- Посмотрим, - наконец произнес главарь. - А пока чувствуй себя, как дома… при условии, что не покинешь этот дом без разрешения и в одиночку. Понятно? Мы все хорошенько еще обсудим через час, за ужином. - Он обратился к одному охраннику: - Секор, проводи Джоссерека в мою ванную. - И добавил второму: - Аранно, найди… э-э… Ори и направь ее поухаживать за ним. И пусть кто-нибудь принесет чистую одежду и все, что ему потребуется для туалета, в зал Морской Коровы.
- Вы так добры, сэр, - поблагодарил Джоссерек.
Касиру захихикал.
- Возможно. Все зависит от тебя.
"Труп в Норах всего лишь пища для бездомных собак. Сегодня утром по пути сюда с пирса я видел одного голого играющего на улице ребенка, который катал по мостовой человеческий череп".
Секор, внезапно ставший дружелюбным, провел чужеземца по коридорам, отделанным панелями. В ванной его ждали два полных чана, от которых валил пар. Ори оказалась молоденькой девушкой и довольно хорошенькой. Когда Джоссерек забрался в первый чан, она вынырнула из своих незамысловатых одежд, намылила его и умело побрила, потом сделала маникюр и певучим голоском что-то напевала ему, пока он плескался в ароматном втором чане. Его вид не смущал девушку: прошло уже довольно много времени с тех пор, как его корабль покинул Эфлис. Когда он выбрался из воды и она начала вытирать его полотенцем, его руки непроизвольно начали гладить ее тело.
- Пожалуйста, сэр, - прошептала она. - Касиру не понравится, если вы опоздаете. Я буду в вашей постели сегодня ночью, если вы хотите.
- Конечно, я этого хочу! - Джоссерек остановился и оглядел ее маленькое тельце, почти детское лицо, почти не видимое под черными косами, и, позволив ей отойти, спросил, растягивая слова:
- Ты рабыня?
- Я Лиловая Сестра.
- Что?
- Неужели вы ничего не слышали, сэр?
- Я чужестранец, не забывай.
Мы… нас, сестер… воспитывают в качестве прислуги… так было всегда. - Ори нагнулась, чтобы насухо вытереть ему ноги. - Я изгнанница, - робко произнесла она. - Агент Касиру дешево купил меня. Но я доставлю вам удовольствие.
Джоссерек поморщился.
"Я должен привыкнуть к рабству. Боги свидетели, я видел достаточно рабства. Даже в Киллимарейче, где люди хвастались, что у них нет рабства, что все свободны, но даже там есть не только трудовые лагеря… что ж, полагаю, можно получать какую-нибудь пользу от заключенных… но в портовых районах полным-полно агентов, обманом вербующих матросов на корабли. - Он вздохнул. - Вот к чему я никак не могу привыкнуть, - к тому, что большинство рабов смиряются со своим положением".
Зал Морской Коровы был не столь претенциозным, как его название - просто некогда кто-то нарисовал морскую корову на одной стене. Впрочем, вполне приличную. В платяном шкафу висело несколько туник, из которых он выбрал одну, подходящую ему, а также плащ и две пары сандалий. Он снял халат, который дала ему Ори перед тем, как они вышли из ванной - у арваннетианцев было табу на наготу, и это еще раз напомнило ему о ее низком положении - и оделся. Одежда оказалась ему впору.
- Вы словно ждали гостя моих размеров? - рассмеялся он.
- Иногда мы развлекаем рахидианцев, сэр. Или северян… О! - Она в ужасе прижала пальцы к губам. Джоссерек ничего не ответил, однако пульс у него убыстрился.
Когда он застегивал пояс из змеиной кожи, в кошельке, прикрепленном к нему, что-то звякнуло. Он проверил содержимое - монеты, из свинца и бронзы, с надписями, выгравированными на витиеватом арваннетианском языке. Зная уровень местных цен, он прикинул, что сможет прожить на эти деньги дней десять, если не будет слишком расточителен… и если только, конечно, Касиру позволит ему покинуть этот дом. "Может, это взятка? Нет, слишком уж мала сумма. А может, проявление доброжелательности или же грязное оскорбление? Нельзя пока ничего утверждать наверняка. Малвену следовало бы послать кого-нибудь, кому лучше были бы известны обычаи этих людей. Но, - со вздохом заметил он про себя, - увы, по словам Малвена, у тех, кто их лучше знает, нет некоторых моих способностей".
