К каждому из них подплыло голографическое меню с четким текстом, словно набранным буквами из тонкой светящейся проволоки. Базиль заказал салат-латук, маринованную сельдь и сухарики, заметив, что после слишком плотного обеда он обычно тяжеловато себя чувствует: "Сет Каддиган все время тревожится, его снедает жалость к себе - и он оттачивает остроумие вместо того, чтобы развивать практические навыки психиатрии. А я, хм… может быть, я слишком много болтаю. Они считают, что я - пустобрех. Что ж, с меня как с гуся вода. Наше общество - самое устойчивое социальное образование в истории человечества, в нем не заметно никаких признаков грядущих изменений. Тем не менее, можно ожидать, что самое характерное для этого общества заболевание, маниакально-кататонический синдром, будет наблюдаться все чаще. Это наш враг, на него нужно нападать агрессивно, без экивоков". Кудеяр, занятый отбивной с кресс-салатом, понимающе кивал.
"Говорят, что я использую пациентов, как подопытных кроликов, - жаловался Базиль. - Но это не так! Я пытаюсь применять различные режимы терапии по мере того, как они приходят мне в голову. Одним живым трупом больше, одним меньше - какая разница? Ведь они никому не нужны, даже самим себе. Пусть из-за меня пострадают двадцать, тридцать или сто кататоников - что с того?"
"Капля в море", - отозвался Кудеяр.
"Вот именно! - Базиль набил рот капустой. - Мои методы можно было бы осуждать на том основании, что они не дают результатов, но - ха-ха!" Базиль чуть не подавился от смеха, прикрывая рот рукой: "К вящему огорчению критиков, состояние кое-кого из моих пациентов улучшается! Я уже выписал из паллиатория несколько человек, за что меня еще больше презирают. Удачливых новичков никто не любит!" Базиль похлопал Кудеяра по плечу: "Страшно рад видеть тебя здесь, Гэйвин! Кто знает? Мы еще им покажем и вместе станем амарантами! Игра стоит свеч, а?"
После обеда Базиль сопроводил Кудеяра обратно в палату № 18 и оставил его там. Кудеяр без всякого энтузиазма вернулся к выполнению своих обязанностей, прикасаясь к каждому из пациентов по очереди наконечником инжектора, впрыскивавшего через кожу в кровеносную систему дозу витаминов и стимулянтов.
Кудеяр остановился и взглянул на параллельные ряды коек. Перед ним лежали тридцать шесть человек, объединенных только одной общей чертой: отсутствием подъема кривой на графике жизни. Причина их психоза была общеизвестна. И здесь, в этой палате, им предстояло провести остаток своих дней до тех пор, пока их не увезут в черном лимузине с затемненными стеклами.
Он прошелся по центральному проходу, задерживаясь, чтобы рассмотреть то одно, то другое лицо. У каждой койки он спрашивал себя: "Какой стимул, какую терапию я мог бы применить?"
Кудеяр подошел к лежавшему с закрытыми глазами тощему человеку, выглядевшему безвольным и слабым. На табличке были указаны имя пациента, Олаф Геремпский, и его фила - дебютант. На той же табличке содержались еще какие-то, непонятные Кудеяру пометки с кодами.
Прикоснувшись к щеке пациента, Кудеяр тихо позвал: "Олаф! Олаф, проснись! Ты в полном порядке, Олаф, ты здоров. Ты можешь вернуться домой".
Кудеяр внимательно наблюдал за лицом Олафа Геремпского - лицо это, осунувшееся и заостренное, как мордочка белой крысы, не шелохнулось. По-видимому, осторожные заверения в благополучии не производили никакого эффекта.
"Олаф Геремпский! - строго сказал Кудеяр. - Линия твоей жизни достигла филы аспирантов. Поздравляю, Олаф Геремпский! Ты уже аспирант!"
Лицо кататоника оставалось неподвижным, даже глаза его не двигались. Но Кудеяру показалось, что где-то под маской бесконечной скорби затеплилась какая-то толика сознания. "Олаф Геремпский, аспирант! Олаф Геремпский, аспирант! - повторял Кудеяр звенящим голосом, которым он зазывал прохожих из будки перед Дворцом Жизни. - Олаф Геремпский, ты достиг филы аспирантов. Олаф Геремпский, ты уже аспирант!" Но едва уловимый намек на оживление опять утонул в бездне безразличия.
