Глава 10
Анна (дневник, продолжение)
"Анна приоткрыла глаза. В комнате было сумрачно. "Сколько же времени я так провалялась? И вообще - что со мной, инсульт?" Она шевельнула пальцами рук, согнула ноги. Нет, всё работает - не инсульт. Уже хорошо!"
А испугалась я едва не до обморока!" - подумала Анна, машинально грызя шариковую ручку. Несколько секунд она представляла себя разбитой параличом, умирающей, брошенной, погибающей от жажды. Ну, как… как передать всё это на бумаге? Анна вздохнула и решила, что на свете есть вещи, о которых невозможно рассказать словами. Их можно только пережить. На всякий случай, оставив на листе место - вдруг слова всё-таки придут? - она взяла чистый лист и продолжила писать.
"…Анна медленно приподнялась и в изнеможении прислонилась к креслу. Голова гудела и кружилась. В глазах мельтешили золотистые мушки. Монитор на столе потускнел - вяло отметила она. Похоже, с ней действительно случился обыкновенный обморок. С чего бы вдруг? Ёлки-зелёные, неужто климакс, гад?! Нет, ну рано же ещё, рано… хотя… всё может быть…
Головная боль быстро стихала. Теперь ватная тяжесть свернулась в шуршащие комочки, как высохшие чайные листы, и угнездилась за висками. Это уже знакомо. Скоро пройдёт. Анна вспомнила, что при падении руки попали во что-то скользкое, неприятное. Удивленно посмотрела на ковёр, на ладони - чисто. Но ощущение липкости не проходило. Надо помыть руки с мылом, и вообще - умыться… если силы будут, то и душ принять.
Она осторожно прошла на кухню, отвернула кран - воды не было… никакой. "Так-так! Начинается летний сезон - пошли отключения. Про душ на время можно забыть!" - с обреченностью городской жительницы подумала Анна. Плеснула на руки из графина с фильтрованной водой, обтерла мокрыми ладонями лицо. Влажное полотенце прижала к шее. Уже легче.
Смеркается на улице… рановато, вроде бы! Она потянулась к выключателю. Щёлк! - ну, что за ерунда? Щёлк-щёлк… не работает! Анна раздражённо подняла трубку старого телефонного аппарата. Она специально сохранила эту модель - независимую от электричества. Второй аппарат - электронный "Panasonic" с базой и мобильной трубкой - при отключении света замолкал намертво. На этот раз молчал и этот старый верный аппарат. Молчал глухо - ни скрежета, ни гудков… вообще ничего!
Анна растерялась. Достав мобильник, уже не удивляясь, поняла, что он тоже умер - совсем. Даже время и дата на экранчике не светились. Словно кто-то отключил его без ведома хозяйки. Разрядился? А как его зарядишь без электричества? Господи, это что, война?! Да, ну, не сходи с ума… какая тебе война… авария!
"Кто-то когда-то всегда всё ремонтирует, Аня! Кто? Мужчины! Вот для чего мы вам и нужны! - наставительно сказал муж. - А баба за рулём - всё равно, что обезьяна с гранатой!"
- Это они так думают! - вслух сказала Анна. - Но чаще всего женщины справляются сами!
На одной площадке с Анной расположены двери ещё двух квартир. В одной из них жила пара пьющих пенсионеров - дядя Ваня и тётя Валя. К Анне они относились с уважением и любопытством. Безуспешно простучав в дверь минут пять (спят, наверное!), она на всякий случай стукнула пару раз и в соседнюю. Бесполезно - эта однокомнатная квартира без конца сдавалась-пересдавалась. А последний месяц там и вовсе никто не жил. Она вернулась к себе в комнату. Что же делать? Спать ложиться рано ещё - даже не стемнело, а просто сумерки. Она вышла на застеклённую лоджию и… Анну поразила необыкновенная тишина. С улицы не доносилось ни звука. Тишина вдруг стала такой осязаемо вязкой, что заложило уши.
Анна зажмурилась. Потом медленно открыла глаза и выглянула через стекло лоджии на оживлённую Московскую улицу. Ей показалось, что кто-то там, за окном, нажал кнопку "стоп-кадр".