Перед Джоссереком возник образ его шефа, Малвена Роа, родом не из самого Киллимарейча, а с острова Ики, расположенного вблизи экватора, их жители имели черную, как уголь, кожу и белоснежные волосы, а у многих, как у него, были желтые глаза. Они в последний раз встречались в Ичинге, сидели в комнате с распахнутыми настежь окнами, через которые проникал летний соленый воздух, смотрели на крыши с красной черепицей, полого спускавшиеся по склону к бухте, на пришвартованные лодки, любовались игравшими в голубой глади океана китами…
"Нет. Не стоит тосковать. Ты не можешь позволить себе раскиснуть".
Местное гостеприимство включало графин вина, сигареты из табака с марихуаной и туалетные принадлежности, но среди них не было ни ножа, ни ножниц, ни лезвия (Ори сказала, что будет брить его сама). Все коробки были деревянными. Не было ни стекла, ни обожженной глины, которые можно было бы использовать в качестве оружия. "Вне всякого сомнения, девушка будет ежедневно сообщать, обо всем, что он говорил и делал. Джоссерек смирился с этим. Если Касиру на самом деле тот человек, на которого он рассчитывал… если ему посчастливилось и он в первый же день нашел тех, кого искал… значит, Касиру был прав, принимая меры предосторожности. Как и я сам".
- Так вы идете обедать? - спросила Ори.
- Я голоден, как морской бес, - ответил Джоссерек.
Девушка повела его в столовую и ушла, многообещающе улыбнувшись. Фрески на стенах уже давно поблекли. Никто не заботился об их реставрации. Зато между рожковыми канделябрами висели вышитые драпировки. Но мозаичный пол с изображениями павлинов и фламинго все еще оставался ярким, кроме одного неровного места, плохо заделанного красным известковым раствором, где было выведено какое-то имя. Джоссерек догадался, что мозаичный пол был поврежден во время какой-то драки, случившейся, быть может, столетия назад, когда был убит тогдашний глава Братства Рэттлбоун, и это - сохранившееся напоминание о том событии. Стол с приборами на три персоны, накрытый кружевной скатертью, был обставлен хрусталем и фарфором. Света от бра было вполне достаточно, теплый воздух наполняли аппетитные запахи, слуги передвигались незаметно - только мужчины, в черных туниках, вооруженные кинжалами, безмолвные, с каменными лицами. В окнах чернела ночь, разрываемая шепотом дождя.
Вошел Касиру, и Джоссерек поклонился ему.
- Итак, - произнес арваннетианец, - под вашей дикарской внешностью таится, конечно, другой человек.
- И этот человек чувствует себя намного лучше, сэр. Гм-м! С нами будет третий?
- Вы ведь не хотите, чтобы караульная служба узнала, где вы находитесь, Джоссерек Деррейн. Вы вполне можете пойти на убийство, лишь бы это осталось неизвестным. Я полагаю, что вы поймете, что наша уважаемая гостья - весьма высокого ранга - требует такой же осторожности.
- Что я должен сделать, чтобы вы поверили мне, сэр?
- Вот это мы и постараемся выяснить.
Потом появилась гостья, и кровь быстрее побежала по жилам Джоссерека.
Она была ниже его на ширину ладони. В лесах южного Ованга тигры двигались столь же грациозно. Ее сильное тело знало бег, верховую езду, плавание, охоту, борьбу и, конечно же, любовь. Ее глаза, широко поставленные на высокоскулом лице, были цвета зимнего моря солнечным днем. Ее янтарные волосы, ниспадавшие до плеч, были причесаны с такой же небрежностью, как и простая, без украшений мужская туника. На обоих ее бедрах было по кинжалу - один тяжелый, другой полегче. Было заметно, что ими пользовались.
