– На восемнадцатый день рождения он получил телефон с камерой и приближающим объективом, – начала Скарлет. (Примечание: вы, наверное, помните, что несовершеннолетним не разрешено иметь телефоны с камерой.) – И увидев вчерашним утром фотографию, я поняла, что сделал это кто-то из школы. И я сомневалась, что кто-то из учителей, и выделила только школьников старше восемнадцати лет. Я повернулась к Гейблу: "Кто мог сотворить такое с Анни? – спросила я. – Кто мог поступить так низко? Разве ей недостаточно тяжело?" Он не смог ответить. Я поняла, я сразу же поняла! Я толкнула его так сильно, как только могла. Так сильно, что он потерял равновесие и упал на землю. И подошла к нему, крича "Почему?" А он сказал: "Я люблю тебя, Скарлет. Не делай этого!" Я ответила: "Ответь на вопрос, Гейбл. Просто скажи мне, зачем". И наконец он вздохнул и сказал, что не имеет ничего против тебя или Вина. Он сделал это ради денег. Кто-то подошел к нему пару недель назад и сказал, что заплатит большие деньги, если он сможет достать им фотографию Ани Баланчиной и Вина Делакруа в компрометирующей ситуации. А потом Гейбл пытался оправдаться тем, что ты задолжала ему деньги, что он потерял из-за тебя ногу, внешность и так далее. И после он добавил, если бы не он, так кто-нибудь другой сделал эту фотографию.
На этом моменте Скарлет снова заплакала.
– Я чувствую себя такой невероятной дурой, Анни!
Я сказала ей, что здесь нет её вины.
– Интересно, сколько денег он получил.
– Не знаю. Но я ненавижу его. Я так его ненавижу! – Она рыдала, согнувшись возле двери. Я хотела успокоить ее, но не могла двигаться из-за наручников.
– Скарлет, подойди сюда.
– Я не могу. Я отвратительна сама себе. Я позволила этой змее вернуться в твою жизнь. Ты предупреждала меня насчет него. Никогда бы не подумала, что тебе будет больно.
– Правда такова, Скарлет, что я не должна была позволить себе попасть в эту ситуацию с Вином.
– Какую ситуацию? Вы просто обедали. – Скарлет всегда во всём принимает мою сторону.
– Вин не должен был брать меня за руку, а я не должна была позволить этому произойти. Возможно, мне не следовало возвращаться в Троицу. И Гейбл прав по поводу одной вещи: кто-нибудь еще сделал бы ту фотографию, поверь мне. Это произошло бы с участием Гейбла Арсли или без него. Когда-нибудь я объясню лучше.
Скарлет подошла к моей кровати.
– Ты должна знать, я здесь не причем.
– Скарлет, я не могу даже и подумать об этом!
Она понизила голос.
– Я никогда не говорила ему, что мы сделали для Лео.
– Я не думала, что ты могла бы так поступить.
Скарлет слабо улыбнулась. Внезапно она побежала через крохотную больничную палату в ванную, где ее вырвало. Я услышала смыв туалета.
– Думаю, я заболела гриппом, – сообщила она вернувшись.
– Тебе нужно пойти домой.
– Когда я прихожу к тебе, я чувствую себя лучше. Я люблю тебя, Анни. Я бы поцеловала тебя, но не хочу, чтобы ты заразилась.
– Мне все равно. Поцелуй меня в любом случае, – сказала я. Если она не придет в "Свободу" до воскресенья, я хотела бы знать, что мы попрощались как надо.
– Хорошо, Анни. Как ты хочешь.
Она поцеловала меня и я схватила ее руку.
– Не вини себя, Скарлет. Мне жаль только, что трагедия, которую заварил этот кобель, заставила горевать и тебя. То, что я сказала после вечеринки… Ты действительно самая верная и самая настоящая подруга, какую я могу попросить. Когда я думаю о последней паре лет, я не могу представить, какими тяжелыми были бы их события без тебя.
Скарлет покраснела под стать своему имени. Она кивнула и удалилась.
Остальная часть недели за посещениями и планами побега пролетела быстро.