Кудеяр отступил на шаг и нахмурился, после чего наклонился к уху Олафа.
"Жизнь! - прошептал он. - Жизнь! Жизнь! Вечная жизнь!"
Лицо Олафа оставалось скорбно-неподвижным. Но откуда-то, каким-то образом, Кудеяру передалось ощущение невыразимого сожаления - печали, подобной пламени гаснущего заката. Этот проблеск сознания постепенно растворился и пропал. Кудеяр наклонился еще ближе, к самому уху пациента, и поджал губы.
"Смерть! - глухо произнес он. - Смерть! Смерть! Смерть!"
Кудеяр наблюдал за бледным лицом. Все еще неподвижное, оно словно чем-то наполнялось изнутри. Кудеяр чуть распрямился, продолжая неотрывно наблюдать за происходящим.
Глаза Олафа Геремпского внезапно распахнулись. Посмотрев направо и налево, пациент сосредоточил взгляд на Кудеяре. Взгляд этот вспыхнул, как будто Олаф смотрел не на фельдшера, а на пламя жаркого костра. Губы пациента искривились: верхняя прижалась к носу, нижняя опустилась, обнажив сжатые зубы. В надувшемся горле кататоника возникло клокотание, его рот раскрылся - набрав воздуха, Олаф Геремпский испустил оглушительный, устрашающий вопль. Вскочив с койки без малейшего усилия, словно подброшенный пружинами, он протянул руки к горлу Кудеяра. Кудеяр инстинктивно отскочил - и почувствовал спиной прохладные трубчатые прутья светящейся решетки, автоматически поднявшейся из отверстий в полу.
Геремпский набросился на Кудеяра, судорожно впиваясь в него пальцами-клещами. Кудеяр хрипло закричал, отбиваясь от рук маньяка, но мышцы Олафа затвердели - с таким же успехом можно было отбиваться от железных рычагов. Кудеяр уперся ладонями в лицо Олафа и оттолкнул его - тот свалился на пол. Схватившись за светящиеся прутья, Кудеяр закричал: "Помогите!"
Геремпский вскочил на ноги и снова бросился на Кудеяра. Кудеяр пытался отпихнуть его руками и ногами, но маньяк вцепился в новую форменную куртку Кудеяра и тянул ее к себе. Кудеяр упал на пол - Геремпский навалился ему на спину, разрывая куртку пополам. Кудеяр пытался приподняться на четвереньки, но маньяк прилип к нему, как присосавшийся спрут. Кудеяр перевернулся и вырвался из разорванной куртки, оставшейся в руках Геремпского. Кудеяр поспешно забежал за койку, продолжая громко звать на помощь. Захлебываясь диким смехом, Геремпский прыгнул на него. Кудеяр нырнул под койку. Геремпский задержался, чтобы закончить превращение фельдшерской куртки в мелкие клочки, после чего заглянул под койку. Кудеяр откатился подальше - Геремпский не смог его достать. Маньяк перескочил через койку, чтобы поймать Кудеяра с другой стороны. Кудеяр снова перевернулся и оказался вне досягаемости.
Игра продолжалась несколько минут. Геремпский скакал вокруг койки, а Кудеяр уворачивался от него под койкой. В конце концов Геремпский взобрался на постель и неподвижно встал на ней. Кудеяр, лежавший под койкой, оказался в западне - он не мог одновременно следить за происходящим с обеих сторон; пока он находился посередине, однако, маньяк мог внезапно спрыгнуть с той или с другой стороны и схватить его.
Кудеяр услышал голоса и чьи-то шаги. "Помогите!" - закричал он.
Увидев ноги Сета Каддигана, он позвал: "Я здесь!"
Ноги остановились, ботинки повернулись носками к нему.
"Этот маньяк хочет меня задушить! - кричал Кудеяр. - Я не смею пошевелиться!"
"Подождите, все будет в порядке", - покровительственно произнес Каддиган. К его ногам присоединились еще чьи-то ноги. Прутья светящейся решетки исчезли. Геремпский зарычал и бросился к выходу из палаты. Его поймали полотнищем из не рвущегося материала, туго спеленали и положили обратно на постель.
