Это было его первое посещение Москвы, но он не был особенно выбит из строя. Он продолжал рассматривать город и осознал тот факт, что с конца 1950-х годов русские начали получать обильную пищу, одежду и, наконец, жилье. Даже эти продукты, когда-то рассматривавшиеся как настоящая роскошь, были теперь в изобилии. Если учитывать материальные факты, советский человек с улицы жил неплохо.
Несколько первых дней Козлов провел, проникаясь чувством города, а также делая предварительные деловые звонки. Его интересовали новые автоматические фотокамеры, постоянно рекламируемые русскими как лучшие в мире. Самый быстрый объектив, надежное функционирование, гарантированное на всю жизнь владельца, и все это продавалось ровно за двадцать пять долларов.
Как и ожидалось, ему сказали, что фабрика и пункт распределения находятся в Ленинграде, и он получил советы, а также рекомендательные письма.
На пятый день он сел на экспресс "Красная Стрела" до Ленинграда и остановился в отеле "Астория" на улице Герцена, 39. Это был самый старый из многих отелей "Интуриста", выстроенный еще до Революции.
Он провел следующий день, дав возможность гиду показать стандартный набор туристических достопримечательностей. Зимний Дворец, где победила большевистская революция, когда мятежный крейсер "Аврора" прошел в Неву и обстрелял его. Эрмитаж, с которым могли соперничать только Ватикан и Лувр. Александровская Колонна, самый высокий в мире монолитный каменный памятник. Скромный личный дворец Петра Великого. Кафедральный собор Петра и Павла, Ленинградское метро, в той же степени музей, как и система транспорта.
Он рассматривал все это на манер туриста, гадая про себя, что мог бы подумать интуристовский гид, если бы знал, что это был родной город мистера Джона Смита.
На следующий день он развернул перед гидом проблемы своего бизнеса. Он хочет встретиться, дайте посмотреть, ага, вот здесь, с Леонидом Шверником с завода по производству фотоаппаратуры имени Микояна. Можно ли это устроить?
Конечно, это можно устроить. Гид минут пять вещал о желании Советского Союза торговать с Западом и распространять мир во всем мире.
Беседа Джона Смита с господином Шверником была назначена на послеполуденное время.
Господин Смит и Шверник встретились в два в кабинете последнего и принялись за обычные любезности. Мистер Шверник прекрасно говорил по-английски, так что мистер Смит смог отпустить на этот раз своего гида-переводчика. Когда тот ушел и они остались одни, Шверник стал обсуждать вопрос продажи.
- Я могу уверить вас, сэр, что не далее того времени, как японцы стали удивлять мир после Второй мировой войны своими новыми фотокамерами, произошла революция в дизайне и качестве. Камеры завода имени Микояна не только лучше где-либо производящихся фотокамер, но с того времени, как наш завод полностью автоматизирован, мы продаем их за ничтожную часть стоимости камер из Германии, Японии или Америки…
Павел Козлов встал, спокойно подошел к одной из картин, висящих на стене, поднял ее, указал на обратную сторону и поднял глаза к собеседнику.
Леонид Шверник с ошарашенным видом откинулся на спинку стула.
Павел оставался у картины, пока собеседник не покачал головой.
- Вы абсолютно уверены? - по-английски спросил Павел.
- Да, - ответил Шверник. - Здесь нет микрофонов. Я точно знаю. Кто вы?
- В движении вас называют Георгий, - говорил Павел, - и вы главный человек в Ленинградской области.
Рука Шверника поднялась из-под стола, и он направил тяжелый армейский револьвер на своего посетителя.
- Кто вы? - повторил он.
Павел проигнорировал оружие.
- Некто, кто знает, что вы Георгий, - сказал он. - Я из Америки. Может кто-нибудь войти?
- Да, кто-нибудь из моих коллег. Или, может быть, секретарь.
- Тогда я предложу вам сходить в бар или какое-нибудь другое место, чтобы выпить что-нибудь, может, чашечку кофе или что там в России его заменяет.
Шверник изучающе посмотрел на него.
- Хорошо, - твердо произнес он. - На улице есть одно место.
Он начал было засовывать оружие за пояс, но передумал и положил его обратно в выдвижной ящик.
Как только они оказались на улице вне предела слышимости пешеходов, Павел произнес.
- Может, вы предпочитаете, чтобы я говорил по-русски? Мне кажется, мы тогда будем меньше привлекать внимания, чем если говорить по-английски.
- В "Интуристе" знают, что вы говорите по-русски? - напряженно спросил Шверник. - Если нет, то говорите по-английски. Так вот, откуда вы узнали мое имя? У меня нет контактов с американцами.
- Я узнал о вас от западных немцев.
На лице Шверника отразился необузданный гнев.
- Да они игнорируют элементарные меры предосторожности! Они что, готовы открыть меня каждому, кто об этом попросит?
