И вот тут-то он проговорился. Говоря о Солнечной Системе, он начал очередную фразу со слов: "Десять планет, которые…"
Впрочем, он тут же поправился.
- Ах, да, ведь их только девять.
Может, это и было невежество, но сомневаюсь. Скорее, он знал о существовании планеты, которую еще не открыли наши ученые.
Я улыбнулся, выдвинул ящик и вынул из него несколько журналов НФ.
- Читали когда-нибудь такое? - спросил я его.
- Пролистал несколько в магазине пару минут назад.
- Благодаря им я весьма расширил свои горизонты, - сказал я. - Настолько, что мог бы даже поверить, что где-то в космосе имеется система, населенная разумными существами.
Закурив, я ждал его реакции. Если даже ошибусь, все можно будет свести к шутке.
Глаза его изменились. Они больше не походили на глаза греческой статуи. Не были они уже и голубыми, превратившись в черную, бездонную пропасть, холодную, как сам космос.
- В чем заключалась моя ошибка? - спросил он, скривившись в улыбке, которая вовсе не была улыбкой.
Теперь я не сомневался, что действительно наткнулся на что-то необычное. Он сидел по другую сторону стола, а я даже не знал, чего он хочет и каковы мотивы его поступка. Я ничего не знал - да и откуда? Раз уж мы всю жизнь познаем наших близких, то сколько времени нужно, чтобы познать существо со звезд?
Я бы многое отдал, чтобы вести себя как герои "космических опер", которые в подобных обстоятельствах вежливо улыбаются и говорят: "Так ты с Арктура? Ну до чего тесна Вселенная!" А потом обнимают друг друга и идут в ближайший бар пропустить стаканчик.
У меня мелькнула идиотская мысль, что я даже не знаю, пьет этот тип пиво или нет. Не буду описывать борьбу со своим организмом, особенно мышцами, чтобы не дать ничего по себе заметить. Во всяком случае я сумел усидеть на стуле и сохранить вежливое выражение лица. Сказался большой опыт общения с людьми.
- Я не мог ничего в вас почувствовать, - ответил я. - Совершенно ничего, пустота.
Он и сейчас выглядел так же пусто, только глаза снова стали голубыми. Но уж лучше это, чем недавняя чернота.
В такой ситуации на язык должны проситься миллионы вопросов, но мне все время казалось, что я сижу рядом с бомбой, не зная, что может вызвать ее взрыв. Я мог решиться лишь на нечто совершенно тривиальное.
- Давно вы на Земле? - спросил я. Чем не: "Привет, Джо! Давно вернулся в город?"
- Несколько ваших недель, - ответил он. - Но сегодня я впервые среди людей.
- А где вы были до сих пор?
- Учился.
Его ответы становились все короче, и вновь что-то странное творилось с его мышцами.
- Где вы учились? - настаивал я.
Он встал с места и протянул руку.
- Мне пора, - заявил он. - Разумеется, моя просьба о работе снимается. Нам нужно еще многому научиться.
Я поднял брови.
- Вы полагаете, я обо всем забуду? О такой встрече?
Он вновь улыбнулся своей странной улыбкой.
- Кажется, на этой планете есть обычай сообщать обо всех проблемах в полицию. Можете сделать это.
Не знаю, сказал он это, движимый иронией или обычной логикой.
Он вышел, а я неподвижно стоял у стола, глядя, как закрывается за ним дверь.
Что мне делать? Идти следом?
Я пошел.
Я не шпион, но прочел достаточно детективов, чтобы знать, как следить за кем-то, самому оставаясь незамеченным. Через некоторое время мы дошли до тихого, спокойного района одноквартирных домов. Я стоял за пальмой, делая вид, что закуриваю, а он вошел в один из этих домов. Какое-то время он повозился у двери, потом открыл ее и вошел, а дверь закрылась.
Выждав немного, я поднялся по ступенькам и позвонил. Открыла седовласая матрона, явно оторванная от занятия на кухне, потому что вытирала руки о фартук.
