- Нынешних знаний явно мало, чтобы перейти к следующему в сравнении с релятивистской механикой этапу в теории движения и, понятно, в самом движении, - характеризовал ситуацию Бруно Аскер. - Нужны новые сведения о веществе, пространстве, мире. Чтобы добыть их, возможно, придется лететь не за десятки, а за сотни и тысячи парсеков. А чтоб лететь, необходимо знать сейчас то, что узнаем только после полетов, - принцип сверхскорости. Получается замкнутый круг.
А мир звезд манил! Гипотетические сверхсвойства белых карликов и нейтронных звезд, сияющая пустота красных гигантов, направленное излучение космических частиц, шорох межзвездного водорода, невыразительное бормотание в радиодиапазоне гаснущих светил… Наблюдатели на неземных обсерваториях открывали все новые планеты у далеких звезд.
А желто-красная Г-1830, гостья из другой галактики, уходила со скоростью 376 километров в секунду, удалялась каждый год на два размера Солнечной системы на семнадцать миллиардов неподвижными россыпями сияли над Луной и Марсом - влекли, будто поощряли людей, которые уже поняли вкус своего могущества.
Зов звезд! Остап Искра хорошо знал, что это такое. В ясную ночь не можешь спать, до галюцинаций выразительно представляешь сумеречные отблески на корпусе космолета, раскаленный до голубизны от громадной скорости рой звезд впереди. Мысли просты и величественны, забываешь о трудно пройденных парсеках пустоты и тьмы, о сосущем сердце одиночестве; остается лишь одно: что там, около ярчайшей звезд впереди?.. Не один раз этот зов срывал с Земли и бросал в пространство Остапа.
"Нужно набраться терпения, - говорили умудренно-умеренные. - Может быть, через полстолетия и удастся снарядить экспедицию к загадочной Г-1830. А пока увы!.."
Тогда шестеро заявили: "Мы полетим к Г-1830. Полетим сейчас… строя в пути звездолет. На скорости 0,8 от световой!"
… Впрочем, сначала их было трое. Конструктор Стефан Март, инженер-космостроевец Иван Корень и межпланетник Антон Летье. Они опубликовали свой проект-программу сразу и полета в звездолете "типа мастерская", и достройки его.
Звездолет-мастерская… Искра вспомнил фотоснимки этих троих, найденные в архиве. Смотрел и удивлялся. Ну, Антон Летье, тридцатидвухлетний красавец и асс номер один, понятно; тонкие черты лица, дерзкая улыбка и такой же взгляд, вьющиеся волосы. Такому все дается легко, сама жизнь игра… Стефан Март смотрел со снимка холодно и решительно, стиснув губы. Тоже, видать, человек честолюбивый и упрямый, готовый лечь костями, но доказать свое. Но вот Иван Корень. Простое мясистое лицо, короткие волосы с сильной сединой, толстые губы, простодушный взгляд несколько выкаченных глаз. Он выглядел медлительным, осторожным - из тех, что семь раз отмерят, один отрежут. Трудно было поверить, что именно ему принадлежала эта отчаянная идея.
Через некоторое время к ним присоединились две женщины: Марина Плашек лекарь, биолог и девятнадцатилетняя Галина Крон - инженер-радист.
Даже теперь такой - в принципе необоснованный - проект Звездный комитет взял бы под сомнение. В пространство должен был подняться не звездолет, а просто трехсотметровая цистерна с фотонными двигателями, большим запасом материалов, станков, инструментов, продовольствием… и экипажемм из шести человек. Достроить и оборудовать звездолет эти смельчаки намеревались сами - в космосе.
"На приключения лучше не рассчитывайте, - предупреждал членов экспедиции Корень, - лететь доведется годы и годы, десятилетия. Это будни. Жизнь человека наполняют и делают содержательными работа и творчество. Ни развлечения, ни спорт, ни что иное их не заменят. Вот и спланируем все так, чтоб никогда не остаться без дела, исполнять задуманное, проявлять мастерство."
Словом, Корень был человеком дела. Он хорошо все прикинул: за 12 лет пути шесть работящих специалистов смогут оборудовать звездлет, даже трудясь без натуги.