- Донья из Хервара, страны северных земель, - торжественно ответил Касиру. В Арваннете было принято, что, говоря о наиболее уважаемых людях, сначала называли их имя. - А это Джоссерек Деррейн из Киллимарейча.
Девушка придвинулась ближе, и они поклонились так, как это было принято в этом городе, который был чужд им обоим. Киллимарейчанцы при знакомстве клали правую руку на плечо друг другу. Жители Рогавики… они приветствовали друг друга так, как хотели, либо же, как принято в их семьях. Рассказывали, что при знакомстве они редко прикасались друг к другу. Но голова Доньи приблизилась к нему, и ему показалось, что он уловил запах солнечного загара ее кожи. Он действительно увидел, что между золотыми волосами и черными бровями и в уголках глаз кожа ее покрыта сеточкой мелких морщинок. Наверное, она на несколько лет старше его, хотя ни в чем другом это не проявлялось.
- Касиру кое-что рассказал мне о вас. Надеюсь, вы поведаете мне больше.
Она говорила несколько коряво на этом языке, произнося слова хрипловатым контральто. Джоссерек не мог понять, проявляла ли она к нему настоящий интерес или только притворялась. О жителях Рогавики рассказывали также и то, что они очень скрытны.
"Если ей до меня нет дела, - подумал Джоссерек, - то попытаемся исправить это. Возможно, она именно то, что я ищу".
Касиру махнул рукой, слуги отодвинули стулья, и они втроем уселись за стол. В бокалы разлили белое вино, наверняка охлажденное в леднике. Джоссерек поднял свой.
- У нас на родине есть один обычай, - произнес он. - Когда встречаются друзья, один из них желает остальным благополучия, потом все вместе пьют за это. Могу я это сделать? - Касиру кивнул. - За наше счастье!
Касиру сделал глоток. Донья не торопилась. Она посмотрела внимательно на Джоссерека и произнесла:
- А я и не знала, что мы уже друзья.
Джоссерек от удивления лишь открыл рот. Касиру захихикал.
Когда молчание затянулось, Джоссерек попытался выйти из неловкого положения:
- Надеюсь, что мы не враги, моя леди.
- Но я и этого тоже не знаю, - ответила она. - Впрочем, мы узнаем. А пока… - Она улыбнулась на удивление мягко. - Я не имею в виду ничего плохого. Многие жители Рогавики… выпили… бы с вами. Но в моем Братстве мы пьем только с самыми близкими друзьями.
- Понимаю. Прошу прощения.
- Проще…
- Он хотел сказать, что тоже не имеет в виду ничего дурного и сожалеет, что побеспокоил вас, - поторопился сказать Касиру.
- Да! - пробормотала Донья. Она внимательно посмотрела на Джоссерека, сидевшего напротив нее. - Неужели у такого сурового человека такие обходительные манеры?
- Я попал в трудное положение, - заметил Джоссерек. - Но это не значит, что я неотесанный мужлан.
- Касиру рассказал мне, что вы сообщили ему. Но только часть. Мне бы хотелось услышать вашу историю полностью, с самого начала. - Едва заметная усмешка, выдававшая ее удивление, легкой тенью пробежалась по ее лбу. - Я не могу понять, как кому-то удалось без помех пробраться по местности, где с ним могли случиться всякие ужасные вещи.
- Не всем же быть охотниками или торговцами металлом, моя леди. Должен же я как-то зарабатывать себе на жизнь.
- Значит, вы… моряк? Никогда раньше я не встречала моряка.
- Гм-м! Я был моряком, поскольку не мог найти ничего лучшего. А на самом деле я бич.
- Кто? - переспросил Касиру.
- Весьма распространенное слово на Материнском океане, - ответил Джоссерек. - Там много людей, в основном, это мужчины, которые скитаются, не имея родного очага, корней, от одного острова до другого, перебиваясь случайными заработками и нигде долго не задерживаясь. Некоторые из них - просто сброд, ни на что не годный, даже опасный, другие - нищие, жулики, воры, бандиты, убийцы, останавливающие в тех местах, где, по их мнению, им ничто не угрожает.