- Я ничего сегодня не покупаю, - заявила она, не успев еще до конца открыть дверь.
Тем не менее она смотрела на меня с интересом, ожидая, что я предложу.
Я вызвал на лицо лучшую из своих улыбок, предназначенных для пожилых женщин.
- А я ничего и не продаю. - И я вручил ей свою визитку.
Она удивленно изучила ее и подняла голову.
- Я бы хотел видеть Джозефа Хоффмана, - вежливо продолжал я.
- Боюсь, вы ошиблись адресом.
Я уже готовился сунуть ногу в дверь, но это оказалось ни к чему.
- Он был у меня в конторе минут двадцать назад, - объяснил я, - а уходя, оставил свой адрес. Предложение работы поступило сразу после его ухода, а поскольку я все равно шел в этом направлении, то решил заглянуть и сказать ему лично. Это довольно срочно, - добавил я. Несколько раз такое действительно случалось, но сейчас даже я сам не верил в то, что говорю.
- Никто здесь не живет, кроме меня и моего мужа, - упиралась хозяйка. - А он уже давно на пенсии.
Мне было все равно, чем занимается ее муж, - он мог давно висеть вниз головой на дереве. Меня интересовал тот тип.
- Но я видел, как тот молодой мужчина входил сюда, - не сдавался я. - Просто я не успел его догнать.
Она подозрительно оглядела меня.
- Не знаю, куда вы клоните, - ответила женщина, поджав губы, - но я все равно ничего не куплю. И не подпишу. Я даже не хочу с вами разговаривать. - Похоже, она действительно верила в то, что говорит.
Я извинился, бормоча что-то об ошибке, которую, кажется, совершил.
- И мне так кажется, - кисло ответила она и с достоинством закрыла дверь. Готов прозакладывать голову, что это было настоящее достоинство.
Руководствуясь конторой по найму, можно завести множество друзей. В следующие несколько дней эта несчастная старая дама явно должна была решить, что дом ее подвергся нашествию.
Сначала явился монтер с телефонной станции для локализации якобы обнаруженного повреждения, потом - специалист по газу проверял пломбы на счетчике, а за ним электрик искал место короткого замыкания. Я молился только о том, чтобы ее муж не оказался, к примеру, электриком и не разоблачил весь маскарад. Последним пришел человек из Статистического Бюро, чтобы уточнить некоторые данные последней переписи.
Дом был обыскан кирпич за кирпичом, начиная от подвала и кончая чердаком. Женщина говорила правду: в нем не жил никто, кроме нее и ее мужа.
Я ждал три месяца, исходив все тротуары в поисках молодого человека, но все было напрасно.
И вдруг однажды открывается дверь моего кабинета, и Марджи вводит молодого мужчину. За его спиной она хваталась за сердце и безумно трепетала ресницами.
Он был высоким, темноволосым, красивым, с живыми, сверкающими глазами. Его обаяние ударило меня с силой кузнечного молота. Такие люди никогда не приходят в бюро по найму, им это просто не нужно. Любой хозяин примет его после трехминутного разговора, а потом будет гадать, почему это сделал.
Звали его Эйнар Джонсон, и родом он был из Норвегии. Если он считал меня наивным, которого легко обмануть, то я сразу поставил все на свои места.
- Прошлый раз вас звали Джозеф Хоффман, - сказал я. - А в антропологическом смысле вы были скорее нордической расы.
Огоньки в его глазах мгновенно погасли, а на лице появилось раздражение. Я бы даже сказал, изрядное раздражение. К тому же, выглядевшее совершенно искренним.
- На чем я засыпался сейчас? - нетерпеливо спросил он.
- Объяснение этого заняло бы слишком много времени. Сначала я хотел бы послушать вас.
Как ни странно, но чувствовал я себя совершенно свободно. Я понимал, что под этой внешностью человеческой оболочки кроется чужое, непонятное существо, но камуфляж был настолько совершенен, что позволял забыть об этом.
