Он невольно вздрогнул, прищурился, пытаясь рассмотреть дорогу, но видел только яркую неоновую табличку, на которой было написано огромными буквами: "ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В СТАРУЮ ПУСТОШЬ!" И - чуть ниже, по-английски: "WELCOME ТО ETERNAL EMPTINESS!"
У него вдруг резко заболели глаза, закружилась голова, он пошатнулся, и…
Ему все еще казалось, что он там. Голова продолжала кружиться.
Лес наполнился голосами.
Игорь проснулся оттого, что ясно услышал их - смеющиеся и тихие. Детские голоса наполняли лес, как будто по нему забегали стаи маленьких эльфов.
- Не догонишь, не догонишь, не догонишь… - дразнил звонкий голосок, удаляющийся со смехом, похожим на звон колокольчиков.
- Сашка, прекрати. - Голосок девочки звучал обиженно. Малышка явно не выговаривала букву "р".
- Надо торопиться…
Этот голос прозвучал над самым ухом и принадлежал подростку.
Игорь открыл глаза. Голоса исчезли.
Прямо перед ним стоял тот самый парнишка со станции, а рядом сидел сенбернар, не сводя с Игоря умных и печальных глаз.
- Куда?
- В Старую Пустошь. Вставай, у нас остается очень мало времени…
Мальчик свистом подозвал собаку, и они пошли в глубь леса.
"Да пошли бы вы подальше", - подумал Игорь, но, почувствовав, что не может сопротивляться, встал, накинул на плечо свою сумку и двинулся за ними.
Его сон все не выходил из головы, хотя он был рад, что это только сон.
Или - нет?
* * *
Бабушка спустилась вниз, услышав шорох в гостиной.
Холод встретил ее, заставляя поежиться.
Она включила свет и вздрогнула.
Фигурки снова стояли лицом к комнате, но это было еще не самое страшное!
Змей, который раньше спокойно спал в руках женщины, теперь сполз к ее ногам и, повернув голову, смотрел на бабушку!
Более того, он УСМЕХАЛСЯ!
Ей даже показалось, что маленький язычок с раздвоенным концом на мгновение выглянул из черной пасти и так же быстро спрятался назад.
Сомнений не было - ее бывший товарищ не смог справиться!
Что же это за Старая Пустошь? И почему она так связана с этими зловещими маленькими посланцами ада, воплощенными рукой мастера-язычника?
- Чертовы отродья, - проворчала она. - Чертовы отродья…
Подойдя поближе, она схватила фигурку женщины и, размахнувшись, бросила ее в горящий камин. За ней полетели фигурки толстячка и эбонитового юноши.
Огонь вспыхнул, и старухе послышались крики.
В криках было столько боли и ярости, что она закрыла уши руками, стараясь не слышать этих полузвериных воплей, загородиться от них.
- Я покончила с вами, - пробормотала она. - И теперь нам всем станет легче…
Она пыталась успокоить себя. Но неотступно преследовавшая мысль, что она только начала игру, которая неизвестно чем закончится, потому что НЕЛЬЗЯ было швырять фигурку просто так в огонь, - эта мысль не давала ей долго заснуть, а когда ей все-таки удалось отключиться, перед глазами сразу встала Женщина со Змеем, и толстячок, и эбонитовый юноша. Все они смотрели на старуху и улыбались, как бы говоря ей: "А поиграй-ка с нами еще, чтобы посмотреть, кто из нас сильнее! Поиграй-ка с нами в НАШУ игру!"
Часть третья
ОН
Поднялся к сердцу Змей.
Приходит час цветка.
Кроули
Глава 6
- По-мо-ги-те!!!
Анна вздрогнула от неожиданности. Кофе, который она пила, капнул на ее запястье, почти точно повторяя рисунок надреза.
Она остолбенело посмотрела на так похожую на взрезанную вену линию на руке, стерла ее пальцем, усмехнувшись, и опять перевела взгляд на потолок - странный крик доносился сверху.
До сих пор в больнице ничего не происходило.
- Пожалуйста, врача!
Она вскочила.
Вылетев из своего терапевтического кабинета, рванулась наверх, на второй этаж, в процедурный кабинет, поскольку крик доносился явно оттуда.
В коридоре никого не было, и больше всего Анну удивила фигура в соседнем кабинете с приоткрытой дверью.
Там совершенно спокойно сидел, тупо уставясь в одну точку, хирург. Толстое лицо сияло все той же благодушной улыбкой, и маленькие глаза были совершенно спокойны.
- Вы слышали крик? - спросила Анна.
Хирург вздрогнул и медленно повернул голову в Аннину сторону.
"Как будто его только что завели, - подумала Анна. - Повернули в спине ключик, и - здрасте, сейчас я сниму колпачок!"
