- Нам и впрямь угрожает опасность куда большая, чем императорский гнев. Мы должны думать и действовать, опираясь лишь на себя и заботясь лишь о безопасности нашего края. - Судья вдруг осознал, что сказанное является недвусмысленным подстрекательством к бунту, за которое не только его, но и каждого из присутствующих теперь надлежало казнить, однако переиграть ничего уже было нельзя, и эта мысль, как ни странно, принесла ему облегчение. - Имперские солдаты останутся здесь, ведь мы не хотим, чтобы их захватили враги. Надеюсь, это понятно. Округ Шу-Р от столиц весьма удален, министерские дознаватели сюда доберутся не сразу. Если вообще доберутся, хотя я бы хотел, чтобы это все же случилось, ведь тогда мы могли бы рассчитывать на какую-то помощь. Однако вот уже год, как никто из больших чиновников к нам не заглядывает, а это, может быть, означает, что они тут не появятся никогда.
- Значит, мы можем состряпать для них какой угодно отчет, - рассмеялся Канг Же. - Он будет храниться в архиве до тех пор, пока Бей-Во не сожгут.
Чи-Ю прикрыла глаза. Ох уж эти мужчины! Они готовы на все - ругаться, важничать, зубоскалить, - лишь бы не говорить о деле. "Мы плывем по течению, - подумалось ей, - и никто не подскажет, где нужно причалить. Никто". С привкусом горечи она осознала, что ей и самой не слишком-то хочется что-нибудь предлагать, и, ужасаясь своим словам, совершенно неожиданно для себя заявила:
- Нам нужна служба быстрого обмена посланиями между нашими крепостями. Чтобы в случае вражеского наскока успеть о нем сообщить, пока атакованную заставу не отрезали от внешнего мира. Возможно, следует сколотить особую группу посыльных, регулярно передвигающихся от укрепления к укреплению по установленному маршруту. Тогда задержка кого-то из них будет поводом для всеобщей тревоги. Мне кажется, в этом есть смысл.
Лица мужчин удивленно вытянулись. Шао, озадаченно покрутив головой, открыл было рот, но Су был быстрее.
- Ах-ах! Значит, нам, чтобы спастись от монголов, нужна всего-то группа посыльных, которым надо дать лошадей, которых надо поить-кормить и которые приносят пользу только тогда, когда пропадают! Ты, часом, не спятила, Тьен?
- Обожди, - прервал его жестом Хуа. - Что эти люди будут возить? Какого рода послания?
- Любого! - Чи-Ю мысленно выбранила себя за несдержанность, но отступать уже было нельзя. - Каждый день не похож на другой, в нашей жизни случается всякое. Кто-то, допустим, может заметить в лесу подозрительного вида бродяг и захочет предупредить об этом соседа. Или кому-то придет в голову обменять наконечники пик на стрелы для арбалета Или возникнет еще что-нибудь, чем стоило бы поделиться. Если бы мы задействовали, - она взглянула на потолок, - скажем, десять посыльных, движущихся навстречу друг другу, любая заслуживающая внимания новость облетала бы всех через день или два. Подумайте, плохо ли это?
Высказав наконец свою мысль, Чи-Ю вдруг увидела все ее слабые стороны, однако судья By Синг-Ай одобрительно закивал головой.
- Превосходное предложение, - сказал он довольным тоном.
- Полная чушь! - возразил ему Тан. Молодой командир пересек комнату и резко хлопнул рукой по гобелену, изображавшему единорога. - Этот зверь - символ мудрости, которой здесь, кажется, не обладает никто. Каждый из нас жалуется на нехватку людей, и тем не менее каждый вдруг почему-то решает поддержать сущую чепуху, о которой всерьез и говорить-то не стоит. И это несмотря на то, что затея грозит каждой заставе потерей как минимум двух конных бойцов, не говоря уж о том, что наши с вами сокровенные планы могут в любую секунду стать достоянием неприятеля. Вы что, совершенно утратили разум? Тогда позвольте вам объявить: я не стану участвовать в этаком безрассудстве. К какому бы решению вы тут ни пришли, меня уже с вами не будет. - Запахнув свою широкую куртку, Тан прошагал к выходу, не оборачиваясь на строгие окрики Канга и By.
- Простите, - срывающимся голосом пробормотала Чи-Ю, обращаясь ко всем командирам. - Простите меня за то, что я отняла у вас время! Я не сумела продумать свой замысел до конца и теперь вижу, насколько он смехотворен. - Она чуть не плакала и внутренне соглашалась с каждым критическим доводом Тана Манг-Фа.
