Винсент как будто внутренне смирился с чем-то:
- Мне очень жаль, что я тебя впутал во все это. Я действовал эгоистично. Но я и не думал, что все обернется именно так. Я… я вообще не думал. Это очевидно.
Моя неопределенная тревога сменилась ползучим страхом перед тем, что могло произойти дальше. Я и вообразить не могла, какие еще открытия могли последовать за уже случившимся. Но некий тихий голос в глубине моего ума вдруг пробормотал: "Ты знала".
И тут я поняла, что это действительно так. Я знала.
Я понимала, что Винсент не такой, как другие. Я это чувствовала еще до того, как увидела его фотографию в некрологе. Это было нечто слегка отходившее от нормы, но настолько неопределенное, что его невозможно было уловить. И потому я не обратила на это внимания. Но теперь я была полна решимости все выяснить. Меня пробрало дрожью предвкушения. Винсент заметил эту дрожь и огорченно нахмурился.
Нас прервал стук в дверь. Шарлотта подошла к ней и открыла, и тут же шагнула в сторону, - и в комнату один за другим вошли несколько человек.
Первым появился Юл. Он подошел ко мне, осторожно коснулся моего плеча и спросил:
- Ну как, лучше себя чувствуешь?
Я кивнула.
- Прости, мне очень, очень жаль, что я так вел себя недавно, - раскаянно заговорил Юл. - Это просто была непосредственная реакция, попытка удержать тебя в стороне от всего… И от Винса тоже. Я был груб с тобой. Я просто не думал…
- Да ладно, все в порядке.
Из-за спины Юла появилась знакомая фигура; парень шутливо оттолкнул художника. Это был мускулистый парень с реки. Он посмотрел на Юла и спросил:
- Пытаешься подлизаться, да? - Потом он наклонился ко мне и протянул руку. - Кэти, я просто счастлив с тобой познакомиться. Я Эмброуз, - сообщил он густым, как патока, баритоном. А потом, перейдя на английский с безупречным американским выговором, добавил: - Эмброуз Бэйтс из Оксфорда, штат Миссисипи. Очень приятно увидеть соотечественницу в этой стране ненормальных французов!
Откровенно наслаждаясь тем, что сумел меня удивить, Эмброуз гулко расхохотался и хлопнул меня по руке, прежде чем сесть рядом с Юлом на диван и дружески подмигнуть мне.
Передо мной возник человек, которого я прежде не видела, и немножко нервно поклонился.
- Гаспар, - просто представился он.
Он был старше остальных, ему было под сорок или даже чуть за сорок. Высокий и сухопарый, он обладал глубоко сидящими глазами и дурно подстриженными волосами, торчавшими во все стороны. Гаспар сразу же отвернулся и отошел к сидевшим.
- А это мой брат Шарль, мы двойняшки, - сообщила Шарлотта, стоявшая рядом со мной во время процедуры знакомства.
Она вытолкнула вперед рыжую копию самой себя. Поклонившись и насмешливо поцеловав мою руку, Шарль саркастически произнес:
- Рад повидаться снова, не под дождем.
Я неуверенно улыбнулась ему.
Не знаю, показалось ли мне или действительно все отступили на шаг назад, - но у меня возникло впечатление, что в комнате остались только я и человек, появившийся передо мной. Это был тот самый вчерашний аристократ - владелец дома. Все остальные приветствовали меня вполне дружески, но хозяин не улыбался.
Стоя передо мной, он напряженно поклонился от талии.
- Жан-Батист Гримо де ла Ренье, - сообщил он, глядя мне прямо в глаза. - Хотя все те, кто сродни мне, члены клана, могут здесь жить, дом принадлежит мне, и прежде всего мне кажется, что ваше присутствие здесь весьма неразумно.
- Жан-Батист, - послышался из-за моей спины голос Винсента, - но это ведь вышло непреднамеренно.
Он лежал на высоких подушках, закрыв глаза, и выглядел так, словно все его силы ушли на несколько произнесенных им слов.
- Вы, молодой человек… именно вы нарушили все правила, приведя ее в этот дом, и это прежде всего. Я никогда не позволял никому из вас приводить сюда ваших возлюбленных-людей, но вы весьма бесцеремонно нарушили мой запрет.