- Здравствуйте, - широко осклабился хирург и наклонил голову.
"Так и есть - только колпачка не хватает!"
- Может быть, там нужна ваша помощь. - Анна ткнула пальцем в потолок. Кабинет хирурга находился как раз под кабинетом, из которого, уже затихая, неслись крики о помощи.
- Они всегда так кричат, - совершенно индифферентно сообщил хирург и совершенно ни к селу ни к городу предложил: - Хотите кофе?
Анна почувствовала себя отвратительно. Больше всего ей хотелось сейчас плеснуть ему в лицо эту вот предложенную в чашечке жидкость и посмотреть, будет ли он так же улыбаться?
- Я спешу, - буркнула она. - Что-то случилось наверху.
- Да ничего особенного. Случилось то, что случается постоянно, - загадочно сказал хирург, по-прежнему улыбаясь. - ПОТОМ это уже проходит. ПОТОМ они перестают так кричать…
Анна, окончательно решив, что хирург просто сумасшедший, рванулась наверх, столкнув по дороге спускающегося детского врача, которая хранила такое же бессмысленное и тупое выражение благодушия, и через несколько мгновений уже открывала дверь процедурной.
Увиденное заставило ее в ужасе отпрянуть.
На полу, среди осколков стекла, лежала блондиночка. Из перерезанных на руках вен хлестала кровь.
Девушка умирала.
Анна подскочила к ней и, попытавшись остановить кровь с помощью бинта, закричала:
- Да помогите же кто-нибудь!
Девушка умирала.
На одно мгновение она приоткрыла глаза и, увидев Анну, прошептала:
- Бегите отсюда…
После этого жизнь оставила ее. Анна готова была зарыдать от собственного бессилия.
Сейчас она вся была перепачкана в крови, но все это далеко от ее сознания.
- Она уже умерла?
Резко обернувшись, Анна увидела перед собой подругу блондиночки. Ее лицо не выражало теперь никаких эмоций.
Впрочем, нет. Она улыбалась. Той самой жуткой улыбкой, не сходящей с лица.
- Она так этого не хотела, - равнодушно сказала девушка, разглядывая подругу со спокойным любопытством. - Пойдем покурим?
* * *
Кирилл сидел в самом уголке бара. На слабо освещенной сцене пела Ариадна.
"Самое интересное, - думал Кирилл, потягивая пиво из огромной кружки, ручка которой почти с точностью воспроизводила туловище змеи, - что у нее ведь совершенно нет голоса. Но то, что она делает, потрясающе красиво. Что-то там шепчет, как заклинания, и все готовы идти за ней в ближайшее озеро подобно детям из города Гаммельна, которые покорно шли за Крысоловом".
Ариадна, словно уловив его мысли, изящно качнулась на каблучках и мягко улыбнулась ему. Сейчас, в голубоватом освещении сцены, она казалась Кириллу воплощением сна.
Наконец песня кончилась. Ариадна поклонилась и медленными шагами спустилась в зал, прошла мимо столиков и остановилась перед Кириллом.
- У меня есть для тебя новость, - сказала она.
Кирилл без лишних слов понял, что это за новость.
- Я беременна, - улыбнулась Ариадна.
Кирилл отвел глаза. Почувствовав, что по спине ползет холодный и липкий страх, он с удивлением отметил, что страх этот тесно связан с радостью.
- У нас будет мальчик, и мы будем жить вечно, - сказала Ариадна, ища своими бездонными глазами его ответного взгляда. - Ты слышишь?
- Да, - тихо ответил Кирилл.
- Не надо этого бояться. - Ариадна взяла его руки в свои. - Такая честь выпадает не каждому.
"И чем я должен заплатить за такую честь?!"
Эта мысль, похожая на крик, впрочем, очень скоро погасла.
Не все ли равно, чем ему придется платить?
В мире есть только Ариадна. Ее мягкие руки. Ее глубокие глаза, в которых мерцают огоньки, - далеко, в самой глубине этих глаз… Если захочешь, эти огоньки станут твоими. Как и Вечность, в которой тебе никогда не будет дано почувствовать привкус своего - последнего! - дыхания.
Не все ли равно, чем придется платить за бессмертие, Кирилл?
* * *
В эти дни Душкина жизнь изменилась.
Все реже бывала она дома, пытаясь понять, почему все в нем стало раздражать ее, - как если бы в общении с Юлианом она вдруг начала обретать новое сознание и новые смыслы.
Юлиан…
Теперь этот человек занимал в ее сознании центральное место. Мысли вертелись вокруг его личности. Любая случайно оброненная им фраза казалась Душке своеобразным постулатом, который надлежало обдумать и впоследствии начать жить именно в соответствии с его выводом.