Но все равно проект многих шокировал. Столько проектных институтов и заводов, сотни тысяч специалистов трудятся над проблемой звездоплавания… и на тебе. Обойдутся без них. Нет, шалишь!..
"Послать людей в дальний космос на таком, с позволения сказать, звездолете - то же самое, что отправить их прямо на тот свет!"
"Если им посчастливится вылететь из Солнечной, все равно они не смогут затормозить у звезды."
"Даже если затормозят у Г-1830, все равно астронавты не в силах будут развернуться обратно…" - и так далее, и тому подобное.
Наиболее яростно, как свидетельствовали пожелтелые страницы газет и протоколов заседаний многих комиссий, ополчился на проект Бруно Аскер - физик, математик, космолог, выдающийся ученый того времени. Студенты на видеолекциях и по сей день видят этого толстого дядю, слышат его грубый голос и далекую от академической изыскаанности речь. Ныне он классик.
А потом случилось непредвиденное: Бруно стал шестым участником экспедиции. Вероятно, это и решило судьбу голосования в Звездном комитете.
Астронавты стартовали отсюда, из Астрограда, шестьдесят девять лет назад, в октябрьский день 2048 года - на звездолете, который даже не имел названия. "Назовем, когда достроим", - пообещал Корень.
И вот трое из шести вернулись… без корабля.
III.
Остап Искра приоткрыл дверь и остановился на пороге комнаты.
Глаза всех троих были прикованы к горам и морю, что расстилалось внизу. Женщины стояли на балконе обнявшись, мужчина несколько в стороне обперся о перила. Искра на мгновение увидел все их глазами, глазами людей, которые много лет смотрели только на приборы и на черное небо в колючих точках звезд.
И он, когда возвращался оттуда, жадно вбирал глазами белоснежные тучки, которые легко плыли в голубизне, синеватые снежные вершины гор, зеленые, пронизанные лучами солнца волны, разбивавшиеся, налетая на парапет набережной, на брызги и пену; на потоки машин, мчащихся по улицаммм, на зелень двухярусных бульваров, на фигуры и лица незнакомых, но родных людей… Он точно так вдыхал терпкий воздух, подставлял тело свежему предвечернему ветру с моря.
Остап Искра приблизился к троим.
- Ну… здравствуйте. Здравствуйте, Галина Крон. Я ведь не ошибся?
Девушка улыбнулась одними синими глазами, подала руку.
- А вы Марина Плашек?
- Да, здравствуйте, - услышал в ответ приятный чистый голос.
- Стефан Март, конструктор?
- Удивительно точно, - не без едкости усмехнулся тот, крепко стиснул протянутую руку. - Я просто в восторге. А вы?..
- Искра, председатель Звездного комитета. - Остап прошелся по комнате, сдвинул в ряд кресла, выкатил их на балкон. - Садитесь… и рассказывайте. Что с вашим звездолетом-мастерской, где он? Где остальные?
- Как, радиограммы не получены, вы ничего не знаете?!.. - голос Галины Крон задрожал. - Выходит…
- Ничего не выходит, Галинка, - сказал Стефан Март, усаживаясь в кресло. Не забывай, что на Земле прошло… какой сейчас год, председатель?
- Две тысячи сто семнадцатый.
- … прошло 69 лет. За эти семь десятилетий было столько событий, что радиограмму могли потерять или забыть.
- Не потеряли, не забыли… во всяком разе, то, что дошло… - Искра достал лист бумаги, развернул. Но дошли, к сожалению, обрывки. Вот: "…ние, Солнечная!" - вероятно, "Внимание". "Буревестник"… шумы… "мы летим со скоростью ноль девяносто одна от световой…" - Искра вопростиельно взглянул на троих. - Выходит, сильно превысили расчетную скорость?
- Да, - кивнул Март. - Что там дальше?
- Снова шумы, нерасшифрованные слова… "Местонахождение Г-1830…" опять шум."… маршрута такие…" Вот фраза, которую разобрали, но она всех озадачила: "… яркость Г-1830…" - шум - "… пропорциональна квадрату расстояния до нее. Парлакс тоже…" - Председатель удивленно поднял голову. Зачем сообщать такое, из школьных учебников?
