- Чем я могу вам помочь? Я не щупач, не член лиги.
- И все-таки можете, Бен. Вы много чего можете. Можете повлиять на лигу. Добиться, чтобы меня восстановили.
- Это невозможно.
- Вы можете подкупить, запугать, шантажировать… можете подольститься, вскружить голову, очаровать… Сделайте это, Бен. Сделайте ради меня. Помогите мне. Я ведь помог вам однажды.
- За вашу помощь я с вами расплатился сполна.
- А я? Чем расплатился я? - взвизгнул щупач. - Я расплатился своей жизнью.
- Вы своей глупостью расплатились.
- Ради бога, Бен. Помогите мне. Помогите или убейте меня. Я ведь и так все равно что покойник. Просто не хватает смелости покончить с собой.
Рич помолчал и вдруг грубо сказал:
- Я думаю, самоубийство для вас - лучший выход, Джерри.
Щупач отпрянул, будто в него ткнули раскаленной головешкой. Остекленевшим взглядом он уставился на Рича.
- Ну, назовите же вашу цену, - сказал Рич.
Черч, примерившись, не спеша плюнул на кучку соверенов и с ненавистью посмотрел на Рича.
- Возьмите его даром, - сказал он, повернулся и исчез в сумраке погреба.
Глава 4
Нью-йоркский вокзал Пенсильвания до того, как он почему-то был разрушен в конце XX столетия (смутный период, о котором мало что можно узнать), посещали миллионы пассажиров. Никому из них не приходило в голову, что вокзал осуществляет связь времен. А между тем внутри он представлял собой точную копию знаменитых бань Каракаллы в Древнем Риме. То же самое можно было сказать и о вместительном особняке, принадлежащем мадам Марии Бомон, более известной среди сотен ее интимнейших врагов в качестве Золоченой Мумии.
Спускаясь вниз по эскалатору в восточной части дома с доктором Тэйтом под боком и убийством, притаившимся в кармане, Бен Рич, как чуткая струна, отзывался на все убыстряющееся стаккато своих чувств. Толпа гостей внизу… Блеск мундиров, туалетов, сверкающая кожа и пастельные пучки лучей, падающие от торшеров, раскачивающихся на тонких ножках…
Три, четыре - горячо.
Слышатся голоса, музыка, возгласы, отзвуки…
И когда сказал "четыре", получил синяк под глаз…
Восхитительное попурри тел и запахов, еды, вина, мишурного блеска…
Три, два, раз!
Мишурный убор смерти… Вернее того, чего - свидетель бог - уже семьдесят лет никому не удавалось осуществить. Забытое искусство… Забытое, как алхимия, умение отворять кровь, делать операции с помощью скальпеля.
Я верну людям смерть. Не жалкий акт уничтожения себе подобных, наскоро осуществленный в приступе ярости, а здравое, расчетливое, преднамеренное, хладнокровное…
- Богом вас заклинаю, - прошипел Тэйт. - Осторожнее. Убийство так и прет из вас.
Три, два, раз! А ну еще! Три, четыре - горячо…
- Вот то-то. К нам направляется один из эспер-секретарей. Он выслеживает тех, кто здесь без приглашения. Пойте дальше.
Секретарь Марии, тонкий и стройный юноша, весь порыв, подстриженные золотистые волосы, лиловая блуза, брыжи с воланами.
- Доктор Тэйт! Мистер Рич! Я немею. Буквально немею. Я не нахожу слов. Входите же! Входите!
Три, четыре - горячо…
Мария Бомон, рассекая толпу, тянулась к нему руками, глазами, обнаженным бюстом, - пневматическая операция превратила ее тело в несколько преувеличенное подобие индийской статуи: раздутые бедра, раздутые икры, раздутые позолоченные груди. Будто раскрашенная фигура на носу корабля порнографии, подумал Рич, знаменитая Золоченая Мумия.
- Бен, голубчик мой, - воскликнула она, заключая его в мощные пневматические объятия и прижимая к себе его руку, - как все это поэтично!..
- Как все это хирургично! - прошептал он ей на ухо.
- А что твой миллион? - еще не выскользнул из рук.