Раньше она привыкла так же слушать бабушку, но сейчас та была далеко, а Юлиан рядом. И он понимал в Душке все. Сначала это чрезмерное понимание пугало девочку - она чувствовала, что ничего не может скрыть от своего нового друга, но постепенно страх прошел, и остался только восторг от общения, упоение бесед под странным шаром, который зачастую выполнял роль светильника.
Бабушка в свое время очень много говорила с Душкой о Боге, приучая ее к Его существованию. Юлиан о Боге предпочитал не разговаривать. Душка не знала, почему он прячется от разговоров о Боге, но ведь у каждого свой прикол, как любил говорить папа. Может быть, он чем-то обижен на Него? Бабушка и про это говорила - что на свете очень много людей, которые во всех своих несчастьях и злоключениях винят именно Господа Бога, хотя виноваты-то сами…
Но Юлиан-то не был таким!
В остальном мысли, высказанные Юлианом, поражали Душку странной красотой и оригинальностью - его интеллект явно превышал уровень обычного. Иногда он свободно переходил на латынь и другие мертвые языки, но самым потрясающим было даже не это!
Самым потрясающим было то, что непонятным образом он научил Душку понимать эти языки, будь то гортанный старонемецкий или певучая латынь. Как это у него получалось, Душка не знала, но иногда ловила себя на том, что откуда-то появилась мысль на английском языке или вообще - на совсем непонятном, которого она никогда не знала. Нет, это ее не пугало - скорее забавляло…
Он рассказал Душке так много интересного, что Душка понимала, почему Мира так любила приходить сюда. Теперь Мира исчезла.
Она появлялась в школе, но хмурилась и явно не собиралась пробовать общаться с Душкой. На все Душкины попытки она отвечала ледяным вежливым отказом. "Это она ревнует", - решила Душка.
И успокоилась, поняв, что теперь ей хорошо и без Миры.
Ей теперь, впрочем, было хорошо и без Павлика. Предоставив мальчика самому себе, она сначала еще испытывала слабые угрызения совести, но постепенно мелкие уколы стали все глуше и незаметнее.
Жизнь должна принадлежать только тому человеку, которому она дана. Каждому - своя. Так говорил Юлиан. А он был мудр. Во всяком случае, за то время, пока они общались, девочка начала доверять ему.
Больше, чем всем остальным. Иногда ей начинало казаться, что теперь она доверяет ему больше, чем бабушке.
* * *
- Ш-ш-ш… Ти-ше, малыш… Не бойся меня…
Павлик, услышав этот знакомый голос, вздрогнул, но не обернулся.
"Это только шорох в углу", - сказал он себе, нахмурив лоб.
- Ну, взгляни же на меня! Я образую кольцо вечности. Я несу тебе сладость…
- Не оборачивайся, - теперь появился Женский Голос. - Пожалуйста, постарайся не прислушиваться. Сейчас я попробую прогнать Его.
Не надо было ему этого говорить. В последнее время он и так старался не обращать внимания на все окружающие звуки. Он даже вывел собственную теорию - когда какой-нибудь дурацкий шорох с человеческим голосом потребует его внимания, надо срочно переключиться на реальность. Если ты обратишь на него внимание, пиши пропало. Звук начнет разбухать. Как недозревший плод наливается соком под воздействием солнечных лучей, так и мерзкие скрежетания и шорохи начинают распускаться навстречу Павликову страху.
Иногда он даже представлял, как из правого, особенно темного угла растет ужасный, мохнатый цветок, лепестки которого похожи на щупальца, а вокруг которого сложилась кольцом змея с человеческой головой. Если он посмотрит туда, змея ухмыльнется, и Павлик оцепенеет, и когда это случится…
Он зажмурился, чтобы, не дай бог, не посмотреть в ТОТ угол. Нет уж, не будет он таким дураком!
"Все будет именно так, как нам этого захочется", - сказала, улыбаясь с экрана телевизора, рыженькая мультяшная девочка с зеленым бантом, смешно сползшим с ее волос набок.
Павлик выдавил из себя ответную улыбку - он прекрасно понимал, что это только ЭКРАННАЯ девочка, к тому же нарисованная, но и перед нарисованной девочкой доблестному рыцарю негоже показывать страх, даже если ему только восемь лет.
- Я тоже так думаю, - согласился он.
По телевизору шло непонятное "винегрет-шоу" из диснеевских мультиков, поэтому девочка скакала в хороводе утят Мак-Даков и других забавных зверюшек.
- Все ложь. Не запутайся в паутине. Очень трудно выбраться назад…
Женский Голос за его спиной зазвучал теперь так резко и отчетливо, что он зажмурился, втягивая голову в плечи.
- Пожалуйста, перестань со мной разговаривать, - попросил он.
Кажется, она замолчала. Павлик опять открыл глаза. На экране веселая мультяшная компания продолжала весело распевать про "счастливые деньки".