К четвергу Саймон Грин и я пришли к договоренности. Меня должны отпустить из больницы утром в воскресенье. В ночь на субботу/в начале воскресного утра, немного позже медсестринского обхода, я должна вылезти из постели, затем сымпровизировать выход из больницы и прокрасться через забор, окружающий остров Свободы. Отсюда меня отвезет на остров Эллис гребная шлюпка. Около острова Эллис меня встретит другая лодка, которая переправит меня в залив Ньюарк, где я сяду на грузовое судно, направляющееся к западному побережью Мексики. Утром, когда медицинские сестры придут возвращать меня в общежитие "Свободы", я буду далеко отсюда.
Саймон оставил мне копию ключа от наручников, который я спрятала сбоку между матрасом и простыней. Единственное, что мы не выяснили, так это как мне пройти мимо охранников в конце коридора.
– У тебя есть здесь кто-нибудь, кто может их отвлечь? – спросил Саймон Грин. Я скрепя сердце подумала о Мышке и данном ею обещании выполнить "любую тяжелую работу". Несмотря на необходимость её помощи, я не хотела, чтобы она попала из-за меня в неприятности, но все же у меня не было других вариантов.
Я передала ей сообщение, чтобы она приходила повидаться, и в полдень она пришла. У нее был синяк под глазом. Я спросила ее, что случилось.
Она пожала плечами. Затем написала: "Локтем по лицу. Ринко".
Я рассказала ей, что мне нужно. Она кивнула. Она кивнула еще раз прежде чем достала карандаш: "Я придумаю что-нибудь. Для меня большая честь, что ты обратилась ко мне, А."
– Когда я уйду, они, возможно, поймут, что ты помогла мне. Ты понимаешь, что это означает, что ты не выйдешь в ноябре, правда?
"Я сделаю. Не волнуйся. Деваться некуда. Лучше у меня будет друг через год или два, чем я в ноябре буду одинокой, бездомной и без гроша".
– Я чувствую себя эгоисткой, прося помочь, – сказала я. – Прося тебя остаться здесь дольше, пытаясь избежать подобного сама.
Мышь снова пожала плечами. "Наши ситуации разные. Я преступница. А у тебя такое уж имя. Кроме того, они тут тупые и не поймут, и тогда ты в любом случае будешь мне обязана. Я ставлю на тебя, если ты поставишь на меня. Около двух часов утра, правильно?"
– Да. Сразу иди к адвокату Саймону Грину, когда освободишься. Он поможет тебе всем, чем будет нужно.
Она подала знак "хорошо".
– Спасибо тебе, Кейт,- сказала я.
Она кивнула и выскользнула из комнаты. Никто не видел, как она вошла и никто не видел, как она вышла. Я подумала, могу ли рассчитывать на такую тихую девушку, чтобы действительно отвлечь охрану.
В субботу утром ко мне пришли Нетти и Имоджен. Они ничего не знали о моих планах, поэтому я старалась сохранить легкое настроение. Я очень крепко обняла Нетти. Кто знает, когда я смогу увидеть ее снова.
Саймон Грин и я решили, что днем мне не будут нужны посетители. Мне следует отдохнуть ради долгой ночи впереди.
Но пока я не могла уснуть. Я беспокоилась, и не могла даже походить кругами, чтобы успокоиться. Я начала сожалеть, что мы сказали никому не приходить.
Я посмотрела на часы: 5:00. В любом случае, посетителей не пускали до 6:00. Я закрыла глаза.
Я уже впала в полусонное состояние, когда кто-то зашел.
Я перевернулась. Высокий парень с длинными белокурыми дредами и в толстых черных очках. Я не узнала его, пока он не заговорил.
– Анни, – сказал Вин.
– Ты выглядишь нелепо, – сказала ему я, но не смогла удержаться от улыбки. – Где твоя трость?
Он подошел ко мне. Я попыталась сесть в кровати и стянула его скверный парик.
– Не хочу, чтобы кто-нибудь выяснил кто я.
– Ты не хочешь ухудшить положение своего отца.
– Я не хочу ухудшить твое положение! – Он понизил голос. – Папа сказал, что завтра тебя переведут из больницы. Так что я настоял на встрече с тобой и этот день подходит лучше всего. И если мне нужно выглядеть глупо, то нужна и маскировка. Таким образом, выбор пал на парик.