- Поосторожнее, бедовый мой любовничек. Этот прелестный бал у меня весь до капелюшечки записывается.
Рич искоса взглянул на Тэйта.
Тэйт одобрительно кивнул.
- Ну, иди там пообщайся, - сказала Мария. Она взяла его за руку - У нас с тобой еще уйма времени впереди.
Под крестовым сводом потолка люстры загорелись другим светом, и весь спектр зала сразу переменился. Изменили цвет костюмы. Отсвечивающие розовым перламутром тела излучали теперь призрачное сияние.
С левого фланга Тэйт подал предупредительный сигнал. Внимание! Опасность! Опасность! Опасность!
Смотри в оба, смотри в оба! И когда сказал "четыре", получил синяк под глаз. Три, четыре! Три, два, раз! Трамм!
Мария знакомит с ним еще одного среднеполого - весь порыв, подстриженные волосы, пурпурная блуза, голубые прусские брыжи с воланами.
- Это Ларри Ферар, Бен. Мой второй секретарь. Ларри умирает от желания с тобой познакомиться.
Три, четыре - горячо…
- Мистер Рич! Я счастлив! Я не нахожу слов.
Ах ты, камбала, не вобла! Смотри в оба! Смотри в оба!
Рич одарил юношу улыбкой, и тот удалился. Тэйт одобрительно кивнул Ричу, все еще продолжая прикрывать его защитным кольцом. Снова переменились огни в люстрах. Часть туалетов на гостях как бы растаяла. Рич, который отрицательно отнесся к моде вставлять в одежду ультрафиолетовые оконца, был в полной безопасности в своем непроницаемом костюме и с гадливостью наблюдал, как другие торопливо шарят глазами в толпе, высматривая, сравнивая, вожделея.
Тэйт сигнализировал: опасность! Опасность! Опасность!
Ах ты, камбала, не вобла…
Рядом с Марией возник секретарь.
- Мадам, - пролепетал он, - маленький конфуз.
- В чем дело?
- Юный Червил. Гален Червил.
У Тэйта вытянулось лицо.
- Ну и что такое с ним? - Мария поискала в толпе глазами.
- Слева от фонтана. Он здесь без приглашения, мадам. Я его прощупал. Он - студент колледжа. Побился об заклад, что проберется на бал незваным. В доказательство хочет похитить вашу фотокарточку.
- Мою карточку! - Мария с интересом глянула в оконца на костюме молодого Червила, - А что он обо мне думает?
- Видите ли, мадам, его очень трудно зондировать. Мне кажется, что он не прочь похитить у вас кое-что еще, кроме фотокарточки.
- Да что вы! - умилилась Мария.
- Это так, мадам. Прикажете его вывести?
- Hex - Мария бросила еще один взгляд на стройного юношу. - Он получит доказательство.
- Не прибегая к краже, - сказал Рич.
Мария пискнула:
- Ревнует! Ревнует! Ну а теперь прошу к столу.
Тэйт встревоженно поманил Рича, и тот поспешно отошел вместе с ним в сторону.
- Рич, сегодня ничего не выйдет.
- Это еще почему?
- Здесь молодой Червил.
- Ну и что же?
- Он эспер второй ступени.
- А, черт!
- У этого юнца не полетам блестящие способности… В прошлое воскресенье я видел его у Пауэла. Мария Бомон не приглашает щупачей на свои вечеринки. Я на это и рассчитывал. Меня самого пустили только из-за вас.
- И надо же, чтобы этот чертов щупачонок пролез сюда без приглашения. Такая дрянь.
- Будьте благоразумны, Рич.
- А может быть, он до меня не доберется?
- Рич, я могу блокировать вас от секретарей. У них всего лишь третья ступень. Но я не могу ручаться, что плюс к ним сумею справиться еще и с эспером-два… пусть даже совсем зеленым. Он, конечно, еще мальчишка. От волнения может запутаться. Но я не отвечаю ни за что.