"Все мы вместе, и все будет так, как нам захочется", - пела девочка в центре хоровода, а компания подхватывала: "О, веселые, счастливые деньки!"
Чтобы прогнать разные там глупые страхи, мальчик попробовал им подпеть.
Получилось немного неуверенно и смешно. Голос почему-то был очень тонким. Но он все-таки продолжал петь. Потому что так было легче.
Даже несмотря на то, что "о, веселые, счастливые деньки" получались скорее мрачными и плаксивыми. И он и сам не верил, что эти деньки именно таковые.
В конце концов, последнее время его одиночество разделяли только вот эти смешные человечки. Раньше у него была бабушка, но теперь она далеко. Раньше была Душка, но теперь Душка отодвинулась. Иногда Павлику вообще начинало казаться, что он ее здорово злит. Однажды он, правда, попытался рассказать ей и о Женском Голосе, и о змеином шипении, и даже о маленькой девочке, которая еще не умела говорить и снилась ему. Но Душка посмотрела на него глазами взрослого, холодными и недоверчивыми, вздохнула и сказала:
- По-моему, ты просто пересмотрел своих фильмов. Вообще все это как-то не очень разумно, ты не находишь?
Слово "разумно" теперь не сходило с ее уст. И Павлик невольно начинал терзаться угрызениями совести, потому что он был "неразумным".
И тогда мальчик замолчал, оставшись один на один с собственными страхами и призраками, населявшими этот дом.
Ох, лучше бы он не вспоминал все это! Сейчас они снова ожили.
- Ты станешь моим. Ты все равно станешь моим, как станут моими все, кто здесь…
- Беги отсюда, малыш! Беги же, пожалуйста! У меня уже почти нет сил защищать тебя, беги! - перекрыл шипение Женский Голос.
- Я не могу, - покачал головой мальчик. - Здесь моя семья…
- Ты не сможешь им помочь, но сам убегай, пока я еще что-то могу, я выведу тебя из леса!
- Пожалуйста, перестаньте меня пугать, - попросил Павлик. - Я ведь, кажется, не сделал вам ничего плохого! Зачем же вы превращаете мою жизнь в кошмар?
- Прости, я не хотела…
Голос смолк.
Мультяшки тоже почему-то теперь замолчали, остановившись и с интересом глядя на Павлика.
Он дернул головой, чтобы прогнать это наваждение.
Ему померещилось, что они ПРИСЛУШИВАЮТСЯ.
Словно заметив, что малыш обратил на них внимание, застигнутые врасплох мультяшки снова закружились в своем бессмысленном хороводе.
- Все это мне только кажется, - сказал себе мальчик, пытаясь справиться с приступом ужаса. - Мама говорит, этого не может быть, потому что не может быть НИКОГДА!
Утята все еще прыгали в сумасшедшем танце. Но девочка вдруг остановилась и посмотрела прямо в глаза Павлику. Ее симпатичное личико вдруг скривилось во взрослой усмешке, она топнула ногой и, неожиданно зло прищурившись, сказала резко и неприятно: "Все будет так, как нам захочется!"
Анна спустилась вниз, удивляясь тому, что ступеньки явно намереваются уплыть из-под ее ног. Она чувствовала себя примерно так же, как больной морской болезнью во время качки.
"Сейчас меня стошнит" - думала она, пытаясь остановить плывущие перед глазами стены.
Навстречу двигался хирург, насвистывая глупенький мотивчик. Какой-то дурацкий шлягер из той породы однодневных истин, которые всегда вызывали у Анны приступы раздражения.
- Ну, как там дела? Все в порядке, не так ли? - приостановился хирург, улыбаясь.
Анна смотрела в его круглое лицо, и ей хотелось расхохотаться. "Только вот смех-то будет у меня истеричный", - подумала она. Поэтому только устало качнула головой - вправо-влево, как заводная кукла. "Я ведь и впрямь становлюсь похожа на заводную куклу", - усмехнулась она.
- Вы помните ту блондиночку?
Он наморщил лоб, словно пытаясь вспомнить, о ком ведет она речь.
- Ту, медсестру? - не унималась Анна, продолжая тщетные попытки вывести его из состояния безмятежной радости бытия.
- Ах да, - наконец сдался он. - У нее еще такой симпатичный шрамик у рта… Неужели с ней что-то случилось?
- Эта девочка покончила с собой.
Ее голос звучал ровно и безжизненно. Как будто Анна тоже покончила с собой, но непонятно как продолжает двигаться.
- Неужели?
Кустистые брови хирурга взлетели вверх, как две уродливые бабочки.
- Но этого не может быть! - покачал он головой, продолжая улыбаться.
- Вот как? - устало спросила Анна. - Почему? Потому что не может быть НИКОГДА?