Тем временем Кудеяр выбрался из-под койки и поднялся на ноги. Пока он поправлял и обтряхивал одежду, Каддиган вставил наконечник инжектора в рот Геремпского и впрыснул какой-то препарат. Геремпский обмяк и прекратил попытки сопротивления. Каддиган отвернулся от пациента, бросил мимолетный взгляд на Кудеяра, кивнул с подчеркнуто безразличной вежливостью, прошел мимо и удалился из палаты.
Глядя в спину психиатру, Кудеяр сделал было пару быстрых шагов, чтобы догнать его, но сдержался. Сохраняя все возможное достоинство, он неспешно последовал за Каддиганом в приемную. К тому времени психиатр уже погрузился в груду скопированных документов, делая пометки и сверяя ссылки. Кудеяр опустился на стул и пригладил ладонью волосы: "Я оказался в опасной ситуации".
Каддиган пожал плечами: "Вам повезло. Геремпский - слабак".
"Слабак? Он вцепился в меня железной хваткой! Никогда не видел ничего подобного!"
Каддиган кивнул - у него на губах дрожало некое подобие улыбки: "Истерические маньяки делают самые невероятные вещи, противоречащие, казалось бы, устройству и возможностям человеческого организма. Опять же, известны многие другие явления такого рода". Помолчав, психиатр наставительно продолжал: "Достаточно упомянуть о хождении по горящим углям - оно практиковалось в древности и до сих пор наблюдается среди варваров. А маздаисты из Чинцзина демонстрируют еще более впечатляющие трюки".
"Да-да, - беспокойно отозвался Кудеяр. - Несомненно".
"Как-то раз мне привелось наблюдать способности человека по прозвищу Фосфор Магниотес. Он контролировал полет птиц, приказывая им подниматься, спускаться, лететь направо или налево - по отдельности или всей стаей. Вы мне не верите?"
Кудеяр пожал плечами: "Все может быть".
Каддиган снова кивнул: "Одно не подлежит сомнению: такие люди пользуются источником энергии, еще не поддающимся определению. Можно предположить, что эмпатия между амарантами и их суррогатами также достигается благодаря излучению, которое не регистрируется существующими приборами. Кто знает?"
"Вполне вероятно", - отозвался Кудеяр.
"Маньяки, по всей видимости, беспрепятственно получают доступ к такой энергии. Олаф Геремпский, человек хилый от природы, в маниакальном состоянии становится в шесть раз сильнее. Вам следовало бы полюбоваться на достижения наших маньяков-силачей, Максимилиана Герцога и Фидо Веделиуса. Каждый их них проткнул бы койку одним движением руки и вытащил бы вас через проделанное отверстие. Зачем я все это объясняю? - усмешка Каддигана становилась очевидной. - Для того, чтобы вас предупредить: находясь рядом с пациентом, соблюдайте исключительную осторожность. Они очень опасны, какими бы мирными и безмятежными они ни казались на первый взгляд".
Кудеяр придержал язык. Каддиган откинулся на спинку стула, сложив кончики пальцев: "В сегодняшнем отчете я не смогу выставить вам высокую оценку. Само собой, я придерживаюсь принципа беспристрастной справедливости. Вы не смогли вовремя отреагировать на изменение состояния пациента, хотя, судя по всему, сами его спровоцировали. Не знаю, с какой целью вы это сделали - и не хочу знать".
Кудеяр снова сдержался: "Думаю, что вы неправильно понимаете ситуацию".
"Вполне возможно! - с издевательским добродушием воскликнул Каддиган. - Надо полагать, я опасаюсь того, что вы и Базиль Тинкуп станете предтечами нового направления психиатрии, которое получит известность под наименованием "доктрины молотка и щипцов"".
"Я нахожу ваш юмор неуместным", - сказал Кудеяр.
В приемную зашел Базиль Тинкуп. Он остановился, переводя взгляд с одного из собеседников на другого: "Так-так! Негодяй Каддиган уже действует тебе на нервы?" Базиль сделал шаг вперед: "Когда я только начинал работать в Баллиассе, он мне проходу не давал. Пришлось продвинуться в филу дебютантов хотя бы для того, чтобы избавиться от его насмешек".
Каддиган промолчал. Базиль повернулся к Кудеяру: "Говорят, у тебя сегодня были приключения".
"Ничего особенного, - отозвался Кудеяр. - В следующий раз буду начеку".
"Правильно! - похвалил Базиль. - Так держать!"
Сет Каддиган поднялся на ноги: "Прошу меня извинить - пора идти. Вечером мне предстоит провести два занятия, нужно подготовиться". Наклонив продолговатую голову, он удалился.
Покровительственно улыбнувшись, Базиль Тинкуп покачал головой: "Бедняга Сет продвигается с трудом, забивая себе голову бесполезной чепухой. Сегодня вечером - дай-ка взглянуть на расписание - он прочтет две лекции, "Закономерности размножения вирусов" и "Хирургическое вмешательство при температуре абсолютного нуля". Завтра он выступит с докладом "Социологические и эволюционные последствия эмбрионального развития". Послезавтра он придумает что-нибудь еще".
"Каддиган - очень занятый человек", - прокомментировал Кудеяр.
Базиль со вздохом уселся, раздувая румяные щеки: "Что ж, мир велик, у каждого из нас свои странности и причуды". Вспомнив о чем-то, он тут же встал: "Твоя смена почти закончилась - иди домой. Завтра у нас будет много работы".
"С радостью последую твоему совету, - отозвался Кудеяр. - Мне нужно прочесть пару статей".
"Ага! Ты серьезно подумываешь о продвижении?"
"Заберусь на самый верх! - пообещал Кудеяр. - Не мытьем, так катаньем!"
Базиль поморщился: "Смотри, не переусердствуй - не то станешь таким, как они" - он указал большим пальцем в сторону палаты.
"У меня нет такого намерения".
VII
1
Вернувшись к себе в квартиру, Кудеяр задержался в небольшой прихожей, с недовольством глядя по сторонам. Комнаты представлялись ему тесными, мебель - безвкусной. Кудеяр с сожалением вспомнил просторную усадьбу Грэйвена Кудесника в Храмовом Сонме. Она все еще должна была ему принадлежать - на как он мог туда вернуться?
Кудеяр слегка проголодался. Заглянув в холодильную кладовую, однако, он не нашел там ничего привлекательного. Раздраженный, он взял свои микрофильмы и очки для их просмотра, после чего спустился на улицу.
Он поужинал в шумном ресторане с чрезмерно пышным интерьером; ресторан этот обслуживал главным образом гларков. Пока он ел, мысли его блуждали - он вспомнил амаранту Джасинты такой, какой она выглядела в Храме Истины: изысканной, как драгоценное украшение, изящной, как котенок, неестественно прекрасной. В нем проснулось пламенное, настойчивое стремление позвонить ей сию минуту. Но что он мог ей сказать? Кудеяру не следовало упоминать о том, что он был одним из последних людей, говоривших с ее погибшей версией. Кто знает, какого рода расследование велось по делу о ее трансформации - хотя Гэйвина Кудеяра вряд ли рассматривали в качестве одного из подозреваемых. Новая Джасинта его не знала; приятели прежней Джасинты, амаранты Альбера и Дени, могли только засвидетельствовать непричастность Кудеяра к приступу, случившемуся в их присутствии. Было бы предусмотрительно оставить вещи такими, какими они представлялись всем заинтересованным лицам.
Чем же он мог заняться? Подумав об участии в каких-нибудь многолюдных развлечениях, он отверг эту идею. Он нуждался в дружеской беседе, в ощущении человеческого взаимопонимания. Кафе "Далмация"? Нет. Базиль Тинкуп? Нет. Сет Каддиган? Отнюдь не самый дружелюбный из людей, не стеснявшийся выражать свою неприязнь к Кудеяру. И все же - почему нет?
Кудеяр никогда не сопротивлялся внезапным побуждениям. Он зашел в телефонную будку и быстро просмотрел бегущие по экрану столбцы справочника. В нем значился только один Сет Каддиган. Кудеяр выбрал его имя и нажал кнопку вызова.
Появилось лицо Каддигана: "О! Кудеяр?"
"Привет, Каддиган! Надеюсь, лекции закончились удачно?"
"Примерно так же, как обычно", - Каддиган говорил сухо и осторожно.
Кудеяр изобрел повод для своего звонка: "Вы не очень заняты сегодня вечером? Я столкнулся с проблемой и подумал, что вы могли бы что-нибудь посоветовать".
Каддиган не слишком гостеприимно предложил Кудеяру заехать к нему, и Кудеяр с готовностью принял приглашение. Каддиган жил в Воконфорде, восточном пригороде, пользовавшемся довольно-таки богемной репутацией. Стены его квартиры были выкрашены в ярко-коричневый, арбузный красный, черный и горчичный тона, без какой-либо модной инкрустации или позолоты. Мебелью служили старинные экспонаты - нарочито упрощенные сочетания плоскостей из стекла, металла, полированного дерева и обшитого тканью материала. Гостиную освещали три плавающих в воздухе шара, излучавших бледно-желтое зарево; на стенах висели картины дисторционистов, на полках длинных приземистых стеллажей стояли любопытные керамические изделия. На взгляд Кудеяра, интерьер производил несколько причудливое впечатление.
Еще одной неожиданностью для Кудеяра оказался тот факт, что Каддиган был женат. Супругу психиатра, такую же высокую, как ее муж, никак нельзя было назвать красавицей, но она отличалась исключительной живостью, очарованием и доброжелательностью.
Представив ее гостю, Каддиган тут же пожаловался: "Пладж меня опередила, она уже дебютантка. Она занимается дизайном сценических декораций и, судя по всему, преуспевает".
"Театральный декоратор! - воскликнул Кудеяр. - Этим объясняется этот… это…"
"Изобилие антиквариата? - рассмеялась Пладж Каддиган. - Не смущайтесь. Нас все считают чудаками. В этих древних вещах нам нравятся простота форм, неприкрытая текстура материала и массивность, вот и все. В них гораздо больше вкуса, чем в нынешних завитушках и финтифлюшках".
"Ваш интерьер исключительно оригинален", - похвалил Кудеяр.
"Да, мы стараемся придерживаться одного и того же стиля. Но теперь прошу меня извинить - мне нужно заниматься, я учусь пользоваться калейдохромом. Потрясающий, но сложнейший аппарат, он требует непрерывного внимания к деталям".
Нескладная долговязая фигура Пладж удалилась из гостиной - Каддиган смотрел ей вслед с выражением мрачной гордости. Психиатр повернулся к Кудеяру, изучавшему участок стены, раньше им не замеченный: здесь висели размещенные в виде приятного для глаз беспорядочного орнамента многочисленные отчеты Актуария, испещренные ломаными линиями, кривыми и отрывками текста.
"Извольте полюбоваться, - язвительно произнес Каддиган, - на историю наших побед и поражений, выставленную на всеобщее обозрение. Наша биография, сублимат нашей жизни. Иногда мне кажется, что я предпочел бы остаться гларком. Лучше прожить короткую, но беззаботную жизнь". Тон его голоса изменился: "Что ж, вы здесь. Расскажите, в чем заключается ваша проблема".
"Надеюсь, вы умеете хранить тайну?" - спросил Кудеяр.
Каддиган покачал головой: "Я не скрытный человек. Конечно, мне было бы полезно уметь держать язык за зубами, но у меня это не получается".
"По меньшей мере, вы не станете разглашать сущность нашего разговора?"
"Честно говоря, - сказал Каддиган, - не могу ничего гарантировать. Прошу меня извинить, если я произвожу впечатление непокладистого невежи, но будет лучше, если между нами не будет никаких недоразумений".
Кудеяр кивнул. Его такое положение вещей вполне устраивало, так как на самом деле никакой проблемы у него не было: "В таком случае мне придется остаться при своем мнении".
Каддиган тоже кивнул: "Мудрое решение, во всех отношениях. Хотя угадать, в чем состоит ваша проблема, совсем не трудно".
"Я не поспеваю за вашими выводами, Каддиган", - заметил Кудеяр.
"Прекрасно - меня такое положение вещей вполне устраивает. Желаете ли вы, чтобы я сформулировал вашу так называемую "проблему"?"
"Попробуйте".