Она испугалась. Она испугалась!!!"
Анна отложила ручку. Продолжать не хотелось. Нет сил… нет слов. Невозможно описать то, что ждало её на улице.
Какое вялое слово - "испугалась"…
Она вдруг почувствовала, что сходит с ума! Екатеринбурга не было.
Были сумрак, туман, дым… всё что угодно. Серое безмолвие окутывало дом.
На улице Московской смутно поблескивали крыши стоящих в ряд автомобилей. Верхушки сосен парка Зелёная Роща напротив едва угадывались. Да и это-то, наверное, было игрой перепуганного воображения.
И у тумана был свой запах… словно над Московской горкой, густо заросшей многоэтажными домами, кто-то огромный вытряхнул колоссальный мешок серой влажной пыли…
…Через пять минут после того, как Анна, съёжившись, вышла из подъезда, она поймала себя на том, что облизывает губы, втягивает голову в плечи и оглядывается, как преступники в кино. Более того, она вдруг поняла, что не пошла, как обычно, по тротуару, а двигалась по газону, перебежками от тополя к тополю. Стоящий неподалёку киоск-магазинчик она неосознанно обошла по широкой дуге.
Выходить в подъезд из квартиры тоже было страшно. Но отрезок пути со второго этажа до выхода Анна преодолела бегом, стараясь не глядеть по сторонам. Привычно нажала на кнопку домофона и мимолётно удивилась, когда дверь не пискнула в ответ. Ах, да… электричество. Она толкнула тяжёлую железную дверь и та медленно распахнулась. Пошарив глазами по сторонам, Анна подобрала камень, лежащий неподалёку, и затолкала его ближе к косяку. Это, наверное, было лишним, но…
…но - вдруг - дверь, закрывшись, не пустит её обратно?! Да, конечно, магнитный замок работает только на электричестве… но - вдруг? Вот уж что-что, а ужас этого самого "вдруг" Анна чувствовала всем сердцем, всей своей кожей. Это проклятое "а вдруг?!!" заставляло холодеть руки. От него подташнивало. Оно отвратительными липкими каплями стекало по ложбинке спины…
- Нет-нет-нет… - пробормотала Анна, крепко зажмурившись. - Это никуда не годится. Это паранойя, дорогуша моя. Вот как это называется! Она глубоко вздохнула, стараясь не думать о том, что в воздухе висит неизвестно какая дрянь, и задержала дыхание.
"Я дома. Я не должна ничего бояться! Я у себя. Я стою на привычной Московской улице, которая взбирается на Московскую горку города Екатеринбурга, Россия, планета Земля… и спускается с другой стороны, устремляясь к железнодорожному вокзалу. Я иду к автобусной остановке. Я иду… предположим… на работу! Да!"
Она открыла глаза, на мгновение испытав ужас, - ей показалось, что перед ней стоит покойник, покрытый морщинами… но это был всего лишь ствол тополя, перед которым она сейчас медитировала, как какой-нибудь древний друид. Анна усмехнулась, упрямо сжала губы и решительно пошла по майской траве наискосок через газон, прямо к замершей проезжей части.
Она медленно шла вдоль улицы, прямо по дороге, между рядами стоящих автомобилей и боязливо заглядывала в салоны. Каждый раз ей казалось, что на переднем сиденье она увидит труп. Постоянно хотелось оглянуться.
Внутри машин было пусто. Дверцы со стороны водительского кресла открывались свободно, ключи зажигания торчали в замках, сигнализация не срабатывала. На остановке застыл троллейбус с полуоткрытыми (или полузакрытыми?) дверями. Никого вокруг, никого на тротуарах, никого за стеклами витрин, никого в транспорте, вообще - никого! Это мой город, вдруг ставший таким пустым и… чужим.
И - тишина… жуткая, абсолютная тишина. Анна даже не подозревала, что может быть так тихо. Господи, нет сил даже крикнуть… кажется, что громко произнесенный звук нарушит какое-то странное равновесие, балансирование на самом краю… и… и случится катастрофа!
