- Талиенц. Но я не герой. Не первый в обращении с оружием. Хотя и умею неплохо бросить копье или точно направить в цель стрелу.
- Ты друид, - пробормотал Урта.
- Глашатай Прошлого, - поправил Талиенц. - Мы видим разницу.
- Тогда я рад, что ты с нами. Мои собственные Глашатаи на том берегу. И лучший из них, Глашатай правителя, тоже.
- Катабах. Да, я его знаю. Мы с ним говорили в рощах, когда проходили обучение.
- В каких рощах? - спросил Урта.
- В вечных рощах на твоей земле. В шепчущих рощах коритани. И в других рощах в других местах. Нам открыт туда вход. Мы не раз встречались.
- Надеюсь, что сможете встретиться снова, - многозначительно произнес Урта и повернулся ко мне. - Я в растерянности, Мерлин. Что нам делать? Я выслушаю все советы, даже того бешеного быка.
Полагаю, он подразумевал Боллула. Урта устал и осунулся. Сейчас он больше походил на старика, чем на знакомого мне воинственного вождя. Талиенц пристально рассматривал меня. У него был дар к волшебству, сходный с даром Ниив. Он мог защитить себя, отвести "простой взгляд", имел чуть больше власти над силами природы, чем Катабах, а забираться глубже у меня не было времени.
Живой призрак Ясона стоял поблизости, дожидаясь окончательного возвращения к жизни. Мальчишки болтали и вопили, они ничего не понимали, не знали, что им делать без Колку, не ведали своей судьбы и все же не желали отказаться от едва начавшегося приключения. Колку остался жив: это я знал наверняка, но они бы не поверили мне на слово, им надо было увидеть своего друга. Как можно скорее.
Все зависело от Арго. Эта мысль росла и зрела во мне, кусала и щипала меня, подстегивала мою память, нагружала воспоминаниями первых лет нашей жизни. Моя простая лодочка теперь твердила мне - несомненно повинуясь Арго, - что ей нужна моя помощь. Я был ее первым капитаном. Вырастая, она овладевала миром. Ее глаза видели миры океана и истоки ручьев, сливавшихся в реки. Глазам на ее палубе - глазам людей грубой выделки, усердным гребцам - открывались чудеса. Но теперь кораблю понадобился я, хотя зачем нужна моя помощь, оставалось только гадать.
- Что нам делать? - поинтересовался Урта.
Пожалуй, он уже несколько раз повторил свой вопрос, пока я сидел, с тоской уставившись в прошлое.
- Найти корабль. Взойти на корабль. Приготовить его к плаванию. Отплыть на нем. Поговорить с ним.
- С Арго?
- Ну да. Или у тебя есть другие знакомые корабли?
Урта с отчаянием смотрел на меня.
- Он не мог выжить в этом потопе.
- Но выжил. Как и Кимон. И его друг. Их унесло от нас, но мы сумеем догнать. Ты согласен? - Последний вопрос я обратил к тощему чародею.
Талиенц склонил голову и пожал плечами:
- Не знаю.
Я не мог в нем разобраться. Ему здесь было не место. Но уже то, что он оказался здесь, среди выживших, наводило на размышления. Я был озадачен, признаюсь, но и сам цеплялся за соломинку. Я полагал, что его следует захватить с собой. Так я считал, поскольку мне чудилось, что бард знает больше, чем говорит.
Арго мог бы разрешить мои сомнения.
Наш печальный маленький отряд направился к северу, держась поодаль от Нантосвельты, за гребнями, продвигаясь туда, где река сулила более дружелюбную встречу, в место впадения в море, отделявшее Альбу от большой земли. Вел их я. У нас осталось пять лошадей, и мы нагрузили их оружием и припасами, которые сумели захватить, прежде чем Извилистая без предупреждения вернулась на свой старый путь.
Нас насчитывалось четырнадцать человек, считая пятерых мальчиков. Из девяти остальных трое шли как во сне, отставая от отряда, но никого тем не огорчая. Я навещал каждого из них: Ясона, Тайрона и Рубобоста, нашептывая добрые слова. Они грезили наяву, и скоро их глазам предстояло открыться.
Арго окликнул меня, так что его не пришлось долго искать. Он причалил в мелком ручье, укрылся за тростниками и ветвями плакучих ив. Колку стоял на корме, непринужденно опираясь локтем на голову Миеликки, - вероятно, не познакомился еще с гневливым нравом Хозяйки Северных Земель. Кимон был на берегу, стоял на коленях перед маленькой, грубо вырезанной из дерева фигуркой девочки - своей сестры, угадал я, - окруженной тлеющими углями. Несколько обломков железа торчали в груди изваяния.
Когда все мы, мужчины и мальчики, показались из-за деревьев, он встал и прокричал приветствие отцу. При взгляде на фигурку в его лице промелькнуло нечто похожее на раскаяние, но уверенность в своей правоте мгновенно вернулась.
- Она не получит земли! - объявил он.
Урта прошагал к святилищу и ногой разбросал угли, потом швырнул фигурку в воду.
- Молокосос! Не разбивай семью, пока еще есть надежда связать ее заново.
- Она не получит крепости, - дико шептал Кимон.
Он бросил открытый вызов старшему, и оба обменялись гневными взглядами.
- Не получит, - сказал Урта. - Вопрос в том, хочет ли получить?
- Она на той стороне реки.
- Как и моя жена! Как и Глашатаи! И мой лучший друг! И легион Мертвых и Нерожденных. И неведомые нам создания. Не позволяй гневу затуманить твой разум, маленький дурень!
- Не позволяй дочери отобрать у тебя твой! - яростно огрызнулся Кимон.
Урта ударил его. Мальчик принял удар, но взгляд его, устремленный в глаза старшему, не дрогнул.
- Кто-то говорит за тебя, - пробормотал Урта, и Кимон рассмеялся.
- Да, - с вызовом прокричал он. - Я слышал голос деда! Я слышал голос его отца! И голос его отца! Вплоть до голоса самого Дурандонда! А ты не слышал?
Урта не сдержал одобрительного смешка.
- Если так, это достойно восхищения. Я рад видеть тебя живым. Нам пригодился бы совет Дурандонда.
Кимон тронул щеку, обожженную оплеухой отца. Взгляд его был твердым и испытующим.
- Я и сам рад видеть себя живым. Но ведь у меня есть ради чего жить. Я обязан своей жизнью кораблю.
Тут он нахмурился, оглянулся на меня:
- Взобравшись на его палубу, я понял, что опасность отступила. Но корабль, по-моему, гневается. Я знаю, что Арго способен чувствовать, как чувствует мужчина или женщина. Но меня удивила его ярость. Я решил, что тебе следует знать.
Я ответил кивком.
Гневается? Недавно он был в отчаянии. Или что-то изменилось?
Я заметил еще, что Колку с Талиенцем тихонько переговариваются и Глашатай держит паренька за руку, а тот склоняется к нему, чтобы лучше слышать. Они обменялись знаками на пальцах, соприкоснулись подбородками и разошлись.
Кто-то предостерегающе заорал - кажется, Боллул. Со стороны Тауровинды надвигалась опасность. Нам уже слышно было сдавленное рычание гончих Мастера. Откуда-то из-за хребта к нам подкрадывались новые стражи Иного Мира.
Арго шепнул мне, чтобы все поднимались на борт. Он натягивал швартовы, вертелся в ручье как живой, ерзая от нетерпения. Колку потерял равновесие и громко возмутился, но Урта, которому я передал слова корабля, немедля отдал приказ. Мужчины и мальчики высыпали на топкий берег, раздвигая тростник, забросили на палубу свои пожитки и сами перелезли через борт Арго. Боллул привязал лошадей к корме. Им придется плыть за нами, пока не найдется место, с которого их можно будет завести на палубу. Мы с Уртой отвязали причальные канаты и последними взобрались на маленький корабль. Кажется, мы захватили с собой половину грязи из этой стоячей заводи.
Арго тихо двинулся поперек течения. Он развернулся, поймав более сильную струю, и поплыл к морю.