Довольно долго он разглядывал меня, потом встал:
- Мы полагали, существует не больше одного шанса на миллион, что меня опознают. Признаться, мой предшественник нам не удался, но с тех пор мы многому научились, и все это было собрано в личности, которую я теперь ношу.
- Я прошел вею южную Калифорнию, - продолжал он. - Какое-то время работал продавцом, ходил на танцы и приемы, напивался и трезвел, и никто, повторяю, никто ничего не заподозрил.
- Они были не очень-то наблюдательны, правда? - спросил я с иронией в голосе.
- Но вы-то наблюдательны, - ответил он. - Я потому и пришел сюда, чтобы пройти последнюю проверку. Мне бы хотелось знать, в чем моя ошибка.
- Сюда приходят разные люди, - начал я. - Человек, регистрирующийся в разных бюро как безработный, чтобы жить на пособие, несчастный, которого гонит сюда жена, угрожая, что, если он не найдет работу, она бросит свою; детектив, ищущий тайные букмекерские конторы. Все, кто угодно. - Он слушал с интересом, а я скривился. - Все они раскрываются в течение максимум двух минут. С вами случилось то же самое, но вы не относитесь ни к одной категории, с которыми я обычно имею дело. А кроме того… я ждал вас.
- В чем заключается моя ошибка? - повторил он.
- Слишком сильная доза обаяния. Люди такими не бывают. Я чувствую себя так, словно меня хватили по голове чем-то тяжелым.
Он печально вздохнул.
- Я боялся, что так или иначе вы меня опознаете. Мне поручено в этом случае приказать вам сотрудничать с нами.
Я удивленно поднял брови. Достаточно ли он силен, чтобы отдавать мне приказы?
- Я должен подключить вас к нашим действиям в качестве контролера и наблюдателя, чтобы никто не мог нас опознать. Это необходимо для реализации основного плана. Если он провалится, нам придется реализовать резервный план.
Он говорил, как учитель, но сила его обаяния нисколько не уменьшилась.
- Вам придется рассказывать мне гораздо больше, чем до сих пор, - заметил я.
Мужчина быстро взглянул на дверь кабинета.
- Нам никто не помешает, - успокоил я его. - Рассказы клиентов остаются тайной.
- Я прибыл с одной из планет Арктура, - сообщил он.
Видимо, по моему лицу скользнула улыбка, потому что он тут же спросил:
- Вы находите это забавным?
- Нисколько, - запротестовал я. Все-таки они не могут читать мои мысли. Видимо, мы для них так же чужды, как они для нас. - Я улыбнулся потому, что в первый раз, когда вы сюда пришли, подумал, что вы так же загадочны, как существо, скажем, с Арктура. Теперь оказывается, что я был прав. Видимо, я еще лучше, чем считал до сих пор.
Теперь уже улыбнулся он.
- Моя родная планета очень похожа на вашу, с одним только исключением: она перенаселена.
По спине у меня побежали неприятные мурашки.
- Мы изучили вашу планету и решили ее колонизировать. Это была простая констатация факта, без тени колебания или сомнений.
Я удивленно взглянул на него.
- И вы ждете, что я вам помогу?
- А почему бы и нет?
- Хотя бы потому, что существует такое понятие, как лояльность к собственному виду. Еще несколько поколений, и нам тоже станет слишком тесно. Вместе мы на Земле не поместимся.
- Ну, это не проблема, - ответил он, пожимая плечами. Для нас места хватит надолго, мы размножаемся довольно медленно.
- А мы нет, - с нажимом сказал я. Мне постоянно казалось, что этот разговор ведет с ним какой-то государственный деятель, а не я.
- Вы меня, наверное, не поняли, - снова начал он. - Вас здесь не будет. Нет никаких причин, по которым нам стоило бы сохранить ваш вид. Вы просто вымрете - вот и все.
- Минуточку, - воскликнул я. - Я вовсе не хочу, чтобы мы вымирали.