- Нет-нет, - возразил ей судья. - Конечно, твоя идея нуждается в доработке. Однако она сулит нам много практических выгод и служит в первую голову сплочению наших сил, что, как мне кажется, сейчас нельзя не приветствовать. - Чиновник с достоинством поправил свою черную шапочку и строго взглянул на притихших военачальников. - Ну? Или все тут согласны с Таном, опрометчиво полагая, что с монголами можно справиться в одиночку? - В голосе By Синг-Ая звякнул металл. - Тому, кто так думает, лучше незамедлительно покинуть совет.
Су Сон-Тай сунул руки за пояс.
- Я выслушаю все, что будет здесь сказано, но никого не собираюсь поддерживать. Вообще никого.
- Не могу тебя принуждать, - пожал плечами чиновник. - И не стану тратить время на уговоры. - Он обратился к остальным: - Кто-нибудь хочет высказать свое мнение?
- Мысль дельная, она может сработать, - проворчал седовласый Канг Же. - Но, видишь ли, By, Тан отчасти прав. Мы не можем разбрасываться бойцами.
Шао снисходительно улыбнулся.
- А кто нам велит посылать в разъезды бойцов? Многие пожилые селяне способны ездить верхом, их можно привлечь к несению службы.
- А устоят ли такие посыльные в стычке с монголами? - спросил сердито Хуа. - И сумеют ли ускакать от врага?
- Возможно, и не сумеют. Но если письмо запечатано, посыльный не может знать его содержания, а большинство монголов не умеют ни читать, ни писать. Мы потеряем гонца, и только, зато его смерть известит нас о вражеском нападении. - Шао потер лоб и сконфуженно хмыкнул. - Нас это, конечно, устроило бы, но… селяне - народ боязливый. И добровольно на риск не пойдут.
- Их следует рекрутировать на такую работу, - предложил вдруг Су из угла.
- Нет, не годится. Из-под палки такое не делается. - Шао вновь потер лоб. - Идея Тьен, безусловно, заманчива, но… в ней много подводных камней.
- Зато, - заметил судья, - мы могли бы согласовывать свои действия и в случае необходимости делиться друг с другом оружием, фуражом, лошадьми…
- Что? - вскричал Канг. - Делиться? Ну уж нет - никогда! Я не намерен в угоду кому-то разбазаривать то, что припас для своих людей! - Морщинистое лицо старого воина потемнело от гнева, - By, ты не видел войны и потому мелешь чушь! Ты и представить себе не можешь, что всех нас ждет, когда она разразится!
Судья встретил яростный взгляд ветерана с неожиданной твердостью.
- Я был в Шу-Р, когда его жгли, военачальник Канг! Я видел, как разрубали людей и как их бросали в огонь. Я слышал их вопли! И именно потому говорю вам сейчас: держитесь друг друга! Иначе все мы падем жертвами кровавой резни! - Взор, исполненный горечи, и резкий повелительный жест заставили Канга попятиться. - Если ты не согласен рискнуть всем, что имеешь, во имя общего дела, немедленно уходи!
Канг Же ошарашенно потряс головой и обвел взглядом товарищей.
- Рискнуть всем? Неужто кто-то готов пойти на такое? Ты, Шао? Ты, Хуа? Ты, Су?
Ответил за всех Шао:
- Иначе не выжить. Делай свой выбор, Канг.
- Это просто неслыханно, клянусь богами Войны и Грома! - проревел старый воитель и, развернувшись на каблуках, выбежал в дверь.
В зале совета сделалось тихо. Все прислушивались к удаляющимся шагам Канга, смущенно пряча глаза. Шао кашлянул.
- Я думаю, он вернется. Давайте пока наметим маршруты для связников. - Он подошел к столу и сел в одно из окружавших его кресел, приглашая других сделать то же. - Надеюсь, достойный судья не против?
- Разумеется, нет, - откликнулся By Синг-Ай, но к военачальникам не пошел. Дороги, тропы, мосты и броды, о которых затеялся разговор, казались сейчас ему чем-то не очень реальным. Реальными были жуткие хрипы истекающих кровью людей, рев пламени и немолчный стук копыт монгольских лошадок. Он мог бы закрыть уши руками, но это ничему бы не помогло.
* * *
Указ императора, разосланный по стране со специальными нарочными.
День падения Куана Ти, год Быка, четырнадцатый год шестьдесят пятого цикла. Врата Дракона в Кай-Фенге.
Летний зной охватил империю, но ее жители, утроив усилия, продолжают свои труды, уповая на помощь небес. Это мудро, однако ни для кого не секрет, что за пределами наших земель существуют опасные люди, намеревающиеся разрушить все то, что мы с вами усердно возводим. Кого в том винить? Злопыхатели говорят, что страну нашу ослабило бездействие административного аппарата и что именно потому она стала лакомым куском для врагов. Вздорное рассуждение. Ум проницательный, безусловно, не станет никого винить в том, что презренные варвары не желают шествовать стезей добродетели и сворачивают на кривые дорожки, упиваясь насилием и грабежом.