Я почувствовала, что заливаюсь краской от его слов, только не знала, на что именно я отреагировала так бурно: то ли на слово "людей", то ли на слово "возлюбленных". Все окончательно утратило смысл.
- А что мне было делать? - возразил Винсент. - Она же только что увидела, как погиб Юл! Она была в шоке!
- Это была твоя проблема, тебе было и решать ее. Но прежде всего ты не должен был втягивать ее во все. А теперь тебе предстоит разобраться с последствиями.
- Ох, да зачем ты так, Жан-Батист? - заговорил Эмброуз, откидываясь назад и небрежно забрасывая руку на спинку дивана. - Это же не конец света! Мы ее проверили, она не шпион, это точно. К тому же она уж точно не первый человек, узнавший, кто мы такие.
Старик бросил на него испепеляющий взгляд.
Парень, представившийся Гаспаром, заговорил очень боязливо:
- Если мне позволят внести ясность… разница в том, что все прочие люди, пересекавшиеся с нами, были… э-э… были индивидуально выбраны из тех семей, которые много поколений служили Жан-Батисту.
Поколений?! Я похолодела от страха. По спине пробежали ледяные мурашки.
- Не забывайте, что вас, - продолжил Жан-Батист с нескрываемой неприязнью, - я знаю менее суток, и при этом вы уже вторглись в уединение моих близких. Вам здесь нечего делать.
- О, черт! - воскликнул Юл. - Не сдерживай свои истинные чувства, Гримо! Тебе, старина, явно необходимо научиться раскрываться и выражать себя!
Жан-Батист держался так, словно ничего не слышал.
- Ну, и что нам теперь делать? - спросила Шарлотта, обращаясь к хозяину дома.
- А ну, замолчите! Все! - судорожно вздохнув, заговорил Винсент. - Мы все друг другу сродни. Как члены клана. Кто за то, чтобы рассказать Кэти обо всем?
Эмброуз, Шарлотта, Шарль и Юл подняли руки.
- А чего хотите от нас вы? - Этот вопрос Винсент обратил Жан-Батисту и Гаспару.
- Сами разбирайтесь, - ответил Жан-Батист.
Он несколько секунд пристально смотрел на меня, а потом, развернувшись на пятках, быстрым шагом вышел из комнаты и со стуком захлопнул за собой дверь.
14
- Итак, - с усмешкой заговорил Эмброуз, потирая руки, - большинство побеждает. Значит, начинаем вечеринку.
- Давай сюда, - сказала мне Шарлотта, сбрасывая с дивана на пол пару больших подушек.
Усевшись на одну из них по-индийски, она похлопала ладонью по второй.
- Все в порядке, - заверил меня Винсент, видя, что я колеблюсь.
- Кэти, - заговорил Юл, - надеюсь, ты понимаешь: о том, что ты услышишь сейчас, ты не должна говорить ни слова за пределами этих стен.
Винсент произнес медленно и весомо:
- Юл прав. Теперь наши жизни - в твоих руках, Кэт. Мне очень неприятно возлагать такую ответственность на кого бы то ни было, но дело зашло слишком далеко. Ты обещаешь хранить нашу тайну? Даже… - У него как будто перехватило дыхание. - Даже если ты сегодня уйдешь и решишь никогда больше не возвращаться?
Я кивнула. Все ждали.
- Обещаю, - прошептала я, и это было единственным, что я сумела протолкнуть сквозь застрявший в горле гигантский ком.
Да, здесь происходило нечто чрезвычайно странное, а у меня было слишком мало фактов для того, чтобы попытаться угадать, что же это такое. Но после того как Жан-Батист небрежно произнес слово "люди", а Винсент с Юлом явно ожили после смерти, я понимала: я действительно влипла во что-то серьезное. И то, что я не понимала, во что именно я вляпалась, пугало меня до полусмерти.
- Юл… начинай ты, - предложил Винсент, и взгляд у него при этом был скорее мертвым, чем живым.
Юл, оценив ситуацию, решил проявить жалость:
- Может, будет лучше, если мы предложим Кэти спросить, что именно она хочет узнать?