Он смотрел на меня, как на несносного ребенка, который упрямо отказывается ложиться спать.
- А почему?
Это меня добило. Это очень хороший вопрос при условии, что его задают вовремя. Попробуйте представить осмысленную аргументацию в пользу того, что люди должны продолжать жить. Я попробовал.
- Человечество прошло трудный путь, - начал я. - За наше развитие приходилось порой платить страшную цену, и если сейчас вы отнимете у нас будущее, которого мы с надеждой ждем, мы окажемся в положении человека, заплатившего за то, о чем он не имеет ни малейшего понятия, - что это такое и для чего служит.
Ничего лучшего не пришло мне в голову. Аргументы о справедливости, милосердии и жалости не имели никакого смысла. Он бы меня просто не понял.
Ответа не пришлось долго ждать.
- А если никто не будет знать о нашем существовании, а мы постепенно и незаметно заберем у вас эту планету, кто будет страдать оттого, что у человечества нет никакого будущего? Он внезапно встал и холодно сказал: - Разумеется, мы можем реализовать наш второй план и уничтожить человечество безо всяких переговоров. Мы не любим причинять любым формам жизни ненужные страдания, но можем это сделать, если возникнет необходимость. Если вы не согласитесь сотрудничать с нами, рано или поздно нас обнаружат - и тогда выбора у нас не останется.
Он улыбнулся, почти оглушив меня силой своего обаяния.
- Я понимаю, что вам нужно над этим подумать. Я еще загляну к вам.
Уже в дверях он еще раз повернулся ко мне.
- И не беспокойте больше ту старую женщину. Дверь ее дома лишь один из путей, созданных нами. Она понятия не имеет о нашем существовании и только иногда удивляется, что у нее не работает защелка. А нам вовсе не обязательно пользоваться ее домом. Можете в этом убедиться…
И он исчез.
Я открыл дверь. Марджи, накрашенная и лучащаяся женственностью, ждала за своим столом. Когда клиент не появился, она встала и заглянула в мой кабинет.
- Куда он делся? - удивленно спросила она.
- Проснись, детка, - сказал я. - Ты так размечталась, что не заметила, когда он вышел.
- Что-то тут не так, - буркнула она.
И была права. А передо мной возникла совершенно реальная, чудовищных размеров проблема.
Итак, что я мог сделать? Я мог обратиться к городским властям и оказаться в психушке. Мог обратиться в какой-нибудь институт или исследовательский центр и оказаться в той же больнице. Мог сообщить обо всем ФБР, и оказаться… все там же. Нет, эти рассуждения явно становились слишком монотонными.
В конце концов я сделал единственное, что, по-моему, могло помочь! Я изложил всю историю на бумаге и отправил в свой любимый журнал научной фантастики, прося помощи и совета там, где мог наверняка рассчитывать на быструю реакцию и, что самое главное, на понимание.
Рукопись вернулась так быстро, словно соединялась с моим столом невидимой, протянувшейся через весь континент резиновой лентой. Я детально изучил короткий ответ редакции, обосновывающий отказ, но так и не нашел советов, что делать. Да что говорить, там не было даже предложения попробовать еще раз.
Тогда-то я впервые в жизни понял, что значит быть одиноким - совершенно одиноким.
Собственно, трудно было этому удивляться. Я почти видел редактора, с отвращением отбрасывающего мою рукопись. "Ну вот, еще одна чужая раса хочет покорить Землю. Если я это напечатаю, то уже завтра останусь без работы". Как тот патер, который, увидев написанные на стене богохульства, только буркнул себе под нос: "И к тому же с ошибками".
Еще мне вспоминалась сказка о мальчике, который слишком часто кричал "Волк! Волк!" Я был один и должен был решить вопрос сам. Несомненно, передо мной было два варианта выбора. Первый: немедленное уничтожение. Раса, умеющая переноситься из одной планетной системы в другую, наверняка имеет средства для этого. Вторым было вымирание, правда, постепенное, но такое же неизбежное. Отказавшись сотрудничать, я поставлю себя на место судьи, приговаривающего все человечество к смерти, согласившись, стану суперпредателем - с тем же результатом.