- Я не отступлюсь, - отрезал Рич. - Я не могу. Такого случая больше не подвернется. И даже если бы была возможность попытаться еще раз, я не стал бы тянуть. Сил нет. Я нюхом чувствую этого вонючего де Куртнэ. Я…
- Рич, вы же не сможете…
- Не спорые. Я решил довести дело до конца. - Рич яростно взглянул прямо в испуганное лицо Тэйта. - Я знаю, что вам хочется найти лазейку и улизнуть, но ничего у вас не выйдет. Мыв этом деле так увязли, что вам от меня не избавиться вплоть до самого конца, до Разрушения.
Спрятав за ледяной улыбкой перекосившую его лицо злобную мину, Рич присоединился к хозяйке, которая уже устроилась на одной из кушеток, расставленных вдоль столов.
На пиршествах такого рода все еще сохранился обычай каждой парочке кормить друг друга. Порожденный восточной учтивостью и восточным гостеприимством, обычай этот выродился в эротическую игру. Пишу слизывали друг у друга с пальцев языком, часто передавали из уст в уста. Таким же образом поили вином. Сладостями угощали еще более интимным способом.
Рич, которого смертельно раздражали эти штучки, с нетерпением ждал Тэйта. Тэйт должен был определить, в какой части дома прячется де Куртнэ. Крошка щупач сновал между гостей, принюхиваясь, приглядываясь и примериваясь, но, вернувшись в конце концов к Ричу, отрицательно покачал головой и указал на Марию Бомон. Во всем зале, конечно, одна только Мария знала, где де Куртнэ, но разве к ней подступишься, когда она так взбудоражена от сладострастия. В бесконечном ряду препятствий, преодолеть которые должен был инстинкт убийцы, появилось новое. Рич встал и зашагал к фонтану. Тэйт бросился ему наперерез.
- Что вы хотите делать, Рич?
- А разве вам не ясно? Вышибить молодого Червила у нее из башки.
- Как вы это сделаете?
- Есть только один способ.
- Ради бога, Рич, не приближайтесь к нему.
- Отойдите.
Волна необузданной воли, налетев на Тэйта, отшвырнула его прочь. Он стал в ужасе анализировать, и Рич попробовал взять себя в руки.
- Это, конечно, риск, но не такой уж страшный, как вы думаете. Прежде всего, он молод и зелен. Во-вторых, он здесь без приглашения и трусит. В-третьих, он, наверное, еще не насобачился в ваших делах, если эсперы на побегушках так быстро его нащупали.
- Умеете вы контролировать свое сознание? Как у вас получается процесс параллельного мышления?
- С меня хватит этой песни. Слишком много хлопот, чтобы развлекаться параллельным мышлением. Займитесь Марией и не путайтесь у меня под ногами.
Червил ел в одиночестве возле фонтана, довольно неловко пытаясь изобразить, что он тут свой человек.
- Пим, - сказал Рич.
- Пом, - сказал Червил.
- Бим, - сказал Рич.
- Бам, - сказал Червил.
После этой "разминки", с которой модно было начинать любой непринужденный разговор, Рич уселся рядом с юношей.
- Я - Бен Рич, - сказал он.
- Я - Галли Червил. То есть… Гален. Я… - На молодого Червила явно произвела впечатление фамилия его собеседника.
И когда сказал "четыре", получил синяк под глаз.
- Вот идиотская песня, - проворчал Рич. - На днях ее услышал и никак не отделаюсь. Мария знает, что вы заяц, Червил.
- Знает?
Рич кивнул.
Получил синяк под глаз…
- Значит, я должен смываться?
- А фотография?
- Вы и об этом знаете? В доме, наверное, есть щупач.
- Целых два. Секретари хозяйки. Их обязанность - выслеживать таких господ, как вы.
- Я.
- Как же мне быть с фотографией, мистер Рич? Я на нее поставил пятьдесят кредиток. Вы должны понимать, что такое пари. Ведь вы сами игр… мм… финансист.
- Небось рады, что я не щупач? Я не обиделся, не беспокойтесь. Видите ту арку? Пройдите через нее и сразу же направо. Там будет кабинет. Все стены в нем увешаны фотопортретами Марии, заключенными в синтетические камни. Позаимствуйте один, а Мария его никогда и не хватится.
Юноша вскочил, рассыпав еду.