…с-с-с-с… ш-ш-ш-ш… с-с-с-с…
Это не эхо там, за спиной, нет!
Анна в панике обернулась - нет, ничего и никого. Почему вокруг разливается этот странный свет? Это не сумерки, это какая-то мутная хмарь - то ли дым, то ли туман, то ли…
Будто не солнце пробивается сквозь мглу, а сама мгла светится…
Ей показалось, что под автомобилями, ближе к стенам зданий ЭТО становилось гуще, как будто прореженная дымка, уплотнённая тень, чуть колышется под её взглядом. Вот, опять!
…c-с-с-с… ш-ш-ш-ш… с-с-с-с…
Может быть, это тишина так шипяще свистит в ушах?
- Эй! - робко вслух произнесла Анна. - Эй! Здесь кто-нибудь есть? - И вдруг, не отдавая себе в этом отчёта, она завизжала. - Э-э-э-эй!!!
Крик увяз в тишине. Даже эхо прячется в этом странном месте… которое ещё утром было родным городом.
- Но это же МОЙ ГОРОД! - закричала Анна. - Где вы все? Ну, хватит вам, хватит!
Крик. Страх загнанного в ловушку зверя…
…лань лань это лань! и охотники там в подлеске!!!
…стволы ружей уже протянули невидимую нить между нежным боком и срезом дула…..псы, рвущие клыками связки, - псы, вцепившиеся в пах…
…ножи…
…вспарываемый пулями бок…
…смерть…
Анна кинулась в дверь ближайшего магазинчика, модного бутика. Ну, кто-нибудь, охрана, продавцы - кто-то должен здесь быть?! Никого! Возле входа красовалась изящная напольная ваза под китайский фарфор. Анна схватила вазу, и с размаха хряпнула её по прилавку,! Стекла с торжествующим звоном полетели в разные стороны.
- Эй, смотрите, что я творю! Смотрите! Вот! Вот! - она запустила горшок с цветком в дорогущее витринное стекло. На улицу посыпались осколки.
Тишина…
- Заберите меня, заберите куда угодно - арестуйте, в милицию, в тюрьму, - только заберите меня отсюда, хоть кто-нибудь!!! - визжала Анна.
Крики утонули в равнодушной серой пелене. Анна покачнулась. По мягкой спирали она стремительно планировала куда-то в темноту. "Опять обморок? - мелькнула вялая мысль. - Я становлюсь тургеневской барышней".
Стиснув кулак, она ударила по стене. Боль привела её в чувство…
Выходить наружу не хотелось. Стоять рядом с разбитой витриной, постоянно чувствуя, как что-то с равнодушной жестокостью смотрит на неё сквозь туман, было страшно. Анна устало провела рукой по лицу.
- Вот так, значит? - сказала она. - Вот так вот…
Манекен тупо смотрел на неё. Идеальная фигура… тощенькие, гладкие ноги… яркие губы. Анна натянула манекену на нос широкополую модную шляпу. Ты всего лишь глупый кусок пластика! В примерочных кабинках стояли люди, сдерживая смех. Когда Анна поворачивалась в их сторону, они исчезали с жестокими и наглыми ухмылками. В углах бутика манекены кривили губы в презрительных усмешках.
- Ну, за что же… так?.. - тихо сказала Анна и села в глубокое кресло, повернув его спинкой
к глухой стене. Отсюда был виден весь бутик и разбитый проём витрины…
Спустя час она опрометью выскочила на улицу. А ведь и в самом деле - темнеет! Значит,
время всё-таки движется. Значит, скоро ночь! Мысль о том, что она останется на этой жуткой улице ОДНА, в темноте, напугала её до полусмерти. Домой, домой, обратно к себе - там, по крайней мере, всё своё, родное! Анна шарахнулась от, как ей показалось, внезапно возникшего в густеющем тумане, киоска, и, пробежав метров пятьдесят, свернула в знакомую арку. Вот и двор. Растерянно остановилась: здесь туман сгустился необычайно. Возле подъезда проклятая хмарь застыла неподвижным серовато-жёлтым комом.
