Лугин вдруг вспомнил, что не проверил обрез. Какое непростительное шалопайство! Заряжен - нет? И если заряжен, то чем? Может в патронах утиная дробь. Таким стрелять, все равно, что пыль попусту гонять. Времени на возню с оружием не оставалось. За коричневым наплывом появился инопланетянин. Три метра крепкой широченной плоти. Карем-кафравц, мать его. Такого валить только с крупнокалиберного пулемета, сейчас бы "Корд" с его дикой мощью. И то возьмешь ли? Пластины из похожего на кость или керамику материала закрывают торс - никак броня. Ноги прикрыты рубчатой тканью. В лапах блестящая трубка. Что за хрень? Неизвестное всегда кажется страшнее, чем есть на самом деле. Сейчас прочь все страхи. Поведешься на игру нервов, мандраж или панику, так сразу нежилец, тогда лучше и не браться за оружие, лучше сразу лапками кверху. И есть одна радость: звериная башка не убрана шлемом. Это уже шанс, и вовсе немаленький.
Мичман навел стволы на ухо, вернее на щель сбоку здоровенной репы, обтянутой пупырчатой серо-зеленой кожей. Возможно, там, где органы слуха, инопланетная природа не заложила черепных костей. Палец плавно выбрал холостой ход спускового механизма. Рука потела и подрагивала - все-таки нервы брали свое, как ни храбрись. И стрелять сейчас нельзя, нужно дождаться пока чудовище сделает еще четыре-пять шагов.
- Люди, не надо прятаться, - раздался низкий ворчливый голос, почти без акцента воспроизводивший русскую речь. Ишь как на языке Толстого и Пушкина лопочет, словно весь насквозь родной. Только от этого еще неприятнее.
Говорил точно не первый карем-кафравц: пасть его не разомкнулась. Значит этих чертей не меньше двух. А вот и второй: росточком пониже, в плечах меньше размахом, с более выпуклым горбом и узкой рожей. Ноздри - розовые мокрые отверстия вздрагивают, втягивая воздух. Сволочь! Тебе бы заткнуть носопатку из дробача свинцом. Сейчас оформим. Ну, иди, иди! Еще пяток шагов. Мичман взял его на прицел, но, подумав, снова перевел стволы на рослого. Больше неприятностей следовало ожидать от него. Если эта гора мышц разойдется - роту спецназа голыми руками передушит, не то что их нескольких сирых и убогих жертв целлофановых пеленок.
- Не надо бояться, люди, - прорычал второй, поднимая в лапе штуковину, похожую на перевернутый утюг.
"А мы и не боимся, - мысленно ответил Сергей, поджимая спусковой крючок". Только Ирина, касаясь его спины, подрагивала и никак не давала точно выцелить. Одно мичмана беспокоило все-таки особо, если патронов в обрезе нет, курки щелкнут впустую. Вытащить из кармана патроны и зарядить, вряд ли у него останется время.
Палец дошел до роковой точки, за которой или грохот порохового заряда, или предательский щелчок. Мякушев опередил Лугина: из дальнего конца зала хищно затрещал АКС. Ничего не скажешь, молодец мент! Короткая очередь точняком, без разброса в рожу карем-кафравца. Какая оказия, у этих скотов кровь тоже красная! Лопнула лоскутами пупырчатая кожа, ошметки мяса уделали глянцевую плитку. И выпуклый глаз превратился в багровую дырень. Вроде пули 5,45, а с пятнадцати метров лупят не игрушечно. Кафр на мгновенье вскинул лапы-клешни, то ли обращаясь к звездным богам, то ли цепляясь за воздух. Так и рухнул, издав прощальное "хря!" и отшвырнув к стене блестящую трубку. Выстрел Черновола получился скорее контрольным.
Второй инопланетник заревел или заговорил на своем с таким не людским возмущением, что впору было заткнуть уши. И то не помогло бы: от его вопля пробирало до костей. Прежде чем Лугин, так и не стрельнувший в рослого, взял ревуна на прицел, тот задрал свой чудо-утюг. Здесь случилась жуткая дрянь: синеватый сгусток ударил в нишу, где затаился Черновол, с шипением прошелся по упакованным в пленку людям. Что случилось с ними, Сергей не видел из-за клубов густого дыма. А кафравец, не прекращая вопить, все шмалял, шмалал из "утюга" яркими плевками плазмы. Два или три ушли в простенок, проплавив на полметра пенолит. Худощавый, тот, что возмущался по заимствованию обреза, скатился на пол с прожженной спиной. Несколько человек, тех, что лежали в упаковках, пришли в себя, заорали, задергались, стараясь разорвать слои крепкой пленки. Но их истерику прекратили выстрелы кафравского оружия. В нишах на ближайшую пару минут разгулялся огненный ад.
