– Анни, – сказал Лео. – Я думал, ты спишь. Он сел напротив меня.
Я сказала, что надеялась его не разбудить.
– Ты всегда будишь меня. Как той ночью с Гейблом Арсли. Я всегда к тебе прислушиваюсь.
Я улыбнулась ему.
– Лео, как вы с Норико добрались до Америки?
– Самолетом, – ответил Лео. – Нас встретил Саймон Грин.
Вопросов еще у меня было много, но я не хотела заваливать ими Лео.
– Лео, можешь мне кое-что разъяснить? Юджи Оно сказал мне, что твоя жена из рыболовецкой деревушки и что она убита с тобой. Они ни разу не упоминал, что она его племянница.
Лео пожал плечами.
– Норико из рыбацкой деревни. Я стал жить с ее семьей примерно в октябре, когда Юджи Оно сказал, что жить с монахами стало небезопасно. Норико дочь сводного брата Юджи Оно.
Юджи Оно перевез Лео? Он никогда об этом не упоминал. Если это правда, то это не соответствует представлению Саймона Грина об Юджи Оно, другими словами, Лео стало небезопасно с тех пор как я отказалась от предложения Юджи. А чей прах мы получили?
И зачем Юджи Оно врать насчет трупа Норико? Я тряхнула головой. Нужно поговорить с ним, но он был до сих пор недоступен и не пытался связаться со мною.
Я схватила голову брала и расцеловала в обе щеки.
– Лео, скажи мне вот еще кое-что. Ты считаешь Юджи Оно хорошим человеком?
– Да. Но я не виделся с ним долгое время. Где-то в январе он ушел в затворничество. Норико думает, что он подхватил во время путешествий болезнь. Об этом не знает никто из его семьи, а сам Юджи очень скрытен.
Я схватила Лео за руку. Мне все еще казалось удивительным видеть серебряное кольцо на его безымянном пальце.
– Лео, ты очень сильно влюблен в Норико?
– Да! Я люблю ее больше всех, кого встречал, кроме тебя и Нетти.
– За что?
– - Ну, я думаю, она самая красивая девушка в мире исключая тебя и…
Я его перебила.
– Меня и Нетти, я знаю. И я соглашусь. Она очень красивая. За что еще, Лео?
Выражение лица Лео стало серьезным.
– Дело в том, Анни, что она не относится ко мне как к тупому. Ты, может и не поверишь, но она считает меня умным. – В уголках его глаз стояли слезы.
– Мне жаль, Анни. Прости за неприятности, причиненные прошлой весной. Я знаю, что ты для меня сделала. Юджи Оно сказал, что ты даже отправилась из-за меня в тюрьму.
Я сказала ему, что сделала бы это снова. Он мой брат и я все для него сделаю.
– Лео. Юрий умер, а Микки сбежал. Но нам надо как-то договориться с властями, чтобы вы с Норико жили мирно.
Лео кивнул.
– Может, придется недолго отсидеть в тюрьме.
– Хорошо, – сказал Лео с такой невозмутимостью, с какой бы я сама не смогла, но меня взволновало, а понял ли он, что сказал. – А пока может Норико остаться с тобой и Нетти. Вам придется позаботиться о ней.
– Конечно, Лео. Она мне как сестра.
Мир действительно удивительное место. Мой день начался с одной сестрой, а закончился с сестрой, невесткой, братом и сводным братом.
Мой день начался без веры, а сейчас сердце буквально переполнилось ею.
ГЛАВА 18
Я ПОСЕЩАЮ ШКОЛЬНЫЕ ТАНЦЫ; НИ В КОГО НЕ СТРЕЛЯЮТ
В обмен на умеренного размера взятку для кампании по переизбранию Берты Синклер Лео получил семь месяцев заключения в Гудзонской психиатрической лечебнице и два года испытательного срока. Он выйдет на день Благодарения.
В третью апрельскую субботу мистер Киплинг, Дейзи Гоголь, Норико и я отвезли Лео. Он поцеловал свою жену (жену!), помахал остальным, и случилось что случилось. Норико проплакала всю трехчасовую поездку обратно. Мы пытались успокоить ее, но она почти не говорила по-английски, а мы – по-японски, поэтому сомневаюсь, что мы толком помогли.