Я покачала головой и предположила, сколько моих планов разгадано Чарльзом Делакруа.
– Почему он это сделал?
– Мой отец загадка.
Он подтянул табурет к кровати и потер свое бедро.
– Это Арсли сделал фотографию.
– Я знаю, – сказал Вин, склонив голову. – Я не должен был делать этого. Брать твою руку. Не в таком людном месте. – Говоря это, он погладил кончики моих пальцев своими.
– Ты не мог знать, чем все обернется.
– Я действительно знал, Анни. Я был предупрежден. Своим отцом. Организатором выборной кампании моего отца. Алисон Вилер. Даже тобой. Но меня это не заботило.
– Что ты имеешь в виду, говоря "Алисон Вилер"?
Вин посмотрел на меня.
– Аня, разве ты не догадалась?
Я покачала головой.
– Я попросил Алисон Вилер пойти за тобой в библиотеку.
– Зачем она это сделала?
– Ну, она не хотела, но она знала, что я хотел быть рядом с тобой. И я убедил ее, что обед достаточно безопасен, поскольку Арсли, Скарлет и Алисон сидят вместе с нами. Я все еще запутана.
– Зачем твоей девушке это делать?
– Аня! Только не говори мне, что ты не подозревала!
– Что подозревала?
– Алисон мой друг, но также она работает и на компанию моего отца. Они попросили ее притвориться моей девушкой на время предвыборной кампании, чтобы казалось, что я оставил свои отношения с Аней Баланчиной позади. Это случилось в июле, мы не были вместе, и несмотря ни на что я хотел помочь своему отцу. Как я мог отказать? Он мой отец, Аня. Я люблю его. Как и тебя.
Если бы Аню Баланчину, то есть меня, не приковали бы к кровати, она сбежала бы из комнаты. Я чувствовала, как взорвались мозг и сердце. Он протянул руку и рукавом вытер мою щеку. Подозреваю, я заплакала.
– Ты действительно не догадывалась?
Я покачала головой. Мое горло распухло и стало бесполезным.
– Я думала, что ты устал от меня, – сказала я голосом, столь же внятным, как и у дяди Юрия.
– Анни, – сказал он. – Анни, этого никогда не происходило.
– Мы не увидим друг друга в течение долгого времени, – прошептала я.
– Знаю, – прошептал Вин. – Папа сказал мне, что такое может произойти.
– Это могут быть года.
– Я подожду.
– Я не хочу, чтобы ты ждал.
– Здесь нет никого, кроме меня. – Он обернулся посмотреть, наблюдает ли за нами кто-нибудь. Он склонился над кроватью и опустил руку на мой затылок.- Я люблю твои волосы.
– Я отрежу их. – Саймон Грин и я сочли, что меня будут меньше узнавать, если я отрежу свою гриву. Ножницы ждут меня на острове Эллис.
– Это позор. Я счастлив, что не увижу этого. – Он притянул мою голову поближе и поцеловал меня, и, возможно, испытывая удачу, я тоже поцеловала его.
– Как я смогу с тобой связываться?
Я задумалась. Электронная почта небезопасна. Я не могла дать ему адрес какао-фермы, даже если бы знала его. Может быть, Юджи Оно сможет доставлять мне письма.
– Подойди к Саймону Грину через месяц или два. Он знает как связаться со мной. Не обращайся к мистеру Киплингу.
Вин кивнул.
– Ты будешь писать мне?
– Я попытаюсь.
Он положил руку на мое сердце.
– В новостях сообщили, что оно практически остановилось.
– Иногда я хочу, чтобы так оно и было. Ну что же в нем хорошего?
Вин покачал головой.
– Ничего не говори.
– Из всех парней в мире ты наименее подходящий парень.
– То же самое можно сказать и о тебе. Только девушка.
Он положил голову мне на грудь, и мы просидели в тишине пока время для посещения не закончилось.
Подойдя к двери, он поправил нелепый парик.
– Если ты встретишь кого-нибудь, я пойму, – сказала ему я. Ради Бога, нам семнадцать, а наше будущее неопределенно. – Мы не должны давать обещания, которые трудно сдержать.