- Спасибо, мистер Рич. Когда-нибудь я, в свою очередь, окажу вам услугу.
- Каким образом?
- Вы ни за что не догадаетесь, ведь я… - Гален прикусил язык и покраснел, - Там увидите, сэр. Еще раз спасибо. - Огибая столики, Гален заторопился к арке.
Три, два, раз, - а ну еще!..
Рич вернулся к хозяйке дома.
- Изменник, - сказала она, - Кого ты там кормил? Я ей глаза выцарапаю.
- Молодого Червила, - ответил Рич. - Он меня спрашивал, где ты держишь свои фото.
- Бен! Неужели ты сказал ему?
- Ага. - Рич усмехнулся. - Он туда уже навострил лыжи. А потом смотается. Я ведь ревнивый, ты знаешь.
Мария вскочила и понеслась к кабинету.
- Есть такое дело, - сказал Рич.
К одиннадцати часам гости до того взвинтились, потчуя друг дружку, что жаждали только уединения и темноты. Мария Бомон никогда не обманывала ожиданий своих гостей, и Рич надеялся, что она и в этот раз не отступит от правил. По его расчетам, Мария непременно должна была затеять игру в "сардинки". Он в этом уже совсем не сомневался, когда из кабинета вышел Тэйт, принесший точные данные о местонахождении де Куртнэ.
- Не представляю, как это вам удалось себя не выдать, - шепотом сказал Тэйт. - Вы излучаете жажду крови на всех телепатических волнах. Он здесь. Один. Без слуг. При нем только два человека охраны, которых предоставила ему Мария. Экинс был прав. Де Куртнэ в самом деле очень серьезно болен.
- Ничего, я его вылечу. Где он?
- Выйдите из зала через Западную арку. Поверните направо и поднимитесь по лестнице вверх. Пройдите по крытому переходу и снова сверните направо. Там будет картинная галерея. Дверцу между полотнами, изображающими "Соблазнение Лукреции" и "Похищение сабинянок"…
- Какие удачные ориентиры!
- Дверцу откроете. За ней будет небольшая лестница, ведущая в прихожую. В прихожей охрана, дальше - де Куртнэ. Это покои для новобрачных, построенные еще дедом нашей хозяйки.
- Для новобрачных? Бог ты мой, вот и прекрасно. Я обручу его со смертью! А сам выйду сухим из воды, Да, да, малютка Гас, выйду, не сомневайтесь.
Мария что-то собиралась сообщить гостям. Облитая розовым светом, распаренная, красная, она стояла на помосте между двумя фонтанами и хлопала в ладоши, требуя тишины. Хлопки ее потных ладоней отдавались в ушах у Рича громким отзвуком: "Смерть. Смерть. Смерть".
- Слушайте, миленькие мои, слушайте! - вопила Мария. - Сегодня у нас будет очень весело. Мы будем сами себя развлекать.
По рядам гостей пронесся стон, и чей-то пьяный голос выкрикнул:
- Я просто туристка!
- Не смейте жаловаться, негодники, - продолжала Мария, не дожидаясь, когда смолкнет смех. - Мы будем играть в чудесную старинную игру, и играть в нее мы будем в темноте.
Освещение начало меркнуть, толпа оживилась. Лампы гасли одна за другой, и только помост по-прежнему был залит ярким светом. Мария достала потрепанную книжечку - подарок Рича.
…И когда сказал "четыре"…
Мария медленно листала страницы, всматриваясь в непривычный печатный шрифт.
Получил синяк под глаз.
- Эта игра, - провозгласила Мария, - называется "сард инки". Ну не прелесть ли?
Она взяла наживку. Она на крючке. Через три минуты я буду невидим.
Рич пошарил по карманам. Револьвер. Родопсин.
Ах ты, камбала, не вобла! Смотри в оба! Смотри в оба!
- "Один игрок водит", - читала Мария. - Этот игрок буду я. "В доме гасят все огни, и ведущий прячется".
Пока Золоченая Мумия по складам разбирала пояснение к игре, зал погрузился в кромешную тьму, и только на помост все еще падал розовый луч света.
- "Постепенно и другие игроки разыскивают спрятавшихся "сардинок" и присоединяются к ним. Проигравшим считается тот, кто остается последним и в одиночестве бродит по темному дому", - Мария закрыла книгу. - И, куколки вы мои, нам нужно очень пожалеть бедняжку проигравшего, потому что эту интересную старинную игру мы с вами прелестно подновим.
Стало темнеть и на помосте. Но не успел еще погаснуть свет, как Мария сбросила платье, обнажив свое удивительное тело - чудо пневматической хирургии.
- Вот как мы будем играть в "сардинки"! - крикнула она.
Погас последний отблеск света. В темноте зала раздались громкие аплодисменты, ликующий хохот гостей, а вслед за тем отовсюду послышался шелест торопливо сбрасываемой одежды. Время от времени раздавался треск порванной материи, досадливое восклицание, и это вызывало новый взрыв смеха.
Рич наконец-то стал невидим. У него было полчаса на то, чтобы проникнуть внутрь дома, разыскать де Куртнэ, убить его и после этого опять присоединиться к играющим. Обязанностью Тэйта было устроить так, чтобы секретари Марии не оказались у него на дороге. Рич мог чувствовать себя свободно. Единственное, что ему угрожало, это молодой Червил. Тут уж ничего поделать было нельзя.
Он пересек главный зал и у Западной арки наткнулся на чьи-то тела. Выйдя из арки, Рич оказался в маленьком концертном зале, и чьи-то руки хватали его, как щупальца осьминога, пытаясь повалить. Затем он преодолел семнадцать ступенек, семнадцать бесконечных ступенек, и стал пробираться по узкому крытому переходу, обитому велюром изнутри. Вдруг его схватили, на нем повисла какая-то женщина.
- Сардиночка, привет! - прошептала она ему на ухо.
Потом женщина разобрала, что он одет.
- Брр! - фыркнула она.
Ее рука наткнулась на револьвер, лежавший у него в грудном кармане.
- Что это у тебя?
Он оттолкнул ее руку.
- Не теряйся, сардинка, - захихикала женщина. - Вылезай из баночки.
Наконец он от нее избавился, забрел в тупик и расшиб нос, наткнувшись на стену. Выбравшись из перехода, он двинулся направо, открыл дверь и очутился в сводчатой галерее более пятидесяти футов длиной. Здесь тоже были погашены лампы, но подсвечиваемые ультрафиолетовыми прожекторами картины наполняли галерею призрачным светом. В галерее было пусто.
Между мертвенно-синей Лукрецией и ордой сабинянок блестела бронзовая дверца. Остановившись перед ней, Рич достал из заднего кармана слепящую капсулу. Его руки так тряслись, что он еле смог удержать между большим и указательным пальцами крохотный медный кубик. Ненависть и гнев кипели в нем; он воображал себе корчащегося в смертельной муке де Куртнэ и вновь и вновь упивался этим зрелищем.
- Господи! - воскликнул он. - Если не я, так он. Это ведь он схватил меня за горло. Я только защищаюсь.
Он троекратно вознес мольбы к небу, трижды повторяя каждую:
- Господи, не оставь! Ныне, присно и во веки веков. Не оставь! Не оставь! Не оставь!
Дрожь унялась. Он крепко зажал в пальцах капсулу, потом распахнул бронзовую дверь, и перед ним открылось девять ступенек, ведущих к прихожей брачных покоев. Рич щелкнул по медному кубику ногтем большого пальца с такой энергией, будто намеревался запулить его на луну. В тот миг, когда капсула влетела в прихожую, Рич зажмурился. Полыхнуло холодным пурпурным огнем. Словно тигр, Рич бросился вверх по ступенькам к прихожей. Двое из охраны, обслуживающей особняк "Бомон", словно окаменели на скамейке. Их челюсти отвисли, глаза не видели ничего, сознание отключилось.
Если кто-нибудь войдет, пока он здесь, и обнаружит охранников в таком состоянии, Разрушение неминуемо. Если охранники очнутся, пока он здесь, Разрушение неминуемо. Чем бы ни кончилась игра, ставка - Разрушение. Оставив за порогом последние крохи благоразумия, Рич толкнул дверь и вошел в брачные покои.