- Пустите же меня домой, слышите? - жалобно, сквозь подступающие слёзы, пробормотала Анна.
…с-с-с-с… ш-ш-ш-ш… с-с-с-с…
И - словно чей-то взгляд за спиной. Оглянулась - никого! Знакомо заболели виски и глаза, кожа заныла. Опять ЭТО - это состояние, сравнимое с половым возбуждением, но доставляющее не радость, а мучительное чувство постороннего присутствия в себе самой.
- Я иду домой! - упрямо прошептала Анна и шагнула к подъезду.
…с-с-с-с… ш-ш-ш-ш… с-с-с-с…
Туман облепил тело как скользкое желе. Одежда намокла сразу же, до белья. Волосы, кожа казалось покрылись теплым гелем. Это упругое НЕЧТО проникало в каждую пору кожи, в рот, в ноздри, забивало уши, выедало глаза. Ощущение растворения в этой массе, полного слияния с ней. Тело, мозг, сами мысли становились гелем-желе-туманом - растворялись - исчезали. Странный взгляд насквозь - выворачивает, полощет в густом мареве.
Ты - ничто, ты - никто, ты - нечто, тебя уже почти нет.
- Нет! - Анна с усилием подняла онемевшие руки. Чувствительные кончики пальцев,
казалось, кровоточили - так больно было рвать эту бестелесную туманную массу. - Нет! Я живая! Ты слышишь меня? Я - есть!
Туман дёрнулся в конвульсии и, съежившись, втянулся в подвальное окно. Анна, пораженная тем, что ещё жива, абсолютно мокрая, стояла у своего подъезда. Вход был свободен. "Вот ты и приняла душ", - нелепая мысль заставила её истерически расхохотаться. Обострённым восприятием она опять почувствовала на себе это странный, пристальный, холодный, оценивающий взгляд. Ей казалось, что она стоит совершенно голая и беззащитная перед ухмыляющимся хозяином. Она не видит его, а он разглядывает её со всех сторон, раздумывая как изощрённее поиграть с ней - новой игрушкой. Между ног стало горячо и влажно, по телу побежали мурашки…
Смех оборвался. Анна поняла, что он беззвучно смеётся вместе с ней…
Анна испуганно, по щенячьи, заскулила и кинулась в подъезд. Пулей взлетела на свой второй этаж, впорхнула в квартиру, крепко закрыла дверь, припёрла её телефонной тумбочкой, зачем-то накидала сверху всю висевшую на вешалке одежду: плащи, куртку сына, неубранное в шкаф демисезонное пальто. Схватила домашние тапочки, кинула в направлении двери один, потом другой, и замерла, тяжело дыша…
В квартире было тихо и тепло. Пахло жасмином, который рос в горшке на солнечном окошке. "Жасмин всегда особенно сильно пахнет вечером" - подумала она. Она ухватилась за эту фразу, как за спасательный круг, не дающий ей утонуть в безумии.
- Жасмин всегда особенно сильно пахнет вечером! - она не замечала, что почти кричит. - Жасмин всегда особенно сильно пахнет вечером!
Эти слова успокаивали. Они были правильными. В конце концов, Анна пришла домой! Слышите, вы все?! Вы - кто бы вы там ни были!..
Анна пришла домой!
Она сняла с себя промокшую одежду и бельё, бросила всё прямо в ванну, вытерла волосы полотенцем. Одела сухое и чистое домашнее платье. Уже совсем стемнело. Стараясь не смотреть за окно, плотно задёрнула шторы на окнах. Достала из шкафа большую восковую свечу, купленную в Храме по случаю Пасхи. На холодильнике лежал коробок спичек. Чиркнув спичкой, зажгла фитиль. Прошла в комнату, поставила свечу на стол рядом с неработающим компьютером.