Обрез все-таки оказался заряжен. Скорее всего, дробью. Первый заряд ударил ниже шеи инопланетника - в горб и не порвал поблескивающую ткань. Второй угодил в правую часть головы, превращая ее в кровавое месиво, но не пробив массивный череп кафра. И милиционер в этот раз сплоховал, потеряв цель из-за дыма, собравшегося в проходе. Короткая очередь АКС ушла к световому пятну. Еще два выстрела, и калаш заткнулся, выплюнув последнюю гильзу. Но ферс-кафравца зацепило. Иначе чего бы этот уродец припал на одно колено, уже не вопя, а похрюкивая? Только у него, раненного, дури вести стрельбу хватило. "Утюг" выпустил ослепительный сгусток в направлении, где затаился Кирилл Мякушев. Почти одновременно с верхней ниши загрохотал "Стечкин" Черновола. Жив Тарас, каким-то чудом уцелел в пламени, метавшемся по целлофановым упаковкам. Бац! Бац-бац! Тупые пистолетные пули только рвали мышцы на звериной морде.
Лугин, нащупав в кармане два патрона к обрезу. Схватил их влажными пальцами, но доставать передумал. Какой смысл опять дразнить космического тролля дробью? Даже если попадется жикан или добрая картечь, все равно ему, что в жопу клизма. Схватив в правую руку нож, мичман выскочил из укрытия. До инопланетника метров восемь, не больше. Всего дюжина быстрых длинных шагов. Вон черная, всклокоченная башка Тараса в клубах дыма. Наверное, у бородатого как и у милиционера кончились патроны. И чего так не вовремя, ведь в жирном магазине "Стечкина" их аж двадцать. Ну, давай Тарас, пальни еще разок - отвлеки неземного козла! Глаза Черновола с изумлением таращились на Сергея. И кафр уже поворачивал морду к нему. "Утюг" готов разродиться очередной порцией огненной смерти. Всего два прыжка. Или Денискин нож поможет, или всем кранты!
Когда сталь рассекла зеленовато-серую кожу, мичман жалел об одном: коротковато лезвие, на таких чудовищ, увы, не рассчитано. Еще один рывок, глубже, изо всех сил, чтобы вены-артерии щедро брызнули кровушкой. Удар лапы кафравца отбросил Сергея к трупу худощавого. Лицо едва не вошло в его прожаренную до ребер спину. Отвратительно воняло горелым мясом. Еще в ноздри лез едкий дым горящих пленок и пенолита. Но на все наплевать. Главное: что с инопланетником?
- Стоп всем! Забито - моя хреновина! - раздался вопль милиционера, выскочившего из укрытия.
Теперь понятно, что с инопланетником: сдох. Иначе бы хитрец-Кирюха не стал выбегать в проход. С маленьким глоточком радости, мичман ощутил, как снова болит плечо, ребра и ушибленные об пол губы.
- Ну, пострел! - добрым баском заметил сверху Тарас, и спрыгнул секундой позже, чем Мякушев добрался до ферс-кафравца. - Тогда труба моя, - он подошел к блестящей серебряно-золотым трубке с шишковатым расширением у конца. Обернувшись к Лугину, поинтересовался: - Не возражаешь, брат-головорез?
- Да похрену, - Сергей поднялся на ноги. Немного пошатывало. Видать, в падении крепко приложился башкой.
Из дальнего угла насторожено высунулся бледненький парнишка, тот, что назвался Володей Серафимцевым. За ним его белобрысый друг с "Вальтером" травматиком, не сделавшим ни одного выстрела. И военному свезло. Жив, хотя прятался в порядком пожженной плазмой нише. Китель его почернел от сажи и прогорел на рукаве, конечно, не от прямого попадания с "утюга" - от пламени хватившего пленочные упаковки. А худощавого, Ваньку и мужика в охотничьей разгрузке убило. Ваньку, так вообще сожгло наполовину. Это только что касалось, освобожденных из кафравского целлофана. Тех, что не успели распаковать, спалило почти всех. Особенно в крайних нишах, где пленка успела соединиться с одеждой. Ведь там только пепел и черный, оплавленный пенолит. Оно и понятно: ферс-кафравц шмалял из чудо-оружия в Мякушева и от души прошелся по полкам, примыкавшим к дальней стене.