"С чего же начать?" - подумала я, а потом вспомнила, с чего именно для меня все завертелось.
- Я видела ваши фотографии, твою и Винсента, в газете 1968 года, и там было сказано, что вы погибли на пожаре, - сказала я, поворачиваясь к Эмброузу.
Он кивнул с легкой улыбкой, поощряя меня продолжить.
- И как вы могли очутиться здесь?
- Ну, я рад, что мы начинаем с таких легких вопросов, - сказал Эмброуз, чуть наклоняясь в мою сторону. - Ответ может быть таким: потому что мы… зомби!
И он испустил ужасающий стон, разинув рот и оскалив зубы, а пальцы скрючив на манер когтей.
Увидев ужас на моем лице, Эмброуз закрыл рот и хлопнул ладонями по коленям.
- Да шучу я! - захохотал он, но тут же перестал смеяться и спокойно посмотрел на меня. - Хотя вообще-то нет. Мы - зомби.
- Да никакие мы не зомби! - возразила Шарлотта, и от раздражения ее голос прозвучал слишком высоко.
- Думаю, более правильным термином будет… ну… неумершие, - неуверенно предположил Гаспар.
- Призраки! - со зловещей усмешкой бросил Шарль.
- Да прекратите вы ее пугать! - сказал Винсент. - Юл?..
- Кэти, все это очень, очень запутанно. Мы сами себя называем ревенантами, выходцами с того света.
Я окинула взглядом всех их по очереди.
- Ре-ве-нанты, - медленно повторил Юл, явно решив, что я то ли не расслышала, то ли не поняла.
- Я знаю это слово. На французский оно переводится как "призраки"…
Мой голос дрогнул. "Я сижу в комнате, битком набитой монстрами, - подумала я. - Я совершенно беззащитна…" Но я не могла позволить себе утратить самообладание. Что они тогда со мной сделают? А что сделают, если я даже буду держать себя в руках? Если они не принадлежат к тому типу чудищ, которые умеют искажать воспоминания людей, я теперь знаю их тайну…
- Если исследовать корень этого слова, то на самом деле оно означает "того, кто возвращается после долгого отсутствия" или "того, кто приходит обратно", - педантично изложил свои соображения Гаспар.
Хотя в комнате было тепло, я почувствовала, что начинаю дрожать. Все они выжидающе смотрели на меня, как будто я была предметом их группового научного исследования. И что мне было делать? Шарль прошипел:
- Она точно собирается обозлиться и сбежать, как я и думал.
- Она не собирается злиться и убегать, - возразила Шарлотта.
- Ладно, идите-ка все отсюда, - заговорил Винсент гораздо более уверенным голосом, чем до сих пор. - Не обижайтесь, но лучше я сам поговорю с Кэти. Вы, ребята, только все запутали. Так что спасибо за поддержку, но… пожалуйста, уйдите.
- Да не за что!
Все затихли и уставились на Гаспара. Он тут же сбавил тон и уставился на собственные руки.
- Я хочу сказать… ну, если можно, - забормотал он смущенно, - что… Винсент, ты не можешь взять на себя все объяснения с человеком, я хочу сказать, с Кэти… Мы все, так или иначе, теперь вовлечены в это нарушение. Мы все должны быть уверены, что сведения, которые стали ей известны… и что ей пока неизвестно… ну, в общем… Кроме того, я ведь должен буду потом полностью отчитаться перед Жан-Батистом. Прежде чем ей будет позволено уйти.
Мое напряжение чуть-чуть ослабело. "Они собираются отпустить меня…" Это выглядело как слабенький огонек в конце туннеля.
- Я мог бы также… э-э… напомнить тебе, что ты слишком слаб даже для того, чтобы просто сидеть, - продолжил Гаспар. - В твоем состоянии как ты предполагаешь справиться с объяснением вещей настолько сложных и настолько важных для всех нас?
Молчание тянулось добрую минуту, и все смотрели при этом на Винсента. Наконец он вздохнул.
- Ладно. Я понимаю. Но бога ради, попытайтесь держаться в рамках… - Он посмотрел на меня и сказал: - Кэти, пожалуйста, подойди, сядь рядом со мной. По крайней мере, это даст мне иллюзию того, что я владею ситуацией.