Комната озарилась неярким мерцающим, теплым светом. Немного подумав, достала из своего "женского" шкафчика ещё несколько тонких разноцветных свечей (из настоящего воска!), которые покупала зимой к своему дню рождения. Одну их них - зажженной оставила на подоконнике. Не раздеваясь, она легла на диван, прижимая к себе спички и "деньрожденные" свечки. Почувствовала на груди тепло гранатового крестика. Свернувшись калачиком, и крепко-крепко зажмурив глаза, Анна лежала, как в детстве, вдыхая успокаивающий запах свечного воска…
…измученная, уже засыпая, она опять почувствовала холод пристального взгляда на спине. Этот оценивающий взор ползал по её ногам, потом поднялся к бедру, пытаясь забраться под юбку… он был груб, как пьяный, страшный в своей силе, незнакомый и равнодушно-жестокий насильник.
Анна, не открывая глаз, нащупала одеяло и завернулась в него.
- Господи! - подумала она, изо всех сил стараясь не заплакать от бессилия. - Это ад? Это ад?! Да за что же, за что?
И провалилась в спасительную темноту сновидений. Эта темнота не была угрожающей. Она была мягкой, тёплой и ласковой… и только где-то далеко-далеко, на самом краю этой безбрежной и успокаивающей мглы сна, слышалось далёкое…
…с-с-с-с… ш-ш-ш-ш… с-с-с-с…
… шарканье ног?
Глава 11
Сашка
Илье повезло, да! Он так нехорошо упал. Я думал, что он умер и боялся подойти к нему. Но потом всё стало нормально, только на затылке у него шишка и крови чуть-чуть.
Я не люблю, когда кровь.
- И что мы с тобой будем делать без электричества? - спросил Илья. - Хоть костёр разводи.
Мы уже ходили по двору и увидели, что никого-никого вокруг нет, кроме печальных брошенных машин. И туман. Он тревожный. Он тревожный этот туман. Злой. Но я не боюсь, я знаю, что это туман нас боится!
В нём не работают автомобили, застывшие на дорогах, в нём не хочется идти дальше.
Но когда-то (когда? почему я не могу вспомнить этого?) мне нравилось идти всё прямо и прямо через облака - не туман! облака! - и ждать, что ещё нового откроется перед изумлёнными глазами?
Но в этом тумане не хочется ничего разглядывать. Хочется вернуться домой и развести небольшой костёр на лоджии. Быть может, люди увидят, как туман окрасился красным, и придут…
Быть может, запах поджаривающихся кусочков курицы привлечёт их?
Я развожу огонь на бетонном полу лоджии. Дым щиплет глаза, поэтому мы закрыли дверь и окно, выходящие наружу. Туман не любит огонь. Он злится и пытается затушить его. Но у него это не получится. Нет, не получится! Огонь весело трещит пересохшим деревом плинтусов, которые мы взяли из подъезда, от двери напротив. Сосед будет очень недоволен, но мы расскажем ему, как неуютно было без горячей воды и пищи. Он должен понять, что это было плохо и противно… без живого огня!
Так неудобно перед людьми… пришлось сломать дверь в киоск и набрать там воды в пятилитровых банках. Илья оставил деньги в окошечке, придавив их небольшим камнем.
- Слушай, Сашка, может мы просто умерли? - тихо говорит он, глядя слезящимися от дыма глазами на огонь. - Просто сдохли наконец-то… и это - Чистилище?
Илья с шипящим хлопком открывает банку пива "Балтика-7".
- Чистилище… - мрачно говорит он. - Помнишь этих… которые плакали?
Я помню.
Они были такими печальными и совсем-совсем не замечали нас. Наверное, потому, что они были там, далеко, куда нам ещё только предстояло попасть.
Илья очень испугался тогда. Он чуть не упал и я его поддерживал. А два человека стонали и вскрикивали, скованные одними наручниками. Они пытались идти в разные стороны, не понимая, что же дёргает каждого за руку? А потом что-то надвинулось из тумана, и они заплакали, стоя на месте и слепо озираясь.
Илья рвался уйти и мы быстро пошли домой. А стоны утихли.
Но воды и еды мы взяли. И даже водку взяли, да! Илья тогда много выпил, а потом тоже заплакал. Я не знал, что ему сказать и поэтому молчал. А потом он уснул.