Оглядев нож, Лугин стал на колено и тщательно оттер его от багряной жижи об штанину худощавого. Прости, мужик, сейчас не до маленьких человеческих приличий. Никто не знает, как все повернется через пять минут, и чем вообще закончится первая межзвездная прогулка для землян, после произошедшего здесь те же проклятые пять минут тому назад. Будет ли теперь для нас обещанный благословенный Фаргерт? Очень вряд ли. Пролилась первая кровь хозяев звездолета. Вот лежат они: два громадных трупа, изъеденных пулями, в которых наш страх, наша ненависть и наше бесконечное отчаянье. Двоих троллей правдами-неправдами завалили, теперь хозяева имеют право мстить. Возможно, уже скоро в местечке, названом Нововладимирском, наступит тот же огненный ад, который бушевал на полках с упакованными в пленку людьми. Только ад другого масштаба. И не полсотни, а тысячи, десятки тысяч переселенцев закончат свой путь, превратившись в черные косточки, затянутые спекшимся мясом. Виновными в таком беспределе следует считать нас. Только что оставалось нам делать? Смирно лежать в шелестящих пеленках и дожидаться своей участи: пока одежда на тебе не станет пузырчатой массой; пока ее не стряхнут в соседнем зале, и твое голое, висящее вниз головой тело, понесет в мясную рубку или черт его знает для какого еще употребления. С другой стороны, что мы знаем об инопланетянах, их настоящих замыслах? Вдруг, люди, завернутые здесь в кафравский целлофан, приготовлены вовсе не к смерти, а к каким-то необходимым медицинским процедурам? Может, каждый из них болен серьезной, пока непроявившейся болезнью, и кафравцы всего лишь хотели помочь? Их странноватый способ приготовления людей ко всяким процедурам мнится нам как нечто несусветно дикое и возмутительное. А вдруг это всего лишь их обычные приготовления, как в наших больницах переодевание в пижаму и тапочки? И если это так, то горе нам, пролившим первую кровь хозяев звездолета. В прочем, к чертовой матери такие мысли. Мы - люди, и чтобы совсем не сорвало башню, должны поднатужиться быть просто людьми.
Сергей тщательно протер серебряный рельеф на рукояти ножа. Хотя кровь и красная, была в ней какая-то странность. Слишком густая что ли, вроде грязи. Надо бы потом тесарь хорошенько вымыть, чтобы не подцепить внеземную заразу. На соседней нише кто-то постанывал, яростно шелестя упаковкой, но туда даже не хотелось смотреть: там сплошное закопченное горе. Наверное, в нацистских крематориях виды были получше.
- Как тебя звать, из башки вытряхнуло, - к Лугину подошел Черновол, держа в руках трофеи: трубку с набалдашником и тяжеленный ремень, снятый с карем-кафравца.
- Сергей. Лугин, - напомнил мичман. - Можешь, Лужком. Так прилипло уже с Нововладимирска.
- Я вот что, Серж, - Тарас шмыгнул носом, черненым наполовину сажей. - Мы тут инопланетное барахло делим, а без тебя как бы непорядочно. Возьмешь? Интересная хренотень, - он потряс, волочившимся по полу ремнем и указал на прицепленную к нему коробочку с менявшей цвет панелькой.
- На кой оно мне, - мичман пожал плечами.
- Тогда я заберу, - вмешался военный. - Оружия у меня никакого, ребята. Хоть это буду таскать.
- Если, друг, сильно настаиваешь, могу дать блатную волыну, - обращаясь к Лугину, Кирилл с любованием приподнял тот самый "утюг", пригладивший все в округе смертельными выбросами пламени. - Тяжелая, сука. Я так думаю, это бластер или плазмомет. Хе, - он раздал губы вширь, обозначая улыбку. - Научно-фантастическим жаргоном называю, если кто врубается.
- Хорошая вещь, - согласился мичман. - С такой хоть против бронетанковой дивизии. Но ты, раз первый сказал: "забито", значит, тобой и забито. К тому ж твой АКС пустой. В общем, все по-честному, - заключил Сергей, хотя от такого "утюга" или, как там его - плазмомета, не отказался бы. Вещь занятнее, чем непонятная трубка в лапе Траса или ремень с побрякушкой, отошедший военному.
- Нам бы здесь нельзя задерживаться, - засуетился Володя, скромно стоявший за спиной Черновола. - Чего мы здесь? Кафры опять нагрянут, тогда точняком всем пи…дец.
- Это правильно, - Тарас тряхнул растопыренной бородой. - Только наших поглядеть надо. Может, еще кто живой. Мы же не козлы, чтобы побросать людей.
Он вытащил складной нож и направился к ближней нише, меньше других пострадавшей от огня. А Лугин вспомнил про Ирину. Нехорошо, что забыл про нее в пылу заварухи, а потом за каруселью нездоровых мыслей, дележом шмотья, болтовней.
Красину он нашел на том же месте, где оставил: стояла у начала соседнего узкого и длинного зала, прислонившись к стене и сжав губами фильтр сигареты.
- Как ты? - мичман глянул на нее, потом в багровый сумрак, где исчезло очередное подвешенное тело.