– Ты действительно веришь в это?
– Я пытаюсь, – ответила я.
– Я что-нибудь могу сделать ради тебя?
Я подумала.
– Может быть, проверять Нетти время от времени. Она обожает тебя, и я знаю, ей будет одиноко без меня.
– Будет сделано.
Затем он ушел.
Все, что мне оставалось делать, это ждать.
***
Около 1:55 утра я услышала бегающих по коридору медицинских сестер и охранников. Я обратилась к одной из медсестер.
– Что случилось? – спросила я.
– В общежитии девочек случилась драка. Везут около полудюжины тяжелораненых девушек. Мне нужно идти!
Я кивнула. Спасибо тебе, Мышь. Я взмолилась, чтобы она не была ранена.
Время пришло. Я достала из-под матраса ключ и открыла наручники. Запястья болели, но на них не было времени. Босая и все еще одетая в больничный халат с открытой спиной, я прошла до конца коридора и проскочила в дверь с надписью "пожарная лестница". Я бежала вниз по лестнице ногами, еще не пришедшими в себя от бездействия за предыдущую неделю. На первом этаже я высунула в коридор голову. В коридоре охранник вез каталку. Сейчас или никогда. Но я не знала, как пройти к выходу, не попав под наблюдение охраны или девочек на каталках. С одной каталки свесила голову Мышь. У нее были подбиты глаза и глубокая рана на лбу, а нос выглядел сломанным. Она взглянула на меня распухшим глазом. Я махнула рукой. Она кивнула и прошептала что-то похожее на "Сейчас". Через секунду она закричала. Я никогда даже не слышала голос Мыши, а сейчас она закричала ради меня. Тело Мыши начало извиваться и биться в конвульсиях. Ее руки метались, казалось, случайным образом, но со своей точки зрения я увидела ее замысел. Мыши удалось ударить других девочек и всех, кто оказался в непосредственной близости.
– У этой девочки припадок! – сказал охранник.
Все внимание обратилось на Мышь, и у меня появилась возможность проскочить мимо всех.
Я выбежала на улицу босиком. Был конец ноября, и, наверное, 50 градусов по Фаренгейту, но я едва замечала холод. Я должна добраться до ворот. Саймон Грин обещал дать взятку охраннику, следящему за воротами, но на всякий случай вместе с ключом от наручников он дал мне шприц с одной дозой транквилизатора. Я надеялась, что мне не придется использовать его, но если придется, я знаю, что попасть надо в шею.
Я пробежала через темную полосу травы, стараясь не вздрагивать от пронзавших ноги шипов. Наконец я добралась до мощеной дорожки, ведущей к воротам. Кто-то оставил их открытыми. Я посмотрела на пост охранников. Там никого не было. Возможно, взятка Саймона сработала, или охранников призвали в общежитие девочек.
Я была практически у берега, когда кто-то выкрикнул мое имя:
– Аня Баланчина!
Я обернулась. Это была миссис Кобравик.
– Аня Баланчина, остановись!
Во внутреннем споре я решала, бежать мне обратно или попытаться усыпить ее, или просто учесть свои шансы и продолжить двигаться вперед. Я осмотрела морской берег вдоль и поперек. Гребной лодки, которая должна была отвезти меня на остров Эллис, еще не было, и должна признаться, идея усыпить эту женщину привлекала меня.
Я обернулась. Миссис Кобравик бежала ко мне. Я услышала шипение электрошокера.
– Стоп!
Ее электрошокер превосходит мой шприц.
Я рванула к воде.
– Ты утонешь! – завопила миссис Кобравик. – Ты замерзнешь до смерти! Ты заблудишься! Аня, все не так уж плохо! Ты думаешь, что находишься в отчаянной ситуации, но мы над этим поработаем!
Я увидела прожекторы острова Эллис. Они были на расстоянии более полумили, и живя во время чрезвычайных водных ограничениях, пловец из меня вышел не очень. О плавании я знала достаточно, понимая, что водная миля чувствуется десятью милями на суше. Но какой у меня был выбор? Или сейчас, или никогда.
Я нырнула.