Павел мягко ответил:
- Герр Людвиг постоянно под моим руководством. Ваш секрет в настоящий момент в той же безопасности, что и раньше. Лидер подполья некоторое время оставался в молчании.
- Вы американец, так, и Людвиг вам обо мне рассказал? И чего же вы хотите?
- Хочу помочь, - сказал Павел Козлов.
- Что вы хотите этим сказать? "Помочь"? Как вы можете помочь? Я не пойму, о чем вы говорите.
- Помочь вам любыми средствами. Деньгами, типографиями, миографами, радиостанциями, оружием, ограниченной военной силой, обучением, всем, что вам потребуется, чтобы свергнуть Советское правительство.
Они дошли до ресторана. Леонид Шверник превратился в специалиста по экспорту. Он повел клиента к отдельному столику. Дал ему возможность удобно усесться.
- Вы действительно все знаете о камерах? - спросил он.
- Да, - ответил Павел, - мы основательно подготовились. Могу купить у вас фотоаппараты, и они будут проданы в Штатах.
- Хорошо.
Подошел официант.
- Вы когда-нибудь ели икру по-русски? - поинтересовался Шверник.
- Не думаю, - ответил Павел. - Я не голоден.
- Голод тут не при чем, - произнес Шверник. Он велел официанту принести хлеб, несоленое масло, икру и графин водки.
Официант ушел, и Шверник произнес:
- В какой степени вы намерены нам помочь? Деньги, например. Какие деньги: рубли, доллары? И сколько? Революционное движение всегда использует деньги.
- Деньги всех видов, - ровно сказал Павел, - и в любых количествах.
На Шверника это произвело впечатление.
- В любых количествах в разумных пределах, да? - напряженно спросил он.
Павел посмотрел ему прямо в лицо и ровно ответил:
- В любых количествах на определенное время. Это могло бы и не быть особенно разумным. Единственным условием должна быть гарантия, что они пойдут на свержение Советов, а не на личные цели.
Опять подошел официант. Шверник вытащил из кармана несколько брошюр, разложил их перед Павлом Козловым и начал указывать авторучкой на особенности фотокамер завода им. Микояна.
Официант поставил заказ на стол и остановился на время, чтобы получить дальнейший заказ.
Шверник объяснил.
- Прежде всего возьмите приличные порции водки. - Официант налил им. - Теперь выпейте, вверх дном, как говорите вы, американцы. Теперь намажьте масло на маленький кусочек хлеба и положите сверху любую порцию икры. Ну как? Теперь ешьте ваш сэндвич и выпейте еще водки. И начинайте все сначала.
- Я вижу, можно довольно легко напиться, если есть икру по-русски, - засмеялся Павел.
Они вновь прошли через эту процедуру, и официант удалился.
- Я могу несколько дней провести с вами, договариваясь о сделке с фотоаппаратами. Потом я смогу отправиться в турне по стране, предположительно для осмотра туристских достопримечательностей, но фактически для того, чтобы вступить в контакт с вашими организациями. Потом я вернусь, предположим, для того, чтобы заключить еще контракт. Могу вас заверить, эти камеры будут хорошо продаваться в Штатах. Я буду возвращаться время от времени, ради бизнеса. Между прочим, у вас есть свои люди среди гидов-переводчиков в местных отделениях "Интуриста"?
Шверник кивнул.
- Да. Да. Это может быть хорошей идеей. Мы назначим вам Анну Фурцеву, если сможете договориться. И, возможно, она даже сможет подобрать вам шофера, который тоже будет одним из наших.
Так в первый раз Павел Козлов услышал имя Анны Фурцевой.
Утром Леонид Шверник приехал в отель на машине завода им. Микояна, загруженной фотоаппаратами и различными принадлежностями, пригодными для основной модели. Он начал бурно излагать преимущества аппаратов завода, пока они не вышли из отеля.
В заключение того, что он сказал, когда они выходили из-под порталов отеля, было:
- Мы поездим по городу, чтобы у вас была возможность сделать какое-то количество моментальных снимков, а потом, может быть, съездим на мою дачу, где сможем пообедать…
В машине он произнес:
- Позвольте представить вам Анну Фурцеву, которая прикомандирована к вам "Интуристом" в качестве вашего гида-переводчика на тот случай, если вы останетесь. Анна, мистер Джон Смит.
Павел пожал руку.
Она была блондинкой, как почти все русские девушки, с удивительно синими глазами. Пухленькая по западным стандартам, но в меньшей степени, чем обычно бывают в России. У нее были чувственные губы, не соответствующие облику пламенной революционерки.
Машина поехала. Шверник сидел за рулем.
