- Они пожалеют о том. Культура номадов, как и любая другая, - продукт среды, окружения и его потребностей. А здесь окружающая среда номадов, то есть космос, исчезнет. Планета поглотит их.
- Номады никогда не станут жить, как алори. Это поколение, следующее и их дети - они не смогут слиться с нами. Постепенно один за одним, как только они будут готовы к этому, они снова отправятся в космос - но уже для нас, - Эспереро уверенно покачал головой. - Как это было с другими нашими гостями.
Долговременный план, подумал Тревильен.
Тревильен знал, что это план с расчетом на будущее. Знал он и то, что алори - терпеливый народ. Интересно, что было сдерживающим фактором для их культуры? Такой фактор есть у каждой культуры. Современное солярианское общество прививает личности набор понятий и принципов, мораль и мировоззрение. В рамках терминологии его культура - культура вины. У номадов, выше всего ставивших личную честь и достоинство, культура стыда. А у алори?
Он все яснее понимал, что культура алори - это симбиоз планетного масштаба. Их основным побуждением было желание слиться, стать неотъемлемой часть чего-то большего. Видоизмененная культура страха.
Пророчество Эспереро оказалось верным. Потерявшие корабль помады все чаще стали возвращаться к ремеслам. Снова зазвенели наковальни, застучали ткацкие станки, закрутились гончарные круги.
Когда Тревильен снова встретил его, алорианин спросил, не хочет ли Тревильен прийти на праздник.
- Конечно. А когда?
Эспереро пожал плечами.
- Когда все соберутся. Ну что, пойдем?
Вот так просто, значит. Тревильен извинился, сказав, что хочет пригласить еще Шона и Никки. Шон сразу и наотрез отказался, а вот Никки охотно согласилась.
Они отправились на юг, люди и несколько алори, неторопливо пересекая холмы и долины. Почти весь первый день шел дождь, но на него никто не обращал внимания. К концу второго дня они достигли места праздника.
Это была маленькая котловина между холмов. Вокруг луга в центре росли странные, не виданные Тревильеном прежде деревья. Здесь собралось уже около сотни алори. Они негромко перекликались, церемонно приветствуя друг друга. Все это было частью одного гармоничного ритуала. Тревильена встретили доброжелательно, и он с удовольствием воспользовался возможностью поупражняться в языке алори. Никки, не обладавшая такими лингвистическими способностями, тихонько сидела в сторонке. Она странно улыбалась. Вообще в последний месяц она странно притихла.
Сегодня обе луны будут полными. Синие сумерки сгущались. Мужчина и женщина присоединились к усевшимся в круг алори. Наступила тишина.
В воздухе родилась одинокая нота. Тревильен вздрогнул, оглядываясь в поисках музыканта. Нота взвилась выше, зазвучав торжественно и полнозвучно, и к пению присоединились другие голоса, сплетая странную мелодию, на незнакомый лад, непривычно ласкающую слух. Он догадался сначала с удивлением, что это поет сам лес, и это наполнило его душу спокойствием.
Ночь сомкнулась над планетой. Под сводом прозрачной тьмы невесомым мостом изогнулся Млечный Путь. Медленно всходили луны, превращая долину вокруг в серебряную сказку, и первые капли росы отражали их свет, как рассыпанные по лугу звезды.
Музыка стала громче. Это был голос леса, шум ветра между ветвями, хрустальный звон воды, птичья песня, звериный рев, и все это текло в могучем, уверенном ритме, похожем на биение сердца. Теперь появились и танцоры, словно на крыльях выпорхнувшие из тени в иллюзорный лунный свет. Они скользили, уходя и возвращаясь, вперед и назад, и между белыми фигурами танцоров пылающими метеорами проносились птицы со светящимся оперением, а музыка - музыка пела о весне.
А потом наступило лето, пора роста и новых сил, летние грозы и солнечные лучи, пронизывающие тучи, и сияющие над бесконечным океаном. Из воды поднимается суша, белая пена прибоя на прибрежных скалах, деревья, тянущиеся к небу, корни, уходящие в глубь планеты. Рев зверя, потрясающего могучими рогами. Танец стал жарким, яростным.