- Яркость звезды уменьшается пропорционально квадрату полетного расстояния до нее! - сердито сказала Марина. - Уменьшается, понимаете!
- Уменьшается!? - Остап пораженно глядел на женщину. Прижатый рукой листик на его колене трепетал на ветру. - Та-ак… "Повторяю, паралакс уменьшается…" - шумы - "Столкнулись с… течением… Вынуждены и должны…" - шумы - "… чтобы исследовать это явление…" - Искра вздохнул, подал листок Галине Крон. - Вот и все. Остальное не расшифровали даже вероятностные машины. Если учесть, сколько эти сигналы шли в пространстве, и это чудо… Вообще здесь все вспомнили, что ваш полет изначально, прошу прощения, отдавал авантюрой. Даже название кораблю вы дали в пути, привыкли к нему… а здесь ломали голову: что за "Буревестник"!
Астронавты не слушали его, склонились над листком, завороженно смотрели.
- Значит, они все-таки пролетели в расчетное время! - воскликнула Галина. Удалось. И сейчас, наверно, возвращаются…
- Почему такой шум, искажения? - Март вопросительно глянул на Галину.
Может, передатчик?
- Передатчик был в порядке! - уверенно ответила инженер-радист. - Просто предел слышимости, Эфир Солнечной заполнен радиопередачами… Плюс скорость 0,91 от световой, допплеровские сдвиги частот. Все ведь было на пределе…
- И даже за, - кивнул конструктор. Задумчиво продекламировал: - "… как к нумизмату стершийся пятак, или как свет умерших звезд доходит." Ну, приняли радиограмму - и что дальше? - повернулся он к Искре.
- Мы… то есть не мы. Тогда, в 2078-м, я был в своей первой экспедиции. Руководство комитета, судя по протоколам, недоумевало. Во-первых, при таком превышении скорости вы должны были сжечь весь запас аннигилята. А без него сами понимаете… Если учесть, что к вашей экспедиции многие относились скептично…
- Ну, конечно!
- Словом, решили, что вы попали в беду. Надо спасать. Но на такой скорости вас мог догнать только звездолет-автомат с радиоприводом. Его и послали - а том же 2078-м, в октябре. На скорости 0,93 от световой по вашей трассе. Он оставлял радиобуи, по которым передавал сообщениия…
- Какие же?
- Однотипные: прошел столько-то, ничего не обнаружил… через год: прошел еще столько-то, ничего не обнаружил… И так все эти годы. Как по-вашему, что мог подумать и решить Звездный комитет?..
- Что звездолет погиб. Спасателя уже отозвали?
- Приказ радировали вчера. После перехвата вас… увы, только троих. Аварийный выброс команды в ледяных астероидах - самый красноречивый признак, что "Буревестника" вашего больше нет. Жаль, что обнаружили не всех… или они прибудут позже? Вы ведь тоже не одновременно. Что у вас там произошло?
- Они прибудут намного позже!.. - Галина рассмеялась, закинув голову; но в ее смехе был оттенок истерии. - И не в анабиозе. Дождаться бы…
- Дорогой председатель Искра, вы выловили всех! - Марина смотрела иа него ласково и благодарно. - Мы надеялись, что долетит и будет перехвачен хоть кто-то, чтобы рассказать… ну, в лучшем случае двое. Но перехватить в объеме Солнечной троих!..
- Да, техника эти семьдесят лет не стояла на месте! - добавил Март.
- Хорошо, оставим восторги на потом, - поднял ладони Искра. - Кстати, вы должны быть наиболее благодарны тем, кто вас так точно направил. Но сначала вопросы. Что произошло? Где еще трое? Где звездолет, если он не погиб и на трассе его нет? Ведь пространство есть пространство, сами понимаете; все видно. И наконец, что означает та фраза из радиограммы и ваша расшифровка ее: что яркость звезды Г-1830 УМЕНЬШАЕТСЯ от приближения к ней?!
- Пространство есть пространство… - раздумчиво повторила Марина Плашек. - И время есть время - так?
- Вы вроде как сомневаетесь в этом? - Искра пожал плечами. Он чувствовал некоторую неловкость с самого начала беседы: он был старше и по возрасту, и по положению - и в то же время явно моложе, МЕНЬШЕ их, переживших такое.
- Выходит, старый Бруно был прав, - так же задумчиво вела та. - Есть вещи, которые можно познать только в упор. На местности. Там.
Галина рывком поднялась с кресла, подошла к перилам, взглянула в небо, показала рукой вверх и в сторону гор:
- Они теперь во-н там! В созвездии Скорпиона.
Все четверо были астронавты - и не нуждались в звездных картах, чтобы даже днем на Земле сориентироваться во вселенском пространстве. Но Искра был ошеломлен: женщина указала не на созвездие Тельца, кое сейчас было внизу на востоке, под горизонтом, а в противоположную сторону!
- Да… - кивнул Март. - Уже лет шесть, как долетели - к звезде. Должны возвращаться. И им очень не помешала бы помощь. На обратном пути. А может быть, даже - извините, Галина и Марина, - и спасение. - Он повернулся к Искре. - Давайте, начну я. Потому что в тот день дежурили мы с Иваном Коренем…
Часть первая
С точностью до наоборот
1. "Открытие, оно же закрытие…"
I.
В механическом отсеке звучала чистая мелодия скрипок. У каждого астронавта были свои любимые композиторы, свои избранные записи. Иван Корень любил Третий концерт Бетховена для фортепьяно с оркестром. Под эту музыку хорошо работалось и думалось. Вступление скрипок в темпе медленного марша. Потом нежная певучая мелодия… Сейчас вступит фортепьяно.
В динамике щелкнуло, послышался тенорок Стефана Марта:
- Иван, а ведь со звездой что-то случилось…
- Случилось? - капитан выключил станок, удивленно скосился на динамик. Испортилась, что ли?
- Наверно, да. Она, осторожно говоря, не становится ярче.
- Но это оптический обман - от увеличения скорости, - подумав, спокойно сказал Корень. - Звезда была оранжевой, потом пожелтела, теперь она голубая. Эффект Допплера. А наибольшая чувствительность глаза приходится на желтый цвет…
- Спасибо, я тоже все это проходил! Но вот сейчас смотрю - и глазам не верю.
- Ну, хорошо, проверь приборами распределение яркости звезды по спектру. Ты ведь понимаешь, что это чепуха?
- Понимаю, Вань, понимаю. В том-то и дело, что я все понимаю… - голос затих. Щелчок - и снова зазвучала музыка, соло фортепьяно в бетховенском концерте.
Корень снова включил электроэрозионный станок. Сине-белые искры начали хлестать латунный цилиндр, выплевывать в бензол черные крошки и муть. После электрорезца оставался глубокий трапециовидный паз. Искры погасли. Корень извлек из ванны теплую втулку, остро пахнущую бензолом, потрогал поверхность паза: шершавая. Вытер втулку, зажал в тиски. Достал из ящика напильник с мелкой бархатной насечкой, начал осторожно притирать грани паза.
Вечная музыка звучала среди вечных звезд. Руки Ивана делали другое не менее вечное дело, без которого ничего не было бы: работу. Созидание. И сложный ритм концерта Бетховена удивительным образом совпадал с движениями рук Кореня. Он даже начал тихо подмугыкивать.
Все идет хорошо, на славу: и втулка, и экспедиция… жизнь удалась.
Минуло пятнадцать лет со дня старта, по внутреннему счету девять. Если вычесть время анабиоза, каждый из них прожил в звездолете не более четырех лет. А сколько сделано!
Тогда от Солнечной удалялась, выбрасывая голубые столбы пламени, трехсотметровая герметическая цистерна. На три четверти она была заполнена аннигилятом, восьмую часть занимал склад материалов, инструментов, приборов и продовольствия. В носовом, угнетающе пустом и неуютном отсеке сидели на ящиках шестеро, четверо мужчин и две женщины. Они посматривали на голые стены с сизыми следами сварки и раздумывали, с чего начать.
- Да-а… - усмехнулся Корень своим воспоминаниям, бросил втулку в банку с чистым толуолом: отмыть масло.