- Вы действительно должны сделать снимки, пока мы едем. Позднее мы проявим их на фабрике. Я сказал там, что потенциально вы крупный заказчик. Возможно, через день-два они назначат одного из моих начальников работать с вами. Если так, я полагаю, вам надо просто настоять, что вы считаете меня достаточно компетентным и хотели бы продолжить работу со мной.
- Конечно, - сказал Павел. - Как быстро наша помощь позволит вам начать дело?
- Вопрос в том, - произнес Шверник, - как много вы сможете сделать, помогая нашему движению. Например, можете ли вы снабдить нас оружием?
Бесшумный пистолет 38 калибра легко скользнул в руку Павла.
- Конечно, ясно, что мы не сможем провезти крупную партию оружия через границу. Но здесь, например, есть бесшумный не дающий отдачи пистолет. Мы могли бы передать вам необходимое количество таких пистолетов в течение месяца.
- Пять тысяч? - поинтересовался Шверник.
- Пожалуй. Конечно, вам надо будет спрятать их, когда они пересекут границу. Насколько хорошо вы организованы? Если не очень, возможно мы бы смогли помочь вам, но тогда не успели бы передать вам пять тысяч пистолетов в месяц.
Анна была озадачена.
- Как вам удастся переправить такое количество оружия через границу? - в ее голосе слышалась волнующая славянская певучесть. Павлу Козлову пришло в голову, что это самая красивая женщина, которую он когда-либо встречал. Это позабавило его. Женщины никогда не играли большой роли в его жизни. Не было никого, кто бы ему по-настоящему, основательно нравился. Но, видимо, кровь сказывалась. Ему надо было вернуться в Россию, чтобы встретиться с подобной притягательностью.
- Югославия сравнительно открыта, и контрабанда через Адриатику из Италии является обычным делом. То, что вам нужно, мы отправим этим путем. Югославия и Польша в хороших отношениях, между ними существует широкая торговля. Мы отправим оружие по железной дороге из Югославии в Варшаву. Торговля между Польшей и СССР на высоком уровне. Наши агенты в Варшаве смогут отправить оружие в хорошо замаскированном грузе. На польско-русской границе не просматривают товарные вагоны. Тем не менее, вашим людям нужно будет забрать все в Бресте или Кобрине до того, как груз дойдет до Пинска.
Очень тихим голосом Анна произнесла:
- В Швейцарии в советском посольстве в Стокгольме есть полковник, глава ленинградского отделения КГБ по борьбе с контрреволюцией, как они это называют. Можете вы устранить его?
- Это необходимо? Вы уверены, что после не поднимется такой шум, что это привлечет к вам внимание?
Павел не любил такие дела. Они редко приносят пользу.
- Он знает, что Георгий и я - члены движения, - сказала Анна. Козлов в изумлении открыл рот.
- Вы хотите сказать, что ваше положение известно полиции?
- Пока что он держит эту информацию при себе, - сообщил Шверник. - Он обнаружил все, когда Аня старалась заручиться поддержкой их службы.
Не веря себе, Павел переводил взгляд с одного на другого.
- Заручиться поддержкой? Откуда вы знаете, что он не сообщил о вас? И вообще, что вы хотите сказать, говоря, что он держит информацию при себе?
Анна заговорила, и ее голос был таким тихим, что он с трудом улавливал звук:
- Он мой старший брат. Я - его любимая сестра. Насколько долго он будет держать все в секрете, я не знаю. При таких условиях, считаю, что нет другого решения вопроса, кроме его устранения.
Эти слова продемонстрировали Павлу Козлову, что на его стороне команда столь же преданная делу, как и он сам.
- Полковник Фурцев в советском посольстве в Стокгольме, произнес он. - Очень хорошо. Пожалуй, лучше всего были бы венгерские беженцы. Если их поймают, причина убийства не поведет в вашем направлении.
- Да, - подтвердила Анна, ее чувственный рот скривился. В общем-то, Анастас был в Будапеште во время подавления восстания в 1956 году. Он участвовал в этом.
Дача Леонида Шверника находилась недалеко от Петродворца у Финского залива, примерно в восемнадцати милях от Ленинграда. В Штатах дачу назвали бы летним бунгало в сельской местности. Три спальни, довольно большая гостиная, кухня, ванна, даже площадка для парковки машин. Павел Козлов почувствовал слабое удовлетворение, решив, что американец на работе, соответствующей работе Шверника, смог бы позволить себе нечто большее.
- Надеюсь, вам не придется оказаться в ситуации, когда необходимо бегство, - заговорил Шверник. - Если это случится, тот дом - центр нашей организации. В любое время вы сможете найти здесь одежду, оружие, деньги и еду. Даже маленький катер у берега. Несмотря на трудности, можно будет достичь Финляндии.
- Чудесно, - сказал Павел. - Будем надеяться, этого не придется делать.
Внутри дома они сели вокруг маленького столика с неизбежной бутылкой водки, сигаретами, а потом кофе.