Генерал Ю сшибся на ратном поле с монголами - и что же? Воины Тэмучжина бежали. Мы заявляем об этом лишь для того, чтобы показать паникерам и маловерам, насколько ничтожен враг, не заслуживающий и тени нашего беспокойства. Головы монгольских военачальников выставлены в Кай-Фенге, дабы никто не мог усомниться в истинности события, повлекшего за собой перелом в ходе кровавой войны.
Если бы нам противостояли только монгольские конники, эта война стремительно и с триумфом была бы завершена и не оставила бы нам ни малейшего повода для глубочайшей печали, в которой мы сейчас пребываем.
Что же порождает эту печаль? То, что в империи все еще существуют отъявленные негодяи, оказывающие поддержку монгольскому паразиту. Забывая о непреходящей мудрости Канга Фу-Цзы, эти скрытые таоисты помышляют лишь о наживе. Они презренны, как шелудивые псы, распространяющие заразу, они подобны ядовитым источникам, несущим гибель всем, кто осмелится к ним припасть, они сродни демонам разрушения, мечтающим в злобной ярости уничтожить весь мир. Им нет прощения, им нет и не будет покоя. Для себя и для громадного большинства жителей нашей великой империи они все равно что мертвы.
Милосердие - неотъемлемая опора Трона Дракона - есть величайшая добродетель, которую должен лелеять сердцем каждый стремящийся к истинным ценностям человек. Но мудрый правитель обязан себя в этом качестве ограничивать, уничтожая толику скверны ради благополучия большинства. Может ли пощадить преступника глава большого семейства, зная, что тот вознамерился вырезать всех членов его семьи? Можно ли пощадить предателя, обрекающего своими деяниями на гибель сотни и тысячи ни в чем не повинных людей? Нет, нет и нет! И поэтому всем представителям знати, всем армейским чинам, всем военачальникам и ополченцам, всем чиновникам столичных и окружных магистратов дается право задерживать любого человека, если имеются основания полагать, что тот содействует распространению монгольской заразы. При этом нет необходимости ни в публичном вынесении приговора, ни в каком-либо дополнительном подтверждении объявленной при аресте вины. Данный указ позволяет всем вышеперечисленным лицам выявлять и карать монгольских пособников без пунктуального соблюдения установленных процедур. Во избежание беспорядков в округах, удаленных от центра, рекомендуется проводить подобные акции без излишней огласки. Документ, удостоверяющий факт поимки и казни предателя, должен передаваться в местный архив с обязательной пересылкой его заверенной копии в имперскую канцелярию, иные же пояснительные материалы к такого рода делам востребованы не будут.
Грустно сознавать, что наша прекрасная родина терпит множество бедствий от вероломных наскоков врага, но эта грусть зажигает в сердцах ее верных долгу сынов непримиримый огонь ненависти к ненасытным захватчикам.
Начертано Обладателем Пунцовой Кисти и скопировано искуснейшими каллиграфами для дальнейшей рассылки всем, к кому обращен настоящий указ
Заверено имперской печатью.
ГЛАВА 8
К вечеру того же дня защитники Мао-Та почали два бочонка рисового вина. Праздники, знаменующие пик летней поры, завершались. Женщинам из соседних хозяйств, равно как и обитательницам заставы, открыли доступ в обнесенную частоколом комендатуру, чем те и не преминули воспользоваться. Гульба шла в нижнем зале древнего каменного строения, стук глиняных чаш становился все громче, раскаты смеха выплескивались во двор.
Вечер выдался душным, обещая грозу. Лица пирующих лоснились от пота.
Ю А, ухватив двухструнную лютню, сиплым голосом затянул забористую балладу. "Девчонка трепетала, как розы лепесток", - подбадриваемый гоготом сотоварищей, самозабвенно выводил капитан, обращаясь к ступеням лестницы, ведущей в покои Чи-Ю. Он знал, что та может его услышать, но не смущался ничуть. Пусть слышит, пусть наконец поймет, сколько в нем пыла и страсти. Глупо сидеть в одиночестве, отгородившись от всех. Военачальница, правда, соизволила в самом начале пирушки почтить своим присутствием подчиненных, но через короткое время удалилась к себе. Дабы собравшиеся не ощущали неловкости, так она пояснила. Веселье после ее ухода и впрямь разгорелось, однако Ю А оно быстро прискучило. Ему хотелось быть рядом с Чи-Ю, в тесноте ее крошечной спальни. С каким удовольствием он наблюдал бы, как сбрасывает одежды эта гордячка, возбужденная его близостью и жарой.
Одежды уже сбрасывала и героиня весьма поэтичной, но малопристойной баллады.
- Ю, - прокричал старший лучник, перекрывая шум, - зачем тебе петь о том, что ты можешь увидеть воочию? Погляди на Фео. Она готова на многое и попискивает куда приятнее, чем твоя лютня!