Так уж совпало, что в этот вечер выпускной. Идти я туда не хотела, но Вин убедил меня искупить прошлогоднюю катастрофу
– Думаешь, они позволят мне войти на территорию кампуса? – спросила я его. Он напомнил мне, что технически в прошлый раз меня не выгнали.
Я не удосужилась сходить в магазин за платьем, поэтому зарылась в старые вещи бабушки и мамы. Я выбрала темно-синее платье с очень короткими рукавами, высоким вырезом и низкой спиной. Я решила, что платье годится, но завидев меня, Норико закричала:
– Нет!
– Нет? – переспросила я.
– Плохо, – сказала она, расстегивая сзади застежку. – Старая леди.
Норико зашла в комнату Лео и вернулась с белым платьем. Платье было обшито кружевом и вероятно, оно было приличной длины для Норико, но коротким для меня. Я бы смотрелась в нем как поехавшая невеста.
– Ты надень это, – сказала Норико. Она улыбалась. Это была первая улыбка за весь день, я вспомнила про обещание Лео заботиться о его жене. Но я даже вопрос с платьем решить не смогла, поэтому согласилась надеть это.
Я посмотрелась в зеркало. В лифе платье было немного тесноватым, но в остальном сидело на удивление хорошо.
Норико подошла поправить пояс, завязываемый сзади.
– Такая милая, – сказала Норико. Я покачала головой. Нетти пришла посмотреть на меня.
– Ты выглядишь, – она сделала паузу, – безумно, но привлекательно. Безумно привлекательно. – Она поцеловала меня в щеку. – Вину понравится.
Вин встретил меня у квартиры. Он прикрепил мне на запястье бутоньерку из орхидей. Я ожидала, то он пошутит на счет моего чокнутого платья, но он казалось не заметил, что что-то не так.
– Выглядишь прекрасно, – сказал Вин. – Надеюсь, в этот раз никто не будет стрелять. Будет тяжело удалить с платья кровь.
– Я думаю, технически еще рано для таких шуток.
– О, когда наступит нужный момент?
– Вероятно, никогда. Интересный выбор пиджака, кстати. – Пиджак был белым с черной окантовкой. Летний. Потрепанный.
– Под интересным ты подразумеваешь, что не одобряешь? Потому что люди из стеклянных домов, я говорю о людях, идущих на бал одетыми как невеста, не должны…
– Я этого не говорила. Это, хм, неожиданно.
Он сказал, что старый пиджак потерялся в госпитале в прошлом году. Я ответила, что наверняка его стащили.
– Тогда это все объясняет. Этот пиджак моего отца. Он универсально сочетался с белыми и черными галстуками. Я выбрал белый, так меня никто не спутает.
На выпускном мои одноклассники, кажется, были рады видеть меня, поэтому администрация стерпела мое присутствие. Тема бала была "Будущее", но у организационного комитета отсутствовали миростроительные навыки, они не смогли придумать, как выразить тему в декорациях. Пригоршня украшений с отражающими поверхностями, часы и большой цифровой баннер, гласящий "А ГДЕ ТЫ БУДЕШЬ В 2104"? В лучшем случаем, их видение будущего можно назвать расплывчатым, я находила это тревожным звоночком. Без понятия, где я буду в следующем году, а уж тем более через двадцать лет. По правде сказать, первое, что приходит в голову – я буду мертва. В 2104 я, возможно, умру.
Из болезненных размышлений меня вырвала Скарлет. Она была уже примерно на восьмом месяце и выглядела замечательно и трагично в своем огромном розовом платье. Она пришла одна. Вин применил ее компанию, чтобы убедить меня пойти на эти глупые танццльки.
– Анни, это платье мне нравится! – Конечно, оно ей понравилось. Скарлет и Норико сблизились сразу же после знакомства. Скарлет поцеловала меня, а Вин ушел за напитками.
– Я так рада, что ты пришла. Лео отправили в Олбани без хлопот?
Я кивнула.
– Как ты? – спросила я.
– Ужасно, – ответила она. – Мне не следовало приходить. На выпускном нет ничего отвратительнее гигантской беременной девушки. Ненавижу свою одежду и я слишком громоздка для танца.
– Неправда.
– Ну кто захочет танцевать со мной помимо Арсли?