Только перед тем как моя голова погрузилась в воду, я подумала, что услышала, как миссис Кобравик желает мне удачи.
Вода была ледяной. Я почувствовала как сжались мои легкие. При плавании мой больничный халат вздымался, и возникло ощущение, что он топит меня. Я развязала его. Не имея на себе ничего, кроме нижнего белья, я поплыла в темноте.
Я пыталась вспомнить всё, что когда-либо читала или слышала о плавании. Дышать было важно. Не пускать воду в легкие. Плыть прямо. Ничего другого мне в голову не приходило. Неужели папа никогда не говорил о плавании? Он говорил на любую тему.
Я игнорировала холод.
Я игнорировала свои легкие и свое сердце.
Я игнорировала свои больные конечности.
И плыла.
Дыши, Аня. Плыви прямо, продолжала я говорить себе, гребя руками вперед и двигая ногами.
Я проплыла почти три четверти пути к острову Эллис и почти исчерпала свои силы, когда в моей голове возник голос папы. Я не знаю, говорил ли он это на самом деле, или же я начала сходить с ума. Его голос сказал:
– Если кто-то бросает тебя в бассейн, Анни, единственное, что нужно сделать – не утонуть.
Плыть.
Дышать.
Не утонуть.
Плыть.
Дышать.
Не утонуть.
И через час я почувствовала что приплыла. Забравшись на скалы, закашлялась. Но мне нужно было идти. Возможно, я отстаю от своего плана и мне не хотелось пропустить вторую лодку. Руками попыталась определить масштабы скалистого утеса. Мои конечности и голый живот порезались об острые камни, но так или иначе я смогла это сделать.
Когда я попыталась встать, мои ноги стали скользкими и бесполезными. Было больно, в горло и легкие попала влага. И все же я была жива. Я бежала по берегу, пока не нашла лодку, которая меня спасет – моторную лодку с написанным на боку с названием "Морская Игла". Матрос отвел глаза, увидев мою частичную наготу.
– Простите, мисс. В сумке для вас есть одежда. Я не знал, что вы натолкнетесь на меня практически голой.
Матрос завел лодку и мы отправились в Нью-Джерси.
– Мы чуть не разминулись, – сказал матрос. – Я уже собирался уезжать.
В брезентовом мешке, который мне доставили, я нашла одежду для мальчика: рубашка, новая мальчишеская кепка, пара серых штанов с подтяжками, пальто и большой кусок марли, пара круглых очков, поддельное удостоверение личности на имя Адама Барнума, немного денег, усы и театральный клей, и, наконец, ножницы. Сначала я надела одежду. Я закрутила волосы в пучок и спрятала под кепкой. Мне стало не по себе. Я спросила у моряка, есть ли у него зеркало. Он кивнул в сторону каюты внизу. Я спустилась, взяв с собой ножницы, марлю и усы.
Кабина освещалась единственной лампочкой, а зеркало было шесть дюймов в диаметре и изъедено морским воздухом. Тем не менее, мне нужно было это сделать. Я намазала клеем верхнюю губу и прижала усы. Я стала меньше похожа на себя, но моя маскировка еще неубедительна. Волосы придется постричь.
Я разложила сумку, чтобы отрезанные волосы попадали в нее. Я редко подстригалась, и уж конечно никогда не подстригалась сама. Я задумалась о ладони Вина на голове, но только на секунду. Здесь нет времени для сентиментальности. Я взяла ножницы и менее чем через три минуты подстриглась, оставив дюйм вьющихся волос. Шеей и черепом я ощутила пустоту и холод. Я посмотрела на себя в зеркало. Моя голова выглядит слишком круглой, а глаза стали моложе. Я надела шляпу. Шляпа, мне кажется, это подсказка.
В шляпе я не похожа на Аню Баланчину. Если смотреть в профиль, то я похожа на своего брата.
Я примерила очки. Вот, уже получше.
Я отошла назад, чтобы увидеть себя больше в крошечном зеркале.
Одежда была достаточно мальчишеской, но что-то было не то.
Ах да, грудь.
Я расстегнула рубашку и плотно обмотала марлей грудь – повязка жалила пораненную об скалу кожу – и застегнула рубашку обратно.
Я изучила себя.