Оставшийся позади лес кишел проворными телами, еще скользкими после переправы через реку - скрытного вторжения. Они прыжками неслись к нам. Мы уже довольно далеко ушли по течению, когда они выстроились на берегу, глядя нам вслед. Там были не только псы. Я увидел коз и кабанов, быков и зверей с птичьими головами, не принадлежащих миру Урты. Не все блестели бронзой. Иные были сделаны из гладкого дерева.
Ясон был прав. Он понял, кто захватил власть в Стране Призраков. Да и я видел все признаки и намеки, ставшие очевидными после появления пристанищ. Просто я не свел их воедино.
Но как это было сделано?
Что делал великий изобретатель Звериного Острова так далеко от своего дома в теплом море, за много дней плавания от Греческой земли, так много веков спустя после исчезновения?
Миеликки отвлекла меня от беспорядочных мыслей шепотом:
- Арго перенесет тебя туда, где ты найдешь ответы. На сам остров. Но он делает это против воли. Морское путешествие будет трудным. И трудно будет, достигнув берега, отыскать нужную гавань. Возьми с собой один из дри-дакон. Тот, что не на своем месте.
Я молча ждал, стараясь осмыслить слово. "Дерево и дух" - так я его понял; очень древнее слово. Потом я сообразил, что она имела в виду: одно из дубовых изваяний, разбросанных по лесам коритани.
Голос Миеликки, на сей раз более настойчивый, предупредил:
- Приближается та, кому ты нужен. Она бежит как испуганная лань. Мы должны ее дождаться. Прими ее. Потом тебе снова надо спуститься в Дух корабля. Внуши своему маленькому творению отвагу для встречи с прошлым, для возвращения вглубь времени. Это будет непросто.
"Воистину очень непросто", - кисло подумал я. Мое "маленькое творение" - сам Арго, - вероятно, не больше меня любит напрягаться, дотягиваясь из одного времени к другому, и применять подобное волшебство.
Чем дольше я задерживался на Альбе, тем больше, кажется, старился. Стареть оказалось утомительно. Я к этому не привык, и мне это не нравилось.
А мне предстояло постареть еще больше, хотя бы только за счет возвращения к восторгам жизни и огню юности. Нас догоняла Ниив. Можно ли было сомневаться? Я не знал никого, кто бы лучше этой северной нимфы перебирался из мира мертвых в мир теплой крови. Одной силой желания, одной решимостью перенеслась бы она над Нантосвельтой, вопреки теням бронзовых чудовищ, жестоко карающих всякого нарушителя границ.
Арго владел собой, зато его команда пребывала в смятении. Мы отчистили грязь с тел и одежды и доверились кораблю. Кимон и Колку со своей криптой разбирали съестные припасы, приводили в порядок веревочные снасти, разорванный парус, треснувшие весла, расчищали места для жизни и плавания. Урта с Талиенцем настороженно приглядывались друг к другу, стоя в носовой части палубы. Трое старых аргонавтов сбились вместе и смотрели потухшими взглядами, еще не пробудившись, еще не вернувшись к нам.
Женский визг из леса, гневный вскрик трубы подняли всех на ноги. Подобный вопль был достоин Медузы, которая увидела меч Персея, уже опускающийся на ее шею: вопль отчаяния, раздирающая легкие и горло мольба о пощаде.
Арго застыл на воде, презирая течение. Мы бросились к борту, а лес раздался, пропуская к нам Ниив, яростную и задыхающуюся, чарами расчищающую себе тропу. Темные волосы липли ко лбу и щекам, в круглых глазах застыло изнеможение, растянувшиеся губы бормотали: "Ублюдки, ублюдки… не могли подождать? Ублюдки…"
Она едва держалась на ногах. Конечно, ее больше поддерживали чары, нежели собственные силы. Она зажимала под мышкой маленький кожаный мешок, вцепилась в него, как в саму жизнь. Нити лишайника и плюща запутались в шерсти ее простого черного платья. И она была босиком!
Ступни словно в красных башмаках. Но то была ее кровь, застывшая и плотная, как кожа.
Она шагнула прямо в реку, споткнулась, упала, забарахталась и заплескалась. Таких ругательств не постыдился бы и лучший воин! Наконец она справилась с течением и поплыла к нам, не сводя с меня злых глаз.
- Бросай сюда мешок, - крикнул я ей.
- Лучше вытащи меня! Вы что, подождать не могли?!
Мы с Боллулом втянули ее на палубу. Она отшатнулась от моей утешающей руки и прошла к наблюдавшему за нами Ясону. Уселась рядом с ним, не переставая бормотать себе под нос, и стала выжимать одежду и волосы. Она оживленно заговорила с Ясоном, но, не получив ответа, притихла и присмотрелась внимательней. Оборвала болтовню и, насупившись, откинулась на спину, встревоженная увиденным.
Корабль уже отбросил невидимый причал, удерживавший его на месте, и быстро уходил вниз по течению.
Мы не без труда затащили на палубу трех лошадей и уложили их, поручив присмотр за каждой одному из подростков. На Арго стало очень тесно. Мы установили четыре весла и удерживали корабль на стремнине: грести приходилось только на крутых излучинах, чтобы отойти от илистых отмелей. Мы как могли устроились в тесном трюме; все молчали.
Немного погодя Ниив отошла от Ясона, нашла себе местечко под носовой палубой и съежилась там, обсыхая и все так же цепляясь за свои небогатые пожитки. Она была очень необычно настроена, но все же левой ножкой щекотала горячие ноздри лошади, лежавшей рядом вместе со своим сторожем из крипты. Лошадка фыркала и выглядела довольной, и на лице маленькой северянки мелькала улыбка.
Улыбка испарилась, когда я пробрался к ней.
- Уходи. Мне надо поспать. И я умру от лихорадки, если не сниму мокрого платья.
- Что у тебя в мешке? - спросил я ее.
- Тебя не касается, - буркнула она в ответ.
- Если там у тебя еда, это касается нас всех. Отдай ее.
Она тихо выбранилась и открыла мешок, достав из него плоды, сушеную свинину и черствую, заплесневелую ячменную лепешку. Швырнула мне эту скудную снедь и снова стянула завязки.
- Что еще в твоем мешке?
- Ничего! Ничего, что тебя касалось бы.
- Если там волшебные… предметы, талисманы или что-нибудь в этом роде…
- Ничего такого. - Она многозначительно постучала пальцем по голове, глаза снова распахнулись от обиды. - Все здесь. Или осталось дома, под снегом, под присмотром старой Хозяйки Леса. Оставь меня в покое.
- У тебя в мешке что-то есть.
- Чего ты от меня хочешь? Чтобы достала мертвого лебедя, раскрутила над головой и отправила в полет? Оставь меня в покое. Там только одна вещь, и она только моя. А если ты подсмотришь… Если ты… - В ее голосе прозвучал вызов и угроза. - Значит, ты еще более никудышный любовник, чем я думала.
Она ссутулилась над мешком, замерзшая, промокшая, обиженно бормоча что-то вроде:
- …Это еще мягко сказано… старик… сил нет… вечно думаешь о другом…
Но я все равно взглянул, подглядел украдкой, не переставая улыбаться. Там, в мешке, был маленький медный диск, и больше ничего. Он ничего не значил, ничего мне не сказал, ничего не открыл, не навеял никаких чувств - ни естественных, ни колдовских. Просто памятная вещица, решил я.
- Ты посмотрел? - вдруг спросила она.
- Ты же просила не смотреть.
- И ты не смотрел.
- Нет.
Она вздохнула. Она оттаяла.
- Какие мы оба лжецы. Между прочим, ты сейчас постарел на один седой волос. - Она взглянула на меня грустно, но ласково. - От этого я не перестану тебя любить.
- Ты тоже постарела, - ответил я. - Вокруг глаз, у губ…
- Не так легко было переправиться через реку, - совсем тихо призналась она. - И еще другое…
- Что другое?
- Не важно. Тебя не касается.
Она улеглась, свернулась клубком, уплывая в сон и прижимая к груди холодный пустой диск.
- Ты, как видно, думаешь, что меня ничто не касается.
- Конечно, касается, - загадочно прошептала она, - когда ты сам хочешь. Но теперь пора двигаться дальше.
Ниив казалась спящей, но я знал, что она не спит. Я долго сидел рядом, наблюдая за ней. Пришлось пересесть только тогда, когда лошадь принялась покусывать мне пятки.
Пока мы сплавлялись по реке, я посидел немного, раздумывая о Дедале. В далеком прошлом я много слышал о нем. Моряки разнесли рассказы о его созданиях по берегам всех известных в его время земель.
Он создавал подвижные изделия из бронзы и камня, а еще лабиринты, в которых такие, как Тайрон - охотники лабиринтов, - скрывались, чтобы исследовать их ходы и возвратиться назад с видениями - или вовсе не возвратиться! (Тайрон был одним из таких: он запутался во временах лабиринта, иначе не попал бы сюда, во время Урты.)
Еще Дедал умел оживлять дуб, священное дерево. Из его древесины он создавал почти живых существ. Он освоил это ремесло в одном из святилищ Греческой земли, и властители народа, обитавшего в его время в Греческой земле, щедро платили за странные и забавные произведения этого пришельца из Иного Мира.
А теперь некая часть его оказалась в Стране Призраков.
Пробуждение Урскумуга и прочих старейших, впрочем, не входило в число умений Дедала. И все же между этими событиями, безусловно, должна быть связь. Кто управляет старейшими существами? Кто тот второй Мастер, потрудившийся над обликом земли?
Арго доставит нас к острову: к Звериному Острову, к Острову Лабиринтов, к земле, получившей множество имен. Одно из них - Минос, другое - Крит.
Стало быть, на Крит. К забытому прошлому.
Со временем - через день или более того - мы добрались до речных причалов, служивших твердыне Вортингора, громоздившейся вдали, на холме за лесом, и очерченной огнями сторожевых костров. Уже спустилась ночь, и несколько человек стояли на страже у причалов, опираясь на щиты, - тени в свете факелов. Завидев нас, они стали перекликаться, затрубил рог, все зашевелилось, но Урта назвался, и они угомонились, даже помогли нам привязать канаты.
Здесь уже стояли два маленьких судна, оба торговых. Одно было из Греческой земли. Команда сгрудилась в тени, с подозрением посматривая на нас. Они, судя по всему, привезли на продажу вино и мед. Несколько узких кувшинов еще стояло в ряд на нешироком молу. Дальний путь по реке для столь невеликого товара, но, вероятно, судно входило в большой караван. У Вортингора была и вторая крепость, которая стерегла устье.
Здесь мы спустили на берег лошадей, чтобы за ними присмотрели до нашего возвращения. Стало ясно, что плыть с ними вместе неудобно. Впрочем, кончилось тем, что двух мы променяли. Одну лошадь мы обменяли у греков с первого судна на сушеные плоды, вино и целебные травы.
Второе суденышко принадлежало северянам, было широким и плоскодонным, с палубой, затянутой сшитыми вместе шкурами. Эти торговали сушеным мясом и кожами, и за вторую лошадку мы получили два бочонка оленины и шкуры, под которыми можно было укрыться от дождя. Арго в нынешнем состоянии требовал серьезной починки.
Запасов пищи теперь должно было хватить до безопасной гавани у южных берегов.
Итак, нас было четырнадцать, из них пятеро - мальчики. Слишком мало, чтобы вести Арго на веслах в дурную погоду.
Арго прошептал через свою богиню:
- Спеши. Не медли. Это долгий путь. Дольше, чем тебе представляется.
Перед рассветом, когда корабль затих и даже старые аргонавты, казалось, отдыхали, я сошел на берег, прошел мимо береговых укреплений и углубился в лес в поисках оставленных здесь коритани деревянных изваяний. Теперь они стали редкостью. Живые вернулись, мертвые ушли своим путем в Страну Призраков и освободили свои подобия от служения в резном застывшем виде. Оставалась всего лишь горстка преклонившихся к земле, твердо сжимавших копья, опирающихся на щиты. Все они уже лишились духа, кроме одного, и я нашел его, сидящего поодаль. Это была статуя человека по имени Сегомас. Чтобы выяснить это, потребовалась малость колдовской силы.
С каждым днем я седел все больше!