Касиру грустно улыбнулся:
- Это не самое тактичное замечание, произнесенное в этом доме, - сказал он.
Ближайший слуга подошел чуть ближе.
Мышцы Джоссерека напряглись. Донья оглушительно рассмеялась, чтоб разрядить обстановку.
Джоссерек собрался с мыслями.
- Я не хотел оскорбить вас, - сказал он. - Просто некоторые наши выражения отличаются от принятых в Арваннете. "Вернее, все".
- Да, но кто же такой бич? - спросила Донья и залпом выпила свое вино.
- Это… "Ну хорошо, я скажу им. Мне кажется, в ее присутствии он не позволит этим своим парням прикончить меня". - Это честный рабочий, который время от времени переезжает с места на место. - Джоссерек чувствовал, как спадает напряжение, и улыбнулся девушке. - Не всегда соблюдающий закон. Среди бесчисленного множества малоразумных маленьких народов Океании слишком много разных глупых законщиков, и все они требуют их соблюдения. Но у нас есть свой свод законов. Кроме того, мы гордимся своим профессиональным мастерством. Нет, мы вообще-то не имеет ни какой организации или что-нибудь подобное. У нас есть король, свои церемонии, ежегодные собрания, хотя никто не регистрирует членство, не призывает вступать в наши ряды, ничего из подобной чепухи.
Просто идет молва. Каждый вскоре узнает, кто настоящий бич, а кто нет.
- Никогда прежде я не слышала ничего подобного о юге, - заметила Донья.
Подали черепаший суп.
Она не кокетничала, когда прикрыла глаза, слушая рассказ Джоссерека. Ее просто и естественно интересовал его мир. Его удивило, как много она уже знает о нем. Но это было книжное знание. Он был первым из Морского Народа, с кем она встретилась лицом к лицу.
Если его догадка верна, он сможет завоевать ее доверие. Касиру был только средством на пути к этому.
"Но опасным средством. Его тоже следовало привлечь на свою сторону, заинтересовать, сделать союзником. Особенно поскольку я все еще не знаю наверняка, почему Донья оказалась в его доме в качестве гостьи".
На его вопрос Донья ответила:
- Мы с ним старые друзья. Я приехала сюда, чтобы узнать, чего я теперь могу ожидать, когда Рахид захватил Арваннет. - И все. У северян немногословие не считалось излишеством.
Неожиданно для себя Джоссерек начал рассказывать о своей жизни, и лишь в отдельных местах ему приходилось немного привирать.
Он был сыном дочери владельца таверны, расположенной в районе доков в Ичинге - результат связи между нею и отпрыском благородного семейства.
- У нас в Киллимарейче - ограниченная монархия. Она руководит Советом Старейшин, куда входят земельные магнаты и капиталисты, а также Совещательным Советом, который выбирается племенами, хотя в наши дни принадлежность к какому-нибудь племени не имеет почти никакого значения.
Его родители могли пожениться, но конкуренция разорила ее отца, и он умер в результате несчастного случая, когда пытался найти работу на берегу. Джоссерек воспитывался матерью и дедушкой. Ему всегда нравился этот крепкий практичный старик, но с появившимся отчимом он так и не сошелся, отчего оказался в уличных бандах. Через много лет - уже после того, как был осужден и удачно бежал и пересек чуть ли не четверть всего земного шара - он вернулся в ту таверну. Дед к тому времени уже умер. Он пробыл там совсем немного и больше не появлялся.
- А разве тебя, беглого каторжника, не разыскивали? - спросил Касиру.
- Я помог одному влиятельному лицу, и он добился для меня прощения, - ответил Джоссерек. - Но, может быть, достаточно говорить только обо мне?
- Ваша речь совсем не похожа на ту, что должна была бы у вас быть в результате таких ваших похождений - слишком уж она образованная, - заметил Касиру.
- Вы бы удивились, узнав, сколько свободного времени может быть у солдата судьбы, чтобы читать, размышлять или слушать интеллигентных людей, если он того хочет. Вот, например, леди Донья. Мне бы хотелось послушать ее.
- Как-нибудь в другой раз, - сказала она и на несколько секунд задумалась. - Может, завтра? Вам, наверное, захочется сегодня пораньше лечь спать. И… - она поежилась, - почему-то я снова чувствую себя, словно нахожусь в тюрьме. Сейчас я должна побыть одна. А завтра мы прогуляемся вдвоем, только я и вы, Джоссерек Деррейн.
- Подождите, - попытался возразить Касиру.
Однако ее взгляд остановил его.
- Прогуляемся. - В ее взгляде и словах читалась невысказанная мысль: "Я справлюсь с ним. Если понадобится, я убью его".
Несмотря на то, что несколько недель Джоссерек был совершенно одинок, он нашел Ори на удивление неинтересной. Но он ей это не сказал - это было бы несправедливо по отношению к ней, ведь она старалась как могла. Возможно, все дело в том, что он не мог представить на ее месте гордую Донью.
Глава 5
Однажды, - сказала женщина из Хервара, - я видела Сверкающую Воду, которую вы называете Материнским океаном. Я никогда не забуду этого.
- Как это случилось? - спросил Джоссерек из Киллимарейча. - Я думал, что твой народ живет только на суше. - Он попытался вспомнить карты, которые когда-то изучал. Они оказались, как он теперь понял, чертовски условными. Цивилизованным народам было мало что известно о том, что находилось дальше южной полоски Андалина, занятой землепашцами Рахида и Арваннета. На востоке лежали главным образом дикие леса, начинавшиеся от побережья Грозного океана и достигавшие невысоких гор Идис. Тамошние равнины тянулись на запад, где находилась Рогавики, через долину реки Джугулар и дальше к Тантианским холмам, через огромные нераспаханные земли, ограниченные с севера только ледником.
- Мы торгуем, ставим ловушки на зверей далеко от родных мест, - ответила она ему. - За Тантианскими холмами лежит огромное плато, обдуваемое ветрами, где могут жить только степные зайцы и койоты, а еще дальше вздымаются горы Лунного Замка, захваченные ледником. Но там, на противоположной стороне, есть проходы и более низкие гряды, где водятся бобры, норки и дикие кошки… и как же величественны тамошние высоты, поражающие своей протяженностью, огромностью, выразительной тишиной! А ночью свет звезд разгоняет мрак ночи!
Джоссерек бросил на нее взгляд и долго не отводил его в сторону. Неужели она наконец сбросила свою маску неприступности?
Они вышли из дома пораньше утром, одетые так, чтобы не привлекать к себе внимания. После захвата Арваннета сюда наряду с военными прибыло и много цивильных рахидианцев. Джоссерека, одетого в плащ, полы которого были подвязаны к поясу, чтобы не мешать ходьбе, можно было принять за какого-нибудь имперского предпринимателя или чиновника из имперского городка. Серьги и короткую прическу прикрывал спускающийся из-под шапки шарф. Конечно, красоту Доньи невозможно было скрыть. Но, посмеиваясь про себя, она вырядилась - другого слова и не подберешь - в прозрачную тунику, звенящую украшениями из стекла и меди, и вызывающе подкрасила губы.
- Некоторые наши девушки, которые поняли, что уже никогда не выйдут замуж, подрабатывают на арваннетианских речных факториях, - объяснила она. - Некоторые пробираются и в города, хотя не задерживаются там надолго. - Она остановилась на несколько секунд в нерешительности. - Мы и это считаем честной профессией: каким еще ремеслом может заниматься одинокая женщина? А южане - те вообще считают, что женщина ничем иным заниматься и не должна.
Кроме объяснений, подобных этим, она мало что рассказала о себе. Донья решительно настояла, чтобы они направились не на юг, в сторону Гранд-Арены и более богатых районов, а кружили по центру. Она была немногословной, пока они пробирались по грязным и узким улочкам бедных кварталов Нор, где обитали Братья Ножа и преступники, которые выросли здесь, среди слепых кирпичных развалюх.