Девушка переступила порог… и тут же оказалась под прицелом четырех пар глаз пациентов, обративших на нее внимание.
На узких больничных кроватях палаты с такими же серо-голубоватыми стенами, как и в коридоре, она увидела двух молодых девушек и – к своему немалому удивлению – двоих парней. Кто-то из них сидел, а кто-то лежал. Все они были одеты в одинаковые зеленые больничные пижамы с широкими рукавами.
– Вот твое место, – буркнула медсестра, указывая на пустующую койку подле единственного в этом помещении окна.
Пять старых кроватей с небольшими тумбочками возле каждой составляли всю меблировку. Дженни подошла к пустой койке; тощий полосатый матрас, потрепанное одеяло и видавшая лучшие времена подушка…
Медсестра уже повернулась, чтобы уйти, когда девушка решилась остановить ее, робко промолвив:
– Извините… Но это же должна быть женская палата? Почему здесь мужчины?
– Вы тут не мужчины и не женщины, вы – пациенты, – отрезала медсестра и, словно крупногабаритный корабль, гордо выплыла за дверь.
Дженни, присев на краешек кровати, зажмурилась. "Господи, сделай, чтобы это был сон, просто страшный сон, – мысленно попросила она, едва сдерживая слезы. – Тебе ведь не сложно совершить одно маленькое, совсем малюсенькое чудо…"
Но чуда, конечно же, не произошло – открыв глаза, Дженнифер увидела, что по-прежнему находится в мрачноватой палате с высоким потолком и холодными стенами, в компании таких же обделенных счастьем, как и она сама.
Глава 8
Новое окружение
– Ты кто?
От прозвучавшего сквозь напряженную тишину голоса Дженни вздрогнула. Говорила, кажется, невысокая юная девушка – может, даже ее ровесница, с растрепанными черными волосами и выразительными темными глазами, взгляд которых показался Дженнифер вполне осмысленным.
– Я – Дженни, – ответила она.
В ответ ее соседка издала короткий смешок и резко мотнула головой.
– Меня не интересует твое имя, я спросила – кто ты?
Вопрос несколько озадачил Дженни. Как можно на него ответить? Как еще она может рассказать о себе? Да и что у нее осталось от прежней жизни, кроме собственного имени?
– Я обычная девушка, Дженнифер Паркер.
Черноволосая пациентка еще раз хохотнула, словно услышала нечто смешное. Смех ее начинал звучать и обрывался резко, при этом лицо оставалось абсолютно серьезным.
– Обычная девушка! Так не бывает… Иначе ты не попала бы сюда. Я вот, например, продаю цветы, необычные цветы! – Глаза черноволосой, на миг вспыхнув лихорадочным огнем, тут же погасли, и в них появилось прежнее задумчиво-тоскливое выражение. – Только у меня никто ничего не покупает, здесь все нищие… Нищие, нищие, нищие! – вдруг закричала она, махнула рукой и отвернулась к стене. Кажется, девушка вот-вот готова была заплакать.
– Прекрати грузить ее своими цветами! – огрызнулся парень с койки, что стояла посредине, у противоположной стены. – А то она еще подумает, что мы и вправду тут все сумасшедшие, – негромко добавил он, и Дженнифер перевела на него удивленный взгляд.
Действительно, парень не казался сумасшедшим: он смотрел на Дженни спокойным осмысленным взглядом.
Юноша был среднего роста, худощавый, прямые темные волосы длинной челкой спадали ему на лоб. Его вполне можно было бы назвать симпатичным, если бы в лице не угадывалось что-то неуловимо странное. Только получше присмотревшись, Дженнифер поняла – правая половина лица не вполне соответствовала левой и выглядела слегка перекошенной. Но этот недостаток не был слишком уж отталкивающим.
– А что, разве нет? Вы… нормальные? – негромко спросила она, рискуя вызвать нетактичным вопросом какую угодно реакцию – в конце концов, она была в клинике для душевнобольных.
Пациентка, назвавшая себя продавщицей необычных цветов и только что хотевшая заплакать, повернувшись ко всем, опять засмеялась.