Проходили дни, а я испытывал муки нерешительности. Наконец, как обычно в таких ситуациях, я решил тянуть время. Сделав вид, что согласен с ними сотрудничать, я могу обнаружить способ, которым их можно победить.
Придя к такому решению, я принялся анализировать различные возможности. Стань я инструктором, обучающим, как нужно вести себя среди людей, они оказались бы в моих руках. Я мог привить им такие черты, научить такому поведению, что люди уничтожили бы их в мгновение ока.
А я знаю людей. Может, это даже хорошо, что они наткнулись на меня.
Я содрогнулся при мысли, что это существо могло встретить когото менее опытного. Вероятно, на Земле уже не осталось бы ни одного человека.
Да, да, старая, затертая идея о безымянном герое, спасающем человечество от смертельной опасности, еще может воплотиться в действительность.
Я был готов. Арктурианин мог возвращаться.
И он вернулся.
Перепуганная Марджи получила оплаченный отпуск, а я покинул бюро в обществе Эйнара Джонсона. Он располагал массой денег и не видел ничего плохого в том, чтобы тратить их. Для того, кто в любой момент может перенестись в банковский сейф, деньги не проблема.
Воображение рисовало мне несчастных чиновников, объясняющихся с контролерами, но то была уже не моя забота.
Закрыв дверь бюро, я повесил на нее объявление, что заболел и не знаю, когда вновь приступлю к работе.
Мы спустились на стоянку, сели в мою машину и в ту же секунду оказались в тенистом патио в Биверли Хиллс. Никаких фокусов с потерей сознания или выворачиванием желудка наизнанку. Вообще ничего. Просто: автомобиль - патио.
Мне бы хотелось представить арктуриан существами с омерзительными щупальцами и отвратительными пастями, но сделать этого я не могу. Я вообще не могу их описать, потому что не видел.
Увидеть мне пришлось около тридцати человек, прогуливающихся по патио, плавающих в бассейне, входящих и выходящих из дома. Место было подобрано идеально: непрошенные гости не навещают имение в Биверли Хиллс.
Местные жители уже настолько привыкли к целым толпам звезд, что перестали чему-либо удивляться, а любопытные туристы могли увидеть максимум поворот аллеи, деревья, траву и, может, кусочек крыши. Если этого им хватало, тем лучше для них.
Однако, если бы даже пошли слухи, что по имению бродит толпа странных существ, никто бы этим не заинтересовался. Обитатели таких имений не слишком отличались от разношерстной компании, которую можно увидеть на улицах Голливуда.
И все-таки они отличались. Они могли бы заработать состояние, выступая как труппа марионеток в натуральную величину. Теперь я понял, почему лишенный тени жизни нордический тип, которого я не так давно встретил, был признан настолько совершенным, что его выпустили к людям. По сравнению с этой группой он был энергичным очаровательным диск-жокеем.
Сейчас же передо мной были человеческие тела, совершающие человеческие движения без малейших признаков человеческих чувств или эмоций. Задание оказалось труднее, чем я решил в первую минуту, но раз они сочли такой метод самым подходящим и быстрым - это их дело.
Любопытный человек засыпал бы их десятками вопросов: откуда у них такой дом, где они взяли человеческие тела, где научились говорить по-английски, но я не был любопытным. Меня занимали более важные проблемы. Раз уж они имели и умели все это, значит, были на это способны - вот и все.
Не буду описывать следующие недели. Понятия не имею, как может выглядеть цивилизация на их родной планете. Целой сети научной психологии не хватит, чтобы показать хотя бы кусочек внутренней жизни человека. Точно так же любые описания их цивилизации ничего не скажут нам о них. Знать что-то о человеке и знать его - это две совершенно разные вещи.