- Пока что, - говорил Шверник, - мы бегло упомянули полдюжины проблем, но сейчас мы должны стать точными.
Павел кивнул.
- Вы пришли к нам и сказали, что представляете Запад и что вы намереваетесь помочь нам свергнуть Советское правительство. Чудесно! Но как нам убедиться, что вы не представляете КГБ или, может, МВД?
- Я докажу это своими действиями, - ответил Павел. Он поднялся на ноги и, не обращая внимания на Анну, вытащил подол рубашки, расстегнул две пуговицы на брюках и вытащил денежный пояс.
Он пояснил:
- Мы не знаем, чего именно, в смысле экипировки, вы от нас хотите, но, как вы уже говорили, всем революциям нужны деньги. Здесь сумма, равная ста тысячам американских долларов - в рублях, конечно. - Он добавил, извиняясь: - Это самая маленькая сумма. Ваши советские деньги не так уж много стоят, чтобы один человек мог провезти действительно большую сумму.
Он бросил денежный пояс на стол, привел в порядок свою одежду и сел на стул.
- Это начало, - произнес Шверник, - но я по-прежнему считаю, что мы не должны представлять вам других членов организации, пока у нас не будет точных доказательств относительно вас.
- Разумно, - согласился Павел. - Что еще?
Шверник хмуро посмотрел на него.
- Вы называете себя американцем, но по-русски говорите не хуже меня.
- Я воспитывался в Америке, - сказал Павел, - но, когда я был мальчиком, я не стал ее гражданином из-за некоторых формальностей. Когда я стал взрослым и стал работать на правительство, было решено, что лучше, учитывая мою специальность, чтобы я по-прежнему не становился гражданином Америки.
- Но по происхождению вы русский?
- Я родился в Ленинграде, - ровно произнес Павел. Анна наклонилась вперед.
- А, так, значит, вы предали Россию.
Павел засмеялся.
- Посмотрите только, кто говорит. Лидер подполья.
Анну это не задело.
- Но это - совсем другие причины. Я сражаюсь, чтобы спасти свою страну. Вы боретесь для Соединенных Штатов и Запада.
- Не вижу особой разницы. Мы оба стараемся свергнуть порочную бюрократию.
Он опять засмеялся.
- Вы ненавидите их так же, как и я.
- Не знаю. - Она нахмурилась, пытаясь подобрать слова, отбросила английский и заговорила по-русски. - Коммунисты совершили ошибки, ужасные ошибки, особенно при Сталине, они внушали себе, что достигнут того, чего хотели. Но все же они достигли этого. Они создали одну из сильнейших держав мира.
- Ну, если вы так счастливы с ними, чего же вы стараетесь устранить коммуняг? В ваших словах нет никакого смысла.
Она покачала головой, как если бы считала, что это в его рассуждениях нет смысла.
- Они уже исчерпали свои возможности и больше не нужны. Теперь они помеха на пути прогресса. - Она поколебалась, потом продолжала: - Когда я была студенткой, на меня произвели впечатление слова Неру, которые я запомнила. Он написал их, находясь в британской тюрьме в 1935 году. Слушайте.
Она закрыла глаза и процитировала.
- Экономические интересы формируют политические взгляды групп и классов. Ни разум, ни соображения морали не могут попрать эти интересы. Личности могут обратиться в веру, они могут отказаться от своих особых привилегий, хотя и достаточно редко, но классы и группы не могут сделать этого. Попытки убедить управляющий и привилегированный класс отказаться от власти и отдать несправедливые привилегии всегда терпели поражение, и нет никаких оснований считать, что они удадутся в будущем.
Павел хмуро посмотрел на нее.
- И что вы думаете об этом?
- Я считаю, что коммунисты занимают как раз ту позицию, о которой говорил Неру. Они у власти и не хотят отдать ее. Чем дольше они будут оставаться у власти, с того момента как стали ненужными, тем более жестокими они должны стать, чтобы удержаться. С тех пор, как существует полицейское государство, есть единственный путь свергнуть его - через насилие. Поэтому я и оказалась в подполье. Но я патриотка России!
Она повернулась к нему.
- А вы почему ненавидите Советы, мистер Смит?
Американский агент пожал плечами:
- Мой дед был из мелкого дворянства. Потом, когда к власти пришли большевики, он отправился в Белую армию Врангеля. Когда Крым пал, он защищал тылы. Его расстреляли.
- Кем был ваш дед? - спросил Шверник.
- Правым. Тем не менее мой отец в это время был студентом в Петроградском университете. Фактически, он тяготел к левым. Думаю, он принадлежал к социал-демократам типа Керенского. В любом случае, несмотря на происхождение из привилегированного класса, он тогда жил хорошо. Он стал преподавателем, и вначале наша жизнь была неплохой.
Павел прочистил горло: