек слабо вспыхнул.
- На случай пасмурной погоды, - объяснил Юра. - Пусть горит, чтоб дрова зря не жечь.
- Масло тоже надо экономить, - заметила Валя.
- Коптилка много не съест. А вы, между прочим, знаете, товарищи, историю подсолнечного масла?
- Расскажите, Юрий Тимофеевич, - попросил Валерка.
Юра развалился на песке и начал со вкусом:
- Родина подсолнуха - древнее Перу. Перуанцы называли его цветком солнца…
- Неужели инки лузгали семечки? - засмеялась Валя.