Я сказала, что я бы с ней потанцевала, но Скарлет замотала головой.
– Нам не двенадцать лет, Аня.
– Не жалей себя. Директор обстреливает меня ужасными взглядами, а их тема будущего нервирует.
Скарлет неуверенно рассмеялась.
Вин вернулся с напитками.
– Я буду танцевать с тобой, – сказал он Скарлет.
– Да что я, старая дева, раз все меня жалеют? – спросила Скарлет с притворным ужасом.
– Нет. Она ненавидит танцы, – указал на меня Вин. – А я пожалел беременную девушку, а не старую деву. Пойдем. – Вин подал ей руку. – Серьезно, это приятно – танцевать с тем, кого не нужно улещивать.
– Я оставляю это на тебя, – она вручила мне напитки. Я смотрела им вслед.
Даже будучи беременной, Скарлет двигалась изящно. Я наблюдала за ними с легкой усмешкой, хотя не могла не призадуматься. Живот Скарлет напомнил мне, что я пропустила год, занимаясь… Ну, вы знаете, чем я занималась. Попросту говоря, я пропустила год, занимаясь другими делами. Я все еще поражалась горечи и сладости происходящего, когда возле меня сел Гейбл Арсли.
– Аня, – поздоровался Гейбл.
Я кивнула и попыталась не смотреть на него. Не устанавливала зрительный контакт как с диким животным в надежде, что Гейбл уйдет.
– Не ожидал увидеть тебя здесь.
– Я приглашена, – ответила я.
– Я не хотел обидеть. Я… хочу поговорить о Скарлет и мне.
Я взглянула на него краем глаза, затем подняла брови.
– Почему во всем мире именно я должна это делать?
– Потому что она носит моего ребенка! Потому что она ведет себя неразумно. – Он помолчал. – Я знаю, если ты скажешь ей простить меня, она так и сделает.
Я покачала головой.
– Мне это не нравится, Арсли. Ты продал мою фотографию. Это был последняя капля в твоей длинной череде проступков.
– Я сделал это только потому, что мне нужны были деньги, – запротестовал Гейбл.
– Мне стало легче.
Гейбл схватил меня за руку.
– Не прикасайся, – я вырвала руку. – Серьезно, не надо.
Гейбл снова взял меня за руку. Я ощутила его металлические пальцы даже сквозь перчатку.
– Мне не хочется устраивать сцен, – я выдернула руку.
– Заставь Скарлет выйти за меня, – впал в безумство Гейбл.
– Я не буду этого делать.
– Скажи ей, что простила меня!
– Но я не простила, Арсли.
Арсли упал обратно на свое место. Он скрестил руки.
– Я все еще могу подать на тебя в суд, знаешь ли. Я хочу это сделать. Тогда мне не придется снова работать. У меня будет куча денег, чтобы заботиться о Скарлет и ребенке.
– Как благородно с твоей стороны. Послушай, Гейбл. Если хочешь судиться – судись с Софией Биттер. На ней лежит ответственность за отравления.
– София Биттер? – переспросил Гейбл. – Кто это?
Вин и Скарлет вернулись к столику.
– Привет, Арсли, – сказал Вин резко.
– Он тебе мешает? – спросила Скарлет.
Мило, мои друзья считали Гейбла Арсли способным причинить что-то кроме досады. Под возмутительным платьем Норико на моем бедре был привязан любимый сувенир из Мексики.
Гейбл поднялся и захромал в свой уголок, откуда он явился.
Заиграла медленная песня и Скарлет настояла на том, чтобы мы с Вином потанцевали хотя бы раз.
– Это же выпускной, ребята!
На танцполе Вин прижал меня к себе и на мгновение я вообразила, как провела бы год, если бы все было по-другому.
Я почувствовала как он напрягся, нащупав бедром мачете.
– Ты всегда держишь его при себе? – спросил Вин.
Я покраснела.
– Мне жаль. Но оно мое, Вин.
Он кивнул.
– Я просто дразню. Я знаю. – Он убрал с моего лба локон.
– Мачете или Дейзи Гоголь, – пошутила я. – На этом балу никто не будет стрелять в моего парня.
Вин постучал по мачете через ткань платья.
– А я удивился, чего это ты так настаивала войти через черный ход.
– Металлодетектор.
– Ну, я это понял. Хочу быть в твоей жизни очень долго и упростить для тебя все своим существованием.
Эта песня сменилась более быстрой, в этот момент Вин согласился, что мы оба пережили достаточно. Скарлет планировала заночевать у меня, поэтому мы с ней пошли дожидаться автобуса.
Снаружи многие парни были в черных пиджаках, но только мой – в белом.
ГЛАВА 19
Я ВЫПУСКАЮСЬ; ЕЩЕ ОДНО ПРЕДЛОЖЕНИЕ
Ранним маем, пока Нетти готовилась к экзаменам, а мои ровесники подгоняли по размеру выпускные шапочки и мантии, я сдавала экстерн. Тест проводился в нью-йоркском отделе образования на Западной пятьдесят второй улице. Из сентиментальности я надела старую униформу Троицы. В комнате без окон я украдкой поглядывала на других тестируемых. Они не выглядели особо глупыми, забитыми или даже старыми, но мне стало интересно, что их привело в это комнату. Каких ошибок они наделали? Доверились не тому? Родились не в то время и у плохих родителей? Кажется, настроена я негативно. Может, окончание школы в классе без окон и со сломанным кондиционером не так уж и ужасно. Эти люди хотя бы прошли через невзгоды и вышли с другой стороны.
Мистер Киплинг нанял мне репетитора, и, несмотря на то, что в учебе я не усидчива, тест решился довольно легко. Прошла я или нет, узнать можно только через три-четыре недели, но все прошло результативно и хорошо, что ознаменовало для меня окончание школы. Немного разочаровывающе, да? В прошлом году моя доля конфликтов и поступков достигла апогея. Ради развязки осталось выстоять чуть-чуть. В развязке ударов судьбы не получают. ( В заданиях был раздел с литературными терминами, если вам интересно.)
Дома меня ожидало сообщение по электронной почте. Мне стало стыдно, когда я увидела мексиканский домен. Ответственность за рану Тео частично лежала на мне, поэтому я была слишком смущена, чтобы писать или звонить Маркесам. Приличный человек нашел бы способ послать весточку.
Дорогая Аня,
здравствуй. Надеюсь, ты не забыла своего лучшего друга Тео. Я пишу тебе, потому что ты не пишешь мне. Зачем ты зацикливаешься на обстоятельствах? Разве ты не знаешь, что твой лучший друг Тео скучает по тебе? Не волнуешься о нем?
Думаю, ты захочешь узнать, как я поживаю. Но, наверное, спросить тебе стыдно.
Ладно, ты должна прочувствовать вину, Аня, потому что я был очень болен, чуть не умер.
С прошлой недели мне не разрешают возвращаться в сады. А мне уже лучше. Сестра, мама и бабушки невыносимы, это ты вообразить можешь.
Мы узнали, что кузина София покушалась на твою и мою жизни. Она всегда была странной женщиной и по многим причинам нелюбимой в нашей семье, я с удовольствием распишу тебе их лично. ( Это приглашение, может, однажды, ты его примешь.) Но пишу я тебе по следующей причине: бабушки считают себя виноватыми в покушениях на твою жизнь. Они думают, что недолюбили Софию. ( Они полагают, что все беды в мире из-за недостатка любви.) Чтобы загладить вину, они велели переслать тебе рецепт горячего шоколада от казы Маркесов. Я перевел его, но не художественно. И приукрасил его там, где посчитал смешным (смотри вложение). Бабушка напоминает, что это очень крепкий и древний рецепт, бодрящий тело и дух. "Пожалуйста, Тео", умоляла она, "убедись, что она знает: рецепт не должен попасть в дурные руки".
Аня, когда мы были вместе, я долго жаловался на свои обязанности на ферме и фабриках. Как я тосковал по свободе. Это странно, потому что все месяцы болезни я хотел только вернуться на фабрики и ферму. Может, это и хорошо, что меня ранили почти смертельно. (Шучу. Могу поспорить, я все еще самый смешной человек, которого ты знаешь.)
Надеюсь, когда-нибудь ты вернешься в Чьяпас. Ты прирожденный производитель какао, но я все еще могу научить тебя многому.
Besos (целую),
Теоброма Маркес.
Я прочитала рецепт и отправилась на кухню. Лепестков роз и перца чили у нас не было, но они имелись на Субботнем рынке, поэтому я решила прокатиться на автобусе до Юнион-сквер купить ингредиенты. Утром Дейзи не было, Нетти занималась подготовкой к экзаменам, поэтому я решила съездить в одиночку.
Розы нашлись довольно легко, но пришлось похлопотать, отыскивая перец чили, и я уже было сдалась, пока не заприметила прилавок с гласящей вывеской: ЦЕЛЕБНЫЕ ТРАВЫ, СПЕЦИИ, НАСТОЙКИ И СМЕСИ. Я отодвинула занавесь и вошла внутрь. В воздухе пахло ладаном. Деревянные полки этажерок заставлены рядами стеклянных банок, подписанных вручную.
Хозяин быстро отыскал небольшую стеклянную баночку с перцем чили.
– Это все, что вам нужно, девушка? – спросил он. – Осмотритесь. У меня есть еще заманчивые продукты, покупаете два – третий в подарок. – Владелец был со стеклянным глазом, в бархатном плаще и с тростью, и выглядел он скорее как волшебник. Стеклянный глаз выглядел неплохо. Он не следил за мной по всему магазину, как второй глаз, и это был единственный намек на то, что глаз ненастоящий.
На нижней полке стояла маленькая банка с дробленым какао. Я взяла банку в руки и почувствовала ностальгию по Гранья-Манана. Я поставила ее на прилавок.
– Как вам удается продавать его? Не попадая под арест?
– Уверяю вас, это абсолютно законно. – Он сделал паузу и бросил на меня злобный взгляд. ( Одного глаза.) – Вы сотрудничаете с властями?
Я покачала головой.
– Напротив.
Он вопросительно посмотрел на меня, но рассказывать историю всей своей жизни мне не хотелось. Вместо этого я сообщила, что любительница шоколада, и он, казалось, принял мои слова за чистую монету.
Владелец указал тростью на слово "целебные" на вывеске.
– Даже в такой коррумпированной стране как наша, вы можете продавать какао, пока это в медицинских целях.
Он выхватил у меня банку.
– Но, боюсь, продать вам его я не могу, раз у вас нет рецепта.
– О, – произнесла я. – Разумеется. – Из любопытства я поинтересовалась, из-за какого заболевания мне бы выдали такой рецепт.
Владелец пожал плечами.
– Полагаю, депрессии. Какао повышает настроение. Остеопороза. Анемии. Я не доктор, мисс. Мой знакомый делает из него крема для кожи.
Я поднялась с корточек – в такой позе я сидела перед полками – и протянула ему банку с чили.
– Значит, я беру это.
Хозяин кивнул. Когда подала ему деньги, он сказал:
– Вы же Баланчина, не так ли?
Параноидальная дщерь мафиози, коей я являлась, сначала осмотрела магазин, а затем ответила:
– Да.
– Да, я так и подумал. Я слежу за вашим делом. Несправедливо по отношению к вам.
Я ответила, что стараюсь не зацикливаться на этом.
В автобусе аромат роз просачивался повсюду. Я заглянула в сумку и обнаружила, что не-волшебник положил дробленое какао вместе с перцем чили.
После аварии я до сих пор была в автобусах на взводе, но аромат роз в воздухе навевал на меня спокойствие и – осмелюсь добавить – чистоту. Разум мой расслабился. Мозг стал мягким и пустым и впал в спячку и перед мысленным взором предстало видение. Сперва я увидела Деву Марию Гваделупскую, я узнала ее, потому что ее окружал ореол из роз и потому что ее образ занимал видное место в Гранья-Манана. Но затем я заметила, что она не настоящий человек, а изображение на стене со словами под ним: "Не страшны никакие болезни, досады, тревоги или боли. Разве я не твоя мать? Разве ты не под моей сенью и защитой? Разве я не жизненный исток? В чем же ты еще нуждаешься"? Стена оказалась магазинной витриной. Шоколад Баланчина сложен на покрашенных в темный цвет полках красного дерева. Шоколад был в открытой продаже, лежал даже в витрине. Вывеска сообщала:
ЦЕЛЕБНЫЙ ШОКОЛАД БАЛАНЧИНА