Я подошла к кровати и молча смотрела на то, как Винсент с усилием поднимает руку, чтобы сжать мои пальцы. В то мгновение, когда наша кожа соприкоснулась, я ощутила тот же самый покой, как в момент прикосновения Шарлотты в ее комнате. Меня окатило волной тишины и чувства безопасности, как будто с того момента, как Винсент взял меня за руку, ничего плохого уже не могло случиться. Но на этот раз я понимала, что это должен быть какой-то сверхъестественный трюк.
Я осторожно села на край кровати, не отрывая глаз от лица Винсента.
- У меня нет болей, - заверил он меня, не отпуская моей руки. - Не осторожничай. И, Кэти, для начала потрогай меня как следует, - продолжил он погромче, чтобы все его услышали. - Убедись, что я не призрак.
- И мы не настоящие зомби, - с усмешкой сказал Шарль. - Иначе бы он уже откусил от тебя кусок.
Винсент не обратил внимания на его слова.
- Мы не вампиры, и не оборотни, и вообще не что-нибудь такое, чего тебе следовало бы бояться. Мы - ревенанты. Мы не люди… - Он немного помолчал, собираясь с силами: - Но и причинять тебе зло не собираемся.
Я постаралась взять себя в руки, прежде чем обратиться ко всем сразу как можно более уверенным голосом.
- Значит, вы все… умерли. Но на вид вы вполне живые. Кроме тебя, - добавила я с заминкой, оглянувшись на Винсента. - Хотя теперь ты выглядишь куда лучше, чем вчера вечером, - признала я.
Винсент был серьезен, почти мрачен:
- Юл, мог бы ты рассказать Кэти свою историю? Это, наверное, наилучший способ объяснения. Гаспар прав: я пока не в силах.
Юл посмотрел мне в глаза и заговорил, не отводя взгляда.
- Хорошо. Кэти, я понимаю, что все это прозвучит неправдоподобно, но я родился в 1897 году. В маленькой деревушке недалеко от Парижа. Мой отец был врачом, а мама - акушеркой. Я проявил художественный дар, и потому в шестнадцать лет меня отправили в Париж, учиться рисованию. Но мое обучение продолжалось недолго, потому что в 1914 году началась война. Я сражался с германцами два года, пока меня не убили во время одного из сражений в сентябре 1916 года. Битва при Вердене. На том бы все и кончилось… если бы я не проснулся три дня спустя.
В комнате было очень тихо. Я изо всех сил пыталась осмыслить услышанное.
- Ты… проснулся? - смогла, наконец, выговорить я.
Юноше, на которого я смотрела, явно было не больше двадцати лет, но он утверждал, что ему уже за сто…
- В строгом смысле он "ожил", - предложил другое объяснение Гаспар и даже палец вверх поднял, чтобы подчеркнуть свою мысль. - Не "проснулся".
- Я вернулся к жизни, - пояснил свою мысль Юл.
- Но как? - недоверчиво спросила я. Винсент сжал мою руку, поддерживая во мне храбрость. - Как ты мог вернуться к жизни, разве что на самом деле ты не был мертв?
- О, я умер! Тут нет никаких сомнений. Невозможно остаться в живых, если тебя разорвало на множество кусков.
Улыбка Юла превратилась в выражение сочувствия, когда он увидел, что я побледнела.
- Эй, дай ей передохнуть! - воскликнул Эмброуз. - Что ж мы все сразу на нее вывалили! - Он посмотрел на меня. - Тут дело в особом… как же это назвать? Не станем рассуждать о Сумеречной Зоне, это для кино… скорее дело в одном из законов вселенной, так мне кажется. Он гласит, что, если по ряду обстоятельств ты погибаешь вместо кого-то другого, ты впоследствии возвращаешься к жизни. Ты остаешься мертвым трое суток. А потом просыпаешься.
- Оживаешь, - поправил его Гаспар.
- Нет, ты именно просыпаешься, - стоял на своем Эмброуз, - и, если не считать того, что ты в этот момент голоден как зверь, ты опять такой же, как прежде.
- Вот только после этого ты не можешь спать, - добавил Шарль.
- Ты когда-нибудь слышал о вреде избыточной информации, детка? - в раздражении сжал кулаки Эмброуз.
- Кэти, - мягко заговорила Шарлотта, - умирание и оживление - по-настоящему тяжелые процессы для человеческого тела. Тебя как будто вышибает в совершенно другой жизненный цикл. Но "оживление" - действительно подходящий термин. Мы бываем настолько оживлены, когда просыпаемся, что больше трех недель не в силах остановиться и постоянно движемся, действуем. А потом наши тела отключаются, и мы спим, как убитые, трое суток. Вот как Винсент только что спал.
- Ты хочешь сказать, мы умираем на трое… - начал было Шарль, поправляя ее.
Но Шарлотта быстро его перебила:
- Мы не умираем. Мы теперь называем это "пребывать в бездействии". Наши тела как бы впадают в зимнюю спячку, но ум остается активным. А когда тела снова пробуждаются, мы опять возвращаемся к нескольким неделям абсолютно нормального состояния, только без сна.
Шарль пробормотал:
- Ну да, верно.
- В общем, можно сказать, что в основе своей история именно такова, - подсказал Гаспар.
- И ты вчера… был в бездействии? В спячке? - спросила я Винсента.
Он кивнул.
- Но теперь трое суток кончились. И почти месяц я буду в полном порядке.
- Ну, по мне, ты выглядишь не слишком хорошо, - возразила я, всматриваясь в его бледное, как воск, лицо.
- Требуется несколько часов, чтобы окончательно сбросить с себя спячку, - со слабой улыбкой пояснил Винсент. - Можно сравнить с операцией на сердце для человека. Ты не можешь просто вскочить с больничной койки сразу после того, как закончилась анестезия.
В этом явно был некий смысл. Если бы Винсент продолжил сравнения с людьми, я бы, наверное, лучше поняла суть всего этого невероятного сценария. Потому что, судя по тому, как все эти ребята спорили между собой, они не слишком привыкли объяснять другим то, что с ними происходило.
Я повернулась к Юлу:
- Значит, тебе больше ста лет?
- Мне девятнадцать, - ответил он.
- И ты никогда не постареешь? - спросила я.
- Ох, ну почему же, мы старимся! Посмотри на Жан-Батиста - он умер, когда ему было тридцать шесть, а теперь ему все шестьдесят! - ответил Шарль.
- А сколько было бы Жан-Батисту, если бы он не… ну… ну, ты понимаешь. - Я не могла подобрать нужные слова.
- Двести тридцать пять, - без колебаний ответил Гаспар и, окинув всех взглядом, спросил: - Могу я?..
Шарль кивнул, остальные никак не отреагировали.
- Когда мы в очередной раз оживаем, мы живем и старимся точно так же, как все люди. Но каждый раз, когда мы снова умираем, мы потом возвращаемся к тому возрасту, в котором умерли в первый раз. Юл умер, когда ему было девятнадцать, следовательно, каждый раз, когда он умирает, он опять начинает с девятнадцати. Винсенту было восемнадцать, когда он погиб, но он не умирал уже… сколько времени? Чуть больше года?
Шарль обращал свой вопрос к Винсенту, но я вмешалась:
- Что значит - "каждый раз, когда вы снова умираете"?
По моей спине поползли леденящие мурашки. Винсент крепче сжал мою руку.
- Ну, скажем, так: существует множество людей, которых необходимо спасти, - подмигнув мне, сказал Юл.
Я уставилась на него во все глаза, пытаясь понять, к чему он клонит. А потом до меня дошло.
- Тот человек в метро! - Я задохнулась. - Ты спас ему жизнь!
Юл молча кивнул.
- Но как… то есть я не…
Я не могла сформулировать ни одной из десятка мыслей, одновременно взорвавшихся в моем уме. Я вспомнила, как Винсент прыгнул в воду за девушкой, как Шарлотта спасла меня от обрушившейся на террасу каменной глыбы…
- Вы погибаете, спасая кого-то, и даже после смерти продолжаете это делать… - сказала я наконец.
Возможно, я говорила то, что и без меня было для них очевидно, но в моем уме, наконец, вспыхнул свет, когда я нашла верную формулировку.