– Она думает – мы сумасшедшие! – выкрикнула девушка.
Между тем парень не обратил на ее крик никакого внимания.
– Ну, может, совсем уж нормальными нас и не назовешь.
Юноша слегка улыбнулся, и у Дженни сразу полегчало на душе: ведь если человек может иронизировать по поводу себя, значит, он точно не псих!
– Но мы не более сумасшедшие, чем все остальные люди. Как ты думаешь, почему ты здесь? – пристальный взгляд парня не показался Дженнифер неприятным, наоборот, было в нем что-то успокаивающее.
Девушка пожала плечами.
– Наверное, потому, что я осталась одна. И мне никто не верит…
– Одна? Ты тоже осталась одна? – вдруг присоединилась к разговору вторая девушка, которая до сих пор безучастно сидела на своей постели и даже не смотрела в сторону разговаривающих. – Тебя бросили?
Дженни заметила, что у этой девушки был особо мелодичный голос: слова слетали с ее уст так проникновенно, будто она читала поэму. Девушка была невысокой, немного полноватой, с мягкими русыми волосами, едва достигавшими плеч, и красивыми серыми глазами. Наверное, она являлась самой старшей из пациентов палаты.
– Меня не бросали. Мои родители, они… Они погибли, – тихо промолвила Дженни, опустив глаза. Сегодня она впервые произнесла вслух эту жуткую правду.
– Они тебя оставили… Бедняжка! – воскликнула сероглазая девушка и вдруг бросилась к Дженнифер с объятьями.
Немного напуганная столь бурным проявлением чувств со стороны незнакомки, Дженни все же разрешила себя обнять.
Наобнимавшись вдоволь, соседка осталась сидеть рядом. Если не считать такой эмоциональности, она тоже не казалась сумасшедшей.
– Тогда – добро пожаловать в нашу небольшую компанию! – еще раз улыбнулся парень. – Мы тоже здесь потому, что нам никто не верит. Я – Раян. Это – Эмма, – он кивнул в сторону девушки, сидящей рядом с Дженни.
– Эмма, – подтвердила та.
– София, – слегка церемонно кивнула черноволосая с койки в углу и снова стала казаться нормальной.
– А это Джастин, – Раян, поднявшись, подошел к другому парню – тот сидел неподвижно, не отрывая взгляда от окна.
Его койка стояла напротив кровати Дженни, только с другой стороны. Однако узкая казенная постель была явно маловата для крепкого, массивного тела молодого человека. Широкие плечи, бугры мышц, которые не могла полностью скрыть больничная пижама, короткие светлые волосы ежиком… Парень казался заколдованным богатырем, превращенным в беспомощного пациента чьими-то злыми чарами.
– Эй, Джастин, повернись к нам! А то наша новая соседка решит, что ты невежлив, – Раян положил руку ему на плечо.
Молодой человек, словно очнувшись, немного повернул лицо в сторону Дженни. Бросив на нее быстрый взгляд, он вдруг стушевался. На его широком спокойном лице появилась смущенная, робкая, почти детская улыбка. Заморгав, верзила потупил взгляд и пробормотал нечто, напоминающее "здрасьте".
Видимо, добившись от него желаемого, Раян удовлетворенно вернулся на свое место.
– Ты не бойся его, он добрый. И тоже нормальный. Только стеснительный очень с девушками и порой забывает, кто он такой. Но мы ему об этом напоминаем – правда, Джастин?
Тот лишь кивнул головой и снова исподтишка взглянул на Дженни. Теперь он перестал казаться ей угрожающим, несмотря на свою скрытую силу. Как, впрочем, и другие пациенты из восемнадцатой палаты. Мысленно девушка вздохнула с облегчением. "Кажется, не все так плохо, как могло быть", – решила она, уже без особой опаски глядя на своих новых знакомых.
Глава 9
Долгий день
То ли доктор не спешил начинать лечение Дженни, то ли в отношении новой пациентки у него были какие-то особые планы, однако до обеда никто больше ее не побеспокоил.
Больным полагалось питаться в небольшой, пропахшей пригоревшим луком столовой, окна в которой располагались столь высоко, что заглянуть в них можно было, лишь подпрыгнув или взлетев. Два санитара, стоявшие у входа, мрачно наблюдали за пациентами, неспешно заполнявшими больничную трапезную. Некоторых привозили в колясках; большинство приходили сами.
Восемнадцатая палата занимала отдельный столик. Юркнув на свободный стул, Дженни уткнулась в свою тарелку, исподтишка наблюдая за остальными обедающими. Наверное, трудно было бы найти место, обитатели которого так разнились бы между собой и в то же время выглядели бы настолько неуловимо похожими друг на друга. Здесь находились люди разного возраста и пола, с застывшими, отрешенными лицами или, наоборот, горящими глазами и нервными движениями. Одни набрасывались на пищу (слабосоленую кашу, политую подливкой непонятно из чего) с жадностью зверей – и мигом съедали все. Другие, наоборот, кажется, совсем не замечали тарелку; просидев за столом с полчаса, они удалялись, оставив еду нетронутой. К некоторым подходили санитары и, сунув в руку ложку, заставляли есть. Таких безучастных, почти не владеющих собой пациентов, здесь называли "овощами". Были среди них и те, кто пытался есть самостоятельно, однако с трудом удерживал ложку в трясущихся руках.
Подобная проблема, как исподволь заметила Дженнифер, мучила и Раяна – парень старался преодолеть легкую дрожь в руках, но это не всегда получалось. Перехватив взгляд девушки, он вздохнул немного смущенно.
– Чертов нерв у меня в спине! Это он превращает мое лицо в карикатуру и мешает нормально двигаться. Что-то там воспаляется, защемляет его… А господа умные доктора так и не могут понять, из-за чего именно все это происходит и что вызывает подобную реакцию организма. – Не в силах совладать с рукой, которая начала трястись еще больше, Раян с досадой бросил ложку. – И поэтому вместо учебы я должен минимум по два раза в год торчать в разных клиниках, пока моему "спиногрызному" нерву не надоест портить мне жизнь и он не решит на время успокоиться…
– Так ты давно здесь? – робко спросила Дженнифер.
– Не очень. Наверное, месяца три – тут у меня плохо получается считать время. Здесь оно идет по-другому, не так, как там, – парень кивнул на решетчатое окно.
Взглянув туда же, Дженни вздохнула. Она еще и дня не пробыла в этой клинике, но уже чувствовала, как подкрадывается прямо к сердцу непроглядная тоска. Тоска по свободе, которую отняли у нее непонятно за какие грехи…
Оставив посуду на столах, больные по одному и группами уходили из столовой – их ждал обязательный послеобеденный сон. Восвояси поплелись и обитатели восемнадцатой палаты.
Когда они вернулись, койка Дженни была уже заправлена постельным бельем, если можно именовать бельем застиранную до дыр серо-белую простыню и пододеяльник. А подушка, воссоединившись с наволочкой, словно еще больше сжалась, и от нее теперь сильнее разило лекарствами и пылью. Девушка вздохнула, вспомнив свою уютную кровать и любимый валик, который предпочитала брать с собой, когда доводилось ночевать где-нибудь в гостях. Впрочем, такое случалось довольно редко – родители не очень тесно общались со своими друзьями…
Воспоминание о матери и об отце опять накрыло ее волной грусти. Чтобы отвлечься, Дженни решила переключиться на своих новых знакомых, но они все, как по команде, уже нырнули под одеяла.
– Ложись и ты! – посоветовала Эмма из своего угла.
– Но я не хочу спать. Никогда не ложилась днем, с тех пор как мне исполнилось пять лет.
– Придет Игла и устроит взбучку, если ты не будешь в кровати, – добавила София.
– А кто она такая?
– Сейчас увидишь, – многообещающе прошептала девушка, свернувшись в калачик под своим тощим одеялом.
Почти одновременно с этим дверь в палату резко распахнулась и на пороге возникла дородная медсестра – нисколько не меньше в обхвате той, что привела сюда Дженни. Разве что эта была старше – лет под пятьдесят, с еще более неприятным лицом.
"Она скорее напоминает шар, чем иглу, – подумала Дженни, увидев вошедшую медработницу. – Чем их тут кормят?"
Но объемы никак не влияли на скорость – потому что названная Иглой медсестра очутилась возле Дженни за долю секунды и, больно ухватив ее за плечо, повернула к себе.
– Ты новенькая, и тебе, должно быть, еще не объяснили правил, – прошипела она прямо в лицо девушке. От дыхания Иглы разило луком и еще чем-то, похоже, спиртосодержащим. Но самой неприятной деталью были настоящие жесткие усы, волоски которых торчали над ее верхней губой в разные стороны, напоминая щетину щетки для чистки обуви. – Поэтому сегодня я не стану тебя наказывать, – продолжала дальше медсестра, нависнув над девушкой всей своей тушей. – А теперь слушай сюда и запоминай: отбой – это значит, что все забились в свои норы и спят, никто не шатается по палате и не маячит в коридоре… И не шепчется! – бросила она уже другим обитателям восемнадцатой, похоже, еще больше вжавшимся в свои койки.
Замер даже широкоплечий Джастин, хотя он, наверное, при желании одной левой мог бы выбросить эту неприятную особу за дверь.
Грубые пальцы больно впились в руку девушки.
– Я – миссис Вуд, и теперь я буду присматривать за тобой. А теперь – надевай пижаму, как все, и под одеяло! – прошипела Игла и оттолкнула Дженни.
Только сейчас девушка увидела лежащую на постели одежду – бесформенную рубашку, штаны и халат – всё полинявшего серо-болотного цвета, который в лучшие времена был, наверное, зеленым.
Игла не спешила уходить – по-видимому, она ждала, когда пациентка переоденется.
Делать было нечего: Дженни поспешно сменила свою одежду на малоприятную больничную, и медсестра тут же схватила ее свитер и джинсы.
– Когда выздоровеешь, тогда и получишь обратно, – прокомментировала она свои действия с ядовитой усмешкой и захлопнула за собой дверь.
Именно в этот момент, в больничной одежде, свернувшись под казенным одеялом, Дженни почувствовала, что становится частью того места, в которое попала.
Глава 10
Тень ворона и беспокойная ночь
Время после сна, именуемое миссис Вуд "досугом" (она действительно присматривала за ними, вернее – за соблюдением правил), произвело на Дженнифер, пожалуй, самое тягостное впечатление, если сравнивать со всем остальным, что она увидела здесь. Пациентов попросту согнали в одну большую комнату, где на почетном месте – тумбочке – стоял старый телевизор. Вокруг него, на истрепанном временем коврике, в несколько рядов располагались стулья. Под стенами сиротливо горбилась пара маленьких столиков, больше напоминающих детские. На одном из них стояла шахматная доска, на другом были карандаши в стаканчике и листы бумаги. Правда, к столикам никто из больных не подходил. Весь "досуг" заключался в том, чтобы смотреть телевизор, что пациенты и делали.
Кто-то действительно смотрел (показывали какой-то комедийный сериал), остальные же просто сидели с отсутствующим видом – однако это, кажется, совсем не имело значения.
Взлохмаченный старичок в крайнем ряду начал было что-то выкрикивать, но к нему моментально подбежал хмурого вида санитар с большим отвисшим животом и не церемонясь залепил бедняге смачную оплеуху – голова старика дернулась, и он тут же умолк. Санитар с грозным видом постоял возле него еще немного, угрожающе обвел остальных взглядом и удалился в кресло у противоположной стены, откуда было удобно наблюдать за всеми. Рядом с ним расположился еще один тип в костюме охранника, который тоже, видимо, следил за порядком в "час досуга".
Этот час показался Дженнифер ужасно длинным и нудным – она не любила сериалы, особенно с плоскими шутками и смехом за кадром – словно режиссер "заботливо" указывал недогадливым зрителям, в какой момент следует смеяться… Но выбора у нее, как и у всех остальных, не было. Правда, сосредоточиться на деталях фильма тоже не получалось – двое или трое пациентов, сидящих рядом, что-то постоянно бормотали себе под нос, отчего разобрать слова с экрана было невозможно. Однако делали они это все же не настолько громко, чтобы получить оплеуху от толстяка санитара.
Когда пытка сериалом закончилась, тем больным, кого не забрали на вечерние процедуры, разрешили погулять: это означало, что можно послоняться по коридорам, еще посидеть перед тем же телевизором или идти в свою палату.
После ужина, состоящего из молочной каши, половинки булочки и компота, пришел час "гигиенических процедур" и подготовки ко сну. Очередным неприятным открытием для Дженни стала душевая – ржавые скрипучие краны, разбитая плитка на полу и дверь, которая не закрывалась изнутри.
И хотя за все это время Дженнифер не делала абсолютно ничего, что могло бы ее утомить, под конец растянутого, будто старый бесформенный свитер, дня, она чувствовала себя совершенно измотанной. Поэтому, когда появилась Игла с подносом лекарств и протянула ей какие-то две таблетки, девушка покорно их выпила, даже не поинтересовавшись, для чего они и как называются.
– Лучше бы доктор прописал тебе уколы, но пока начнем с таблеток, – с ехидной улыбочкой негромко произнесла Игла над самым ухом Дженни – так, словно разговоры об уколах и таблетках доставляли ей настоящее удовольствие.
Остальные обитатели восемнадцатой тоже покорно приняли свою долю лекарств и, не дожидаясь лишней ругани, разместились на кроватях.
Когда погасло электричество, единственным светлым пятном в темной палате осталось окно, через которое с улицы пробивался мутный свет желтого фонаря. Свернувшись калачиком, Дженни долго смотрела на этот фонарь. Сон никак не шел к ней, и невеселые мысли затеяли свой обычный хоровод. Что ждет ее дальше? Действительно ли она сошла с ума, или то, что видела, было на самом деле? А если так, то что из этого лучше?
На новом месте засыпалось плохо: незнакомые звуки, больничные запахи, сама обстановка, словно наэлектризованная нездоровыми эмоциями, томящимися, не находящими себе выхода в этих стенах. Дженнифер то плотно смыкала веки, пытаясь погрузиться в спасительный сон, убежать в его теплые аморфные глубины, то опять приоткрывала глаза, прислушиваясь к каждому новому шороху, будто напуганный маленький зверек. И как она не убеждала себя, что опасаться нечего, что здесь ей окажут квалифицированную помощь и помогут забыть пережитые кошмары, – голос разума звучал не очень убедительно. А фантазия, не жалея мрачных красок, рисовала весь ужас ее теперешнего положения – пациентки психлечебницы. И в тяжелом, подчас словно напряженном дыхании других больных в палате, и в малейшем шорохе за дверью ей виделись настороженные глаза – по ту и по эту сторону двери. Как будто вся эта больница, даже своими стенами, смотрела на Дженни отовсюду, пытаясь проникнуть в ее мысли. Словно вновь и вновь задавала один и тот же вопрос: "Кто же ты, Дженнифер Паркер?"
Резкий звук заставил девушку вздрогнуть и вывел из подступающей было дремоты. Дженни взглянула в окно – на карнизе сидел огромный ворон. Птица смотрела через стекло красными глазами-углями. Сжавшись от страха, Дженни зажмурилась. Может, это просто снится ей? Она больно ущипнула себя за руку и снова посмотрела в окно. Птица все еще была там, только теперь не била клювом в стекло, а ходила взад-вперед по карнизу, будто искала возможность попасть внутрь.
– Уходи, – прошептала Дженнифер. – Убирайся отсюда! Что тебе от меня надо?
Ворон не отвечал, продолжая метаться по карнизу, как заведенный.
Соседняя койка жалобно скрипнула под весом Джастина – он приподнялся и посмотрел в окно. Дженни, забыв о страхе, села на кровати. Нет, она не ошиблась – глаза соседа пристально глядели на птицу.
– Джастин, ты тоже его видишь? – негромко спросила девушка, но тот не ответил, продолжая следить за вороном.