- Да, Ю, - усмехнулась Фео, - я уж сумею тебе угодить! - Будучи в меру пухленькой и миловидной, эта женщина отличалась веселым нравом и недотрогой отнюдь не слыла. Ее мужу перевалило за пятьдесят, но он все еще хотел иметь сыновей и потому смотрел сквозь пальцы на шашни супруги. - Временами мужчине следует браться за что-нибудь более стоящее, чем рукоять его боевого меча.
Ее слова сопровождались одобрительным ревом гуляк, шутники тут же принялись строить предположения, за что, кроме веника и горшков, следует изредка браться и женщинам. Одна из острот была особенно уморительной, и Ю А невольно расхохотался.
- Ю, - шепнула Фео, подаваясь к нему. В темных глазах ее плавали призывные искры.
Выругавшись, капитан отшвырнул лютню и сгреб пышногрудую прачку в охапку. Под свист и гиканье окружающих Ю А вынес свою добычу во двор. Там, в темноте, чередой торопливых резких толчков бередя горячую женскую плоть, он попытался себя убедить, что его многоопытная партнерша куда привлекательнее угрюмой затворницы, томящейся в одиночестве наверху, и в момент бурного обоюдного извержения, похоже, достиг своей цели.
К тому времени, как в нижнем зале комендатуры появился одетый в черное человек, веселье уже угасло. Гуляки разбрелись кто куда, в углах помещения мирно посапывали пьянчуги, хватившие лишку. Поднявшись по лестнице к покоям Чи-Ю, Сен-Жермен в нерешительности остановился. Его свободное египетское одеяние плохо гармонировало с высокими византийскими сапогами, но он был обеспокоен не этим. Ему вдруг представилось, что позднему гостю тут вряд ли обрадуются, однако отступать не хотелось. Узкая кисть вскинулась и решительно постучала в местами вытертую до рыжины красную дверь.
- Кто? - прозвучал резкий вопрос.
- Ши Же-Мэн, - отозвался гость. - Вы хотели видеть меня.
- Это было в обед, - донеслось из-за двери. - Уже слишком поздно.
- Я не мог оставить лабораторию, - пояснил Сен-Жермен, несколько вуалируя истинную причину задержки. - В одном из тиглей шел сложный процесс. - Теперь можно было уйти, но он не двинулся с места.
В нижний зал вкатились три ополченца, крикливо требуя наполнить их чаши вином. Какой-то пьянчуга зашевелился и громко рыгнул, троица побежала к нему.
Дверь отворилась.
- Да заходите же! - прошипела Чи-Ю. - Не хватает, чтобы они вас увидели.
Сен-Жермен быстро шагнул в покои военачальницы и уже там спокойно сказал:
- Вам нечего опасаться. Сейчас мимо них можно провести и слона. Никто ничего не заметит.
Чи-Ю наморщила лоб.
- То-то и плохо. Я рада, что поставила у ворот надежных людей. Они, случись что, хотя бы поднимут тревогу, которая, впрочем, ничему не поможет. Мы совершенно небоеспособны.
Китаянка поежилась и поплотней запахнула свой тонкий халат. Проблеск молнии на мгновение затопил комнату призрачным светом.
- Мне следовало прийти раньше, - сказал Сен-Жермен, чтобы что-то сказать.
- Возможно, да, а возможно, и нет, - рассеянно пробормотала Чи-Ю, вслушиваясь в дальние рокоты грома. - Я весь вечер читала.
- Что-нибудь увлекательное?
Она указала на свиток, белеющий под бумажным настольным фонариком.
- Мо-Цзы.
- Мо-Цзы, - повторил он, исподволь наблюдая за ней, благо его собственное лицо оставалось в тени. - Мо-Цзы. Мыслитель, осмелившийся критиковать Канга Фу-Цзы, ненавидевший агрессивные войны. Что вы читали? Его трактат о вселенской любви? Или что-то другое?
Чи-Ю взглянула на него с изумлением:
- Вы знаете наших классиков?
- Разумеется, и не только. Вас это удивляет?
Сен-Жермен сделал шаг к столу. Свет фонариков наконец озарил его гладкий лоб и тонкий прямой нос с чуть искривленной горбинкой. Чи-Ю вспыхнула, заметив, что губы гостя кривятся в ироничной усмешке, и только тут осознала, что почти не одета.
- В инородцах - да.
Она принялась сворачивать свиток, потом, приостановившись, сказала:
- Я читала от том, как Мо-Цзы ходил по деревням, обучая простых селян приемам борьбы с наседавшими на них со всех сторон приспешниками мелкопоместных князьков, поглощенных междоусобными сварами. Мне казалось, что в его наставлениях я смогу отыскать что-то полезное и для нас.