- Сильно переволновалась. За тебя, между прочим, - она выдохнула в сторону дым. - Выбежал ни с того, ни сего на этого зверя… Я думала, у Серенького Волка крышу напрочь снесло. Чуть не завизжала, блин!
- Я сам перетрухнул. Честно скажу, прикасаться к брату по разуму… лучше гадюку за хвост, - Лугин вытряхнул из обреза стреляные гильзы и снарядил патронники. - Сейчас народ соберется, быстренько дернем отсюда. Ты пока здесь постой. Наших в целлофане почти всех пожгли. Картина такая, лучше не смотреть. В общем, спокойно постой, покури.
- Теперь не поймешь, что лучше. Уже насмотрелась, Сереж. И кажется, меня больше ничем не удивишь, - Ирина кивнула в конец зала, где в полумраке исчезали тела. - Я знаю, что с ними кафры делают.
- Откуда знаешь? - мичман сунул обрез за ремень и поднял голову.
- Оттуда. Не удержалась, ходила в самый конец. Тебе интересно? Так вот, там какой-то автомат - он череп режет и выдирает головной мозг с частью спинного. Прямо на моих глазах все случилось, - Красина судорожно затянулась. - Мертвые тела лежат ровными рядками. Наверное, их убирают тоже автоматы. Кровь на полу. Кровь, кровь. А мозги в пакетиках с зеленой жидкостью.
- Хрен тебя дернул туда идти! - возмутился Лугин, и подумал:
"Вот и решился вопрос. Значит, вовсе не переодевание в пижаму и тапочки. И те два трупа, нашпигованные пулями - не человеколюбивые ангелочки".
- Как это увидела, - продолжила Ирина, - сначала думала, что тут же умом тронусь. А потом во мне что-то треснуло будто, перещелкнуло тайный пси-тумблер в сознании, и мне… - она вздохнула, поднесла ко рту истлевшую почти до фильтра сигарету. Рыхлый столбик пепла упал на куртку.
- Что тебе? - Сергей подошел к ней вплотную и протиснул руку между пенолитом и ее спиной.
- Того мне. До фени все стало. Такое я испытывала и раньше, но в этот раз… В общем, полный абзац. Страх исчез совсем. Была раньше огромная ледышка внутри, ледышка этого самого застывшего, слежавшегося за все время страха, и вдруг растаяла за одну секунду. Я даже подумала, был бы в руках пистолет, тоже смогла бы стрелять, как и ты. В кафравцев, в людей - все равно в кого. Наверное, даже смогла бы ножом глотки резать.
- Ты это прекрати, - Лугин повернул ее к себе и встряхнул.
- Чего прекрати? - она посмотрела на него и отвела взгляд. Ну и физиономия: губы разбитые, синяк под глазом и на полщеки, брови сросшиеся точно у оборотня, какими их обычно представляют в дешевеньких триллерах. И почему-то этому чудовищу веришь, вовсе не тянет вырваться из его объятий. - Чего я теперь должна прекратить? - со вздохом повторила Ирина.
- Того, что не надо оно тебе, девочка, - он хотел сказать: не надо таких неприятных превращений; пожалуйста, оставайся той же милой, доброй и немного трусливой мадам - серые глазки. Но вместо этого с холодком произнес: - Стрелять без тебя найдется кому. Как бы дело не бабское.
Из четырех кое-как уцелевших упаковок удалось освободить двоих живых: девушку, стриженую как мальчишка - Веру Миронову, и пожилого мужчину лет шестидесяти - Николая Степановича Томского. Еще двоих безнадежно раненых Черновол оградил от долгих мучений, вскрыв им вены ножом. Никто не посмел осудить его за жесткость. Представив себя на месте бедняг, схлопотавших по касательной заряд плазмы, и к счастью находившихся без сознания от болевого шока, любой бы предпочел скорейшую смерть. Пока Тарас проводил гуманное кровопускание, Мякушев осмотрел несколько обгорелых трупов в поисках полезных вещей. Нашел армейскую фляжку, хороший охотничий нож с оплавленной рукоятью, ПМ с тремя магазина к нему. Мелочь, конечно, но хоть что-то.
Теперь требовалось поскорее убираться со злого места, подальше от безобразных трупов инопланетян и соотечественников, большинство из которых так и не успели понять, что с ними случилось. После недолгих споров отряд из девяти человек двинулся по проходу, которым появились кафравцы.
3
За поворотом коридор делился на три корявые ветки. Те же бурые с зеленцой, коричневые с темно-синими волокнами наплывы пенолита; высокие, скрывающиеся во холодном мраке своды; свечение с некоторых участков стены то бесформенными пятнами, то замысловатой мозаикой. Только холод здесь был пожестче, полз по полу, хватал за ноги и проникал под одежду, словно какая-то гадостная влага.