Но вот поля позолотил урожай, а танец стал медленным, полным плавного достоинства, с которым несут корзину, до краев наполненную зерном. Лето уходило, рассветы становились туманными, а ночи - холодными. Высоко над головой пролетел на юг птичий клин, и их крик, одинокая песня странника, растаял вдали.
Чем эта музыка была для алори, подумал Тревильен. Для него это была Земля, время цветения и пора медленного угасания. Но я всего лишь человек, добавил он про себя и покрепче обнял Никки.
Зима. Танцоры рассыпались в стороны, как листья по ветру; от пустоты, освещенной лунным светом, повеяло холодком, а музыка стала резкой, как завывание ветра. Мороз сковал планету, стальной свет солнца и режущий блеск звезд, шорох снежинок и медленная поступь ледников, идущих на юг. В небе причудливо задрожало северное сияние. Одна танцовщица вышла вперед и застыла на месте, словно растерявшись. Затем топнула ножкой раз, два, принялась плясать заключительный танец. Это Илалоа, заметил Тревильен.
Сначала она танцевала медленно, словно продираясь сквозь туман и метель. Музыка снова стала громче, резкая, дикая; девушка двигалась все быстрее, убегала, пряталась, трепетали сломанные крылья, был голод и разрушения, холод, смерть и забвение. Он смотрел как зачарованный, с такой яростью и безнадежностью она танцевала. И музыка теперь была грохотом ледников, сминающих горы, топчущих широкие равнины и гордые леса. Зима обезумела, снег и ветер, ночь и шторм, раскалывающиеся айсберги на севере и опустошающие смерчи на юге, мир, стонущий под собственной тяжестью.
Наконец шторм утих. Танцовщица медленно ушла прочь, медленно, как последний вздох, покидающий грудь. После нее остался только безжизненный грохот моря и льдов, печальное завывание ветра и остывающие уголья солнца. Все было кончено.
И в этом было свершение. Жизнь возникла, боролась и умерла. Была реальность и других доказательств не требовалось.
Когда вновь наступила тишина, ни один из алори не пошевельнулся. Они долго сидели, не двигаясь с места, не произнося ни слова. Затем один за одним стали подниматься и уходить в ночь. Праздник закончился.
Никки побледнела. Тревильен с удивлением заметил, что уже светает. Неужели прошла всего одна ночь?
Когда они вернулись в лагерь номадов, Йоахим обвенчал их. После этого устроили пир и веселье, но Тревильен с Никки не стали задерживаться надолго.
Глава 18
Они вдвоем ушли из поселения и двинулись вдоль острова. Они не торопились. Когда они находили особенно приятное местечко - песчаную бухточку, укромную долину или одинокую горную вершину, то оставались подольше, пока смутное чувство беспокойства не гнало их дальше.
Тревильен хотел знать о цивилизации алори больше. Но чтобы знать ее, нужно было принять ее.
Они часто встречали алори в лесу или натыкались на их деревни. Везде их встречали с радостью и охотно отвечали на их вопросы. Лучше узнав язык, Тревильен даже начал думать на нем, потому что в языке его цивилизации не было слов, с помощью которых можно было полностью выразить новые понятия. Насколько вообще культуру алори можно было сравнить с любой человеческой культурой, она была сдержанной, уравновешенной, упорядоченной. Агрессивная личность не нашла бы себе здесь применения - и все-таки каждая личность здесь могла развиваться полностью и вполне самостоятельно выбирала свой собственный путь в рамках общего порядка.
Даже по собственным меркам это было далеко не совершенное общество. Утопия - всего лишь противоречивая мечта. А здесь, как и во всей вселенной, были свои печали, но эти печали - часть жизни.
Не была цивилизация Большого Креста и царством бездумного смирения. По-своему это была культура, ничуть не менее научная, чем культура Сола. Просто теоретические основы были совершенно чуждыми. Ум алорианина не делил проблему на частные факторы, а рассматривал ее как единое целое. Если поставленный вопрос не полон, человек скажет, что не учел всех необходимых данных; алорианин же скажет, что структура вопроса не кажется (не выглядит? не чувствуется? в бейсике не было нужного слова) правильной.
С другой стороны, когда дело доходило до простейших машин, алори были полными неумехами. Самый разумный из них не понял бы принципа работы обыкновенного радиопередатчика, а уж космические корабли они водили исключительно по мокрому пальцу. Они имели лишь слабое представление об атоме и совсем не знали о его ядре. Общая теория поля была им непонятной до отвращения.
Тревильен все яснее и яснее понимал, что этот народ питает непримиримую враждебность не просто к его цивилизации - к цивилизации вообще.
- Если они считают, что не выдержат состязания с нами, то по их же собственной философии выходит, что их образ жизни неверен и должен уступить. Но ведь они смогут выдержать, если до этого дойдет. Они обладают знаниями, за которые мы готовы отдать все. Это даже не будет состязанием в привычном смысле слова - такого не бывает, когда каждая планетная система может легко прокормить себя.
- Не знаю, - пожала плечами Никки. - А что, это так важно?
Он пристально посмотрел на нее сверху вниз.
- Да, - ответил он наконец. - Это важно.
Они стояли на вершине скалистого мыса, на южном берегу. Перед ним лежало море; свежий, сырой ветер взлохмачивал пшеничные волосы Никки.
- Они напоминают мне фанатиков, воинствующих религиозных фанатиков древней Земли.
- Один образ жизни уступает место другому. За это стоит убивать?
- Дело не только в этом. Война разлагает не хуже, чем власть. Когда я говорил тебе, что для создания межзвездных империй нет причин, я не сказал об одной такой причине. Я просто не думал, что она может возникнуть. Империи создаются для защиты. Если война идет за идеологию, то, чтобы сражаться, обороняющиеся планеты должны быть объединены в прочный союз.
- А они… то есть Союз - непременно будут защищаться? Не проще было бы сдаться?
- Вопрос не стоит, будут ли они защищаться или нет. Они будут защищаться. Общество - самоподдерживающаяся структура, особенно когда она находится под давлением извне, - Тревильен положил руку на плечо жены. - Что-то это не похоже на тебя, дорогая. Раньше ты была настоящим огнедышащим драконом.
- Тогда я не была счастлива. Но здесь… здесь так покойно и хорошо, Мика. Это… - ее голос затих.
- И тебя уже не тянет лететь в космос?
- Нет, почему. Когда-нибудь… Но почему не для алори?
- Потому что по большому счету, Никки, мы все-таки люди. А человек всегда был бойцом. Мы можем перенять у них много хорошего, но на наших собственных условиях.
- У тебя на все готов ответ, а?
Тревильен усмехнулся. Несмотря ни на что, Никки осталась бойкой девочкой.
Позднее он открыто говорил об этом с алори, укладывая их вежливые, но уклончивые ответы в общую картину, вырисовывавшуюся в голове. Они смотрели на вселенную как на органичное целое, любое разделение было безумием.
Механическая цивилизация Союза была им отвратительна.
Несмотря на это, они оставили бы Союз в покое; но Союз расширялся, и они лежали у него на пути. И для человека их знание было бесценно - их не оставили бы в покое.
Контакт окажется для них смертельным. Встреча изменит обе культуры, но алори не вынесут перемены.
- Я могу их понять, - говорила Никки. - Представь, Мика, что они поймали меня, сунули в эту машину изменения личности и сделали так, что я тебя больше не люблю. И я буду знать: когда они закончат, то все будет в порядке. Ты уже не будешь для меня ничего значить. И все равно, пока меня будут тащить к ней, я буду визжать во все горло и пинать их в самые запрещенные места.
Он поцеловал ее в ответ.
Предположение о том, что Союз проявит понимание и согласится изолировать Большой Крест, наткнулось на вежливый скептицизм. Обоснованный, признал Тревильен. Такая изоляция была бы лишь временной мерой. Рано или поздно под тем или иным предлогом, контакт бы состоялся. Но к этому времени Союз стал бы слишком сильным противником. Алори намеревались действовать сейчас, они уже действовали.
И перспектива их полной победы была бы действительно приемлемой. Страшно было другое - что их попытка провалится. Вот тогда две цивилизации действительно будут отброшены назад во тьму.
Тревильен признался себе, что думает с предубеждением - в пользу собственного общества. Его раса создала нечто уникальное, и он не хотел, чтобы эти труды пошли прахом.
Он вовсе не ненавидел алори, более того, он все больше и больше любил их. Если их раса исчезнет, во вселенной станет меньше света. Их принцип всеобъемлющего целого был тем, что невозможно было сформулировать в логике Союза. С его помощью можно было бы создать компьютеры, которые не просто будут складывать вместе изолированные данные, а рассматривать локальную систему - общество с его потребностями, физическое окружение, известные законы природы - как единое целое. И наука алори, с ее знаниями о нервной системе, укажет пути к их созданию.
Для этого разговора им с Никки пришлось вплавь добираться до небольшого рифа. Никогда нельзя быть уверенным, что твои слова не подслушивает лес.
- Мы должны бежать, - начал он. - Мы должны предупредить Союз о том, что здесь заваривается, и известить, что здесь их ждет ответ на главные нерешенные вопросы.
- И что случится потом? - ее голос был тихим, слова еле слышны за слабым шумом ветра.
- Алори смирятся со случившимся. Они смирятся и постараются извлечь из этого максимум. Мы ведь вовсе не собираемся брать их в рабство.
- У нас нет такого права.
- А что они собирались сделать с нами?
- Да, я понимаю… Но разве минус на минус всегда дает плюс?
- Не всегда. И вопрос не в математике. Мы хотим освободиться - и мы сделаем это, - он с вызовом посмотрел на Никки. - Разве ты не хочешь снова подняться к звездам? Не по заданию, не по приказу, а просто потому, что это твоя жизнь, и ты делаешь то, что хочешь?
Никки опустила глаза. Над головой пролетела птица.
Это была местная птица, еще не вошедшая во всеобщий симбиоз, она искала добычу.
- Мир такой, какой он есть, - добавил он. - И нам придется жить в таком мире. А не в выдуманном нами. Никки медленно кивнула в ответ.
Глава 19
Там, где долина выходила к морю, был широкий пляж, полоса песка, опускающаяся от высоких, заросших травой дюн к полосе прибоя. Собранная Йоахимом группа уселась полукругом, лицом к капитану. Йоахим поднялся, нервно крутя в пальцах холодную трубку. Обвел взглядом загорелые лица.
Тут собралось двадцать пять номадов, кроме капитана и Тревильена. Координатор сидел рядом со шкипером, обняв за талию Никки. Та прижалась к нему с печальным видом. Остальные сидели в напряженном ожидании. Шон тоже был здесь, погруженный в мрачные раздумья, которым он предавался с первого дня на Лoa-луани.
Йоахим откашлялся.
- Ну что… Думаю, что мы можем говорить свободно. Я тут прощупывал экипаж, и у меня сложилось впечатление, что у всех вас на уме одно и то же. Да еще Мика вернулся и подлил масла в огонь, поэтому я и пригласил вас на этот пикник, - он сделал паузу, пристально глядя на них. И после паузы продолжил: - Я хочу выбраться отсюда. Кто составит мне компанию?
Люди зашевелились, заговорили. Кто-то стиснул кулаки, кто-то выругался.
- Тут живется не так уж плохо, - продолжал Йоахим, - но есть и свои недостатки. Для каждого из вас - свои.
- Да понятно, - пожал плечами Душан Петров. - Я хочу летать. Эта планета скучная!
- Угу, - согласился Ортега. - Парк какой-то. Я каждое утро проверяю, не растет ли у меня под мышками мох.
- А помните Хральфар? - мечтательно спросил Мануэль Петров. - Снег… Воздух прямо текучий от холода. Хотелось бежать и бежать, а если крикнешь, то голос разносился на километры, такая там была тишина.
- Сейчас бы в город, - кивнул Леви. - Бар, огни, музыка, девочки, может быть, славная потасовка. Если бы снова оказаться в "Полумесяце" у Гран-Канала…
- …а не в этой пресной луже, - добавил Мак-Тиг. - В летающих городах Эсгиля 4, где шла война птиц и кентавроидов. Чтобы было что-то новенькое!
- Когда нас обратят в эту жизнь алори, нам снова позволят лететь, но уже для них, - сказал Йоахим.
- Ага. Только мы не обратимся, и ты знаешь это, - возразил Когама. - Вы когда-нибудь слышали о номадах, путешествующих для кого-то? Мы летаем, куда захотим.
- Верно-верно, - закивал Йоахим. - Я понимаю ваши чувства.
Торкильд Элоф печально сжал губы.
- Кончится тем, что мы станет жениться внутри корабля. Я уже видел, как наши юноши гуляют с нашими девушками, потому что больше не с кем. Это уж совсем никуда не годится.
- Они хотят сделать из нас алори? - воскликнул Ференци. - Как с другими? Как с "Баламутом", "Цыганами", "Солдатом Удачи"? Этих кораблей больше нет! И их экипажи - уже не номады!
Йоахим мрачно кивнул.
- Да. Они захватили мой корабль и мой экипаж. И они заплатят за это!
- Подождите-ка, - попытался вставить Тревильен. - Я объяснял…
- Ладно-ладно. Пусть корди возятся с алори. Я просто хочу вырваться на волю, - Йоахим вертел в толстых пальцах трубку. - Мои бутыли опустели и табак кончился. А эти алори не пьют и не курят.
- Разговоры - это хорошо, - нетерпеливо перебил Элоф. - Но мы здесь, внизу, а "Странник" - там, наверху. Что нам делать?
- Много чего, - Йоахим сел, скрестив ноги. - Я собрал вас здесь, чтобы быть уверенным, что все вы со мной.
Он сунул в рот пустую трубку.
- Слушайте, я тут расспрашивал алори, и должен признать, они оказались очень вежливыми и терпеливыми. Они знают, что мне здесь не нравится, и они знают, что пешком я в космос не уйду - поэтому они отвечали мне. Итак, сейчас "Странник" - единственный космический корабль на парсеки вокруг. Шлюпки с корабля посажены на небольшой остров, километрах в двадцати на северо-запад. Они не нужны алори, их просто оставили там. Там есть какая-то охрана, наподобие этих деревьев или животных, в общем, они не позволят людям высадиться без разрешения алори.
- Погоди-ка! - воскликнул Душан Петров. - Уж не хочешь ли ты сказать, что мы схватим алорианина и заставим его…
- Не пойдет, - ответил Ференци. - Местные просто не боятся умереть. И потом, вряд ли мы схватим одного из них тайком, чтобы эти проклятые деревья не услышали и не поставили весь остров на уши.
- Успокойтесь, - помахал рукой Йоахим. - Мой план вовсе не такой прямолинейный.
Он повернулся к Шону и продолжал, чуть потише:
- Здесь была Илалоа.
Юноша покраснел и яростно сплюнул.
- Ну-ну. Не будь так жесток к несчастной девушке. Она всего лишь выполняла свой долг. Я видел ее здесь всего пару раз и должен сказать, что еще не знал никого, кто бы так горевал. Мы с ней немножко потолковали, и она излила мне свои печали. Она любит тебя, Шон.
- Вот как?
- Нет-нет, это факт. Она принадлежит к алори, но она любит тебя и знает, что ты так же несчастен, как и она. Кажется, мы ее немного испортили. Должно быть, ей в жилы попало несколько капель крови номадов. Бедное дитя.
- Ну и что мне прикажешь делать? - фыркнул Шон.