Цистерна без названия (его решили дать, когда все сделают, обустроят) ввинчивалась в пространство. Внутри же - да и снаружи - кипела работа. Первые годы трудились все астронавты: свинчивали параболические решетки антенн в пустоте под бешенно крутящимися звездами, собирали схемы, налаживали и выверяли курсовые автоматы, малярничали, прессовали из пластмасс бытовые приспособления, проектировали и монтировали душевые и санузел так, чтобы отходы шли на удобрение в оранжерею, склонялись над станками, отыскивали в гигантском корпусе кораблч игольчатые отверстия истечения воздуха, переплавляли отходы материалов, готовили пищу…
Но наиболее увлеченно каждый исполнял свое любимое дело. Вряд ли кто из членов экипажа создал бы такую оранжерею, кроме Марины Плашек. А кто лучше Галины Крон озвучил бы все отсеки! Всегда есть музыка - вместо угнетающей тишины пространства: стереозвучание, будто сидишь в хорошем концертном зале, той же полноты диапазон. Это нужно уметь и любить.
"Как много может сделать человек!" - подумал Корень. На Земле твой труд растворяется в работе многих, не так заметен. А здесь - вот она, совершенная звездная машина, сгусток их работы, мысли, творчества; их корабль, жилище, инструмент исследования Вселенной. "Буревестник!" Они шестеро создали это за 4 релятивистских года жизни. Теперь работу даже приходится экономить…
Стефан вошел в мастерскую, глянул растерянно исподлобья:
- Яркость звезды не увеличилась против стартовой. Ни в одной части спектра. Так что эффект Допплера не при чем. - Главный конструктор утомленно прижмурился. - Знаешь, по-моему, яркость даже уменьшилась…
Они вдвоем дежурили на корабле. Остальные спали в контейнерах анабиозной установки при температуре, близкой к абсолютному нулю. Когда самое нужное: обсерватории, энергосистема, оранжерея, каюты и кухня, система автоматического управления двигателями - было исполнено, перешли на режим трехмесячного дежурства по двое. И силы, и жизнь также следовало экономить.
- А скорость?
- Та же, 0,82 от световой. С чего бы ей меняться! Двигатели выключены. Стефан пригладил пятерней редкие волосы. - Слушаай, ты что-то понимаешь? Мы летим к звезде, а она темнеет, будто удаляется! Мы прошли почти половину пути. Г-1830 должна светить втрое ярче, а она…
- Фотоэлементы в порядке?
- А с чего им быть не в порядке, это же кристаллы!
- Полупроводниковые, очень чувствительные. Сравни с эталонами.
- Хорошо. - Стефан повернулся к двери.
- Постой! - окликнул Корень. - Пошли вместе.
В стометровом коридоре, что вел мимо рубки управления к носовой обсерватории, тоже звучало фортепьяно с оркестром. Здесь было прохладно всегда, когда не работали двигатели. Корень и Март прошли мимо оранжереи; там пышно цвели розы и пионы, зеленели овощные грядки, выстроились карликовые, специально выведенные для пассажирских планетолетов яблоньки и апельсиновые деревца. Миновали овальные двери кают, люки пищевых холодильников, покрытые инеем двери отсека с установкой "Засыпание - пробуждение" - от нее веял колючий холод. Проходя мимо, Корень подумал, что через 36 часов они со Стефаном вернут к жизни двух астронавтов, а сами залезут в контейнеры и на три месяца превратятся в куски льда. Да и пора, они уже устали от однообразия пути.
Выгнутые стены коридора были расписаны от пола до трапа - им пользовались, когда работали двигатели и ускорение меняло привычные представления о "верхе" и "низе". Чего здесь только не было! Закат над темно-синим морем, кровавой полосой между призрачными облаками… Вот голубой ветер прижал к желтому песку неземного вида растения, срывает и несет красно-желтые лепестки… Зеленые поля по бокам гудронового шоссе, а на нем у горизонта маленький мотоциклист… Все намалевано размашисто и ярко: Антон Летье не любит смешивать краски.
- Скоро ему негде будет рисовать, - заметил Март.
- Ничего. Закрасит и начнет по новой.